Форум » Игровой архив » Жребий брошен » Ответить
Жребий брошен
Henri de Navarre: Генрих, заложив руки за спину, не спеша прогуливался по галерее Лувра, наслаждаясь видом послеполуденного солнца, зеленой травы и пространства, не ограниченного четырьмя стенами комнаты. Вид этот, правда, слегка портили двое, неотступно следовавшие за королем Наваррским и усердно делавшие вид, что заняты исключительно рассматриванием облаков в небе. Глядя на них, Генрих только усмехался. В самом деле, было бы глупо думать, что после двухдневного заточения ему позволят разгуливать без какого-либо надзора. События, предшествовавшие этой первой за двое суток прогулке, то и дело крутились у молодого мужа Маргариты Валуа в голове. Ибо слишком запоминающейся оказалась ночь Святого Варфоломея. Генрих не был настолько наивен, чтобы не понимать: жизнь его висит на волоске. И эта ситуация его никак не устраивала. Снова и снова прокручивал он в голове события той ночи. Король. Екатерина Медичи, явно желающая избавиться от своего только что приобретенного зятя. Заступничество Маргариты. И кровь. Море крови. Крови его друзей и сподвижников. Да, Генрих Наваррский, гугенот, сын гугенотки, был ныне католиком. Пусть пока отречение произошло лишь в присутствии нескольких человек – рано или поздно об этом станет всем известно. Это сохранило ему жизнь. Пожалуй, не так плохо для начала. Генрих остановился и посмотрел на небо. Что люди творят именем твоим, ведомо ли тебе, Господи? Звук шагов привлек его внимание. Генрих опустился на грешную землю и широко улыбнулся подходящему к нему кузену.
Ответов - 28, стр:
1 2 All
Генрих де Бурбон: - Госпожа маркиза, - Конде сковано поклонился даме, отчего-то не поднимая на мадам де Лаваль глаз. Вчера он дал себе зарок не искать встреч с этой женщиной, отчего-то так сильно волновавшей его. Но сегодня судьба сама сталкивает их. Судьба? Или все-таки происки коварной флорентийки? – Рад вас видеть в добром здравии. Прячетесь от жары, сударыня? Принц никогда не был силен в светской болтовне, никогда не мог с видимой легкостью строить изящные фразы, которые так любят слушать дамы. Да и не видел в том нужды. Но рядом с маркизой он почему-то начинал об этом сожалеть. - О чем говорят в Лувре, мадам? Мы с королем Наваррским узнаем все новости последними. Помимо воли, голос принца дрогнул, в нем проскользнула несвойственная ему мягкость, почти нежность. Виной тому было воспоминание, такое мимолетное, что его можно было бы принять за сон.
Henri de Navarre: Король Наваррский весело рассмеялся, желая хоть как-то разрядить повисшую в воздухе напряженность: - Мой кузен прав. Ему еще больше повезло, чем мне, - он хоть мог гулять и танцевать, а я томился в четырех стенах, словно загнанный охотниками волк. Поэтому не смотрите на мою бледность, - он быстро оценил фигуру мадам де Сов и на миг задержался взглядом на соблазнительных плечах. – Я истомился по людскому обществу. Расскажите же нам что-нибудь занимательное, дамы! Как сказал мой друг, мы вынуждены узнавать последними то, о чем знают уже все вокруг, даже эти цветы! Нарочито изящным жестом руки Беарнец указал на ту самую вазу, около которой только что они с Генрихом обсуждали далеко не самые безобидные слухи и сплетни, и около которой, как оказалось, сейчас стояли двое сопровождающих его стражников, и поэтому последние слова короля Наваррского получились весьма двусмысленными.
