Форум » Игровой архив » Аз воздам » Ответить
Аз воздам
Антуанетта д'Омаль: 2 февраля 1577 года. Поздний вечер, аббатство Суассон. Франция.
Ответов - 9
Антуанетта д'Омаль: День пролетел, и растаял над серыми крышами аббатства Норт-Дам. Улеглась суета, вызванная приездом столь значительных особ и известием, что в самом скором времени ряды невест Христовых пополнятся еще одной невинной голубицей из Лотарингского гнезда. Сама голубица держалась на редкость спокойно, ничем не выдавая своих мыслей. В душе же обнаружила, что, когда решение принято, жить намного легче. Главное – иметь цель и идти к ней не сворачивая, а цели у Антуанетты были грандиозные. Но, прежде чем пересечь черту, отделяющую ее от новой жизни, следовало раздать старые долги, и мадемуазель д’Омаль этим вечером не ложилась спать, меряя шагами свою келью и ожидая, когда ее навестит королева Луиза. Только бы она не передумала, не забыла, или ее не отвлекли, потому что, возможно, второй раз у Антуанетты не хватит сил начать с ней этот разговор. Не так уж легко каяться в своих грехах. Да не на исповеди, где легко слукавить, а лицом к лицу с тем, кого ты предавал. Всего несколько восковых свечей освещали комнату с белеными стенами, в их мягком сиянии юное личико внучки Дианы де Пуатье казалось гораздо старше и опытнее своих юных лет. А может быть, и не казалось. Может быть, именно это и было настоящим лицом Антуанетты д’Омаль, которое она так старательно прятала за маской беспечной красивой куколки, думающей только о нарядах и развлечениях. В тишине перехода раздались легкие шаги. Если бы Антуанетта не прислушивалась, то и не различила их, но сейчас с нетерпением открыла дверь еще до того, как в нее постучали. - Хвала Господу, мадам, это вы, - горячо прошептала она. – Входите же! К огромному облегчению демуазель, Ее величество пришла одна*. Родичи преподнесли Антуанетте весьма ценный урок, и она больше не верила никому, ни своим, ни чужим. Служанки, монахини, послушницы, кто знает, сколько среди них шпионок? Рано или поздно, она узнает их имена и избавится от всех, но пока что можно было надеяться только на себя и на ночь, которая надежно скрывает все тайны, ей доверенные.
Луиза де Водемон: На встречу с кузиной королева Луиза шла, твердо намереваясь отговорить мадемуазель д’Омаль от пострига. Она все продумала. Граф де Келюс отвезет ее в Шамбор и спрячет там. Этим летом королевская семья собиралась отправиться в Шенонсо, поэтому Шамбором никто не интересовался кроме тамошних слуг. А потом она пойдет к королю, к королеве-матери, отец Жан, если понадобится, напишет в Рим, но она не допустит, чтобы совершилась величайшая несправедливость! Еще, признаться откровенно, госпожа де Водемон ожидала застать свою молодую родственницу в слезах и отчаянии. Она не сомневалась, что ее спокойствие и кротость в принятии своей судьбы были только маской. Но, к ее изумлению, на лице Антуанетты не было ни слез, ни страдания, только решимость. Бедная девочка приносит себя в жертву – тут же сделала выводы королева Франции, и порывисто обняла свою фрейлину. - Антуанетта, милая девочка, сокровище мое! Как же так? Почему вы мне не написали? Я бы все сделала чтобы вас спасти. Или вам запретили писать? О, конечно, как я раньше не поняла. Вам запретили! Но почему? Почему с вами обошлись так жестоко? Вы же ни в чем не виноваты, я знаю. У вас чистое, ангельское сердечко, полное доброты и сострадания. Все мы склонны приписывать другим качества, нам присущие. Луиза была доброй женщиной, несчастья ее не ожесточили, и ей казалось, что и ее родственница обладает именно этими же чертами. Она добра и несчастна, она тоже жертва обстоятельств и семейных интриг. И, если она спасет Антуанетту, она, можно сказать, спасет себя! С ужасом обвела она тесную келью, в которой не было ничего роскошного или излишнего. Низкий сводчатый потолок, одно окно, каменный пол, за долгие годы отполированный до блеска. Грубая побелка стен. Это здесь ее кузине предстоит провести остаток своих дней?! - Накиньте плащ, дитя мое. Больше вам ничего не понадобится. Мы уходим. Лошади, экипаж готовы, граф де Келюс предупрежден. Вы немедленно покинете это мрачное место!
