Форум » Игровой архив » Мои молитвы да хранят тебя » Ответить
Мои молитвы да хранят тебя
Charlotte de Sauve: 30 марта 1577 года, поздний вечер, Париж.
Ответов - 9
Charlotte de Sauve: Весной бывают странно-тихие вечера, когда утихает ветер, замолкают птицы, даже город пустеет раньше привычного и гасит огни. Весна как будто замирает задумчиво, размышляя над тем, не уступить ли Зиме свои права, отвоеванные с таким трудом. И тогда в воздухе снова мерещится запах снега, и припозднившиеся прохожие зябко ежатся под плащами. Такой вечер выпал и на самый конец марта, и Шарлотта, ожидая Филибера де Грамона, велела подать к столу подогретого вина с медом и пряностями. Хотя баронесса старалась улыбаться дочери и слугам, нет-нет, да ее глаза блестели слезами. Граф уже известил ее о своем отъезде, и сегодняшний вечер должен был стать последним перед разлукой. Возможно, довольно продолжительной, потому что Филиберу предстояло вернуть свою собственность, Бидаш, попавший в руки к протестантам. Шарлотта понимала и поддерживала своего возлюбленного, но сердцу не прикажешь, и ей было грустно, в чем она честно призналась графу. - Мне тревожно, Филибер. Не знаю отчего, но на этот раз мое сердце не на месте. Шарлотта рассеяно перебирала шелковую кисточку пояса, мысленно измеряя расстояние от Парижа до Бордо, от Бордо до Бидаша. Несколько раз она порывалась попросить графа взять ее с собой, но молчала, понимая, что женщина в походе будет только обузой. Когда мужчина идет на войну, он не должен тревожится еще и о своей возлюбленной, довольно с него и других хлопот. - Прошу вас, берегите себя, и я буду благодарна вам за письма, если у вас найдется для них время. Вздохнув, она нежно накрыла его руку своей, переплетя пальцы. Граф де Гиш казался в это мгновение прощания таким близким и, одновременно, таким далеким! Как будто часть его уже в пути. Но ей было достаточно и этого. Главное, видеть Филибера, чувствовать его рядом. Настоящая любовь неприхотлива. Было и еще кое-что. Если отсутствие графа, который был опекуном ее маленькой дочери, затянется, не следовало ли ей уехать в поместье, подальше от двора? С наступлением тепла в Париже неминуемо вспыхнут болезни, каждое лето народ молился, чтобы Францию миновала чума, или проказа, или лихорадка наподобие той, что снимала свой страшный урожай прошлой осенью. Но самое главное, Шарлотта боялась оставаться одна, без защиты своего возлюбленного. Ей еще памятен был разговор с маркизом д’Ампуи и графом де Келюсом, хотя с тех пор уже прошло несколько месяцев. Тогда молодые придворные выспрашивали о родиче ее покойного супруга, молодом де Физ. Обвинить их в дерзости или оскорблениях Шарлотта не могла, но с тех пор старалась как можно реже бывать при дворе, даже когда ее туда приглашала королева-мать, не забывшая о своей бывшей фрейлине.
