Форум » Игровой архив » Ночь знает, чьи тайны хранит » Ответить
Ночь знает, чьи тайны хранит
Франсуа де Валуа: Ночь с 10 на 11 марта 1577 года. Сен-Жерме.
Ответов - 16, стр:
1 2 All
Флоретт Ла Ферьер: Сидя за небольшим столиком в отведенной для нее комнате, Флоретт придирчиво рассматривала свое отражение в зеркале. Злосчастные шпильки, доставлявшие ей в прямом смысле головную боль, лежали рядом. Получившие свободу пряди волос свободно спадали ей на плечи. Модные туфельки лежали посередине комнаты, давая отдых ножкам своей владелице. Получив от Его высочества недвусмысленное предложение, полюбоваться на новые гобелены в его спальне, она тогда ответила лишь смущенной улыбкой и опущенным взглядом. Даже, если она ждала такого приглашения, то вовсе не собиралась этого показывать. Вот и теперь, после того, как она помогла королеве Екатерине отойти ко сну, и смогла располагать свободным временем, Флоретт специально тянула время. Главное было найти золотую середину. Прийти слишком быстро – означало лишить принца томительных минут ожидания, появиться слишком поздно – нанести оскорбление Его высочеству. Кроме того, Флоретт просто необходимо было побыть наедине с собой и обдумать случившееся за вечер. А подумать было над чем. Взгляд на свечу напомнил ей, что прошло уже довольно много времени. Быстро надев туфельки, Ла Ферьер взяла подсвечник и направилась в покои герцога Анжуйского, следуя по коридорам, ставшими ей уже знакомыми. Приемная принца и комната, примыкавшая к его опочивальне, были пусты. Похоже, что Франсуа отпустил даже слуг, пренебрегая осторожностью. Флоретт это даже польстило. - Ваше высочество? – позвала она, остановившись у порога комнаты. Вполне было возможно, что устав ее ждать, герцог уже спит, а может, проводит время в обществе д'Орильи.
Франсуа де Валуа: Франсуа не спал. Не смог, даже если бы захотел. События торопились, набегая одно на другое подобно волнам, и нужно было обладать изрядным самообладанием, чтобы не утонуть в них с головой. Праздник у Монсоро, разговор с Орильи, беседа с матерью… Его высочество потянулся на постели, чувствуя, как помимо его желания губы растягиваются в самодовольной, торжествующей улыбке. Теперь, когда судьба Главного ловчего в руках королевы Екатерины, каждый его вздох будет приближать графа к смерти. А графиня… По лицу Монсеньора пробежала тень, сменившаяся, впрочем, тут же упрямой, капризной гримасой. У нее был выбор. Сама виновата. Пошевелился занавес, затрепетали свечи. Его высочество, слишком углубившийся в мечты о скорой мести, вздрогнул, нашарив под подушкой кинжал, но через мгновение, снова расслабленно опустился на подушки. Флоретт. Он сам просил придворную даму матери навестить его, даже распорядился о легком ужине с вином и закусками, ожидающим на круглом столике, придвинутом к камину, и обо всем забыл. Дверной проем заключал фрейлину в темную рамку, и светловолосая Ла Ферьер смотрелась в ней так непринужденно и изящно, что Франсуа решил заказать придворным художникам какое-нибудь мифологическое полотно, наподобие тех, что были в моде при его отце. Из Франсуазы вышла бы красивая Весна или дриада. Надо только чтобы волосы вот так же спадали на плечи, сияя в полумраке дивным сплавом золота и серебра. - Кем бы вы желали стать, милочка, наядой, дриадой? Или может быть, прекрасной Еленой, - игриво осведомился он, поднимаясь с постели, подходя к любовнице, и прикоснувшись поцелуем к ее пальцам.
