Форум » Игровой архив » Яд или кинжал » Ответить

Яд или кинжал

Charlotte de Sauve: 1 января 1573 года, Фонтенбло

Ответов - 24, стр: 1 2 All

Charlotte de Sauve: Шарлотта стояла у окна и равнодушно смотрела через витражное стекло на белоснежные сугробы. Краем уха она слушала, как остальные фрейлины оживленно обсуждают новую даму, прибывшую ко двору. Девушка, которую поймали за подслушиванием в покоях Екатерины Медичи, воодушевленно рассказывала о прекрасной итальянке. Белоснежная кожа, черные яркие глаза и также же черные, словно крыло ворона, густые волосы. Она так живо описывала незнакомку, что еще даже не повстречавшись с ней, большинство дам, наверняка, решили, что итальянка отныне им конкурентка и угроза. А как иначе воспринимать фрейлинам «летучего эскадрона» мадам Екатерины новую женщину при дворе, которая уже слывет невероятной красавицей? Баронесса тяжело вздохнула и закрыла глаза, пытаясь отвлечься от пустых разговоров. Совсем не хотелось думать о новой придворной даме. Зачем гадать, что собой представляет эта незнакомка, если рано или поздно все равно все узнается. К счастью, слушать продолжение рассказа ей и не пришлось. В комнату вошла дежурная фрейлина королевы-матери и передала, что Ее Величество приказала Шарлоте немедленно явиться к ней.. Баронесса не заставила себя ждать. Она оправила свое платье, приняла учтивый вид и покинула остальных дам. Причем сделала она это даже с некоторым удовольствием, не смотря на то, что ее вызывала мадам Екатерина, а это далеко не всегда сулило, что-то приятное. Оказавшись перед королевой-матерью, Шарлотта сделала безупречный реверанс -Ваше Величество желали видеть меня?

Екатерина Медичи: Перепоручив заботы о венецианке маркизе де Сабле, Флорентийка вернулась мыслями к делам более насущным. Ей донесли, что гугеноты по-прежнему видят в короле Наваррском своего вождя и, возможно, уже составлен заговор, цель которого – освобождение Генриха. Допустить этого было нельзя. Екатерина терпела беарнца, бдительно следя за каждым его шагом, но живой и свободный Генрих Наваррский был бы катастрофой. - Я не допущу этого, - пообещала себе королева-мать. – И да поможет мне Господь. Но, надеясь на свои силы более, чем на помощь Небес, приготовилась сама нанести упреждающий удар. С Шарлоттой де Сов Екатерина Медичи была сама доброта. - Присаживайтесь, баронесса. Вы уже слышали о прибытии новой дамы, не так ли? Надеюсь, наша венецианская гостья останется довольна приемом, который мы ей оказали. Впрочем, я пригласила вас не для того, чтобы говорить о монне Паоле. Меня тревожит король Наваррский, - пальцы королевы ласково поглаживали небольшой бархатный мешочек, лежащий перед нею на столе. – Вы верите в сны, мадам де Сов?

Charlotte de Sauve: Баронесса робко подняла глаза на королеву-мать. По ее лицу сложно было предугадать в хорошем ли или все же в плохом расположении духа сегодня флорентийка. За маской доброты и любезности могло скрываться все, что угодно. Но одно было понятно наверняка, королева-мать что-то задумала. А раз перед ней сейчас стоит Шарлотта, значит, дело касалась никого иного, как короля Наваррского. И как только мадам де Сов села на маленький табурет рядом с королевой Екатериной, ее слуха коснулось то самое имя – Генрих Наваррский. И это вовсе не удивило баронессу, последние несколько месяцев большинство распоряжений для Шарлоты касались именно его. А вот последующий вопрос несколько смутил фрейлину. Сказать по правде, баронесса не верила в сны. Она даже не всегда запоминала, что именно ей снилось ночью. А к тем знакам и приметам, что якобы приходили людям во снах, относилась не более как к человеческим предрассудкам. Но сказать этого в слух Шарлотта не осмелилась и, не поднимая глаз на королеву-мать, ответила иначе: -Я никогда не задумывалась об этом, Ваше Величество. Но, наверное, Господь не случайно посылает нам те или иные сны, а поэтому стоит доверять им.