Philibert de Gramont: Протестанты заняли Бидаш! Это новость отравленной стрелой пронзила сердце молодого придворного Генриха Валуа. Жизнь нанесла удар. Бидаш, особенность которого состояла в том, что он был расположен вне границ как Франции, так и Наварры, оказался не таким уж и неприступным. Надежды на безопасность детей рухнули в одночасье. Грамон, как раненый зверь, всю минувшую ночь метался по комнате в Лувре. Филибер не сомневался, что Генрих-Александр поддержит его стремление вырвать Бидаш из рук протестантов. И дело было не только в благосклонности короля к сенешалю Бордо. Когда в игру вступает политика, личные симпатии отходят на второй план. А Генриху Валуа вряд ли хотелось наблюдать, как Бурбон прибирает к своим рукам все новые и новые земли. К рассвету де Гиш утвердился в решении, прежде заручившись поддержкой Генриха-Александра, двинуться на Бидаш. Верноподданный французского короля сделает все возможное, чтобы вырвать крепость из рук протестантов. Отец, оказавшийся на грани отчаяния, сделает даже невозможное. Но сердце молодого придворного Генриха Валуа кровоточило не только от переживаний за детей, судьба которых была скрыта за дымкой неизвестности. Филибер с отчаянием осознавал скорую и такую долгую разлуку с возлюбленной. О том, что может и не увидеть больше Шарлотту граф даже не хотел думать. Судьба, конечно, та еще насмешница, но она не может быть настолько жестокой, чтобы разлучить два любящих сердца. Грамон уже четверть часа стоял неподалеку от особняка баронессы де Сов. Окна приветливо горели. Сколько счастливых мгновений де Гиш провел в этом доме. Он всегда стремился сюда, чтобы окунуться в мир нежности и понимания. С Шарлоттой Филибер был счастлив настолько, насколько вообще может быть счастлив простой смертный. С этой женщиной сын Элен де Клермон понял, что значит любить и быть любимым. Ни за что. Просто так. Просто за то, что ты есть. Но сегодня де Гиш не торопился, предчувствуя тягостное и такое мучительное прощание. Что скажет он возлюбленной. Что она ответит ему. А если он увидит слезы на ресницах любимой женщины. Тогда его сердце остановится, не выдержав этой боли. Филибер бросил еще один взгляд на особняк. Вдохнув прохладный вечерний воздух, как будто он мог прибавить сил и решимости, де Гиш направился к дому. - Не стоит тревожиться. – Взгляд Грамона был полон нежности. Граф говорил учтивые фразы, пытаясь успокоить возлюбленную, но сейчас слова были лишними. Разве можно словами передать всю боль от предстоящей разлуки. С рассветом он отправится в Бордо, оттуда в Бидаш. Сколько продлится осада крепости, было известно одному лишь Богу. А ведь Филибер совсем недавно обрел ту, ради которой дышал. И вновь приходилось расставаться с ней. - Я непременно буду слать вести, Шарлотта, чтобы Вы знали, что мое сердце бьется лишь ради Вас. - Грамон кончиками пальцев ласкал руку молодой женщины, но, не сдержавшись, прижался губами к теплой ладони. Поцелуй был долгий и томительный, как будто мужчина боялся оторваться от этой руки. Да. Он боялся. Боялся рассвета. Боялся разлуки. Боялся расстояний. Было больно и сладостно одновременно. Предстоящая разлука подогревала те чувства, которые рождала в графе близость возлюбленной. - Я люблю Вас, Шарлотта, - де Гиш, наконец, отпустил руку молодой женщины, - люблю настолько сильно, что даже расстояние не сможет ослабить эту любовь. Не стоит тревожиться, любовь моя. Все будет хорошо. Я клянусь Вам. – Одними губами произнес Грамон.
Charlotte de Sauve: Воистину магическим действием обладают слова «Все будет хорошо» произнесенные любимыми устами. В них веришь сразу и безоглядно. К тому же Шарлотта обещала себе, что их первая долгая разлука не будет омрачена слезами и жалобами. Пусть, уходя на битву, Филибер уносит в сердце ее улыбку, ее веру в него. Прогнав с лица грусть, хотя и затаив ее в своем сердце, баронесса поднялась, и, не отпуская руки графа де Гиш, повела его в залу, где уже накрыт был стол. Сегодня никто не составлял любовникам компанию, даже беспечный виконт де Рибейрак, пылко обожавший компаньонку Шарлотты, Соланж. Этот вечер принадлежал только им двоим, только для них двоих на серебряных блюдах дымились самые изысканные угощения, в хрустальных графинах отливало рубином и золотом вино, а в маленькой вазе стояли первые фиалки, показавшиеся из-под прошлогодней травы и листьев в предместьях Парижа. - Если разлука неизбежна, не буде говорить о ней более, Филибер. Шарлотта улыбнулась любимому, и, повинуясь внезапному капризу, протянула руку к цветам, украсив распущенные светлые волосы маленькой фиалкой. Сегодня ей хотелось быть особенно красивой, но она отвергла сложные причёски и пышные туалеты, встретив графа в свободном открытом платье, отделанном белым бархатом. Пусть сегодня ничто не мешает взглядам и ласкам, которые придут им на смену. - Расскажите мне, как Его величество принял вас и новость о Бидаше? Что говорят об этом при дворе? Баронесса знала, что король благоволит к графу де Гиш, и втайне гордилась этим, зная, как непрост король, как требователен он к тем, кто входит в ближайший круг придворных. Но Его величество всегда был щедр и милостив к тем, кто служил ему верой и правдой.
