Форум » Игровой архив » Дождь из звезд » Ответить
Дождь из звезд
Франсуа де Рибейрак: 24 декабря 1576 года, Франция, Париж. Поздний вечер.
Ответов - 13
Франсуа де Рибейрак: Рождество пришло в Париж запахом яблок в карамели, сладких пряников с корицей и имбирем, свиных ножек и вина со специями. Париж окутало запахами, как окутало весельем после долгого и утомительного поста. Добрые католики пили, ели, гуляли, вознаграждая себя за душеспасительное рвение. Гордый оказанным ему доверием, виконт де Рибейрак показывал Соланж де Шампье праздничный Париж. Город был тем еще лицедеем, умеющим менять маски по своему желанию. Франсуа д’Оди не первый год жил в столице, при дворе, но до сих пор находил в этой смене лиц нечто завораживающее. Он любил Париж и старался, чтобы Соланж тоже его полюбила. Первое знакомство со столицей чуть не закончилось для девушки трагически, хотя и свело их вместе в доме баронессы де Сов. Надо сказать, в этом доме Франсуа стал наведываться чуть не ежедневно, правда, влекли его отнюдь не прелести хозяйки, прочно связавшей свое сердце с сердцем графа де Гиш, а нежная улыбка Соланж де Шампье. - Когда вы улыбаетесь, будто солнышко выглядывает. Чтобы снова увидеть улыбку девушки, анжуец купил у торговки букетик бумажных фиалок, так умело раскрашенных, что они были похожи на настоящие. Эти букетики парижане возлагали к статуям Святого семейства, стоящим на каждом углу, загадывая при этом желания. Скоро ясли с божественным младенцем, коленопреклоненные пастухи и кроткая Дева Мария окажутся погребенными под бумажными фиалками. - Не хотите загадать желание, мадемуазель? А если вы шепнете мне его на ухо, я обещаю вам, что оно обязательно сбудется! Говорят, влюбленные всегда обещают больше, чем могут выполнить, а потом не исполняют даже того, что могут. Гасконец был влюблен, и ради одного взгляда милых глаз готов был перевернуть солнце и небо со всем пылом, которым Господь наделил виконта д’Оди. Сколько раз он жалел, что ему нечего предложить Соланж. У него было его жалование, у него было поместье и усадьба в десяток крестьянских дворов, достаточно, чтобы жить холостяком, но недостаточно, чтобы жениться. Будь он богат, он бы предложил мадемуазель де Шампье свою руку и сердце, и надеялся бы на благосклонное «да». - Загадаю-ка и я желание, - пробормотал он, покупая второй букетик, для себя. Вдруг и правда его желание исполнится.
Соланж де Шампье: Волшебство! Да, именно волшебство ворвалось в жизнь мадемуазель де Шампье. О нем упоминалось в сказках, которые Соланж так часто слышала от крестьян из деревушки во французских Альпах. Только ее волшебство было особенным. И не потому, что Рождество, пришедшее в Париж, устанавливало свои законы и даже самых недоверчивых заставляло поверить в сказку и чудеса, а потому, что мужчина, по воле Случая оказавшийся рядом с ней, действительно был похож на человека, не раз являвшегося Соланж в ее девичьих грезах. И мужчиной этим был виконт де Рибейрак. После памятного вечера, проведенного в доме баронессы де Сов, Франсуа стал для Соланж тем, без кого она уже не могла прожить и дня. Смущение и трепет, которые охватывали девушку в присутствии анжуйца, были верными спутниками их встреч, но Соланж не могла удержаться, чтобы хотя бы украдкой не взглянуть на мужественный профиль виконта, когда он не смотрел на нее. Благодаря Франсуа де Рибейраку, мадемуазель де Шампье начала привыкать к Парижу. Город уже не казался ей жестоким и полным опасностей. Жизнерадостность анжуйца помогала справляться со многими страхами, а его присутствие придавало уверенности в том, что пока этот человек рядом, все напасти будут обходить девушку стороной. Первое время Соланж старалась отгонять от себя мысли о Франсуа. Но все попытки были тщетны, и девушка сдалась. Мадемуазель де Шампье было известно, что ее новый знакомый состоит на службе при брате короля – герцоге Анжуйском. Следовательно, часто бывает при Дворе. Почему-то Соланж не любила вспоминать про королевский Двор. Она была уверена, что женщины там очень красивы и, наверняка, Франсуа де Рибейрак уже является поклонником какой-нибудь блестящей