Форум » Игровой архив » Святое право мести » Ответить

Святое право мести

Франсуа де Рибейрак: 24 апреля 1577 года. Поздний вечер, предместье Парижа.

Ответов - 23, стр: 1 2 All

Франсуа де Рибейрак: - Бюсси! Ты веришь в это, Ливаро? Бюсси мертв! Мы живы, а он мертв! Ночная дорога озарялась факелами, за анжуйцами ехали пажи и четверо стражников, приставленных к ним герцогом Анжуйским. Последнее было лишним, вряд ли грабители, устроившие страшную резню в предместье, сидели на деревьях и ждали новых жертв. Но принц настаивал, а с принцами не спорят. Еще Его высочество приказал остаться подле себя Шарлю д’Антрагэ, из чего виконт де Рибейрак сделал вывод, что должность и преференции их покойного друга перейдут на молодого де Бальзака. Пусть так, он не был завистлив. К тому же, сейчас он мог думать только о том, что несколько часов назад храбрец Клермон погибал, а они в это время веселились на балу. - Стыд нам и позор, Ливаро. Бюсси был лучшим из нас. Лучше бы меня убили сотню раз, но он должен был жить! Жить! Голос гасконца сорвался на крик, на глазах выступили слезы бессилия. Увы, кричи не кричи, мертвые не восстают из могил. Над достойным потомком древнего рода сейчас трудятся монахи, готовя его тело к погребению. Лишь одно утешало Франсуа де Рибейрака. Его друга оплачет не кто-нибудь, а сама королева Наварры. То, с каким пылом она потребовала от короля справедливости, глубоко тронуло сердце виконта. Красивейшая и храбрейшая из королев, вот кем была в его глазах Маргарита Валуа и мысленно он обещал тени друга быть её таким же верным рыцарем. Пусть сердце его навсегда отдано в нежные ручки Соланж, но его шпага и его жизнь будут положены к ногам Жемчужины Франции. Это то наследство, которое он принимает от графа де Бюсси. - А вы что скажете, Тюренн? Хорошо вас встретил Париж, не правда ли? Франсуа горько усмехнулся. Несчастье, омрачившее праздник, несчастье, бросившее кровавую тень на этот радостный вечер. Как жить с ним? С кем сражаться, кому мстить, от кого требовать ответа? Мысль о том, что за убийством Бюсси стоят миньоны короля, виконт отверг. И Келюс, и Можирон, и Шомберг, и даже этот скользкий Ногарэ – они были бы счастливы убить Бюсси на дуэли. Да, собственно, и пытались это сделать. Но разбойничья засада? О, нет. Это запятнало бы их честь. А миньоны были людьми чести, надо отдать им должное. - Мы на месте! Франсуа спешился первым. Место убийства было хорошо видно даже ночью, даже в темноте. Во-первых, на дороге лежал остов носилок, из которых чьи-то руки уже выдрали парчовую обивка. Легко было себе представить, как в них сидит молодая красавица, жена графа де Монсоро. Взяв факел, виконт подошел ближе. В углу что-то блеснуло. Жемчужина. Горло д’ Оди сжалось от ярости и горя. Затем, дорога была так щедро полита кровью, что каждый шаг по ней оставлял влажный след. Это была кровь их друга. Франсуа преклонил колено, и завязал ее горсть в носовой платок, сунув его за пазуху. Прости, что нас не было рядом. Прости, что не пришли на помощь, не заслонили собой. Прости.