Антуанетта д'Омаль: Да, искушение было, и было сильным. Антуанетта легко себе представила, как ее увозят прочь, представила лицо кузена, который на утро обнаружит, что птичка упорхнула. Заманчиво, очень заманчиво. Но… что дальше? Бесконечная борьба за признание своих прав? Война с семьей, которая объединится против нее в едином порыве, и все это имея на своей стороне только Луизу де Водемон. Весьма ненадежный щит. Нет, не стоит соблазняться на этот путь, он приведет ее в никуда. Антуанетта вздохнула, отгоняя от себя заманчивые миражи. - Сядьте, моя королева. Сядьте и выслушайте меня. Все не так просто. Думаю, я заслужила то, что со мной произошло и должна принимать свое наказание с кротостью. Я вижу в этом Божью волю! Господи прости, что за глупости иногда приходится говорить, но иначе никак, Луиза де Водемон была бы шокирована, попробуй Антуанетта поговорить с ней прямо и откровенно. Приходится подыскивать те слова, которые ее убедят. К счастью, мадемуазель д’Омаль достаточно времени провела подле своей родственницы, чтобы знать, что она готова услышать, а о чем лучше умолчать. - Я согрешила, и прежде всего, я согрешила против моей королевы и госпожи, пусть и не желая этого. Но даже тайный грех является явным для Господа нашего Иисуса Христа. Антуанетта торжественно осенила себя крестным знамением. - Сегодня я должна покаяться перед вами, и вы поймете, Ваше величество, как я недостойна вашей заботы. Мне было так стыдно написать вам, так стыдно! Антуанетта спрятала лицо в колени Луизы де Водемон, немного смущенная тем, что не чувствует никакого стыда и раскаяния. Ну да ладно, с этим разберемся позже. - Ваше письмо месье де Ногарэ… вы помните его? То, где вы просили его вернуться? Увы, мадам, я не уберегла. Оно попало в руки архиепископа Реймсского. Он заставил меня показать ем письмо, а я… я оказалась так малодушна! Я должна была умереть, но не выдать вашей тайны, но увы мне, мадам. Я не смогла. Простите меня, прошу вас. Ах, если бы удалось убедить королеву Луизу в своей невиновности! У кузена архиепископа сразу стало бы одним козырем в рукаве меньше. Так что старайся, Антуанетта, старайся! И Антуанетта старалась. Она вздыхала, стонала, всхлипывала, обнимая колени Луизы де Водемон: - С тех пор нет мне покоя, мадам, и я поняла, что должна искупить свой грех долгими постами и горячей молитвой. И если ты не заплачешь вместе со мной, то у тебя камень вместо сердца.
Луиза де Водемон: - Дитя мое! Бедное мое дитя… Ошеломленная Луиза повторяла одно и то же, не в силах собраться с мыслями от такой исповеди. Рука ее машинально гладила затылок кузины, но мысли были далеко. Мысленно госпожа де Водемон заглянула за край той пропасти, которую перед ней приоткрыла Антуанетта д’Омаль, и ужаснулась. Она боялась королевы-матери, но, оказывается, у нее есть враг не менее страшный, чем Флорентийка. Луиза не была святой, первым ее порывом было оттолкнуть мадемуазель д’Омаль, отчитать, обвинить в предательстве, переложить на нее всю ответственность за случившееся, но королева призналась честно, что это было бы несправедливо. Во-первых, она сама доверилась этой девочке, охотно сделав ее сообщницей своего преступления, во-вторых, Антуанетта еще дитя. Беззащитное дитя, которое легко запугать. Ну и, наконец, положение кузины было таково, что располагало к сочувствия, а не к обвинениям. Перед ней была еще одна жертва, и Луиза всем сердцем сочувствовала ей. - Неужели вы боялись меня, Антуанетта? Луиза приподняла личико совей фрейлины, серьезно заглянув в ее голубые глаза. - Кто я такая, чтобы вас судить? Грешнее меня нет никого в этом мире, я совершила столько проступков, что не знаю, найдется ли мне оправдание. Совершила добровольно! А вас принудили. Какая подлость. Как это низко! Я прощаю вас, Антуанетта, прощаю от всей души, и желаю вам обрести мир и покой в выбранной вами обители. Ваш поступок мужественен и заслуживает восхищения. Хотела бы я иметь немного вашей смелости. Ее величество вдохнула, не представляя себе, что ей делать дальше. В голову приходило только одно, признаться королю не смотря на предупреждения маркиза д’Ампуи. Но пусть лучше он узнает обо всем от нее, чем от Гизов. Если бы она так не боялась ада, то покончила бы с собой, чтобы прервать эту чреду мучений и душевных терзаний. Но ада она боялась сильнее, нежели своих лотарингских родичей.