Флоретт Ла Ферьер: - Если Вы задумали маскарад, Ваше высочество, то я предпочту стать наядой, - в тон принцу ответила Флоретт, благосклонно принимая его знаки внимания. – А Вашему высочеству подошел бы образ Нептуна, тогда и скромная наяда нашла бы свое место подле царя морей. – Ла Ферьер сейчас смотрела на герцога Анжуйского, словно он угадал ее самое заветное желание, решив устроить костюмированный вечер. Да, роль наяды ею была выбрана не случайно. Прекрасная Елена, хоть и обладала несравненной красотой, но была простой смертной, а дриады и наяды считались полубожествами или спутницами богов. Но, дриады часто сопровождают Фавна или Пана, чью роль на маскараде сын Екатерины Медичи вряд ли бы стал исполнять. А Нептун хоть и не Зевс, но тоже царь. Франсуаза не была сильна в мифологических тонкостях, но для общего разговора и поверхностного суждения ей знаний хватало. - А на какой день Ваше высочество решит назначить праздник? – Казалось, что Франсуаза готова была поддержать любую идею герцога, и как мило, что он позволил ей выбрать наряд. – Или у нас будет ужин на Олимпе? – от внимания Флоретт не ускользнул столик около камина, накрытый на двоих. Это ей польстило. Оказывается, Франсуа ее действительно ждал. Ее ждал принц крови, а не один из провинциальных дворян, ищущих милостей при дворе. Пожалуй, она сегодня не будет сердиться долго на Его высочество. Вечер и так перешел уже в ночь, так не стоит тратить время на пустяки. - Это отличная Ваша идея, Монсеньор! – в своей игривой восторженности, Флоретт могла напоминать левретку своей госпожи. Та тоже радовалась любому случаю поиграть и оказаться в центре внимания. Подойдя к столику, фрейлина поставила тяжелый серебряный подсвечник на край стола, и потерла рукой затекшее от тяжести подсвечника запястье. - Но, я так волновалась за Вас, Франсуа, - голос фрейлины дрогнул, словно пламя на ветру, беспечная веселость скрылась, как скрывается солнечный свет за набежавшими облаками. – Вы так внезапно покинули сегодняшний бал у Монсоро, - а в мыслях Флоретт добавила: «Вы покинули меня на балу», - что я не смогла скрыть своей тревоги от Ее величества. – Сжав, якобы в порыве волнения, сложенные перед собой ладони, Франсуаза решила признаться принцу кому он обязан визитом своей матушки. - Королева Екатерина, отбывая из Лувра на тот случай, если Его величество соизволит спросить, велела говорить, что она срочно отбыла в Сен-Жерме по причине Вашей болезни, - тихо, словно по-секрету предупреждая Франсуа, поведала Ла Ферьер о распоряжениях Медичи. При дворе каждый сам выбирает себе союзников, и Флоретт это прекрасно осознавала. Если Его высочество доволен беседой с матерью, то пусть знает, кому он обязан приездом королевы. А если нет, то… Она совсем не виновата в проницательности своей госпожи и честно предупредила принца о чем знала.
Франсуа де Валуа: - Маскарад? Нет, моя прелесть, разве что небольшую охоту на птиц, пока не начался Великий пост. Но, думаю, этим летом в Шенонсо будет достаточно маскарадов и прочих развлечений. Вы останетесь при дворе на это время, или вернетесь к себе? Его высочество сел за стол сам и пригласил садиться Франсуазу Ла Ферьер. Многие придворные на лето предпочитали уехать в свои поместья, чтобы получить отчеты от управляющих и отдохнуть от суеты двора. Кроме того, требовалось пополнить оскудевшие кошельки. Моды при дворе Генриха Валуа стали изысканнее, чем в прошлые царствования, но уж конечно, обходились не дешевле. Белое и красное вино полилось в бокалы, Его высочество галантно ухаживал за своей дамой. Конечно, можно было бы оставить слуг или позвать Орильи, но ему хотелось кое о чем переговорить с прелестной фрейлиной, а откровенные разговоры лучше вести без посторонних. И Флоретт сама помогла ему, заговорив о празднике у Монсоро. Но вот о чем он не подумал, так это о том, как объяснить любовнице свое поведение на празднике, данном, между прочим, в его же честь. Придумывать убедительную историю на ходу? Зачем? Можно воспользоваться подсказкой мадам Ла Ферьер. - Я действительно почувствовал себя дурно, эти весенние ветра так коварны, не правда ли? Не заметишь, как сляжешь с лихорадкой. Но мне уже лучше, моя дорогая, так что не стоит тревожиться, и пусть ваши очаровательные губки улыбнутся мне! Попробуйте этот паштет, - Монсеньор, улыбаясь, подвинул к Франсуазе блюдо. – Одно удовольствие смотреть, как ест красивая женщина. Открою вам секрет, мадам, когда мужчина видит, как острые женские зубки с аппетитом расправляются с угощением, он сразу представляет себя на месте этого угощения. Кстати, что подавали на приеме у графа? Надеюсь, не только дичь? Франсуа пригубил вино, улыбнулся своей даме поверх бокала, выражая полную готовность выслушать все, что ему захотят сказать. Женщины любят поговорить, это их маленькая милая слабость. И очень полезная.