Екатерина Медичи: - Я тоже думаю, баронесса, что сны посылаются нам не напрасно, тем боле, что мои сны всегда сбываются. Пламя в камине весело потрескивало, распространяя по покоям королевы-матери аромат яблоневых поленьев, добавляя им уют, внушая обманчивую уверенность в том, что хозяйка этих комнат всего лишь стареющая женщина, посвящающая свои дни молитвам и вышиванию. Даже прозрачная креповая вуаль, спадающая с чепца до колен, казалась всего лишь убором вдовы, доживающей свои дни в воспоминаниях о более счастливых днях. - И как раз сегодня, мадам де Сов, мне приснился сон. Мне снился сын мой, король Наваррский. Бледный, испускающий последний вздох на руках у моей безутешной дочери. Я не помню точно, от чего он умер. То ли от яда, то ли от удара кинжалом. Но сон был таким правдоподобным, что я проснулась в слезах и всю ночь простояла на коленях, молясь Пресвятой Деве. И вот теперь я никак не могу избавиться от мысли о том, что этот сон обязательно сбудется. Вы понимаете меня, Шарлотта?

Charlotte de Sauve: Шарлотта почувствовала, как нервная дрожь прошла по всему телу при словах королевы-матери. Этот сон Екатерины Медичи яркой картиной предстал перед глазами баронессы. Внутри все сжалось от страха и боли, словно он уже воплотился в явь. И воплотила его она сама. На миг баронессе даже показалась, что она уже слышит суровый, нетерпящий отказа голос, который приказывает ей совершить это гнусное преступление. Причем немедленно, прямо в эту самую минуту и на глазах флорентийки. Не хватало только самого короля Наваррского и кинжала, который она должна была бы здесь вонзить в его сердце. От разыгравшегося воображения ей стало дурно и закружилась голова, но она изо всех сил пыталась не показывать этого королеве. Сидела смирно и, все также смотря в пол, внимательно слушала флорентийку, делая вид, что внимает каждому произнесенному слову. Когда королева-мать закончила, Шарлотта подняла на нее глаза и слегка кивнула, в знак того, что все поняла. Сама же думала о том, что отдала бы все на свете, только для того чтобы проснуться сейчас в своих покоях и понять, что все это было всего лишь страшным сном. Но, увы, она все еще была в покоях королевы Екатерины в ожидании самого страшного в своей жизни приказа. -Я уверена, Ваше Величество, что Ваши молитвы были не напрасны, - как можно спокойнее и хладнокровней ответила баронесса.

Екатерина Медичи: - Вы снимаете тяжесть с моей души, мадам де Сов, - холодно усмехнулась Флорентийка. Преданность доказывается делом, а не словами, вот и для виконтессы Тура настало время перейти от слов к делу. Генрих Наваррский, как видно, совсем не потерял голову от прелестей Шарлотты, а жаль, королева-мать очень на это надеялась. Влюбленный, послушный король Наваррский – что могло быть лучше? Мягкий воск в руках любовницы, и в ее, королевы-матери, руках. Увы… - Сейчас я определенно вспоминаю, что в моем сне речь шла о яде. Да! Теперь я совершенно в этом уверена. О яде, подобному вот этому… Екатерина Медичи медленно распустила шнурок бархатного мешочка, показав фрейлине небольшой флакон. Это было не из тех зелий Рене, что действуют мгновенно, нет. Сначала у жертвы обнаруживалась всего лишь легкая лихорадка, которая в течении пяти-семи дней укладывала его в постель. Отравленный чувствовал слабость, головокружение, легкий жар, который все усилился. Затем – агония, наконец смерть. Эскулапы, как правило, принимались лечить несчастную жертву кровопусканиями, что значительно ускоряло ее переход в мир иной. - Возьмите его, мадам де Сов, и помните о том, что я сказала – мои сны никогда меня не обманывают!