Ги д'Арсе де Ливаро: За свою еще не такую уж длинную жизнь достопочтенный сеньор де Ла Бати усвоил несколько правил. Во-первых, не стоит позволять унынию завладеть собой, какие бы сюрпризы не преподносила жизнь. И, во-вторых, не позволять себе слишком долго поддаваться отчаянию. Смерть Бюсси, конечно, потрясла барона. Ливаро раньше и не предполагал, что способен так убиваться. Д’Арсе даже тайком позволил себе слезы. Да что там слезы, Гийом рыдал, как безутешное дитя, на груди своего слуги. И неизвестно, сколько бы еще потомок рыцаря Антуана позволял себе подобную слабость, если бы Жан как следует не тряхнул своего хозяина за ворот. Дерзость, конечно, немыслимая, но только эта мера помогла барону опомниться. Анжуец громко высморкался и вытер глаза рукавом. - Даже не вздумай сболтнуть кому-нибудь об увиденном. – Ливаро покрутил своим здоровенным кулаком у носа слуги. – Мы сейчас поедем…- Д’Арсе поймал хитрый взгляд Жана, который уже весь превратился в слух, затаил дыхание, а его уши, казалось, выросли в разы. – Поедем прогуляться. – Заключил Гийом и, потуже затянув завязки от плаща, покинул комнату. Барону действительно стало легче. Возможно, помогли пролитые по другу слезы. А, быть может, веселый нрав д’Арсе не позволил ему долго предаваться унынию. Но отомстить за благородного Клермона Гийому очень хотелось. Ливаро, конечно, верил в короля и его правосудие, но все же если бы он сам все сделал, на сердце анжуйца стало бы еще легче. - Слушай! – Д’Арсе даже подпрыгнул в седле. – А может и впрямь Бюсси жив. Ну, просто решил временно исчезнуть. Нет? – Огонек, блеснувший было в глазах анжуйца, тут же погас, когда он не услышал слов одобрения от товарищей. Наверно, и впрямь глупо было предполагать подобное. Клермон никогда бы не стал заниматься такой ерундой. - Да не причитай ты. Итак тошно. – Д’Арсе чувствовал, что от слов Рибейрака на него опять находит хандра. А эту даму де Ла Бати боялся больше всего на свете. - Смерть Бюсси заставила всех нас содрогнуться, - о своих рыданиях Ливаро, конечно же, умолчал, - но, думаю, вряд ли ему понравилось бы, что мы сейчас причитаем, как старые девы. Лично я хочу найти этих негодяев, которые посмели нападать из-за угла, в чем я не сомневаюсь. В ином случае, Бюсси положил бы каждого из них. Либо бой был совсем неравный. - Кровищи-то сколько. – Д’Арсе спешился следом за другом. – Ты только взгляни, д’Оди, здесь было настоящее побоище. Что Вы сидите, Тюренн. Спешивайтесь и не кривитесь. Помогайте нам. Мы должны найти хоть какую-нибудь зацепку. – Ливаро изобразил требовательный жест рукой. - Зря мы его потащили с собой, - быстро зашептал барон на ухо Рибейраку, - толку от него никакого. Сейчас еще как чувств от такого количества крови лишится. Что это? – Взгляд д’Арсе упал на сломанную безделушку, явно когда-то принадлежавшую женщине, но сейчас изуродованную до такой степени, что трудно было понять, что именно это было: веер или какая-то деталь одежды. - Я сегодня точно не засну, после такого зрелища. Эй, Вы! Посветите здесь. Право, такое ощущение, что нам с тобой только безразличен вид крови. – Посетовал Ливаро, заметив, что пажи и охрана нехотя приближаются к месту бойни.