Флоретт Ла Ферьер: - Охота на птиц, Монсеньор? – фрейлина была изумлена этой новостью. Мысленно она уже рисовала легкие драпировки костюма наяды, которые могли выглядеть и весьма соблазнительно и вполне целомудренно одновременно, шелковые ленты голубого цвета вперемешку с золотой тесьмой, но охота, так охота. Франсуаза даже вида не подала, что слегка расстроена, наоборот, это известие словно было исполнением ее самого заветного желания, о котором она и не смела просить. - Какой сюрприз! – обрадовалась фрейлина, усаживаясь за стол с вином и легкими закусками. – И Вы правы, маскарад летом будет смотреться живописнее на природе, среди зелени, чем в зале. Если Ее величество позволит, то я останусь при дворе на лето, ведь в замке Ферьер меня никто не ждет, - «кроме мышей» - мрачно добавила мысленно фрейлина, припоминая комнаты и коридоры своего замка, который ей казался когда-то роскошными. Да, у нее тут, в Лувре, апартаменты были куда как скромнее, и до недавнего времени ей приходилось делить комнату с другими фрейлинами, но стоит лишь покинуть двор и тебя забудут. Не для того она стремилась ко двору. По мнению Ла Ферьер, нужно было быть всегда на виду, чтобы о тебе помнили и нуждались. - Ваши слова уняли все мои тревоги, Ваше высочество, - Флоретт очаровательно улыбнулась, демонстрируя ровные и белые, словно жемчужины зубы. Герцог вовсе не выглядел занедужившим, когда покидал дом главного ловчего Франции, а Ла Ферьер не была придворным лекарем, поэтому она и не думала всерьез тревожиться о здоровье принца. Тепло камина, удобное кресло, изысканно накрытый стол и хорошее вино располагали к отдыху и приятной беседе. Отсутствием аппетита вдова сеньора де Бур-сюр-Шарант не страдала, скромностью, велящей изображать из себя неземное существо, питающееся росой и нектаром цветов тоже, поэтому она с удовольствием разделяла трапезу с Франсуа, пробуя предлагаемые им блюда. - Ах, как интересно! Никогда бы об этом не подумала, мой принц. Неужели Вы тоже представляете себя на месте угощения? – Флоретт сделала глоток из бокала, запивая только что попробованный ею паштет. – Но тогда пусть это будет крепкое и сочное яблоко, - фрейлина взяла с блюда румяное яблоко и положила на ладонь, тихонько поглаживая его пальцами другой руки. – Давайте съедим его вместе, - лукаво улыбаясь и глядя в темные, кажущиеся сейчас почти черными, глаза своего любовника Ла Ферьер не торопясь откусила кусочек и протянула яблоко принцу. Было в этой картине что-то библейское. Не так ли Ева предлагала Адаму отведать Запретный Плод с Дерева Познания? - Граф де Монсоро не поскупился на устройство приема в Вашу честь, - Ла Ферьер отдала должное в оценке убранства дома и приготовленного угощения. – Я затрудняюсь припомнить все предложенные блюда на ужине, но дичь была. Оленина, перепела, куропатки… - разнообразные и богато оформленные блюда, подаваемые на дорогой посуде, были одним из способов показать свой статус и достаток, что и было продемонстрировано Монсоро. - Пирог с марципаном, засахаренные фрукты, варенья, - перечисляла Флоретт те блюда, что приходили ей на память. – Граф явно хотел угодить Вашему высочеству. - И… Вы просили меня узнать насчет должности Главного ловчего, - Флоретт не забыла о просьбе Франсуа. - Граф не будет продавать свою должность, а оставит за собой, поскольку считает, что он лучше других разбирается в тонкостях охоты. Кроме того, Монсоро нравится радовать короля и двор этим развлечением. – Похоже, что граф де Монсоро дорожил своим положением при дворе, стремясь укрепить и возвысить свое положение в обществе. Такие люди были понятны Ла Ферьер. Куда как сложнее иметь дело с людьми беззаветно преданными и честными.
Франсуа де Валуа: - Значит, граф желает оставить за собой должность. Жаль, очень жаль… Тут Франсуа спохватился, что сказал слишком многое, и пояснил: - Жаль, что граф де Бюсси не получит этот патент. Мне хотелось вознаградить славного храбреца Клермона за верную службу. Ну, ничего не поделать, ему придется подождать, а мне придумать иной способ порадовать Бюсси. Приняв яблоко от белокурой Евы, Монсеньор, одобрительно усмехнувшись, надкусил красный бок, все еще сочный. Яблоки хранили в подвалах, готовя к зиме особым способом. Спелые плоды окунали в горячий воск. Лишь мгновение, но этого было достаточно, чтобы предохранить их от порчи, но все равно, к весне они теряли восхитительную свежесть лета. Как и наши амбиции, отложенные на слишком долгий срок. Даже если они находят свое воплощение, их преследует слабоватый запах увядания. Поэтому с местью графу де Монсоро не следовало медлить. Жаль, что нельзя залезть в мысли матушки. - Я надеюсь, лето будет теплым и ранним, тогда Его величество не будет задерживаться в Париже. А в Шенонсо нам будет не до охоты. Но если вы заскучаете по быстрой скачке, обещаю отправиться с вами на прогулку по берегу реки. Принц взял женскую ручку, поцеловав пальцы. Ни одна женщина не потерпит, чтобы ее любовник говорил о делах за поздним ужином, когда горят свечи, расточая запах меда и воска, когда призывно темнеет альков, обещая тайну и уединение. Даже если этот любовник – принц. Франсуа умел быть невыносимо-надменным, цедить насмешки и ядовитые колкости. Мог и любил. Но всему свое время и место. - На балу вы были прекрасны, Франсуаза, - промурлыкал он. – Думаю, это отметили все гости. Истинно-французская красота, мода и изысканность. Кстати, вы никогда не рассказывали мне о себе, дорогая. Как истинная нимфа, вы появились из бурных вод двора, но я же знаю, что вы живая женщина с горячей кровью. Какое-то время назад принцу казалось, что все дамы матушки скроены по одной выкройке, декольте, улыбки и многообещающие взгляды. Когда он высказал это королеве Екатерине, та рассмеялась, и посоветовала сыну получше присмотреться. Вот он и присматривался.
