Форум » Игровой архив » Укрощение строптивых » Ответить
Укрощение строптивых
Изабель де Лаваль: 1 января 1573 года, Фонтенбло, около шести часов вечера. Встречи в покоях Екатерины Медичи.
Ответов - 37, стр:
1 2 3 All
Marguerite de Valois: Любезное заверение испанца, привлекшее внимание лишь обещанным экзотическим подарком, сердца Маргариты не тронуло, но все же она с удовольствием взглянула в темные глаза и прислушалась к голосу, предложившему ей Новый Свет. Его ли сердце станет ее недолгим развлечением? Кавалер приятен во всех отношениях, взгляд его может взволновать, прогнать скуку… Тут женские мысли побежали в самых различных направлениях, удивляя хозяйку хорошенькой головки своей практичностью и полным отсутствием чувства. Наваррская королева будто увидела себя со стороны: вертящую в пальцах варварскую безделушку, и томным взглядом оценивающую ее дарителя. Она молчала, хотя давно пора было ответить и венценосной матери своей и представителю дружественной державы. Чуть отшлифованная бирюза, покрывающая крылья чудесной бабочки, теплела от прикосновения, пальцы королевы чувствовали ее неровности, впадинки и трещины, словно гладили кожу сказочного существа и вот-вот она почувствует терпкий его запах… - Она столь необычна, сколь и прекрасна, матушка. Все еще ощущая ладонью приятную тяжесть диковинной драгоценности, Маргарита очнулась от морока и вернулась к обязанностям дворцового этикета. Милой улыбкой извиняясь перед испанским послом, за произнесенную банальность, она продолжила: - Я нахожу ваше обещание дерзким, сударь, но… прощаю вас. Что же до вашего сердца, то пусть оно чувствует себя как дома в нашей милой Франции. Присутствие матери не могло остановить ни демонстративного нежного взгляда, которым женщина пробовала на податливость будущих своих партнеров, ни еле заметного движения пальцев, страстно стиснувших ацтекское золото, но… - Ах, Анрио! Ты только взгляни на сию прелесть!.. Пальцами ее завладел мужнин поцелуй, чему молодая королева уже через пару сердечных стуков была необычайно обрадована, спохватившись о том, куда бы могла завести ее беседа о ценностях Нового Света, так не кстати пришедшаяся под известное настроение. Чуть позже было объявлено о болезни Карла, и Маргарита присоединилась к общему семейному беспокойству, с облегчением переключаясь на эту необходимость, как и на изъявление восторга по поводу предстоящей лотереи.
Рене де Рье: В этот вечер мадемуазель де Шатонеф хотелось только одного – веселиться. И все как нельзя лучше подходило для этой цели: платье темно-зеленого цвета превосходно подчеркивало ее изящную фигуру, изумрудное ожерелье на шее блестело в свете свечей, а глаза ее сияли. Праздник должен быть праздником, раз Рене так решила! Она направлялась сейчас прямо через зал к тому месту, где находилась Екатерина Медичи, уверенной, быстрой походкой, окидывая взглядом блестящих дам и кавалеров. Мадемуазель де Шатонеф чувствовала себя здесь превосходно. Пока она ходила по поручению королевы-матери за флаконом с ее нюхательными солями, в зале уже успело собраться самое приятное общество. Что ж, и прекрасно. Значит, возвращение ее не пройдет незамеченным. Она приблизилась к возвышению, где сидела Екатерина, и поклонилась своей госпоже, протягивая ей флакон: - То, что вы приказали, ваше величество. Справившись таким образом с нехитрым поручением, мадемуазель быстро обвела взглядом окружение мадам Екатерины. Короля не было, вероятно, его что-то задержало. Фрейлина присела в грациозном реверансе перед герцогом Алансонским и королем и королевой Наваррскими. И перед Генрихом Анжуйским. И, как с удовольствием отметила про себя Рене, сердце ее при этом почти не сжалось. Четыре месяца прошло после той сцены в спальне у графа де Келюса, когда Рене впервые в жизни ошиблась в своих расчетах. Четыре месяца боли. Четыре месяца немилости у Екатерины Медичи. Рене так и не понимала, почему королева-мать не отослала ее от двора, а решила все же оставить при себе. Но она предпочитала не думать об этом, а просто продолжала служить в "летучем эскадроне", выполнять различные поручения Екатерины, и выполнять как можно лучше. …Сначала была боль. И боль была острой, как нож. Потом – словно затаившейся, тихой и молчаливой, лишь изредка напоминавшей о себе острыми приступами. В эти моменты Рене де Рье становилась похожа на разъяренную фурию. Потом боль стала просто привычкой. А еще месяц спустя Рене приказала своей боли исчезнуть. Уйти. Раствориться. Забыть. Не сразу, но боль послушалась. "Он лишь один из них" - сказала сама себе мадемуазель де Шатонеф. А счет этот может быть бесконечным. Так стоит ли так переживать, пусть даже этот один и был принцем крови?.. Рене появилась в зале как раз в тот момент, когда паж сообщал Екатерине о недомогании ее сына, короля Карла. Она не услышала слов молодого человека, но поняла: что-то не так. - Мне показалось, дорогая, или ее величество чем-то взволнована? – спросила она у Изабель де Лаваль, опускаясь на шелковые подушки рядом со своей приятельницей.