Анри де Тюренн: Жизнь в Париже, при Дворе французского короля, как всегда начала диктовать свои правила. Иначе и не могло быть. Поэтому молодой д’Овернь не был удивлен. Наоборот, Анри казалось, что с каждой минутой он оживает. Интриги, недомолвки, опасность – все это заставляло сердце бывшего анжуйца биться чаще. Бал в честь приезда Маргариты Валуа в Париж был великолепен. Причина, по которой праздник был прерван, не особо опечалила де Тюренна. Бывший свитский Монсеньора герцога Анжуйского, ни в коем случае, не был жесток, но д’Овернь придерживался правила – не принимать близко к сердцу чужое горе. От этого цвет лица, знаете ли, портится. Однако на приглашение анжуйцев (правда, приглашением это даже трудно было назвать, скорее, настойчивое требование) взглянуть на место убийства Бюсси и супругов Монсоро Анри ответил согласием. Но, в отличие от друзей Клермона, молодой де Тюренн не горел желанием мести. Бывший анжуец преследовал свои цели, которые мгновенно родились в его голове. Он должен поехать на место убийства, чтобы быть в курсе всех событий, а, быть может, и узнать подробности, которые будут интересны Жемчужине Франции. Перед глазами внука Анна де Монморанси до сих пор стояло искаженное болью красивое лицо королевы Наваррской, взывающей о правосудии. И эта картина, что уж скрывать, совсем была не по нраву бывшему анжуйцу. Интересно, а его смерть Маргарита Валуа оплакивала бы так же? Хотя, о чем это он. Умирать д’Овернь пока не собирался. В отличие от безрассудного Клермона, Тюренн был осторожен. А осторожных Фортуна любит, что бы там не говорили любители риска. Один вон уже дорисковал. - Я не жалуюсь на то, как меня встретил Париж, - мягко улыбнулся Анри в темноту, как будто отвечал вовсе не на вопрос Рибейрака. – Де Бюсси, конечно, жаль. Но у каждого своя судьба, и ее не переписать. Д’Овернь умолк. Он вообще за всю дорогу обронил лишь пару слов, чего нельзя было сказать об анжуйцах. Они говорили без умолку, делились догадками, подозрениями и болью, которая, как не пытались, возможно, молодые люди скрыть это, сквозила в каждом их слове. Анри же предпочитал слушать. Кто знает, как обернется жизнь. Быть может, он и не вернется в Нерак. А это зависело от того, каковы успехи короля Наваррского на военном поприще. Совсем невыгодно было находиться в свите побежденного монарха. Еще была Маргарита Валуа. Как же де Тюренну хотелось знать мысли королевы Наваррской. - Это что, кровь? – Мысли Анри оборвались, когда он увидел место бойни. В неверном свете луны дорога блестела, словно после дождя. Д’Овернь быстро приложил к губам платок, но рука предательски дрогнула, и дорогая изящная вещица упала на землю, в ту самую кровь, которая так впечатлила внука Анна де Монморанси. Бывший анжуец прикрыл рот рукой, как будто кругом стоял невыносимый смрад. - Что Вы хотите найти, Ливаро? – Де Тюренн остановил взгляд голубых глаз на бароне. Д’Овернь смотрел на анжуйца, словно на умалишенного. – Сразу же видно, что здесь произошло подлое убийство. А бандиты уже, наверняка, далеко отсюда. И почему не осмотреть это место при свете дня. Это было бы более благоразумно. Молодой Тюренн не собирался спешиваться с коня. Он даже не успел переодеться, поэтому на нем были бальные туфли. В конце концов, Бюсси не был ему настолько дорог, чтобы с благоговением вымазаться его кровью. - Д’Оди, объясните барону глупость сей затеи. Давайте вернемся сюда завтра днем.


Франсуа де Рибейрак: - Завтра днем, виконт, тут не на что будет смотреть, потому что к утру все затопчут зеваки и стража. Как вы сами сказали, здесь произошло подлое убийство. Рибейрак огляделся, подняв повыше факел. Разбойники могли залечь в кустах по обе стороны дороги, могли засесть на деревьях. Он припомнил слова Орильи о том, что графа де Бюсси и Главного ловчего убили выстрелами и арбалета, значит, кровь принадлежала в основном бедняжке графине, слугам и пажам Луи де Клермона. Тот держал целый штат этих мальчишек, наряжая их, забавы ради, как принцев. Чтобы напасть на такой кортеж требовалась изрядная смелость, большая численность, да и арбалет – то оружие, которое обычно с собой не возят. Ничего не скажешь, разбойники хорошо подготовились. На удивление хорошо! - Тюренн, Ливаро, осмотрите кусты по ту сторону дороги, а я осмотрю все здесь. Виконт аккуратно отвел ветви