дамы. Мадемуазель де Шампье при этих мыслях всегда глубоко вздыхала, потому что понимала свою беспомощность перед этими нимфами. Но, тем не менее, виконт де Рибейрак ежедневно навещал ее. Они целыми днями бродили по улицам Парижа, и вот тогда Соланж позволяла себе забыться и помечтать. Все мечты обычно сводились к одной, о том, что молодой анжуец приходит к ней не из праздной вежливости, а что ему действительно уютно с ней. И тогда сердце девушки сжималось от счастья. Тихого, однако такого огромного счастья, о котором Соланж не могла даже мечтать. Но она поняла одно, что чувство, которое заставляло ее радоваться и страдать одновременно, было именно тем чувством, о котором ей рассказывала старая кормилица долгими вечерами. Это чувство звалось любовью. Оно приходило не ко всем, а если и приходило, то не всегда было взаимно и несло в себе радость. Но даже, если ей уготована судьба неразделенной любви, пусть будет так. Зато сейчас Соланж упивалась обществом виконта, наслаждаясь его задорным смехом и теплом, которое, даже помимо воли хозяина, исходило от него. Соланж, как всякая провинциалка, знала Рождество, как тихий семейный праздник. И то, что она видела в столице сейчас, приятно удивляло ее. Париж преобразился, а парижане радовались празднику, не отказывая себе в угощении и забавах. - Они такие милые, - девушка кончиками пальцев коснулась бумажных соцветий фиалок, букетик из которых преподнес ей виконт. – И у меня действительно есть желание. Соланж, преодолев в себе смущение, коснулась пальцами руки анжуйца. Она осмелилась лишь на этот жест, но мечтала о большем: запустить пальцы в густые волосы гасконца, заглянуть в его ласковые глаза, чтобы он без слов мог понять, как он стал дорог ей. Девушка никогда не знала о существовании в ней таких желаний. Быть ближе к человеку, которого, она была уверена в этом, полюбила. - А желание, месье, у меня такое, - ласково улыбнулась Соланж Рибейраку, но подрагивающие ресницы девушки выдавали ее смущение, - Я хочу, чтобы Вы показали мне самые необычные места в городе. Обещаю, я не буду бояться. – Наивно добавила Соланж. Когда же девушка положила букетик с бумажными фиалками в ясли с божественным младенцем, желание, загаданное ею, было иным, но искренним. Единственное, о чем сейчас мечтала Соланж, это то, чтобы мужчина, который подарил ей этот букетик, полюбил ее так же сильно и искренне, как она его.
Франсуа де Рибейрак: Женщины! До чего же непонятные существа, слепленные из иного теста. Что творится у них в голове, никогда не отгадаешь. Показать самые необыкновенные места в городе… Если бы на месте прелестной Соланж был какой-то молодой дворянин, Рибейрак устроил бы ему дивную прогулку, показал лучшие кабаки, потом, непременно, Гревскую площадь и позорный столб. Еще сводил бы на Пере-о-Клер, излюбленное место дуэлей, чья мостовая каждый день орошается благородной кровью французских дворян. Очень занимательная получилась бы экскурсия, вот только вряд ли она будет интересна Соланж де Шампье, а виконту очень хотелось порадовать девушку. «Хорошо д’Оди, давай думать здраво», - принялся рассуждать про себя гасконец, в то время, как Соланж клала букетик в колыбель. – «Что любят молодые девушки? Ну, наряды, сладости, музыку, наверное, танцы. На королевские гуляния ей не попасть, да и мне там делать нечего, пусть Монсеньор довольствуется обществом Орильи. Но мы что-нибудь придумаем». - В Париже все необыкновенно с тех пор, как в нем появились вы, мадемуазель, - искренне воскликнул он. – Сейчас напротив Турнельского дворца ночная ярмарка с представлениями, хотите взглянуть на это? Говорят, парижский прево заплатил итальянским акробатам, будет даже канатоходец. Только обещайте крепко держать меня за руку. В толпе легко потеряться. Не говоря уже о том, что в толпе жируют воришки, да и просто развязные молодцы из аристократов и богатых буржуа не отказывают себе в удовольствии вести себя дерзко с хорошенькими женщинами. Таков Париж. Одной рукой он дарит, другой может ударить. Но зачем Соланж об этом знать? Франсуа готов был умереть, только чтобы чело этой девушки не омрачилось грустью или печалью.