Фернандо де Кальво: Как было известно только графу, граф был влюблен, окончательно и бесповоротно - в свое отражение в зеркале. Но церковь учит: «Возлюби ближнего своего, как самого себя», что предполагает, при наличии склонности любить собственную персону, также способность испытать нежные чувства и к другому существу, оказавшемуся рядом. Сердце дона Фернандо было мягким, как пчелиный воск, особенно, когда дело касалось прекрасных дам. - Мое сердце будет счастливо там, сударыня, где счастливо ваше. Не сочтите за дерзость. Граф де Сердани ответил на нежный взгляд Маргариты де Валуа не менее красноречивым взглядом, мысленно срывая с девушки покровы красивого платья и этикета. Завоевать дона Фернандо было очень легко. … И очень сложно. Затронуть его сердце было проще, чем сдуть ветром бабочку, но под мягкими манерами скрывался трезвый разум, склонный к сентиментальности не более, чем монах-доминиканец, наложивший на себя епитимью - к рукоблудию. Поклонившись королеве, граф с выражением неподдельного беспокойства заметил: - Надеюсь, с его Величеством все в порядке, и виновата всего лишь январская погода. Нет, едва приехав во Францию, дон Фернандо не хотел сразу же попасть в котел династических разборок. На сегодняшний день, страна и так не была образцом спокойствия и благоденствия, учитывая религиозные трения. Вытащив номерок из мешочка, граф отошел в сторону и огляделся. Выбрав глазами наиболее яркое пятно в комнате, дон Фернандо сошел с возвышения и направился в сторону фрейлин. Отвесив поклон всем и сразу, испанец промолвил: - Если бы не вы, сударыни, это зал был бы просто залом, но сейчас эти покои более похожи на райский сад, полный прекрасных цветов.
Изабель де Лаваль: Маркиза де Сабле приветливо улыбнулась Рене, подумав про себя, что в каком-то смысле и она, и Рене де Рье сейчас находятся в трауре. Но если траур Изабель де Лаваль, пусть и смягченный пребыванием при дворе, был виден всем, то мадемуазель де Шатонеф скорбела о потерянной любви в глубине своей души. И если скорбь маркизы диктовалась приличиями, а не велением сердца, то тоска Рене была куда более искренней. - Только что пришло известие о болезни короля, - ответила она на вопрос мадемуазель де Шатонеф. – Королева обеспокоена, но праздник решено продолжать. Жизнь при дворе быстро учит уподобляться стоокому Аргусу, и не выпускать из виду самое важное, а самое важное всегда происходит поблизости от коронованных особ. Они то самое светило, которое проливает на придворных щедрые лучи милости, либо же лишают их своего света и тепла. Поэтому, развлекаясь, маркиза не упускала из виду королеву-мать и ее царственное семейство, а, следовательно, и испанца, очаровавшего Флорентийку подарком и рассказами о чудесах Нового Света. Достав из бархатного мешочка свой номер (азарт почти помимо воли захватил молодую женщину, украшение было прелестно, и почему бы Фортуне сегодня не улыбнуться королевской фрейлине?), Изабель обратила свой взор на дона Фернандо. - Какое пышное сравнение, сударь. Райский сад? Но в райском саду обязательно должен быть змий-искуситель. Любопытно, кто бы согласился взять на себя эту роль? Перья веера томно качались, скрывая улыбку, но не лукавый блеск глаз маркизы де Сабле.