кустов, стараясь углядеть хоть что-то. Подлесок был хорошо затоптан, судя по следам, тут хоронилось в засаде не меньше восьми человек. Не два-три, восемь! А они должны были откуда-то прийти… в общем все это все меньше напоминало роковую случайность. Все меньше Рибейрак верил в то, что на дороге кортеж поджидали обычные разбойники, взявшиеся за ножи от голода, холода и тоски по лучшей жизни. Все больше в то, что это были наемники, опытные головорезы, убийцы. И поджидали они здесь именно графа де Бюсси, а супруги Монсоро лишь оказались не в то время не в том месте, и поплатились за это жизнью. Чуть дальше от дороги кусты были сломаны, и Франсуа шагнул туда, подняв повыше факел. Идти далеко не пришлось, под деревом лежал мертвец. Виконт тронул его за плечо, открывая лицо в маске. Желтые зубы недобро скалились, словно и после смерти намереваясь укусить. Очевидно, это был кто-то из шайки. Смертельно раненного не захотели тащить с собой и бросили, а может и сам решил бежать, да не смог идти. Пожав плечами, анжуец сноровисто обыскал тело. За поясом нашелся еще не вовсе опустевший кошель и записка: «Путеводная звезда», после вечерней мессы. Кошель Франсуа бросил на землю, а записку спрятал. На дорогу он вышел мрачнее тучи, размышляя, делиться или нет с бароном де Ливаро и виконтом де Тюренном своими размышлениями. - Ну что, нашли что-нибудь занимательное? Встряхнув руки, Рибейрак натянул перчатки и снял с дублета сухой репей. Слуги, сопровождавшие господ в этой невеселой прогулке, жались поближе друг, им явно было не по себе. Да и виконту было жутковато, на ночной дороге, политой кровью, залитой мертвенным светом луны. Но он дал себе слово разобраться во всем, а когда он разберется во всем, убийцы их друга заплатят жизнью за свершенное преступление. - Там, в лесу, один из нападавших. Мертв. К сожалению. А это я нашел у него. И Франсуа показал дворянам клочок бумаги.

Ги д'Арсе де Ливаро: - Д’Овернь, Вы все еще в седле? – Брови Ливаро картинно поползли вверх. – Слышали, что сказал д’Оди? Нам нужно проверить эти кусты. Так что, Вам придется расстаться с Вашей лошадкой и помочь мне. Я, конечно, понимаю, что обмен не равнозначный, и общество Вашей кобылки куда более приятное, нежели мое, однако долг есть долг. Не рассуждая более, д’Арсе подошел к де Тюренну и, взявшись за стремя, хорошенько дернул. Полностью удовлетворенный выражением, появившимся на лице новоиспеченного протестанта, Монбиро одарил последнего улыбкой во все свои тридцать два зуба. Эта улыбка не сулила ничего хорошего сподвижнику Генриха Наваррского, поскольку ясно давала понять, что барон заставит Анри помогать ему, даже если придется пристрелить лошадь, чтобы д’Овернь, наконец, оказался на земле. - Темень-то какая. Хоть глаз выколи. – Ливаро скрылся в зарослях какого-то колючего кустарника, добросовестно исполняя поручение Рибейрака. – Ах ты, черт возьми! Да чтобы тебя черти заживо сожгли. Я порвал камзол. Анжуец ругался, словно конюх, еще несколько минут, проклиная на чем свет стоит и кустарник, и темноту, и, что уж скрывать, виконта де Тюренна, который до сих пор не соизволил посветить ему. - Клянусь доспехами своего деда, д’Овернь, что если Вы сейчас же не появитесь здесь с факелом, я отправлю Вас погостить к моей разлюбезной бабушке Франсуазе… Ах ты, черт. Д’Арсе с воплем выскочил из кустов, столкнувшись с виконтом* и уже не обращая внимания, что колючки снова «поработали» над его камзолом и лицом, которое было изрядно исцарапано. Быстро покинуть заросли барона заставило чувство, что там кто-то есть. Но было очень темно, и д’Арсе не разглядел, что это могло быть. Если же здесь орудовали разбойники, то не исключено, что в кустах затаился один из них. Собственной же шкурой Ливаро пока рисковать был не готов, а вот узнать, кто там, было необходимо. - Ну вот, я все проверил. Однако, д’Овернь, Вам следует проверить за мной. Взглянуть, так сказать, свежим взглядом. А вдруг я упустил какую-нибудь мелочь, которая поможет нам найти убийц Бюсси. Монбиро, следуя своей привычке, лгал, даже не краснея и не моргая. Если с Тюренном что-нибудь случится, ну что ж, они все давно уже свыклись с мыслью, что Анри уже никогда не будет в свите Монсеньора герцога Анжуйского, поэтому никаких разочарований быть не может. - Вот Вам факел. Особенно уделите внимание зарослям, которые