Соланж де Шампье: - Я никогда не видела канатоходцев, - смутившись, признала Соланж. – Должно быть, это очень захватывающее зрелище и, в то же время, такое опасное для самого акробата. Девушка осмелилась взглянуть в лицо д’Оди. Если бы молодой анжуец вздумал подобно канатоходцу развлечь ее, Соланж не пустила бы его никуда. Чувство, зародившееся в душе мадемуазель де Шампье к виконту де Рибейраку, невидимой нитью привязало сердце девушки к Франсуа, и если бы с последним приключилось какое-нибудь несчастье, оно тоже перестало бы биться. На улице было очень людно, и Соланж никак не могла уяснить для себя, как все эти люди могут не замечать тот свет, то тепло, которое разливалось по всему ее существу, благодаря близости анжуйца. Девушка действительно была счастлива. Именно такой она представляла любовь для себя. Не бурю страстей, не вспышки влюбленности, которые оставляют на сердце ожоги, а тихое счастье. Тихое и теплое. Соланж еще раз заглянула в ясли с божественным младенцем и с удивлением отметила, что поверх ее букетика бумажных фиалок было сложено еще несколько таких же. Интересно, какие желания загадывали обладатели этих букетиков. Кто-то, наверняка, просил здоровья для себя и своей семьи, кто-то урожая в предстоящем году и хорошей выручки с его продажи. Кто-то успеха в делах сердечных, а кто-то победы в сражениях, если таковые будут. У каждого есть свое заветное желание, и Соланж всем сердцем хотела, чтобы оно исполнилось у всех. Ее желание, как казалось мадемуазель Шампье, уже начало исполняться. Франсуа де Рибейрак был рядом и даже советовал держать его покрепче за руку. Преодолев смущение, Соланж вложила свою руку в ладонь д’Оди. Рука молодого анжуйца была теплая и сильная. Человек с такими руками не может быть предателем и лжецом. И пусть кормилица Соланж и говорила ей, что у людей только с холодными руками может быть горячее сердце. Нет, кормилица ошибалась. Мужчина, который покорил сердечко мадемуазель де Шампье, обладал и горячим сердцем, и теплыми, такими нежными и сильными одновременно руками. - Так странно. - Неожиданно начала Соланж, сама удивляясь своей смелости. Хотя, наверно, дело было и не в смелости вовсе, а в уверенности, которую придавала ей рука виконта. – Там, где я росла, где мой дом, почему-то об акробатах не упоминали вообще. А вот рассказов о Дворе Чудес великое множество. Девушка и сама не знала, как объяснить, но почему-то дух Рождества зарождал в ней желание приключений и опасностей. Но чтобы эти приключение она переживала именно с Франсуа. Соланж помнила, как вместе с крестьянскими детьми, затаив дыхание, слушала рассказы старого конюха о Дворе Чудес. Когда он был совсем юным, только благодаря Всевышнему ему удалось остаться в живых и выбраться из королевства бродяг и нищих. Воображение Соланж потом долго рисовало ужасные картины, подсказанные воспоминаниями о рассказах старика. - Но сегодня мы идем смотреть акробатов. – Ласково улыбнулась девушка своему спутнику, заранее предвкушая захватывающее зрелище, и благодаря д’Оди за компанию, внимание и просто за то, что он есть, он рядом.