Philibert de Gramont: - При Дворе, как всегда говорят много. И много лишнего, приукрашивая и преувеличивая. Вам ли этого не знать, Шарлотта. – Де Гиш ласково улыбнулся молодой женщине. Дерзость протестантов действительно была главной темой, которую обсуждали в коридорах Лувра. То и дело упоминалось имя молодого Бурбона. Говорили о том, что король Наваррский почувствовал вкус победы. А однажды вкусив подобное, он жаждал большего. – Его величество милостив ко мне, поэтому дарует свое позволение покинуть Двор и отправиться в Бидаш. Король дает пушки и солдат, которые я должен забрать в Бордо. Вот так, в паре фраз можно разложить всю политику Европы. Но Грамона политика в эти минуты интересовала меньше всего. К тому же в эти последние мгновения хотелось говорить о чем-то простом и понятном. - Эти фиалки, - Филибер улыбнулся баронессе, - они лишний раз доказывают, что своей простотой способны затмить даже красоту гордой розы. – Де Гиш кончиками пальцев дотронулся до цветов в волосах молодой женщины. – Будьте осторожны, Шарлотта. Я не думаю, что Вам стоит покидать Париж, но при Дворе…В прочем, Вы и сами все знаете. Ничто не вечно. Рано или поздно всему приходит конец. Заканчивается и хорошее, и плохое, оставляя после себя лишь воспоминания. Филибер любовался на профиль спящей молодой женщины. Она была прекрасна, как никогда. Грамон хотел запечатлеть в памяти каждую мелочь: подрагивающие длинные ресницы, контур нежных губ, светлый локон у изгиба изящной шеи. Де Гиш с трудом сдержался, чтобы не поцеловать возлюбленную, но он не хотел будить ее. Ни к чему лишние переживания перед долгой разлукой. Минувший вечер был великолепен. Филибер был благодарен возлюбленной за него. Шарлотта была нежна и предусмотрительна. Она не позволила себе ранить сердце мужчины слезами. Де Гиш боялся прощания, потому что слез любимой женщины он бы не пережил. Но баронесса, как будто угадывая его чувства, не плакала. А он любил ее за это еще сильнее. Грамон покидал особняк баронессы де Сов словно вор, но он уносил с собой лишь образ любимой женщины в воспоминаниях, ее поцелуи на своих губах, легкий аромат духов и фиалки, которые украшали волосы Шарлотты весь вечер. Цветы уже подвяли, но не стали от этого менее дорогими сердцу сенешаля Бордо. Граф спрятал их за отворот камзола, как самое ценное, что осталось ему. Париж еще и не думал просыпаться, когда молодой придворный Генриха Валуа выехал за городскую заставу. Он оставлял своего короля, возлюбленную, привычную жизнь при Дворе. Что ждало его впереди, было известно одному лишь Богу. Грамон направлялся в Бордо, где должен был забрать пушки и солдат. А дальше предстоял путь на Бидаш. Де Гиш не тешил себя надеждами, что на пути им удастся избежать стычек с протестантами. Две недели только на дорогу. А сколько продлится осада крепости? Но граф не хотел загадывать. Кто знает, быть может Небо будет снисходительно к нему, а молитвы его возлюбленной будут услышаны Всевышним. И они будут услышаны. Когда с мольбой взывает Ангел, Бог не может остаться равнодушным. Филибер пришпорил коня. Де Гиш не прощался со столицей. Он еще вернется. Вернется с победой. Вырвет Бидаш из рук протестантов и отыщет детей.