Флоретт Ла Ферьер: Фрейлине было безразлично получит ли граф де Бюсси патент главного ловчего или будет как-то иначе вознагражден за свою службу его высочеству, но она внимательно слушала Франсуа, восхищаясь его великодушием. - Вы так добры, мой принц! Так внимательны к тем, кто служит Вам, - передавая яблоко, она коснулась, словно невзначай ладони принца. Такие мимолетные соприкосновения волновали не меньше откровенных ласк. Выпитое вино разогрело кровь и кружило голову, как и слова Его высочества, красочно описывающие летние забавы. - С нетерпением буду ждать лета и обещанной прогулки, - воображение и мечты фрейлины уже рисовали величественные сады Шенонсо, уединения на природе, прогулки вдвоем вдоль реки. - Я уже скучаю по быстрой скачке. Так, чтобы только ветер был нашим соперником, - томным голосом Франсуаза сделала признание своему любовнику. Пусть вечером она оказалась покинута на балу, но сейчас герцог был сама галантность, и Флоретт платила тем же. Все ее обиды потихоньку отступали перед комплиментами, которые ей говорил принц. Для полного счастья Ла Ферьер не хватало только того, чтобы это слышали ее родные, когда-то посчитавшие молодую вдову обузой. Они решили оставить ее прозябать с крошечной рентой, а сейчас наследник французского престола говорит ей, что она сама красота и изысканность. - Ваше высочество, я действительно всего лишь одна из наяд, которым посчастливилось стать свитой одного из божества, - засмеялась Флоретт, ласково глядя в темные глаза принца. - помните тогда, в Амьене, я лишь случайно оказалась рядом с Вами, а вы сделали меня счастливейшей из присутствующих там, - конечно, ни тогда, ни сейчас Флоретт не была жертвой случайности, но лучше преподнести все так, что ее общество это выбор самого герцога, а не ловкий ход его матушки. И больше комплиментов фрейлине польстило то, что принц попросил рассказать ее о себе. За то время, что она была при дворе, Флоретт успела сделать вывод, что оказаться в алькове понравившегося мужчины не так уж и сложно. Человеческая плоть слаба, а грех так сладок, что адюльтеры при дворе не редкость. Куда, как сложнее пробудить более глубокий интерес, быть интересным собеседником и желанным слушателем. - Моя история проста и не овеяна тайнами. Я родилась в семье графа Шарни и меня учили быть достойной того имени, которое я носила, ведь моим дедом был адмирал де Брион, - Ла Ферьер гордилась именами своих предков и сейчас не упустила дать возможности понять Франсуа из какой она семьи. Внучка принца де Шательайона, бывшего фаворитом короля Франциска I – достойна внимания герцога Анжуйского. - Пение, танцы, прогулки спрашивали мой досуг до тех пор, пока мне не нашли мужа, - беспечно продолжала рассказ Франсуаза-Элен-Клод, опуская упоминания о том, что она предпочитала танцы и прогулки с сестрой занятиям истории и изучению латыни. – Супруг был добр ко мне и у меня не было причин жаловаться на судьбу, пока он был жив, - наверное, тут была бы уместно скорбное выражение лица при упоминании о покойном, но что скорбеть о тех, кто в Царстве Небесном, уместнее думать о живых. - Ни я, ни мой муж не были единственными детьми в семье, - Флоретт замолчала и многозначительно посмотрела на Франсуа, словно говоря: "вот видите, мне знакомо, каково не быть единственным наследником в семье и ждать милостей со стороны родных". - Ваша матушка была добра ко мне, предоставив место фрейлины. Это честь не сколько мне, сколько моим предкам. - Сама Флоретт считала это и честью и само самим разумеющимся одновременно. Она не забывала, что при ее крещении восприемниками стали: королева Екатерина и Антуан де Бурбон, король Наварры. Жаль, что ее крестный отец покинул мир живых, а то Франсуаза напомнила бы и ему о своем существовании. - Мой рассказ не утомил Вас? – Лукаво спросила Флоретт, словно говорила не о себе, а рассказывала очередную дворцовую сплетню. – Но Вы сами, просили, мой принц, - в голосе мелькнули капризные нотки. «Что просили, то и получили, Ваше высочество, нечего жаловаться, если мои слова вызывают скуку», - оправдывала себя фрейлина, убирая с лица прядь волос не сдерживаемых больше шпильками.