Франсуа де Рибейрак: Двор чудес. Да, был такой в Париже. Был у него и свой король, и звался он отнюдь не Генрих Валуа, и даже не Генрих де Гиз. Виконту де Рибейраку никогда не доводилось заглядывать на это дно жизни, хотя слышал он, что некоторые дворяне не гнушаются прогулок в эту адову бездну. Хотя и велик был риск остаться без кошелька, шпаги, а то и жизни. - Мадемуазель, я бы никогда не позволил себе так рисковать вами и вашей репутацией. Двор чудес! Это худшее, что есть в Париже. Незаживающая язва на теле этого города. Франсуа старательно проглотил еще несколько эпитетов, не достойных быть произнесенными в присутствии мадемуазель де Шампье. - Пойдемте, мы наверняка еще успеем посмотреть на акробатов, и вы убедитесь, что они вполне достойны вашего внимания. Виконт украдкой вздохнул, взяв Соланж за руку, дабы не потерять ее в толпе. Как бы он хотел делать это потому, что она сама желает, потому, что об этом мечтает ее невинное сердечко. С каждым прожитым днем он убеждался в том, что Соланж сокровище, способное сделать счастливым любого. И, наверное, она бы пришлась по нраву его матери, даме суровой, но справедливой, умеющей отличить бриллиант от подделки. Франсуа д’Оди оказался прав, представление еще не начиналось, хотя нетерпеливые зрители уже вызывали актов хлопками и свистом. Высоко в небе была натянута веревка, и казалось, невозможно по ней пройти и не упасть вниз. - Это действительно потребует большого мастерства, - признал виконт. – Давайте найдем для нас место поудобнее… например… о, смотрите, да это же д’Антрагэ! Франсуа радостно замахал рукой другу, волею судьбы оказавшимся возле Турнельского дворца в это же время. - Шарль! Шарль, каналья! Да посмотри же сюда!
Шарль д'Антрагэ: У графа де Гравиль вечер выдался очень насыщенным. Зайдя за Дианой д’Андуэн в ее особняк, молодой человек с удовольствием показал женщине и рождественский Париж, и сад Тюильри, и развлечения народа на улицах города, попутно рассказав ей о том, как прошла поездка посланца графа де Бюсси в поисках мадам де Осаж. Почтенная дама обнаружилась сразу, поскольку гонец начал свои поиски именно с Бидаша, где и обнаружил матушку новоиспеченного пажа Луи де Клермона, и передал ей письмо от своего господина. Эту новость и получили анжуйцы по его возвращении, и Шарль сделал немудреный вывод, что где нянька, там и дети графини де Гиш. Его он и изложил ей во время прогулки, а когда дама устала от праздничного города, проявив прирожденную галантность, проводил ее домой. Но сам Бальзак-младший не собирался так рано заканчивать гуляния – у него впереди была еще целая ночь. На берегу Сены мальчишки из простонародья устроили игру в снежки, и дворянин с удовольствием присоединился к ним, пока его всего не изваляли в снегу. Пришлось идти домой, чтобы переодеться и подкрепить свои силы ужином и горячим вином. Но вскоре он уже вновь был в толпе парижан, кричащих друг другу поздравления. При нем была маска, чтобы в любой момент можно было переместиться в Лувр к королевскому маскараду. А пока Шарль смотрел на акробатов, развлекающих толпу зевак с восторженным взглядом, не видя и не слыша ничего вокруг. Но настойчивый голос, кричащий «Шарль! Шарль» все же достиг его ушей и принадлежал он несомненно виконту д’Оди. Д’Антрагэ начал озираться по сторонам, пытаясь найти среди чужих лиц знакомое, но толпа была слишком плотной. Наконец, физиономия гасконца мелькнула в толпе, и Шарль, поняв в каком направлении надо двигаться, заработал усиленно локтями, расчищая себе путь и придерживая при этом кошелек. В такой давке его можно было легко лишиться. - Франсуа! Я здесь! Добравшись до виконта, анжуец с любопытством отметил, что тот не один. - Сударыня, поскольку нет никакой надежды, что этот бесчестный друг представит меня вам, я представлюсь сам – Шарль д’Антрагэ, граф де Гравиль к вашим услугам, - да не по этикету, но и они не во дворце. В сегодняшнюю ночь, говорят, прощается все. А спутница Рибейрака была воистину очаровательна. - Я тебе не прощу, что ты прятал от меня такую красоту, - быстро шепнул он приятелю.