Изабель де Лаваль: На губах маркизы заиграла лукавая улыбка, дурное настроение как рукой сняло. Рассказать что-нибудь занимательное? О, у нее есть отличные новости, которые, возможно, порадуют принца Конде. Почему бы не поделиться с ним, и с королем Наваррским маленькой сплетней, которая наверняка известна уже многим и которая не имеет никакого отношения к политике, только к любви. Но что поделать, в Лувре любовь и политика связаны слишком тесно! - Господа, боюсь наши новости будут вам совершенно неинтересны, но чтобы вы не заподозрили нас с баронессой в скрытности… извольте! Сегодня ко двору вернулась мадемуазель де Шатонеф. Должна сказать, что воздух деревни пошел ей на пользу и блистательная Рене де Рье предстала перед нами еще более ослепительной, чем когда-либо. Помнится королева-мать изволила весьма милостиво выразится по этому поводу. Выразительный взгляд на принца Конде, чуть приподнятая бровь, мягкая улыбка, подтверждающая самые смелые его догадки. А в том, что Генрих де Бурбон сделает правильные выводы, Изабель де Лаваль не сомневалась.
Генрих де Бурбон: Значит, ко двору вернулась дама, которую называли фавориткой Монсеньора до того, как это почетное звание перешло к его жене! Конде едва удержался от того, чтобы не засмеяться в голос, однако вовремя сообразил, как неуместно выглядело бы такое проявление чувств. Он не был лично знаком с Рене де Рье, но был наслышан о талантах и решимости этой дамы. Если слухи о ней верны хотя бы на треть, она не смирится с ролью забытой и брошенной любовницы герцога Анжуйского, а будет сражаться за место в его сердце с решимостью тигрицы. И как знать, может быть тем самым она невольно поможет миру и согласию в семье Конде? - Вы не правы, сударыня, считая, что такая новость не заслуживает внимания, - мягко проговорил он, подняв на маркизу де Сабле взгляд, преисполненный самой горячей признательности. Уже в который раз эта женщина, такая красивая и надменная, протягивает ему руку помощи и дает надежду. – Пожелаем же мадемуазель де Шатонеф больше не отлучаться от двора надолго, а так же суметь применить свою легендарную красоту на деле!
Henri de Navarre: Глаза Генриха Наваррского, которые видели подчас больше, чем то, что другие хотели им показать, уловили замешательство принца Конде, и Генрих даже сказал бы, что его кузен испытывает некоторое смущение, разговаривая с маркизой де Сабле. Неужели его связывает с этой дамой нечто большее, чем простая благодарность спасенного к своей спасительнице? А если еще учесть, что Изабель, по словам Конде - любовница Гиза... Уж не ведет ли она какую-то замысловатую игру, в которой ее кузен может оказаться жертвой? Не желая мешать Генриху и их беседе с Изабель - мало ли что можно почерпнуть из безобидных на первый взгляд женских сплетен, - Беарнец обратился к мадам де Сов: - Да вы, оказывается, скромничаете, medames! А у вас, баронесса, в запасе тоже много таких неинтересных историй? "Изумительного цвета глаза, и кожа весьма недурна", - отметил про себя при этом Наваррский, продолжая безмятежно улыбаться Шарлотте.
Charlotte de Sauve: Она скромничает? При этой мысли внутренне мадам де Сов усмехнулась. Уж скромницей Шарлоту точно назвать было нельзя. Но вот актрисой она была потрясающей. А потому виду не подала, а, наоборот, на мгновение опустила свой взгляд, будто и в правду застеснялась. Потом вновь подняла из-под ресниц свой взор на короля Наваррского и очаровательно улыбнулась ему. - Сир, у каждой дамы из свиты королевы-матери найдется не одна история, которую она могла бы поведать. Однако если они Вам кажутся совершенно неинтересными, я готова приложить все свои усилия и умения, дабы время, проведенное в компании со мной и маркизой, Вашему Величеству не показалось скучным. Только мне нужно узнать, что же кажется Вам интересным? Баронесса, все также улыбаясь, приподняла бровь, внимательно рассматривая Генриха и стала накручивать белокурый локон на тоненький изящный палец, украшенный сияющем перстнем. Ее мысли были сосредоточенны на том, как бы побыстрее выполнить приказ королевы-матери. Навряд ли бы еще одна придворная сплетня о какой-нибудь фрейлине Ее Величества подогрели бы интерес Наваррского к ее персоне.