Франсуа де Валуа: Нет, Его высочество не утомился. Он размышлял. Размышлял над тем, как была осмотрительна его мать, подтолкнув свою фрейлину в объятия сына, и учитывая при этом все, даже его тщеславие. Флоретт была вдовой из хорошей семьи, как и многие придворные дамы мадам Катрин, но все же, благодаря некоторым нюансам, особенной. Именно то, что ему нужно, во всяком случае, сейчас. Потом, возможно, ему понадобится большее. Женщина, преданная ему абсолютно. Ему, а не его матери. Любопытно, сможет ли Франсуаза Ла Ферьер стать этой женщиной. - Если вы насытились, моя прелесть, то самое время утолить другой голод. Франсуа поднялся, поцеловал запястье Флоретт, вдохнув аромат ее духов, и увлек в альков, уже застоявшийся в ожидании любовников. Толстые восковые свечи, вставленные в шандал, успели истечь слезами, а дрова в камине прогореть на половину, когда занавеси алькова обрели покой, словно ровное дыхание принца и его фаворитки передалось и им. Монсеньор откинулся на подушки, молча созерцая полог, расшитый золотыми звездами. Мысль, прерванная альковными битвами, вернулась вновь. Сможет ли его любовница быть верна ему, или всегда будет верна Флорентийке? Это стоило проверить прямо сейчас. Франсуа повернулся к Флоретт, убрал с ее лица белокурые пряди, заглядывая в глаза. - Я хочу кое о чем вас попросить, моя прелесть. Исполните ли вы мою просьбу? Речь идет об очень важном для меня деле. Очень важном, возможно, от него будет зависеть то, как сложится моя дальнейшая судьба. Монсеньор позволил голосу дрогнуть, для убедительности. Флоретт должна была поверить в то, что речь идет практически о жизни и смерти для ее любовника.
Флоретт Ла Ферьер: О таком завершении вечера могла мечтать каждая женщина, не обремененная излишним целомудрием или процессом вынашивания младенца. Сколько прошло времени с тех пор, как за ними опустился полог кровати, ей тоже не хотелось думать, а еще меньше узнать, что уже почти утро и ее услугу скоро понадобятся королеве Екатерине. Потом, она обо всем подумает потом, о чем можно еще думать, когда рядом с тобой мужчина, чьи ласки заставляют забывать обо всем, кроме удовольствия плоти. Франсуаза всегда была не только требовательна, но и щедра в любви. Сейчас она была похожа на сытую и довольную кошку, вальяжно развалившуюся среди подушек. - Ваша судьба, это судьба Франции, - томно промурлыкала Флоретт, обвивая руками плечи своего любовника. – Ваша судьба, это и моя судьба. Разве я не доказала свою любовь к Вам? – Белокурая проказница коснулась легким поцелуем шеи Франсуа, с наслаждением вдыхая запах его кожи. – Разве я не выполнила Вашу просьбу на балу, узнав о намерениях Монсоро? – в ее голосе появились капризные нотки, и она откинулась обратно на подушки. Если принц затеял свою игру по своим правилам, то она подыграет, но не в ущерб своим интересам. Но, пока она хотела быть нужной Монсеньору, постепенно завоевывая его доверие. Занавеси алькова загораживали их от остальной части комнаты, где догорал камин, заветривались остатки их позднего ужина, на полу лежали в беспорядке разбросанная одежда и драгоценности. Нет, они не срывали друг с друга одежду в порыве страсти, уподобляясь нетерпеливым любовникам. Наоборот, во всем была неторопливость, еще более дразнящая, чем спешка. Флоретт тихо рассмеялась, когда вспомнила то облегчение, когда шелковые шнуры ее корсета ослабли и элегантная вещь, успевшая превратится за вечер в орудие пыток, упала к ее ногам. Или как она не торопясь снимала рубашку с Франсуа, касаясь губами открывавшихся участков живота, груди, плеч. А чулки!? Когда-нибудь она напишет оду или трактат шелковым чулкам. Кстати, пара их, где-то должена быть среди подушек или сбившегося покрывала. Флоретт тогда завязала глаза принцу одним из них, а вторым завязала глаза себе. - Попросите меня, мой принц, - улыбнулась Франсуаза, глядя в полутьме алькова в глаза своего любовника. Нет, она не обманывала себя, полагая, что речь будет о просьбе подарить ему еще один поцелуй или об очередной шалости в алькове. – Я постараюсь сделать для Вас все, что в моих силах. – Если бы у белокурой фрейлины было желание поразмыслить над своими словами, то она с удивлением обнаружила бы, что не лжет. Ее судьба зависела сейчас от милостей и воли Екатерины Медичи и ее младшего сына, и пока от нее не требовалось делать выбор на чьей она стороне.