Fatalité: Две недели спустя… Шарль де Бер разрывался между гордостью (за себя) и страхом (за себя же). Исполнительный вояка без особых талантов и дарований поднялся вдруг очень высоко, до положения капитана крепости, да не какой-нибудь, а Бидаша. Королем Наваррским ему было получено охранять крепость и удерживать ее в руках протестантов, и капитан намеревался умереть, но выполнить с честью этот приказ. Одно плохо. После того, как король Наваррский покинул Бидаш, явился вездесущий Ги де Торе, и с улыбочкой, с шутками-прибаутками, забрал у де Бер лучших людей, каким-то образом уверив простака Шарля, что он справится и так. Да и что ему тут грозит? Однако, грозило. Бывший владелец крепости и земель, ибо нынешним и единственно законным их хозяином являлся король Наваррский, явился вернуть то, что ему уже не принадлежало, захватив из Бордо пушки и гарнизон. Пушки! При одной мысли об этом у капитана шевелились волосы на затылке, утешал он себя одним – не станет же граф де Гиш палить по собственным стенам? Вернее, не по собственным, а по стенам, принадлежащим королю Наваррскому, но все равно как бы по собственным… Запутавшись, де Бер вытер ладонью пот, струившийся по лбу. Он сделал все, что мог. Он запер ворота, построил гарнизон на стенах, проверил, чтобы порох был не отсыревшим а вид у солдат подтянутым, в двух этих условиях, по его мнению, заключалась вся хитрость победы. - Выполним свой долг, - напыщенно и неуклюже напутствовал он своих людей, стараясь не смотреть им в глаза, чтобы не увидеть страха или недоверия. По двору крепости торопливо прошмыгнул слуга, и капитану померещилась на его лице торжествующая улыбочка. И внезапно он почувствовал себя в ловушке. - Идут, - тихо вымолвил кто-то, и новые защитники Бидаша подобрались, зорко вглядываясь в горизонт. Может быть, они не были лучшими из лучших, но умирать бесславно никто из них не хотел.
Philibert de Gramont: Шла вторая неделя пути с тех пор, как де Гиш с войском покинул Бордо. Из-за пушек продвигались очень медленно. Путь от Бордо до Бидаша казался Грамону дорогой, ведущей в ад. Время как будто замедляло свой ход. Безжалостное время… Протестанты были полноправными хозяевами на этом участке дороги. Они постоянно докучали солдатам короля. От короткого пути на Бидаш пришлось отказаться и ехать объездной дорогой. А это все время. Снова время. Лишние минуты, секунды, мгновения. Филибер практически не спал. Юг Франции был его родиной. Именно здесь он родился, здесь был его дом. И сейчас этот дом охватило пожарище войны. Протестанты от всей души похозяйничали в Бордо. Грамон с острой болью в сердце видел разорение там, где раньше он черпал силы для жизни, там, где все внушало уверенность и надежды. Возможно, если бы у молодого придворного Генриха Валуа не было цели, ради которой ему нужно было стремиться вперед, он позволил бы себе поддаться отчаянию. Но только не сейчас. Ему нужно было идти вперед, освободить Бидаш и отыскать детей. Только почему же путь такой бесконечно длинный? Практически в конце пути снова была стычка с протестантами. Де Гиш отдал приказ не щадить никого. Хватит жалости. К чему милосердие там, где его втаптывали в грязь под копытами своих лошадей. Да, когда-то Грамон и сам был протестантом, но дело было не в вере. Люди, которые разоряли свой дом, разве они были достойны жалости? Ради Наваррца они шли на убийства. Какое оправдание будет этим людям, когда они предстанут пред Всевышним? Да и самому Бурбону уже не смыть крови со своих рук. Любитель женщин! А задумывался ли сын Жанны