Charlotte de Sauve: -Да, Ваше Величество, - Шарлотта взяла флакон с ядом из рук Медичи, встала со своего места, сделала реверанс и, наконец, удалилась из покоев королевы-матери, стены которых уже начинали давить на нее. Оказавшись в одном из коридоров Фонтенбло, который, по счастью, сейчас пустовал, баронесса прижалась спиной к холодной стене и посмотрела на небольшой стеклянный сосуд в своей руке. Первой мыслью, которая возникла в белокурой голове фрейлины, было разбить этот злосчастный сосуд об пол. Но жаль, что, уничтожив яд, она не изменит приказа флорентийки. Безнадежно усмехнувшись своим глупым мыслям, Шарлотта отошла от стены и продолжила идти по коридору в свои покои. Оказавшись в комнате, баронесса поставила флакон с ядом на стол, сама же села напротив и стала безотрывно смотреть на него. Нужно было что-то делать. Только вот что? Ведь выбора то, по сути, и не было. Если она не исполнит приказа, то королева-мать избавиться от нее. И, может быть, использует точно такой же яд, чтобы проучить непокорную. Тяжело вздохнув, Шарлотта тряхнула головой, чтобы отогнать лишние мысли. Чем быстрее она все сделает, тем быстрее закончится это мучительное время. Все окажется в прошлом и, возможно даже, когда-нибудь навсегда забудется. Недолго думая, баронесса положила перед собой чистый лист бумаги, взяла перо и обмакнула в чернила. И несколько ровных строк, выведенных аккуратным почерком, легли на белый лист. Письмо получилось почти бессмысленным. Баронесса, не утруждая себя долгим раздумыванием о содержании, с легкой руки написала о тоске женского сердца, чувствах, которые не дают покоя по ночам и о чем-то еще. Какая разница, если письмо это служить будет совсем иным целям. А далее она протянула руку к яду, но затем резко отдернула ее. Если быть неосторожной можно и самой уйти вслед за жертвой. Баронесса поднялась и подошла к небольшому столику около окна. Ее взгляд остановился на небольшой шкатулке из красного дерева. Освободив ее от пары побрякушек, Шарлотта поднесла ее к столу, за которым писала письмо. И только теперь уже взяла в руки флакон. Стала глубоко дышать, чтобы успокоить нервную дрожь в руках, открыла сосуд и сделала несколько смертельных капель на бумагу. Затаив дыхание, аккуратно свернула лист и спрятала его в ту самую деревянную шкатулку. Дело оставалось за малым. Шарлотта окликнула служанку. Когда девушка прошла в комнату, она стала удивленно рассматривать свою госпожу. Дрожащие губы и мертвенно-бледный вид, мог кого угодно не на шутку испугать. Остановив расспросы служанки, Шарлотта вручила ей шкатулку и приказала передать ее Генриху Наваррскому. Вернувшись, девушка доложила, что все передала, но Его Величество спешил на совет, поэтому содержимое шкатулки так и не посмотрел. И вместо благодарности за выполненное поручение, служанка услышала резкий приказ немедленно оставить мадам де Сов одну. Время тянулось долго. Баронесса не знала, как отвлечь себя. Из мыслей не выходило отравленное письмо. В сотый раз она представляла, как Генрих открывает шкатулку, разворачивает письмо, читает и смеется над теми глупостями, что там написаны и сам, того не подозревая, с каждой секундой становится все ближе к своей смерти. Наконец, баронесса не выдержала. Подобрав юбки, она моментально покинула свои покои и быстрым шагом, почти бегом, направилась в покои к королю Наваррскому. Еще не зная, как будет себя оправдывать перед королевой-матерью, Шарлотта решила, что не способна на такое. Лучше она соврет, например, что потеряла флакон или вообще разбила его и, может быть, мадам Катрин поручит это кому-нибудь другому, но не ей. Баронесса тихо прошла в покои к Наваррскому. К счастью, здесь никого не было, очевидно, совет еще не закончился. И Шарлотта спешно стала искать свою шкатулку, надеясь найти ее и уйти до того, как сюда вернется Генрих.

Henri de Navarre: Генрих быстрыми шагами шел к себе, снова и снова вспоминая все слова, услышанные на совете у короля Карла. Слишком много сил отнимала у него потребность притворяться, говорить не то, что думаешь и делать не то, что считаешь нужным. Ему хотелось еще раз продумать все услышанное, оценить, понять. Память у Генриха была превосходная, и ему не составило бы труда при случае практически слово в слово воспроизвести все сказанное только что всеми участниками этого совета. Он рывком распахнул дверь - и замер на пороге, едва поверив своим глазам. Нет, в его комнате не лежало на кровати какое-нибудь страшное чудовище. И не летал огнедышащий дракон. Но удивление Генриха от этого меньше не стало. В его комнате хозяйничала Шарлотта! Шарлотта де Сов! Шарлотта де Сов собственной своей персоной рылась в его бумагах. - Мадам де Сов, - улыбка на лице Беарнца больше напоминала гримасу. – Какая неожиданность, - он прицокнул языком, сложил руки на груди и медленно пошел ей навстречу. – Вам случайно не требуется моя помощь?