Франсуа де Валуа: Все, что в моих силах. Звучало впечатляюще, но Франсуа уже давно не верил словам. Слова в королевской семье ценились дешево, куда дороже ценилась верность и преданность. Способна ли на нее Флоретт? Тут, как говориться, не проверишь, не узнаешь. Наградив любовницу поцелуем, Его высочество, потянувшись, встал, и, накинув на себя камизу, подошел к небольшому шкафчику, где хранилась его переписка и принадлежности для письма. Какие-то ящички открывались свободно, какие-то запирались на ключ. Франсуа открыл один из них, достал из папки несколько листов, исписанных именами и цифрами. Вложил их в плотный конверт. Две ленты алого шелка легли крест накрест а поверх был налит воск и вдавлена личная печать герцога Анжуйского. С этим конвертом Его высочество вернулся в постель, к мадам Ла Ферьер. - Вот, дорогая Франсуаза. Тут хранится кое-что очень для меня ценное. Об этом конверте не должен знать никто, в первую очередь, моя матушка. Я подумывал даже уничтожить эти документы, потому что даже здесь, в Сен-Жерме, они не в безопасности. Но… - принц вздохнул, вкладывая конверт в пальчики Франсуазы. – Я все же надеюсь извлечь из этих документов кое-какую пользу для себя в будущем. Как вам известно, за мной наблюдают множество глаз. Но завтра, за час до полудня, этот конверт нужно передать человеку в красном плаще, который будет ждать на мосту святого Михаила. Сделаете ли вы это для меня, дорогая? Его высочество улыбался самым нежным образом, глядя в красивое лицо Франсуазы Ла Ферьер, любовник, очарованный своей дамой настолько, что готов посвятить ее в свои секреты, если, конечно, она окажется достойна его доверия. И только в глубине темных глаз светилось что-то неприятное и колючее, впрочем, те, кто хорошо знал принца, знали и о его вечной недоверчивости и подозрительности.
Флоретт Ла Ферьер: Любопытство не было чуждо крестнице Екатерины Медичи, но, лучше иногда притвориться безразличной ко всему происходящему, тогда можно увидеть или услышать гораздо больше, чем проявляя явный интерес. Когда герцог встал с постели, Флоретт не стала менять ленивой позы, наоборот, она прикрыла глаза, делая вид, что утомившись от любовных утех, ее вот-вот сморит дрема. – Вы не поверите в совпадение, наверное, это сама судьба, - ответила Франсуаза, беря в руки конверт и проводя пальчиком по гладкому шелку лент. - Мне и самой нужно было зайти к полудню в парфюмерную лавку рядом с мостом Святого Михаила. Ах, как жаль, что не стало мэтра Рене, никто не может делать такие же крема и духи, - Флоретт печально вздохнула о потере, которую тяжко, но стойко переносили все, кто пользовался услугами флорентийского парфюмера. - Человек в красном плаще получит Ваш конверт, мой дорогой принц, - нежно улыбаясь, пообещала фрейлина, скрепляя свои слова поцелуем. – Но, время так быстротечно, я должна покинуть Вас. – Встав с постели, Флоретт стала неспешно одеваться, давая возможность Его высочеству наблюдать за этим таинством. Франсуаза не могла поверить, что ей доверили нечто серьезное, то, что принц даже опасался держать в Сен-Жерме. Конверт буквально жег ей руки, когда она закалывала его булавками между нижних юбок. Перед самым рассветом Франсуазе удалось немного поспать и сейчас, протерев лицо салфеткой, обильно смоченной в холодной воде, она выглядела вполне свежо, словно и не было почти бессонной ночи. Каким образом горничной удалось привести в порядок ее платье, Флоретт не интересовало. Главное то, что она выглядела сейчас хорошо, лишь волосы были уложены в более простую прическу, чем вечером. Королева-мать была требовательна к своим фрейлинам и де Ла Ферьер вовсе не хотелось огорчать свою госпожу. - Ваше величество, - тихо обратилась Ла Ферьер к своей госпоже, когда служанки, одевавших королеву, покинули комнату, и они остались вдвоем, - Монсеньор, опасаясь за сохранность в Сен-Жерме неких документов, отдал их мне, а я сегодня еще до полудня должна передать их другому лицу. – У фрейлины не было угрызений совести, выдавая тайну принца Екатерине Медичи. По мнению Ла Ферьер, если бумаги, хранящиеся у нее сейчас, действительно угрожают жизни Его высочества, то кто, как не мать лучше позаботится о своем сыне.