Fatalité: Когда бархатный мешочек с номерками обошел всех присутствующих, когда каждый получил заветную пластинку с цифрой, предвкушая если не выигрыш, то любопытное зрелище, одна из фрейлин подошла к возвышению, с почтительным поклоном приняв из рук Екатерины Медичи второй, точно такой же мешочек. Встряхнув его как следует (сухой перестук фишек, словно игра кастаньет, отозвался в наступившей тишине) дама, не глядя, опустила внутрь руку, и замерла, с лукавой улыбкой. Зримое воплощение Фортуны, решающей, кого нынче одарить своим благоволением. По зале пронесся возбужденный шепоток, как легкий ветер, поколебавший зеркальную гладь озера. На лицах – молодых и не очень, красивых и не совсем, лежала печать азарта, самого коварного из демонов. Медленно, очень медленно, наслаждаясь собственной кратковременной властью, фрейлина извлекла костяную пластинку, и взглянув на нее, громко возвестила. - Номер семнадцать!
Паола Джустиниани: Паола шла к королеве не разбирая дороги. Хотя, если бы это и вправду было так, то на ее пути, без сомнения, оказались бы препятствия в виде разбитых ваз, упавших слуг с подносами и недовольных гостей. К счастью, все обошлось, то ли благодаря легкости походки итальянки, а, возможно, – счастливой случайности. Машинально протянув руку и вытащив из мешочка номерок, Паола даже не посмотрела на него. - Я здесь, Ваше Величество. Присев в реверансе, венецианка представляла собой прелюбопытное зрелище: на ее щеках цвели розы, а в глазах сияли звезды, что выглядело несколько необычно, ибо причина оставалась неясной. Вино? Жара? Все возможно. Паола улыбалась своим мыслям и думала сейчас об окружающих не больше, чем если бы находилась в полном одиночестве в своей спальне. Ну, или – не в одиночестве. «Я, кажется задержалась? Или нет?». Спина удалявшегося испанца, брошь на подушке, новые лица королевской семьи, еще не знакомые - все вертелось перед глазами, несмотря на то, что танцы еще не объявляли. Пока Паола не могла дать оценку своему поступку, даже и не пыталась. Она не всегда действовала так прямолинейно. Наверное, ее выходка может оттолкнуть Конде, но может все быть в точности до наоборот. Время покажет. И власть сиюминутного желания. «Семнадцать?!» Именно эту цифру итальянка видела в своей ладони. Удивившись и сочтя выигрыш счастливым знаком, Паола вернулась в реальность. - Не может быть! Я, кажется, выиграла! И Паола подняла вверх руку с номером, демонстрируя благосклонность фортуны.
Екатерина Медичи: - Вот видите, Франсуа, вы не всегда выигрываете, - усмехнулась Екатерина Медичи, когда Паола Джустиниани продемонстрировала фишку с выигрышным номером. - В этом зале, как видно, есть те, кто удачливее вас, сын мой. Фрейлина подала королеве-матери подушечку с аграфом. Павлин заговорщицки подмигнул рубиновым глазком, перейдя к новой владелице. Изумруды в оперении подходили к жгучей красоте венецианки. В глубине души Екатерина Медичи была даже довольна таким поворотом судьбы. Теперь присутствие монны Паолы в ее свите точно не останется незамеченным. - Развлекайтесь, прошу вас, пусть музыканты играют, а мы навестим нашего сына, Карла. Флорентийка поднялась, жестом призывая присутствующих продолжать праздник. Черный шлейф стек за королевой по ступенькам. За королевой закрылись двери. Музыка заиграла громче. Смех зазвучал искреннее. Эпизод завершен. Мастерское: все желающие продолжить вечер могут разойтись по отдельным эпизодам
полная версия страницы