расположены левее. Мне кажется, я там плохо проверил. Давайте, с Богом, друг мой. Д’Арсе подтолкнул бывшего анжуйца к зарослям, готовый давать указания, но приближающиеся к ним шаги привлекли его внимание. - Стойте, виконт, и не отходите далеко от меня. Кто-то идет. Вдруг те же бандиты. – Д’Арсе, конечно же, переживал за себя. Не то чтобы он боялся…Хотя может и боялся, с самим-то собою можно быть откровенным. В любом случае, нужно было быть бдительным. Но человек, показавшийся на дороге, оказался Рибейраком. - Милый друг, я обшарил здесь все, заглянул под каждую ветку. Ничего занимательного не оказалось. – Ливаро солгал, но как всегда совесть не взбунтовалась. Лишь бы Тюренн чего лишнего не взболтнул. - «Путеводная звезда»! – Подытожил д’Арсе прочитав записку, найденную д’Оди. – Ну и что из этого? Негодяю там могла назначить свидание женщина. На свидание он, конечно же, не попадает. Но я могу сходить вместо него. – Хохотнул Ливаро. *Согласовано

Анри де Тюренн: Место, действительно, было ужасное. Здесь пахло смертью. Спутники виконта горели желанием отыскать убийц своего друга, чтобы отмстить им. Тюренн даже не был удивлен, что господа анжуйцы жаждали возмездия за пролитую кровь Бюсси. Казалось, эти люди даже не подозревали, что месть может быть более изящной, но от этого не менее сладкой. На предложение Рибейрака обыскать кусты, д’Овернь лишь мягко улыбнулся в темноту. Он, внук Анна де Монморанси, словно сын крестьянина, должен лазать по зарослям. К тому же один вид растительности у дороги вызывал ужас у бывшего анжуйца. Ветки кустарника были колючие, и нежная кожа виконта непременно пострадала бы. Да и не был он одет для подобного мероприятия. Анри даже прикусил губу. Как только он согласился поехать с анжуйцами. Но его особо и не спрашивали. Болтовня Ливаро ему изрядно поднадоела. В носу щипало от запаха крови. А щеки горели, что означало лишь одно – Тюренн раздражен, устал и мечтает о сне, который, наверняка, после такой прогулки и не придет к нему. - Что Вы делаете, барон? – На ухоженном и всегда спокойном лице бывшего анжуйца отразилось недоумение, когда Анри почувствовал, что д’Арсе явно намеревается стащить его с седла, дергая за стремя. - Вы сами тянете время, Ливаро. Начинайте осматривать заросли, я сейчас присоединюсь. Однако д’Овернь не торопился. Какое-то время он еще сидел в седле, слушая отменные ругательства д’Арсе, который лазал в кустах, ломая, судя по всему, все, что встречалось на его пути. Настоящий увалень, вздохнул виконт. Аккуратно соскользнув с седла, Анри, пытаясь ступать на булыжники и избегая мокрой от крови земли, приблизился к зарослям, и именно в этот момент из них выскочил д’Арсе, да с такой быстротой, словно за ним гнался сам дьявол. Анжуец, отличавшийся крепким телосложением, наскочив на Анри, толкнул его. Д’Овернь, потеряв равновесие, наступил в самую жижу на дороге. Не было сомнения, бальные туфли были перепачканы кровью. Ливаро же, как ни в чем не бывало, требовал, чтобы бывший свитский Монсеньора герцога Анжуйского шел проверять заросли следом за ним. Взгляд голубых глаз де Тюренна остановился на лице де Ла Бати, которое в отблесках факела казалось еще более довольным. Анри уже хотел было в учтивых фразах объяснить барону, чтобы он шел ко всем чертям со своими кустами, как к ним подошел Рибейрак. Клочок бумаги, найденный д’Оди, вызвал живой интерес у внука Анна де Монморанси. Любая записка таит в себе хоть малую толику тайны. - Думаю, Ливаро, дама сильно разочаруется, обнаружив Вас вместо человека, которому была адресована эта записка. Хотя вид у Вас вполне воинственный. – Улыбнулся д’Овернь, намекая на исцарапанную физиономию д’Арсе. - Вы сами сказали, д’Оди, что человек, которому была адресована данная записка, мертв. Следовательно, узнать у него ничего не получится. Здесь же, кроме крови и пары бездыханных тел, больше ничего нет. Предлагаю вернуться в Лувр. Анри брезгливо поморщился, вспомнив об измазанных кровью туфлях. Но помимо всего прочего, де Тюренну не терпелось рассказать об увиденном и услышанном королеве Наваррской. Кто знает, возможно, ее заинтересуют подробности смерти графа де Бюсси. А что сближает сильнее, нежели вовремя подставленное плечо, на котором дама может выплакаться. Пусть Маргарита Валуа и королева, но от этого она не перестает быть женщиной.