Екатерина Медичи: Утро. Королева улыбнулась, не открывая глаза. Удивительно, но она чувствовала себя полной сил. Возможно, тут дело в воздухе Сен-Жерме, возможно в том, что перед Медичи стояла трудная задача, вызов ее силам, хитрости, могуществу. Как любой, чьи лучшие годы прошли в борьбе, тайной и явной, Флорентийка уже не видела счастья в покое. Встать, умыться, облачиться в свой траурный наряд с помощью пары служанок оказалось куда быстрее и проще, чем с помощью придворных дам, да и отдохнуть от круговерти женских лиц, красивых и не слишком, глупых и надменных, оказалось неожиданно приятно. - А, госпожа Ла Ферьер, входите. Ее величество кивнула Франсуазе, отметив опытным взглядом следы прошедшей ночи, которые все равно не скрыть, даже при помощи пудр, помад и румян. После ночи с любовником женщина светится изнутри, движения ее становятся мягкими и плавными, она словно кошка, игрива и опасна. Королева ожидала, что фрейлина расскажет ей о настроениях Франсуа. За этим она и приставила белокурую Флоретт к Его высочеству, и надо сказать, пока что крестница ее не подводила. Зная, с какой ноги встал сын, было куда проще им управлять. К тому же Флорентийка поощряла фрейлину быть требовательной в алькове. В возрасте Монсеньора полезно тратить силы на любовь, глядишь, поменьше останется сил на всякие глупости. Но сегодня Франсуаза де Ла Ферьер принесла ей кое-что куда более ценное. - Вот как? Важные документы? Дайте их сюда, мадам. Все, что касается моего сына, касается и меня. Что это могут быть за документы? Тайная переписка? Компрометирующие письма? Долги? Еще не видя бумаги, Медчи уже пыталась представить себе, во что опять сумел влезть Его высочество герцог Анжуйский, и как спасать его из этой ямы. Должно быть там действительно нечто очень ценное… правда, удивительно, что он доверил это ценное рукам Флоретт, но, может быть, она недооценила таланты этой дамы? Может быть, мадам де Ла Ферьер так очаровала своего любовника, что он пустил ее не только в свой альков, но и в свою душу? Это был бы неожиданный подарок ей. Екатерине. Неожиданный и приятный.
Флоретт Ла Ферьер: Дочь графа де Шарни могла бы поставить на кон свое годовое жалование, лишь бы посмотреть на того, кто осмелиться сказать «нет» Екатерине Медичи. Если бы у нее было желание скрыть бумаги, полученные от герцога Анжуйского, то она просто промолчала бы, но кто знает, чем может обернуться для нее встреча на мосту с человеком в красном плаще? Если бы это было безопасно, то принц сам встретился с нужным ему человеком. В белокурой головке Франсуазы были не только мысли о кружевах и нарядах. Чтобы не затеряться среди остальных или избежать наказания за содеянное, даже в собственной семье, приходилось проявлять смекалку и изворотливость, что уж говорить о жизни при дворе. На первом месте было ее благополучие, поэтому Ла Ферьер который раз сделала ставку на милость королевы Екатерины, а не на благосклонность ее сына. - Да, Мадам, они при мне, - отойдя в сторону, фрейлина поставила ножку на край стула и, приподняв верхнюю юбку, вытащила булавки, скрепляющие ее нижние юбки, словно карман. - Это я должна передать сегодня за час до полудня человеку в красном плаще. Его высочество сказал, что в будущем хочет извлечь из них пользу, поэтому и не решил их уничтожить. – Франсуаза почтительно протянула конверт из плотной бумаги, перетянутый красной лентой и скрепленный личной печатью герцога. Лишь на мгновение она подумала что будет, если письмо вскроют до того, как она передаст его нужному человеку, но по счастью успокоила себя тем, что может и не пойти на встречу, сославшись на занятость. Жизнь фрейлин только со стороны кажется беспечной и полной удовольствий, на самом деле все они не могут, порой, располагать даже своим временем. И все же такая жизнь нравилась Элен-Клод. Жизнь при дворе отличалась от тихой и семейной жизни, где дни похожи один на другой. Тут каждый день приносил неожиданности и сюрпризы. Для кого-то они оборачивались милостью, для кого-то опалой, но Флоретт старалась приложить все силы, чтобы оказаться среди первых и извлечь пользу из всего, что было в ее возможностях. - Его высочество говорил, что хочет устроить охоту на птиц. Вы позволите мне присутствовать на ней? – Фрейлина, чинно сложив руки на юбках, опустилась в реверансе, подчеркивая своим вопросом, что все зависит от милости королевы-матери, даже желание принца видеть ее на охоте.
Екатерина Медичи: - Разумеется, вы можете присутствовать на охоте, мадам де Ла Ферьер, - рассеяно ответила Медичи, крутя в руках конверт, ощупывая его чуткими пальцами. Внутри лежали несколько сложенных листов бумаги, но конверт был достаточно потным, увы, прочесть написанное на просвет не представлялось возможным. А прочесть было необходимо. Со слов Флоретт складывалось впечатление, что на этот раз в ее сети попался действительно крупный улов. Пожав плечами, Ее величество взяла серебряный ножичек и вскрыла конверт. Печать сына разлетелась на три части, одна из них упала на ковер, к ногам заботливой матери. Конверт был отброшен за ненадобностью, когда королева достала содержимое письма. Развернула, подошла к окну, чтобы лучше видеть написанное. Прочла. На обычно невыразительном и спокойном лице Катрин ди Медичи проступило сначала изумление, потом недоверие, потом гнев… а потом она рассмеялась. Пожалуй, давно королева-мать не смеялась, так искренне, до слез. - Ах, Франсуа! Какое коварство! Браво, сын мой, браво. Не ожидала от вас такой прыти! Королева протянула листки бумаги придворной даме. - Нас провели, милочка! Взгляните! Это счета за переделку Сен-Жерме. В них нет ничего ценного, если, конечно, вас не интересует, почем нынче гобелены из Турени. Медичи умела проигрывать достойно, а сегодня она сделала это даже с удовольствием. Ее младший сын оказался не так прост, как кажется. Это хорошо. Возможно, в будущем из него выйдет не самый плохой король для Франции, но, конечно, сначала ему нужно пережить правление брата Генриха, которое она собиралась оберегать до последнего своего дня. - Ну, что вы скажете на это, милочка? Да не бойтесь! Вы поступили верно, передав мне письмо. Служите мне и дальше так же верно, и я позабочусь о вашем будущем. И о настоящем тоже. Поторопите дормез и охрану, мы вернемся в Лувр, а там вы получите письмо в его первозданном виде, и отнесете, куда сказано. Усмехаясь, Флоретийка подняла с ковра кусок печати и бросила его в огонь, вместе с конвертом и шелковыми лентами. Она не стала посвящать Флоретт в свою маленькую тайну: у нее имелась точная копия личных печатей всех ее детей. Небольшая предосторожность, которая сегодня спасет Флоретт, и сделает ее еще более ценной в глазах принца, а значит и в ее, Медичи, глазах.