д’Альбре, сколько женщин и детей гибло только лишь потому, что у короля Наваррского разыгрался аппетит. Мысли о молодом Бурбоне подтолкнули Грамона к мыслям о Диане. Супруга покинула Париж, он это знал из писем верного Люшона. Куда она могла податься? Де Гиш уже несколько раз отгонял от себя мысли об этой женщине, потому что чем больше он думал о ней, тем настойчивее разум подкидывал факты, что графиня могла примкнуть к молодому Бурбону. - Месье граф! Голос одного из солдат вывел Филибера из задумчивости. Наконец-то, впереди виднелись стены крепости. Бидаш не мог остаться равнодушным к мучениям своего хозяина. Каждый камень крепости, казалось, помогал Грамону. Однако нетерпение сыграло с сенешалем Бордо плохую шутку. Первая попытка взятия крепости не увенчалась успехом. Филибер не преувеличивал, когда, спрятав детей в Бидаше, говорил о его неприступности. Небо стало свидетелем того, как люди убивали друг друга. Многие уже забыли, ради чего отдавали свою жизнь. Кто-то молча, кто-то взывая к Богу, моля о прощении. Перед лицом смерти забываются земные короли и их интересы. Остается только Бог. Небеса вздрагивали, взирая, как несчастные люди заставляли страдать друг друга. Однако, на сей раз, Фортуна решила поиграть на стороне Грамона. Благодаря ее покровительству, парламентерам Филибера под покровом ночи удалось проникнуть в крепость. Вести, которые они принесли обратно, были весьма по душе сенешалю Бордо. Бидаш помнил своего хозяина, люди все так же преданы графу. Протестантов в крепости было меньше, чем ожидал де Гиш. Более того, ни короля Наваррского, ни Конде, ни Бове там не оказалось. Как и говорили вернувшиеся парламентеры, на следующую ночь ворота крепости распахнулись перед сенешалем Бордо. Да, хозяин Бидаша вступал в свои владения под покровом ночи, словно вор. Но протестанты ответят за все. И за это, в том числе.
Fatalité: Если бы де Бове не погиб в ту ночь, когда он с принцем Конде отправился на штурм Бордо… если бы это он сейчас командовал обороной Бидаша, как бы счастлив был де Бер просто подчинятся его приказам, выполнять их со всем старанием, но знать, что тяжесть всех решений лежит на другом. Но увы. Нынче от него ждали приказов. Капитан старался, изо всех сил, старались его люди, и первая атака на Бидаш была отбита, ко всеобщему ликованию. Днем и ночью на стенах сменялись посты, готовые подать сигнал, если начнется еще одна атака… вернее, когда она начнется, поскольку граф де Гиш ясно дал понять, что либо возьмет Бидаш, либо сравняет его с землей королевскими пушками. Они ждали атаки и были к ней готовы, но к чему они не были готовы, так это к предательству. Не зря де Беру чудились ненавидящие взгляды в спину, не зря он даже спал в тонкой кольчуге и с кинжалом под рукой, опасаясь быть задушенным во сне. Он был бдителен сам и призывал быть бдительным других. Но все же не углядел. Кто знает, что случилось, может быть, пост у ворот напоили, может быть, перерезали или подкупили. Но все прошло тихо, а вторжение графа де Гиш в Бидаш заметили слишком поздно, когда солдаты короля начали бой в стенах крепости и прозвучал сигнал тревоги. - К бою, к бою, - закричал де Бер, врываясь во вражескую толпу, разя направо и налево. Все же он был хорошим солдатом. Одним из многих, чье имя никто не запомнит, кто умер за верность и долг, во всяком случае, как он это понимал. Пронзённый сразу несколькими клинками Шарль де Бер осел на землю, уже усеянную телами его людей. Они сражались вместе и погибли вместе, Бидаш будет взят, это ясно, но он уже этого не увидит.