Henri de Navarre: - Мадам, - король Наваррский приблизился к Шарлотте и понизил свой голос почти до шепота, в то же время не переставая украдкой наблюдать за Конде и Изабель де Лаваль, - я несчастный узник, проведший последние дни в темной, страшной комнате, под неусыпной охраной, узник, чьи глаза лишены были возможности созерцать такую красоту, которой наслаждаются сейчас, - так неужели вы думаете, что есть вещи, которые покажутся мне неинтересными? Рене де Рье. Кажется, Генрих слышал это имя. Если он не ошибался, эта дама состояла фрейлиной при королеве, так же, как и две красавицы, стоящие перед ним. Интересно, почему это о ней в первую очередь заговорила с принцем Конде Изабель? - Расскажите о себе, - пальцы Беарнца слегка коснулись ладони мадам де Сов. - Вам по душе воздух Лувра? Лично я нахожу, что здесь бывает очень жарко, - Генрих вздохнул и вытер пот со лба, и никак нельзя было заподозрить, что он имеет в виду что-то еще, кроме августовской погоды. - Вам не приходила в голову мысль, так же как и мадемуазель Рене, сбежать на несколько дней куда-нибудь в деревню?
Charlotte de Sauve: Обо мне? – переспросила де Сов, почувствовав легкую дрожь от прикосновения его теплых пальцев. – Ну, если Вашему Величеству будет угодно. Я люблю жизнь при Дворе. Пару дней в деревне на свежем воздухе могли бы стать настоящим наслаждением для кого-то, но не для меня. Увы, я, наверное, не создана для тихой жизни в провинции. Мне более по душе суетливая жизнь при Дворе, и даже несколько дней вдали от него, могут оказаться для меня настоящими пытками. Особенно теперь… Легкий румянец заиграл на личике баронессы, и она смущено опустила глаза, при этом, все же успев посмотреть на Изабель и принца Конде, которые были явно довольны беседой друг с другом. Шарлот отметила про себя, что новость о возвращение мадемуазель де Шатонеф ко Двору порадовала Генриха Бурбона, но тут же вернулась к Наваррскому. -Вы правы, в Лувре парой бывает невыносимо жарко. Но, к счастью, всегда можно найти укромной местечко в тени, где вся эта духота будет обходить Вас стороной, - своими изящными пальчиками баронесса нежно провела по руке Генриха, сама же поддалась вперед и тихо прошептала: -А чтобы вновь Вам не испытывать одиночества, как в те страшные дни в заточении, это время в тени и прохладе можно проводить с кем-нибудь. Например, я никогда не откажу Вашему Величеству... Де Сов отстранилась от Наваррского и, наконец, подняла глаза. Но смотрела она отнюдь не в сторону Баернца. Ее взгляд безмятежно устранился в сторону маркизы и принца Конде, а на личике уже не было и следа недавнего смущенного румянца, только губы продолжали сохранять очертания приветливой улыбки.
Изабель де Лаваль: - Несомненно, так оно и будет, - подытожила маркиза де Сабле свою беседу с принцем Конде, улыбаясь при мысли о том, сколько сердец сейчас трепещут в предвкушении или тревоге, и причиной тому возвращение красавицы Рене ко двору. Однако, следовало бы и откланяться. Если даже баронесса и Генрих Нваваррский еще сказали друг другу всего, что хотели, то время и место они для этого найдут без труда. В Лувре множество укромных уголков. Ей же еще предстояло помочь Рене осуществить одну небольшую шалость… - Прошу нас простить, но нам пора, - учтиво произнесла маркиза королю Наваррскому и принцу Конде. - Ваше общество лестно для нас с баронессой де Сов, но нам не хотелось бы прослыть нерадивыми фрейлинами. Позвольте пожелать вам приятного дня.