Антуанетта д'Омаль: Когда нас прощают те, кому мы причинили зло, это еще тяжелее, как если бы они нас проклинали. И, хотя Антуанетта была довольна тем, что королева не сочла ее своим врагом, душа вчерашней фрейлины и завтрашней монахини успокоения не получила. Оказывается, какие это разные вещи, благополучие мирское и спасение душевное, а кто бы мог подумать. Но об этом у нее еще будет время поразмышлять. - Госпожа моя, но я все еще с вами. Осмелевшая Антуанетта взглянула на свою родственницу, волею судьбы вознесенную прямиком на французский трон. - Я рядом, и готова служить вам, чем могу. И как знать, может быть, здесь, в монастыре, от меня будет больше пользы. А вы – будьте смелой, мадам. Помните, ваш щит это ваша набожность и близость королю. Творите добро, пусть о нем слышат все. Накормите голодных, пригрейте бездомных. И тогда, даже если кто-то осмелится подать против вас голос, ему придется столкнуться с гневом толпы. Ануанетта, быть может, была не слишком опытна, поскольку опыт приходит с годами. Но она умела наблюдать. Она наблюдала за Генрихом де Гизом, за Людовиком де Лоррейном и за герцогиней де Монпансье. И сочла, что в том влиянии, которым они обладали, не было ничего сверхъестественного. Если ты знатен, богат, молод, красив и снисходителен к толпе, толпа будет носить тебя на руках. Будь она королевой… дочь герцога Омальского вздохнула, провожая в могилу свои честолюбивые мечты. Нет, королевой й ей не быть, и пора с этим смириться. Чем скорее она смирится, тем лучше. - А еще, ни в коем случае не позволяйте месье де Ногарэ снова появиться при дворе. Его… его пылкая любовь… она компрометирует вас и дает оружие вашим врагам. Любовь. Любви в месье де Ногарэ Антуанетта как раз не увидела. Но Луиза была слепа, и не поверила бы ни одному дурному слову о своем любовнике, даже если бы их произнес сам архангел Гавриил, спустившись с неба.
Луиза де Водемон: Каждый слышит только то, что желает слышать. Из всего, сказанного Антуанеттой, королева услышала только одно, и глаза ее засияли. - Значит, вы тоже считаете, что он меня любит? Я в это сомневалась после его отъезда, но потом поняла, что его побег - это знак его ко мне любви, которую он не может преодолеть. Конечно, он старается, но наши чувства столь сильны и столь возвышены, что это сильнее него. Луиза перевела восторженный взгляд на распятие, висевшее на стене, но видела она сейчас не образ Спасителя, а пленительный образ молодого гасконца, подарившего ей любовь и наслаждение. Как бы она желала испытать это вновь! Только угрызения совести, как они тяжелы. Если бы можно было отдаваться любовнику, и при этом знать, что муж тебя не осудит, как это было бы прекрасно! Госпожа де Водемон вздохнула, спускаясь с небес на землю. К чему эти мечтания, если Жан-Луи де Ногарэ сейчас от нее невообразимо далеко, где-то в ледяных пустынях реки святого Лаврентия. - Не тревожьтесь за меня, милая Антуанетта. Тот, кого я так люблю далеко, и вряд ли я увижу его когда-нибудь. За прочие советы спасибо. Я приму их к сведению. Может быть и хорошо, что эта девочка отныне посвятит себя богу. Она так много знает, что ее знаниям лучше остаться под сводами монастыря. Луиза ужаснулась было таким своим мыслям, но утешила себя тем, что она ни к чему не принуждала свою родственницу. Все происходящее ее выбор. Юная, прекрасная душой и телом девственница из знатной семьи отдает себя Господу. Такой пример всегда будоражил двор, метавшийся между распутством и благочестием. - Давайте поговорим о вас. Вы не хотите бежать, я понимаю. Но хоть что-нибудь я могу для вас сделать? Вы очень дороги мне, и я отчаянии, что именно близость ко мне послужила причиной ваших несчастий.