Соланж де Шампье: Соланж, конечно же, знала, что у виконта де Рибейрака есть друзья. Пусть сам Франсуа особо ни о ком из них не рассказывал, но мадемуазель де Шампье была уверена, что у такого открытого и искреннего человека, как ее новый знакомый, должно быть много друзей. Однако о том, что она так скоро познакомиться с одним из них, девушка даже не догадывалась. Смущению Соланж не было предела. Друг Франсуа д’Оди не только довольно-таки быстро добрался до них, ловко работая локтями, но и так же быстро представился ей. - Мне весьма приятно познакомиться, месье. Соланж де Шампье. Щеки девушки запылали румянцем. Почему-то ей было неловко называть свое имя при Франсуа другому мужчине. Как, должно быть, глупо она смотрится сейчас. От этих мыслей девушка смутилась еще больше, всеми силами стараясь скрыть свое замешательство. Да, с Раулем, сыном кузнеца и другом детства Соланж, все было гораздо проще. Да и все казалось простым, но не столь интересным и манящим, как сейчас. Разве думала Соланж, когда жила в своей родной деревне в далеких французских Альпах, что будет гулять по Парижу, наслаждаться весельем, охватившим людей в Рождество, да еще и в обществе таких блестящих дворян. Соланж чувствовала, что должна сказать еще хоть пару слов графу де Гравилю, но представив, что может сказать какую-нибудь глупость, девушка перевела взгляд на виконта де Рибейрака, умоляя о помощи. Если граф входит в число друзей Франсуа, Соланж очень хотелось произвести и на него приятное впечатление. Почему-то все, что было дорого д’Оди, сразу становилось дорого и мадемуазель де Шампье. Соланж только сейчас заметила акробатов. Но толпа начала улюлюкать еще громче, когда появился канатоходец. Он сделал пару шагов по растянутой высоко в небе веревке и, как показалось девушке, оступился. Соланж вскрикнула и закрыла лицо руками. Но толпа ликовала, крики стали еще громче, рукоплескания говорили о том, что зрители довольны. Мадемуазель де Шампье решилась открыть глаза и взглянуть на веревку. Канатоходец преодолел уже половину пути, причем делал это изящно, как будто танцевал в небе, а под ногами у него были каменные плиты пола дворцовой залы, а не веревка. Понимая, что привлекла к себе внимание криком, Соланж смутилась еще больше. Граф де Гравиль точно посчитает ее за дурно воспитанную провинциалку. А что подумает Франсуа де Рибейрак? Соланж глубоко вздохнула. Как же она хотела произвести приятное впечатление на виконта, а получалось, что лишь постоянно оказывалась в неловких ситуациях.
Франсуа де Рибейрак: На шепот друга Франсуа ответил медвежьим тычком, означающим буквально следующее: смотреть-смотри, но не больше! Конечно, Соланж была красива, более того, она вся светилась изнутри чистотой и прелестью. Но виконт дрался бы на дуэли с любым, кто посягнет на такое сокровище, даже с лучшим другом. В Соланж он видел нечто большее, чем просто любовное увлечение. Он видел в ней свою жену и мать их будущих детей, хозяйку его дома и женщину, с которой если бог даст, они вместе встретят старость. Правда, для этого придется постараться, но ангелы небесные, Соланж стоила любых усилий! Тем временем толпа радостно приветствовала акробата в цветастом трико с блестками, ярко выделявшемся на фоне неба. Рибейрак оценил ловкость, с которой тот двигался, помогая себе длинным шестом. - Надо иметь достаточно храбрости, чтобы забраться на такую высоту и делать вид, что тебе все нипочем, - проворчал он, нехотя признавая наличие храбрости у кого-то еще, кроме дворянского сословия. А потом, без всякого перехода, просто желая похвастаться перед другом своей дамой, добавил: - Мадемуазель де Шампье тоже очень храбрая, Шарль. Она попросила показать ей Париж, но необычный Париж, и обещала не бояться. Я в растерянности, граф. Не могу ничего придумать, и боюсь, что если я не справлюсь, мадемуазель де Шампье в следующий раз найдет другого исполнителя желаний. Улыбнувшись, д'Оди нежно взглянул на свою даму сердца, любуясь нежным овалом ее щеки и тенью от густых ресниц, и совершенной линией плеч, угадывающихся под плащом. А канатоходец тем временем завершал свой путь. Напоследок он достал из-за пазухи розу (бог его знает, где он нашел ее зимой) и, поцеловав, бросил вниз. Толпа ответила всплеском восторженных женских голосов. Но увы, всех их ждало разочарование. Цветок упал к ногам Соланж.