Франсуа де Рибейрак: - Вы, Тюренн, можете возвращаться, ежели желаете. А вот я собираюсь наведаться в «Путеводную звезду» и порасспросить мэтра Ла Юрьера. Мрачная решимость виконта ничуть не ослабла от того, что два его спутника, казалось, не слишком понимали, что они тут делают и зачем покинули Лувр. Жаль, рядом нет Бальзака-младшего, но и принц был в своем праве, оставляя возле себя графа де Гравиля. Один Бюсси стоил половины всей личной гвардии Его высочества, и как теперь возместить такую потерю? Виконт пытливо вгляделся в знакомые лица. Ливаро он считал своим другом, хотя пару раз готов был взмолиться, чтобы небеса сделали барона де Монбиро немым. К виконту де Тюренну он тоже не испытывал неприязни. В сущности, и тому и другому он доверил бы свою честь, ибо ни были дворянами и людьми чести. Но неужели ни тот, ни другой не видит того, что видит он, не чувствует, что все это нападение лишь инсценировка, чтобы скрыть убийство достойнейшего из них? Конечно, он обо всем расскажет принцу. Но сначала постарается найти доказательства. И начать можно с «Путеводной звезды». В Париж виконт возвращался в молчании, предоставив своим спутникам беседовать или нет по собственному желанию. Ему нужно было еще раз обдумать все, что он увидел. Франсуа д’Оди и сам себе боялся признаться, как глубоко его потрясло все случившееся. Да, они убивали друг друга на войне и на дуэлях. Да, в этом мире существовала кровная вражда, измены и предательство. Но все же все, кого знал виконт де Рибейрак, и друзья и враги, чтили кодекс чести. А то, что произошло на этой дороге, было подло и бесчестно. У въезда в Париж виконт остановил коня. Сонные пажи едва держались в седле, слуги клевали носом, но Франсуа чувствовал, что готов провести на ногах всю ночь и весь следующий день. Словно кровь Бюсси взывала к нему, требуя справедливости. - Скажу прямо, господа, я считаю, что дело тут нечисто и собираюсь разобраться во всем сам. Ливаро, вы со мной, или вернетесь к принцу?