Philibert de Gramont: Не потребовались фашины. Пушки замолчали раньше времени. Не пришлось закладывать под ворота петарды. Зачем ров заполнять мешками с землей, если подъемный мост был откинут. Зачем делать брешь в воротах, если они распахнулись перед солдатами короля. Казалось бы, полдела сделано, и победа осталась за графом де Гиш. Но человек, хоть раз участвующий во взятии крепости, понял бы, что это лишь малая часть битвы. Да, пушки замолчали, но теперь нужно было сражаться лицом к лицу с врагом, врукопашную. Граф де Гиш одним из первых на своем гнедом жеребце оказался за крепостными стенами. Несколько десятков аркебузов мгновенно показалось из окон и всевозможных отверстий близлежащих домов. Пули градом посыпались на солдат и офицеров короля. Люди падали вокруг Грамона, как подкошенные и уже не вставали. Какую-то часть королевских солдат протестантам удалось отбросить за крепостной ров. - Вперед! Вперед! К бою! – Громкий голос молодого придворного Генриха Валуа перекрывал остальные звуки. – Мы должны отбить у протестантов городские ворота и окрестные дома. Филибер со шпагой в руке сражался так, словно это была его последняя битва. Шаг за шагом он вместе со своими солдатами продвигался к замку. Там должны были быть его дети. Но видя, как неистово сражаются протестанты, де Гиш все меньше верил, что Антуан и Катрин еще здесь, в Бидаше. Горечь и отчаяние придавало графу все больше сил, и он снова, и снова яростно вступал в схватку. Конь под Грамоном был убит. Левая рука висела плетью. Но де Гиш видел, что люди, которых он привел с собой, продолжают отчаянно биться. И это придавало сил. - За Францию! За короля! – Снова выкрикнул Грамон. Земля была усыпана бездыханными телами и залита кровью. Картечь и пули неумолимо бушевали вокруг Филибера, каждый раз унося новые и новые жизни. - Вставай, вставай! – Грамон бросился к одному из солдат, который, споткнувшись, упал и рисковал быть затоптанным. – Ну, вставай же! – Яростно крикнул де Гиш, хватая юношу за ворот и ставя его на ноги. Небеса видели, как люди убивали друг друга. Они видели страдания и муки. Но уже не вмешивались. Проливая кровь других, люди снова брали на свою душу грех, который будет терзать их до конца жизни. - Где они? Кто увез?! – Де Гиш в очередной раз яростно встряхнул старого слугу, который служил роду Грамонов, казалось, уже целую вечность. Старик всей душой хотел помочь молодому хозяину, но ничего не знал. Протестанты взяли крепость, и с тех пор он уже не видел месье Антуана и мадемуазель Катрин. Старик проливал слезы от бессилия, а больше от того, что видел отчаяние во взгляде молодого графа. Грамон, как раненый зверь, снова бросился в комнату, где жили сын и дочь. Детские вещички были разбросаны, словно собирались в спешке. Безутешный отец, опустившись на холодные плиты каменного пола, уронил голову на руки. Они взяли Бидаш. Но разве теперь это имело значение. Зачем ему крепость, если он потерял самое дорогое.
Fatalité: Уж такой была эта ночь, полной огня и смерти, когда, казалось, плакали даже камни. Но и она закончилась. Мертвых убрали, чтобы предать земле, раненых унесли. Пороховой дым рассеялся, но он еще долго будет мерещиться жителям Бидаша, тревожа их сон. Война, как чума, приходит внезапно, собирает свой страшный урожай и уходит, оставляя в сердцах оставшихся в живых незаживающие раны. От крепости, не оглядываясь, брел солдат, нянча окровавленную руку. Брел, не оглядываясь, чтобы не бередить душу видом того, как на башне крепости гордо реет стяг его прежнего владельца, графа де Гиш. Ему предстояло добраться до Нерака и объявить королю Наваррскому о том, что он потерял и Бидаш, и гарнизон. Печальная весть. Хриплым, дрожащим голосом он запел старую песню ландскнехтов: Сегодня, мой друг, привиделось мне: Смерть скачет на угольно-черном коне. Одета она в траурный плащ А в поле труба играет нам марш. Фландрия в беде, По Фландрии скачет смерть. Сегодня опять привиделось мне, Смерть скачет уже на бледном коне. Она скрывает свое лицо, И дарит солдату любовь и кольцо. Смерть плачет и в барабаны бьет, Смерть нас с тобою к себе зовет, Под капюшоном не видно лица Ее барабан из костей мертвеца. Когда она выбила первую дробь Отлила от сердца кровь, Оставили солдата силы, Ландскнехта унесло в могилу. Фландрия в беде, По Фландрии скачет смерть*. * песня "По Фландрии скачет смерть", поэтический вольный перевод - мой. Эпизод завершен
полная версия страницы