Флоретт Ла Ферьер: И все же сердце мадам де Ла Ферьер вздрогнуло, когда королева Екатерина вскрыла запечатанный конверт. Тут была та непередаваемая смесь страха и любопытства, которая пьянит не хуже вина. Флоретт следила за меняющимся выражением лица своей госпожи и многое отдала бы за то, чтобы узнать, что скрывал конверт, и что вызвало гнев Медичи. Смех королевы заставил фрейлину с изумлением и затаенным страхом посмотреть на свою госпожу. К добру ли смех или это начало грозы? Но, Франсуазе не пришлось пожертвовать даже ржавой булавкой, чтобы узнать тайну конверта, врученного ей ночью герцогом Анжуйским. Не последовало и грозы. Счета за переделку Сен-Жерме. Флоретт вовсе не интересовали цены на гобелены из Турени или стулья из Италии, но она машинально взяла протянутые ей листы бумаги и посмотрела на них, не вглядываясь в строчки. Если бы в ее душе была искренняя любовь к Франсуа, то от обиды, что ее провели, придав невероятную ценность никому не нужным, кроме управляющего, счетам, то ее чувствам был бы нанесен серьезный удар, а так она просто еще раз сделала вывод, что нельзя никому доверять. - Его высочество решил проверить мою честность, мадам, - сказала горькую правду Франсуаза, протягивая обратно листы бумаги королеве. Голос ее был тверд и не дрожал от обиды. – Я, прежде всего, служу Вашему величеству и знаю, что Вы всегда были добры ко мне, - фрейлина плавно опустилась в реверансе перед королевой. Слова крестной окончательно смыли остатки обиды от шутки, устроенной герцогом Анжуйским. Да, Флоретт знала, что поступила верно, но не только сейчас, а когда изначально приняла решение не ждать подачек и милостей от родни, а служить Екатерине Медичи. - С вашего позволения, - поднявшись из реверанса, фрейлина поторопилась выполнить поручение и позаботиться о том, чтобы и охрана и дормез были готовы в самые короткие сроки.
Франсуа де Валуа: После полудня в покои принца вошел Гратин д’Орильи, и, посмеиваясь, передал Его высочеству запечатанное письмо. Один из слуг охотно сыграл свою маленькую роль, встретившись с Франсуазой де Ла Ферьер на мосту святого Михаила, покрасовавшись в приметном красном плаще. Таким образом, сделав круг, конверт снова вернулся к своему владельцу. Взяв его в руки, Франсуа тщательно оглядел печать, шелковые ленты, потрогал сгибы бумаги и даже посмотрел через них на свечу, пытаясь увидеть места разрезов. Ничего. Было абсолютно ясно, что конверт не вскрывали. Любовница принца выполнила его поручение с похвальной преданностью и осторожностью. Вздохнув, Его высочество бросил конверт на стол. - Не знаю, рад я, или разочарован, - со вздохом признался он лютнисту. – По всему выходит, что прелестная Флоретт либо кристально честна, либо влюблена в меня по уши, раз не понесла сразу это письмо матушке. По правде сказать, Монсеньор был уверен, что так все и случится, но, оказывается, жизнь еще способна его удивить. - В честность фрейлин мадам Катрин я не верю, Орильи, не той они породы. Ладно, будем считать, что я ошибался насчет этой женщины, и она заслуживает моего доверия. Не всего, конечно, - торопливо добавил он. – Малой его части. Кислая улыбка предназначалась Орильи, ревнующего принца ко всем, и в первую очередь к любовницам, но в глубине души принц был приятно удивлен: оказывается, любовь к нему может перевесить преданность к Екатерине Медичи. Осознание этого приятно грело его самолюбие. Маленькая победа над матушкой, о которой она, разумеется, никогда не узнает. Но все же, победа. Эпизод завершен
полная версия страницы