Ги д'Арсе де Ливаро: Ох уж, это молчание! Ливаро нетерпеливо ерзал в седле, громко шмыгал носом, глубоко вздыхал, да так, что мог разжалобить скалу. Но спутники барона все равно молчали. Рибейрак был чем-то серьезно озабочен. Еще бы, такое событие, которое не могло оставить равнодушным никого. К тому же, увиденное заставляло пораскинуть мозгами. Даже незадачливый барон все больше приходил к выводу, что произошло убийство, причем не роковая случайность. Негодяи хотели убить Бюсси, и они его убили. Поэтому Монбиро не обижался на молчание и серьезный вид обычно веселого д’Оди. Де Тюренн же и раньше, насколько помнил де Ла Бати, не отличался разговорчивостью. - Если бы Бюсси не отказался, в свое время, от доспехов моего дедушки Антуана, этого бы не случилось. – Д’Арсе мгновение помолчал, ожидая ответа товарищей. Но последние продолжали безмолвствовать. – Между прочим, эти доспехи ни раз выручали меня. Да вот хотя бы история была. Ехал я как-то… Достопочтенного сеньора де Ла Бати мало интересовало, слушают спутники его или нет. Он громко и красочно рассказал одну историю, как всегда немножко преувеличивая свои достоинства. Затем перешел к другой. Д’Арсе рассказывал о своих родственниках, первой любви (которая, по словам самого барона, разбила ему сердце), о своем обожании принца. Но, конечно же, центром каждого повествования был рыцарь Антуан, доспехи которого хранились в укромном месте, и которые барон повсюду таскал с собой. Ливаро мог рассказывать, казалось, бесконечно, но они уже подъехали к Парижу. - Принц, наверняка, уже потерял меня и расстроен моим отсутствием, - со всей серьезностью произнес Ливаро, даже немного приосанившись и явно набивая себе цену в глазах товарищей, - но я поеду с Вами, д’Оди. Смерть Бюсси заслуживает отмщения. Быть может, нам захватить с собой доспехи? У меня хватит на всех. Кто знает, что ожидает нас в «Путеводной звезде». Там может быть засада, ловушка…да все, что угодно. Возможно, у негодяев, напавших на Бюсси, далеко идущие планы, и они хотят истребить всех самых верных друзей нашего принца. К коим Вы, д’Овернь, с некоторых пор не принадлежите. – Как отрезал д’Арсе, взглянув на бывшего анжуйца. – Хотя у меня появилась мысль. Мы сейчас же отправляемся к мэтру Ла Юрьеру, а мой паж привезет нам доспехи. Де Ла Бати поманил к себе сонного мальчишку, всем своим видом намекая последнему, чтобы он взбодрился и не позорил своего господина перед товарищами. - Д’Овернь, так Вы с нами? Или озябли совсем и хотите спать? Но учтите, возвращаясь в Лувр, Вам придется через весь Париж ехать одному. А ночной Париж, знаете ли, просто кишит опасностями. – Д’Арсе не сдержал смешок, представляя, как у виконта, наверняка, вспотели ладони.

Анри де Тюренн: Внука Анна де Монморанси мало интересовала задумчивость де Рибейрака и болтливость д’Арсе. Анри вырос при Дворе французского короля и с легкостью мог отличить правду от лжи, искренность от притворства, любовь от ненависти. После того, как он собственными глазами увидел место битвы, хотя на самом деле это было место бойни, место подлого убийства, Анри уже не сомневался, что прикоснулся к страшной тайне, а анжуйцы стремились еще и приподнять ее завесу. Де Тюренн же прекрасно знал, что тому, кто совал свой нос в чужие дела, особенно если эти дела вершили сильные мира сего, было несдобровать. Да, Анри молчал, но он делал выводы. Даже под дулом пистолета он не признался бы, что тоже многое увидел и многое понял. К чему сейчас ворошить все это. Бюсси мертв. Ему уже ничем не помочь. Им же нужно было продолжать жить. Д’Овернь всегда отличался осторожностью. Служба у Франсуа Валуа, в свое время, научила виконта этому. Можно все видеть и слышать, но никогда нельзя выдавать свои истинные мысли. Нельзя пытаться разгадать тайну, иначе она поглотит и тебя. Молодой де Тюренн удивлялся, глядя на своих спутников. Как они не понимали элементарных вещей и, подставляя под удар собственные жизни, были готовы сунуть свой нос туда, где все дышало опасностью. Всю дорогу до Парижа Анри обдумывал все увиденное и услышанное. В том, что на Клермона было совершено подлое и заранее подготовленное нападение, сомнений не оставалось. Кому-то, очень влиятельному, Бюсси явно перешел дорогу. А может много знал. Теперь это уже