Антуанетта д'Омаль: Нет, определенно, госпожа де Водемон была неисправима. Она думала только о своей мифической любви, во всем искала ее подтверждения. К счастью, Антуанетте больше не придется выслушивать ее страстные признания, вести долгие разговоры о несомненных достоинствах месье де Ногарэ, и устраивать их свидания. Злорадствуя в душе, Туанетта опустила долу голубые глаза. - Мне не пристало вести разговоры о земной любви, моя королева, ведь отныне в моем сердце и на моих устах должна быть только любовь небесная! Я надеюсь, что мне хватит сил целиком посвятить себя Господу нашему. А так же делам земным. Как только она получит в свое распоряжение деньги из приданного, то позаботится о том, чтобы упрочить свое положение в обители. Обитель должна стать известной и приносить доход. В церковных делах, как и в мирских, все решает золото и влияние. Золото у Антуанетты было, влияние ей только предстояло приобрести. И, может быть, королева ей в этом поможет. Честное слово, должна бы! - Близость к вам является источником счастья и радости для меня, - заверила мадемуазель д’Омаль свою госпожу. – Вы для меня пример в кротости, набожности и стойкости в вере. О целомудрии Антуанетта тактично умолчала. Вряд ли будущей монахине стоило брать в этом пример со своей королевы. Да, пожалуй, не с кого ей было брать пример. Девушка отлично запомнила фривольный разговор о мужьях и любовниках, который затеяла с ней герцогиня де Монпансье по дороге из Фонтевро. Ничего не скажешь, верная жена! Вот, разве что начать переписку с аббатисой де Бурбон. Антуанетте очень нужно было знать, что делать и как себя вести, чтобы о ней пошла слава как о самой целомудренной и праведной невесте Христовой. Если уж не удалось стать принцессой и королевой, так может быть, стоит попытаться стать святой? Мадемуазель д’Омаль всегда уважала масштабные цели. - Если вы будете так добры, и найдете время навещать меня, писать мне, то мое сердце будет спокойно. Знаете, я так люблю вас, моя дорогая госпожа, а для любящих сердец расстояние совсем не преграда! Вы будете сиять своей красотой и благочестием при дворе, я буду молиться за вас и за тех, кто вам дорог тут, в аббатстве. Такова воля божия! Антуанетта молитвенно сложила руки, кротко улыбаясь королеве. Прекрасно зная, как эффектно она смотрится со стороны – ангел во плоти.
Луиза де Водемон: - Вы настоящий ангел, Антуанетта! Луиза вздохнула, любуясь юной девушкой. Этим вечером королева взглянула на свою фрейлину совсем с другой стороны, увидев в ней достоинства, о которых раньше и не подозревала. Набожность, строгость, несомненную душевную чистоту. Все эти сокровища, видимо, до поры до времени скрывалось от посторонних глаз под обличием юной придворной кокетки, а теперь открылись миру. Да, если так, то монастырь станет для мадемуазель д’Омаль желанным домом и грешно был бы мешать ее судьбе. - Вы просите такую малость, милое мое дитя. Обещаю, я буду постоянно писать вам, и рассказывать о последних придворных новостях. И обязательно навещу вас, как только позволит король. В монастырях я чувствую себя лучше, нежели при дворе, а тут меня будете ждать вы, так что аббатство и мне станет почти родным. Луиза де Водемон поднялась, и подняла с колен Антуанетту, чтобы обнять ее от всего сердца. Какие бы грехи не совершило это дитя, она мужественно готова нести за них расплату, и королева прощала ее. Ее, но не тех, кто воспользовался неопытностью этой девочки, чтобы заставить ее шпионить за своей родственницей и королевой. - Уже поздно, день был долгим и волнительным. Я останусь здесь, в аббатстве еще на какое-то время, и у нас еще будет возможность поговорить по душам. А пока отдыхайте, и я тоже пойду к себе. Уверена, под этими святыми сводами спится сладко и покойно. Пожелав своей бывшей фрейлине доброй ночи, Ее величество ушла, чувствуя что-то вроде легкой грусти. Ее мечта не сбылась даже для Антуанетты. Может быть, это удел всех мечтаний – никогда не исполняться? Если так, то это очень грустно.
Антуанетта д'Омаль: - Ну что же, кажется, никому я больше ничего не должна, - прошептала Антуанетта, когда королева ушла. – А коли так, отныне будем поступать только исходя из собственной выгоды и собственного блага, милочка моя. И никак иначе. И никак иначе. Конечно, она не так собиралась прожить свои дни, у нее были другие мечты, и, ободряемая своей честолюбивой родней, она метила очень высоко. Так высоко, как это только возможно, на роль королевы Франции. И она бы была хорошей королевой, как раз такой, какая нужна этому слабому и трусливому принцу Франсуа. Но судьба повернулась иначе. Хорошо, покажем ей, что для Антуанетты д’Омаль нет ничего невозможного. Она не стала королевой, так станет аббатисой. Самой влиятельной, самой богатой, самой известной. На это потребуется время и деньги, ну так ничего, у нее в достатке и того, и другого. Она дойдет до вершины, а поможет ей в этом ненависть и желание отомстить за то, что ее родня сочла себя в праве так вот распорядиться ее судьбой. Когда монахиня заглянула, чтобы разбудить девушку к утренней службе, то на несколько мгновений замерла возле ее скромного ложа. Антуанетта улыбалась во сне, на щеках играл нежный румянец, золотистые волосы, которыми вскоре придется пожертвовать в знак отречения от мира, струились по подушке. Вздохнув, монахиня перекрестилась, испытывая гордость от того, что скоро ряды невест Господа пополнятся таким сокровищем, а приданое этого сокровища пополнит сундуки аббатства. А Антуанетте снилось чудесное. Ей снилось, что все, кого она ненавидит, лежат перед ней ниц, уткнувшись лицом в прах, и молят о пощаде, а она говорит им лишь одно: Аз воздам. Эпизод завершен
полная версия страницы