Charlotte de Sauve: Шарлотта, которая, склонившись над столом, упорно искала шкатулку или хотя бы свое письмо, чтобы уничтожить его, вздрогнула и резко выпрямилась. Сердце стало учащенно биться, страх сковал все тело и не давал пошевелиться. Несколько секунд она стояла молча, чувствуя на себе пронзительный взгляд Наваррского. А потом, все же сумев пересилить себя, медленно обернулась. Преодолевая ужас, который заставлял лицо побледнеть, а голос предательски дрожать, баронесса невинно улыбнулась Генриху и смущенно опустила взгляд -Ваше Величество, прошу простить мне мою дерзость. Но, дело в том, что сегодня моя служанка по ошибке передала Вам мою шкатулку. Такую небольшую из красного дерева, - руками она показала приблизительный размер вещицы и уже прямо посмотрела на Баернца, но все с таким же игривым раскаянием в глазах. Хотелось верить, что Генрих спишет это недоразумение на женскую глупость и безрассудность и вернет ей шкатулку, не успев прочитать письмо. – И я хотела найти и забрать ее, до того, как из-за моей рассеянности произойдет очень неприятная и глупая ситуация. Вы позволите мне забрать шкатулку и уйти?

Henri de Navarre: В сердце молодого короля зашевелился червячок сомнения. Как ему захотелось сейчас поверить Шарлотте! Поверить этим невинным глазам удивительного василькового цвета! Поверить этим призывным губам, произносящим слова с такой подкупающей искренностью! Поверить этим рукам с белой гладкой кожей, таким нежным! Как часто он целовал эти руки, эти губы, эти глаза – и ни разу о том не пожалел. То, что начиналось как полушутливое пари с принцем Конде, переросло в увлечение, которого сам Генрих никак от себя не ожидал. Нет, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что мадам де Сов – фрейлина королевы-матери, и понимал, что каждый его шаг, известный Шарлотте, становится также достоянием обширного архива Екатерины. Но шаги, о которых не должна была знать Екатерина, оставались также тайной и для мадам де Сов. Что же, дорогая баронесса! Похоже, ваша преданность мадам Змее сегодня перевесила ваши чувства к наваррскому королю. - Для этого есть простой способ, Шарлотта, - голос Генриха был холоднее стали. – Вы могли бы попросить меня.

Charlotte de Sauve: -Да, Вы правы, - еле слышно отозвалась Шарлотта. Какая вопиющая несправедливость! Она спасает ему жизнь, рискует собой, а он упрекает ее. И сейчас казалось совсем неважным то, что со стороны Генриха это все выглядело совсем иначе. Все равно было обидно и до жути неприятно. Ко всему прочему, страх так и не покидал ее. Ранее он никогда не говорил с ней подобным образом: холодно и жестоко, словно она вовсе и не та женщина, которой всего пару дней назад он ласково шептал на ухо нежные слова. Но пока еще было рано отчаиваться, и баронесса все еще надеялась, что женское обаяние и кокетство, которые раннее никогда не подводили ее, помогут и в этот раз -Я просто не хотела беспокоить Вас по таким пустякам. Служанка сказала, что Вы спешили на совет у Его Величества, короля Карла, вот я и подумала, что Вы вернетесь уставшим, и я со своими просьбами буду совсем не вовремя, - она подалась вперед и опустили свои хрупкие пальчики на сильные руки Генриха. – Неужели Вы мне не верите?