Шарль д'Антрагэ: «Очаровательный румянец», - подумал про себя анжуец, разглядывая спутницу Рибейрака, и уже собирался озвучить свою мысль, как наткнулся на предупреждающий взгляд друга, подкрепленный ощутимым тычком. На этот раз внимательно вглядевшись в глаза Франсуа, Антрагэ едва не застонал в голос от обиды и разочарования. Только этого не хватало! Последний оплот холостяцкого бесшабашия падал пред чарами женщины. Да что ж такое-то!? Бюсси был явно влюблен в кого-то, но непонятно в кого, и Шарль не решался задавать графу прямых вопросов, несмотря на их дружбу, Ливаро – скотина, прохлаждался где-то в обществе господина де Шомберга… Тут надо признать, Гравиль немного сочувствовал своему приятелю, компания саксонца не была пределом мечтаний для любого из придворных герцога Анжуйского, и граф тихо надеялся, что де Ла Бати и Шомберг не поубивают друг друга по дороге в Испанию и обратно, но будет вообще замечательно, если Гийом вернется из поездки один, прибив где-нибудь в пути королевского миньона. Ливаро. Только пусть попробует влюбиться в кого! Шарль отогнал от себя признаки наступающей тоски, которая ему была совсем не свойственна, и решил, что у него еще будет возможность попробовать объяснить д’Оди, что любовь – опасное и никчемное чувство, не доводящее ни до чего хорошего. Для хорошего вовсе не обязательно влюбляться. Хотя, еще раз окинув взглядом милую Соланж де Шампье и Рибейрака, Антрагэ кольнуло предчувствие, что все его доводы будут тщетны. - Я польщен честью познакомиться с вами, сударыня, - откликнулся анжуец. Да черт с ними, пусть влюбляются, женятся, плодятся… Если в этом Франсуа видит свое счастье, то друг не должен мешать, а обязан поддержать. Настоящий друг. - Что значит не справишься? – усмехнулся свитский брата короля. – Полагаю, чтобы предотвратить твой конфуз, небеса ниспослали тебе меня сегодняшней ночью, - Бальзака-младшего толкнули в спину, и он едва не повалился на своего приятеля, лишь чудом удержавшись на ногах. Но когда оглянулся, отыскивая обидчика, увидел только маловыразительные спины толпы, подбадривающей акробатов. - Хочешь показать Париж - покажи Лувр, гласит пословица, только что придуманная мной, - уже забыв о небольшой неприятности, улыбнулся Шарль. – Мне удалось выпросить у принца два приглашения, вместо одного на бал-маскарад во дворце короля, у тебя есть твое. И мы можем втроем беспрепятственно попасть туда. Но, право, бал – это так скучно… В Лувре есть более занятные места. И я могу их вам показать. Но! – Антрагэ, принял загадочный и неприступный вид. – Только за улыбку этой красавицы, адресованную лично мне.