Henri de Navarre: Генрих с улыбкой глядел вслед двум удаляющимся дамам. - Честное слово, Конде, если здесь меня будут окружать такие красавицы, я согласен провести хоть год в заточении, - усмехнулся он. - А вы, друг мой? Король Наваррский посмотрел на своего кузена. Кажется, тот помрачнел и о чем-то глубоко задумался. - Моя дорогая матушка Екатерина умеет выбирать себе фрейлин, - продолжил Генрих. - Рене де Рье - одна из них? Мне показалось, друг мой, или весть о ее возвращении чем-то вас взволновала?
Генрих де Бурбон: - Мадемуазель де Шатонеф была любовницей Монсеньора, - откровенно ответил Конде, провожая взглядом удаляющихся дам. Он понимал, что вопрос Наварры был продиктован не праздным любопытством. – Но вот уже некоторое время до меня доходят слухи, и, увы, я принужден им поверить, что герцог Анжуйский воспылал страстью к моей жене. Удивительно, что вы не слышали об этом, сир. И да, вы правы. Это известие взволновало меня. Еслия верно понял скрытый смысл слов маркизы де Сабле, Рене де Шатонеф намерена бороться за свое место подле Генриха Валуа. Так что есть надежда, что этот охотник до чужой дичи оставит мою жену в покое. Дамы скрылись из виду, оставив после себя только тонкий запах духов. Конде поежился, словно в этот жаркий день его коснулось ледяное дыхание зимы. Что за проклятый двор, что за проклятое время, когда женская красота служит погибели и предательству? - Знаете, что мне пришло в голову, сир? Эта малышка с влажными глазками, де Сов, так на вас смотрела, что было бы грехом не воспользоваться случаем. Пока все будут уверены, что вы ухлестываете за юбками, никто не заподозрит самого главного. А я пока постараюсь сблизиться с Алансоном. Если уж говорить прямо, то он на Французском троне куда предпочтительнее Карла и Анжу.
Henri de Navarre: - Вы хорошо меня знаете, - Генрих стал серьезным, как и до появления в галерее дам, глаза его сверкнули. - Алансон - это раз, Марго - это два. Если она станет нашим союзником, нам будет гораздо легче, чем если она превратится в нашего врага. Что же касается очаровательной баронессы... Король Наваррский, конечно, слыл общепризнанным волокитой, не пропускавшим ни одной юбки. И это было совершеннейшей правдой. Он любил женщин, он боготворил женщин, он искренне восхищался их красотой, их удивительными телами, живыми глазами, мягкими руками. Но ни одна женщина, никогда и нигде, не могла бы помешать осуществлению его честолюбивых замыслов, ни одна женщина не способна была отвратить Генриха Наваррского от своей цели, если он эту цель себе поставил. - Хотите пари, Конде? Через два дня весь Лувр будет говорить, что король Наваррский без ума от малышки де Сов. Два дня, не больше. По рукам? Он хитро подмигнул своему кузену. - Одно ведь не мешает другому, правда? Она на самом деле очаровательна. А что касается вашей жены - я поговорю с ней. Обещаю вам помочь всем, чем смогу, друг мой, - Генрих ободряюще положил свою руку на плечо Конде.
Генрих де Бурбон: - Если вы умеете приказывать женскому сердцу, сир, то вы настоящий кудесник, - невесело усмехнулся Конде. – Но довольно. Разойдемся, пока ваши стражи не заподозрили неладное. Благослови Господь фрейлин мадам Екатерины, благодаря им наша встреча ни у кого не вызовет подозрений. Не очень-то это по мужски, делать ширмами женские юбки, но на войне, как на войне. Поклонившись Беарнцу, принц, фальшиво насвистывая веселый мотивчик, направился к своим покоям, старательно удерживая на лице маску безмятежного спокойствия. Встреча с королем Наваррским вселила в его сердце надежду. Пусть они проиграли битву, но война еще не проиграна, нет. Эпизод завершен
полная версия страницы