Henri de Navarre: - И это такая важная шкатулка, что она не могла подождать до завтра? – мрачно осведомился Генрих. – Вас учили в детстве, мадам, что рыться в чужих вещах нехорошо? Черт возьми, и почему он слушает эти слова? Почему он смотрит в эти глаза, и почему ему так хочется взять эти руки и расцеловать их? Внезапно мелькнуло воспоминание: он уже уходил на совет, когда пришла какая-то служанка и передала ему… что же она тогда принесла? Король Наваррский так торопился к королю Французскому, что не обратил внимание на посылку, решив посмотреть на нее после. Святые угодники… а вдруг Шарлотта не лжет? Он ухватился за эту мысль, словно утопающий за соломинку. Поистине, когда нам хочется во что-то поверить, мы так быстро находим подтверждения желаемому! Обругав себя забывчивым бараном, Генрих быстро высвободил свои руки: - Подождите здесь. Немедленно был призван слуга, которому Его наваррское величество приказал принести то, что передали для него как раз перед уходом на военный совет. "Да, ваше величество", - поклонился тот, исчез и почти сразу же вернулся, неся в руках резную шкатулку красного дерева, небольшую, как раз такого размера, как показывала Шарлотта. Шкатулка эта была Генриху незнакома. Молодой король почувствовал, что у него словно камень с души свалился. А он-то подозревал мадам де Сов в нечестности! Подозревал, что она ищет что-то у него по приказу королевы Екатерины! - Это и есть ваша потеря? – он принял шкатулку из рук слуги, осмотрел и виновато улыбнулся. – Шарлотта… Шарлотта, я осел… Шкатулка была небрежно оставлена на столе, а Генрих подошел к своей любовнице и с жаром схватил ее за руки: - Я уже совсем не понимаю, кто мне друг, а кто враг… - он покрыл поцелуями ее ладони, потом обнял и привлек к себе. Вероятно, он задел шкатулку рукой, потому что она со стуком упала со стола. Крышка открылась, и письмо вывалилось на пол. Не обращая ни малейшего внимания на эту маленькую неприятность, Генрих продолжил целовать сладкие губы мадам де Сов.

Charlotte de Sauve: Стоило ей только увидеть свою шкатулку и виноватую улыбку Генриха, как весь страх и ужас улетучился. Можно было свободно вздохнуть. И Шарлотта улыбнулась, чувствуя, как внутри стало легко и свободно. Казалось, самое страшное уже было позади. И теперь голос короля Наваррского, его прикосновения и поцелуи заставляли трепетно биться сердце молодой женщины и постепенно забывать, что сюда ее привело вовсе не желание оказаться рядом с ним. Будто бы и не было никакого приказа флорентийки, смертельного яда и отравленного письма. Но как только она перестала думать об истинных причинах своего визита в покои к Наваррскому, шкатулка напомнила о себе. Шум от ее падения, взбудоражил баронессу. Отстранившись от Генриха, Шарлотта опустила свой взгляд на пол. И вновь по телу прошлась дрожь, а глаза наполнились неподдельным ужасом. Отравленное письмо лежало на полу. То, что она с таким трудом скрывала от Генриха, теперь в буквальном смысле лежало прямо перед ним. Опомнившись, мадам де Сов посмотрела на Баернца и попыталась выдавить из себя улыбку, но в этот раз скрыть свои волнения и страх было гораздо сложнее. -Что же такое, то она теряется, то она падает, - с наигранным смехом пробормотала баронесса и опустилась, чтобы быстрее убрать письмо.

Henri de Navarre: - Мадам! - Генрих быстро обнял Шарлотту за плечи и принудил ее подняться. - Зачем вам утруждать себя? И нам стоит уже забыть об этой шкатулке. Слава Богу, мы все выяснили. Показалось ему или нет? Кажется, когда он принес искомую вещь, Шарлотта не обрадовалась, а, напротив, заволновалась еще сильнее? Или это просто румянец от того, что она рада встрече с ним? Немедленно решив, что, конечно, второе, молодой король быстро наклонился: - Так, это раз, - он поднял шкатулку и поставил ее на стол, на этот раз уже подальше от края, - а это два, - и Генрих выпрямился, держа в руке выпавшее из шкатулки письмо и улыбаясь.

Charlotte de Sauve: Отстранившись от Генриха, баронесса испугано наблюдала за его движениями, лихорадочно пытаясь сообразить, что же ей делать. Но, как это часто бывает в самый неподходящий момент, разум отказывался подчиняться, и все сознание заполнилось сумбурными несвязными мыслями и страхом. Стоило ему наклониться второй раз, чтобы поднять письмо, и из груди мадам де Сов вырвался отчаянный стон. -Нет, - единственное, что успела осознать Шарлотта в это мгновение так это то, что времени у нее больше нет - нужно что-то немедленно сделать. И ничего другого, как просто заставить его бросить это письмо, тем самым выдав себя, баронесса, увы, не придумала. Резко сорвавшись со своего места, Шарлотта буквально кинулась к Наваррскому. Хрупкими пальцами она испугано вцепилась в руку Генриха, в которой он держал письмо. -Нельзя, его нельзя держать! – почти прокричала баронесса дрожащим голосом.



полная версия страницы