Соланж де Шампье: Рождество не обмануло надежд девушки и дарило сказку. Волшебство было во всем. Люди в толпе казались добрыми и внимательными друг к другу. Улыбающиеся лица и горящие глаза уличных зевак вызывали улыбку и на лице Соланж. Иногда улыбка способна развеять грусть, от нее становится теплее на душе. Девушке казалось, что, сколько она не оглядывала толпу зевак, она не видела хмурых или недовольных. Все светилось добротой, счастьем и надеждой на светлое будущее. Во всем была сказка. Волшебство не обошло своим вниманием и виконта де Рибейрака и его друга – графа де Гравиля. Чем больше Соланж находилась в обществе молодых мужчин, тем больше ей казалось, что они герои одной из сказок, которые рассказывала девушке ее старая кормилица. Казалось, стоило прикоснуться к друзьям, как они превратятся в гордых соколов и взметнуться в небо. Глаза девушки широко раскрылись, а ротик округлился от удивления, когда к ее ногам упала роза. Роза зимой. Нежная и радующая глаз. Мадемуазель де Шампье быстро наклонилась и подняла изящный цветок. Тонкие пальчики девушки погладили нежные лепестки. Соланж не удержалась и поднесла бутон к лицу, чтобы вдохнуть нежный, едва уловимый аромат. Сразу повеяло весной и молодостью. Девушка вновь подняла глаза к небу, чтобы хотя бы взглядом поблагодарить отважного канатоходца, но смельчака уже не было видно, и лишь громкий восторг и крики толпы возвестили о том, что акробат успешно выполнил свой опасный трюк, развлек зевак и поспешил на землю. Мадемуазель де Шампье лишь улыбнулась декабрьскому небу. Слава всем святым, что они оберегают таких смельчаков, не позволяя им оступиться. - Лувр? – Соланж смутилась от собственного громкого восклицания. Но слова графа де Гравиля заставили сильно забиться сердечко мадемуазель де Шампье. Какая же девушка, пусть даже в самых смелых своих мечтах, не представляла себя в старинном дворце. Среди женщин и мужчин, одетых по последней моде. Увидеть короля и королеву. Да, Соланж не была исключением. Долгими бессонными ночами в своей родной деревушке она тоже мечтала о подобном. Но для этого нужно было оказаться в Париже. И вот она здесь. - Месье, - улыбнулась Соланж д’Антрагэ, - Вы достойны улыбок всех дам в Париже, поэтому я с удовольствием дарю Вам свою. И не за обещание показать Лувр, а просто за то, что Вы такой прекрасный человек. Я и не сомневалась, что у виконта такие друзья. В нем и у него прекрасно все. – Девушка опустила глаза, но была счастлива, что сказала то, что хотела сказать очень давно, но все никак не решалась. Конечно, решение относительно посещения бала-маскарада оставалось за Франсуа. Но он же видел, как Соланж хочется побывать в Лувре. Он должен понять это. Он не может не чувствовать.
Франсуа де Рибейрак: - Лувр… да, это возможно! Виконт рассмеялся, хлопнув друга по плечу. - Мы с тобой достаточно времени провели в этом каменном склепе, да, Шарль? Уж наверное, сумеем провести туда мадемуазель Соланж! Лувр вовсе не был такой уж неприступной твердыней, как о нем говорили. Да что там, иногда он охранялся из рук вон плохо, а д’Антрагэ и Рибейрака хорошо знали во всех караулках и на всех постах еще с того времени, как они служили королю, а не его брату. Хотя, услышь Шарль его мысли сейчас, наверняка бы возразил, что они в первую очередь слуги Его величества. Зная эту особенность друга, Франсуа научился со временем избегать скользких тем в дружеских беседах. На губах Франсуа заиграла лукавая, истинно гасконская усмешка. - Обещаю, мадемуазель, вы увидите праздник, как на ладони! Все вышло так, что лучше и пожелать нельзя. Двое друзей и мадемуазель де Шампье без труда проникли в Лувр, охваченный лихорадкой праздника. Узнай их, и не миновать бы беды, поэтому Франсуа повел Соланж по одной из боковых лестниц, придерживая ее за талию и следя, чтобы девушка не оступилась, всем сердцем завидуя каменным ступенькам, по которым ступали ее маленькие ножки. Лестница привела их на этаж, где располагались маленькие комнаты придворных, не достаточно знатных, чтобы получить апартаменты поближе к своему королю или королевам, а потом еще выше, на чердак для прислуги, пустующий сейчас. Впрочем, не всегда в больших комнатах, перегороженных циновками или камышовыми ширмами, царила пристойная тишина. Но вот, наконец, три ступени до заветной маленькой дверцы, и, пошарив над притолокой, виконт нашел драгоценный ключ. Дверь отворилась и в лицо ударил ветер. - Вот, дорогая Соланж, - шепнул он в нежные волосы девушки. – Посмотрите. Все это ваше и все для вас. У ног Соланж де Шампье лежал весь Париж.
Соланж де Шампье: Соланж помнила свое детство: веселое, беззаботное и счастливое. Она дружила с крестьянскими детьми, ничем не отличая себя от них. Тайком водила на кухню и угощала их там вареньем. Детвора в ответ принимала мадемуазель Соланж в свою компанию, ничем не выделяя ее, позволяя участвовать в своих играх и забавах. Кормилица ругала девочку за, как ей казалось, непозволительное поведение, а Соланж внимательно слушала ее наставления, не противореча и не оправдываясь, но на следующий день снова бежала с детворой играть в разбойников или загадывать желания у волшебного пня. Что бы сейчас сказала кормилица, узнав, что мадемуазель де Шампье находится в Лувре. В старинном дворце, о котором так много было рассказано долгими вечерами, но ничего даже близко не соответствовало действительности. Соланж была поражена величественностью Лувра. Она то и дело замедляла шаг, чтобы осмотреться по сторонам и убедиться, что это не сон. Но даже величественность старинного дворца отступила перед величественностью Парижа. Город был словно на ладони. Девушка ахнула и замерла, не в силах оторвать взгляд от открывшегося перед ней вида – город лежал у ее ног. Это Рождество действительно было волшебным. И все благодаря Ему. Соланж перевела взгляд полный восхищения на виконта де Рибейрака. Анжуец казался ей человеком, которому все было по плечу. Пожелай сейчас мадемуазель де Шампье, чтобы зацвели розы в декабре, и он сможет заставить раскрыться нежные бутоны. Профиль Франсуа был мужественным и уже таким родным. Как же Соланж восхищалась тем, кого раз и навсегда выбрало ее сердце. Этот мужчина заставил ее испытать чувство, прекраснее которого она не встречала. Он подарил ей Париж. Повинуясь первому порыву, Соланж, восхищенная Лувром, Парижем, но еще больше восхищенная мужчиной, который за один день подарил ей все это, положила ручку на плечо виконта. - Спасибо Вам, Франсуа, - девушка уже не стеснялась, робость рядом с возлюбленным исчезала мгновенно, - спасибо за все. За Лувр, за Париж, - мадемуазель де Шампье взглядом указала на город у своих ног. - Но больше всего спасибо за то, что Вы сейчас рядом. Она сказала. Быть может, не все, что хотелось. Но остальное скажут глаза. Только смотрите в них, виконт, пожалуйста, смотрите.
Франсуа де Рибейрак: Украдкой, замирая сердцем Франсуа взял Соланж за руку, нежно пожав ее пальцы. Его ангел парил над Парижем, благословлял этот город своей красотой и чистотой. Внизу, у ее ног, переливалось огнями празднество, но виконт совсем не жалел, что не является сегодня его частью. Его место было здесь, подле мадемуазель де Шампье. В Тюлирьи, где веселился король и двор, и куда не пускали без специального приглашения, запустили в небо фейерверк. Вероятно, с земли это было весьма эффектное зрелище, но отсюда, с крыш Лувра, это было что-то невероятное. Франсуа д’Оди даже замер, боясь вздохнуть, и лишь покрепче сжал руку Соланж, чтобы она не взлетела и не стала одной из этих сотен звезд, распускающихся на уровне их глаз. Взглянув в одухотворенное лицо девушки, услышав ее шепот, осознав, что она чувствует то же, что и он, видит то же, что и он, разделяет с ним восторг этой ночи, виконт наконец-то смог сказать: - Я люблю вас, Соланж! Никто не слышал этих слов, кроме той, кому они были предназначены, но в то же время, их как будто подхватил звездный дождь, унося вместе с собой, сначала от земли к небесам, а потом от небес к земле. Старый Лувр спокойно и невозмутимо принял это признание, впитав его в свои серые камни. Говорят, что камни ничего не чувствуют, но это не правда. Каждое «люблю» для них это благословение, и как знать, может быть, тысячи благословений когда-нибудь смоют то проклятие, что легло на замок в ночь Святого Варфоломея, потому что любовь всегда сильнее смерти. Эпизод завершен
полная версия страницы