не имело значения. Он мертв. То, что друзья графа горели желанием отомстить за его смерть, было благородно, но неосторожно. Д’Овернь, конечно, мог дать совет анжуйцам успокоиться, принять гибель друга, оплакать его, и не более. Но, во-первых, такие люди, как д’Оди, в жилах которого текла горячая гасконская кровь, вряд ли его послушают. А, во-вторых, каждый сам хозяин своей судьбы и вмешиваться в чужую жизнь виконт не собирался. Анри твердо решил, что немедленно вернется в Лувр, предоставив своим спутникам делать, что хотят, но мысли о королеве Наваррской заставили Тюренна поменять решение. Очень уж задело молодого человека то, как Маргарита Валуа отреагировала на новость о смерти графа де Бюсси. Еще станется с этой женщины, и она будет оплакивать бретера всю жизнь. Этого нельзя было допустить. Д’Овернь любил Жемчужину Франции и, как всякий влюбленный, ревновал ее не только к живым, но и к мертвым. Стоило поехать с анжуйцами и до конца разобраться во всей этой темной истории. Что рассказать Маргарите, Анри решит сам. Если реальную историю очистить от ненужных фактов и, наоборот, добавить пару необходимых, можно вместо скорби вызвать ненависть. Как же это было мерзко. Анри слегка поморщился в темноту. Но это было необходимо. Ревность острыми когтями ранила сердце бывшего свитского Монсеньора герцога Анжуйского. Он не сможет переносить эти муки и далее. А Бюсси мертв. Ему уже все равно. - Я поеду с Вами, господа. – Мягко улыбнулся д’Овернь. Взгляд голубых глаз виконта был подернут легкой грустью. – Я думаю так же, как Вы, д’Оди, что история весьма запутанная и в ней стоит разобраться. – Тюренн проигнорировал слова барона Ливаро про опасности на улицах Парижа. Зря анжуец считает его законченным трусом. Осторожность еще никогда не считалась пороком. Но вряд ли д’Арсе это когда-нибудь удастся понять.

Франсуа де Рибейрак: Гостиница «Путеводная звезда» на улице Арбр-сек давно была облюбована анжуйцами для дружеских встреч и попоек. Здесь всегда можно было застать парочку свитских Монсеньора, попивающих вино и соревнующихся в острословии на счет королевских миньонов. Здесь хвастались любовными победами, проигрывали в кости, и, время от времени, собирались для вылазок на «вражескую территорию», к трактиру «Рог Изобилия». Виконт де Рибейрак раздумывал над тем, случайным ли совпадением был тот факт, что разбойники выбрали местом для своих встреч именно заведение мэтра Ла Юрьера. Может быть, там они выслеживали Бюсси? Или, может быть, убийцы храбреца Клермона были среди тех, кого он считал своими друзьями? От этой мысли у Франсуа д’Оди сжималось сердце. - Вряд ли я впихну в себя даже крылышко цыпленка, но вина я выпью, - сообщил он Ливаро и Тюренну, садясь за ближайший стол и швыряя на скамью шляпу и перчатки, и помахав мэтру Ла Юрьеру рукой. – Как видите, Ливаро, засадой или ловушкой тут не пахнет, хотя я чую запах яичницы и жареного мяса. Можете сразиться с ними, если захотите, а я хочу расспросить как следует нашего доброго хозяина. Гасконец знал, как быстро по Парижу разносятся слухи. Уже утром все будут знать о случившемся, страшное убийство графа де Бюсси и супругов де Монсоро обрастет множеством невероятных подробностей, и искать свидетелей будет бессмысленно. Те, кто знает хоть что-то, замолчат, зато каждый второй в Париже будет хвастаться, что чуть ли не своими глазами видел, как все было, или видел того, кто видел. Так что сейчас, или никогда. По здравому размышлению все же следовало, что если в «Путеводной звезде» околачивались чужаки, то мэтр должен был их запомнить. - Тюренн, представьте себе, что вы живете разбоем и убийствами. Только не надо морщиться и вздыхать, виконт, можно подумать вы в жизни не убили никого, страшнее комара, а ваш самый страшный грех в том, что вы оборвали лепестки у розы и забыли слова в «Ave Maria». Словом, вы разбойник, и водитесь с такими же, то есть ходите под виселицей каждый божий день. И вот вам хорошо заплатили за некое дело. Скорее всего, половину, вряд ли сразу отдали все вознаграждение. И вы встречаетесь в «Путеводной звезде» со своими подельниками. Что вы будете здесь делать? Я так думаю – сорить деньгами. Мэтр Ла Юрьер, друг вы наш сердечный, принесите нам вина, да посидите-ка минутку с нами. Рибейрак устало улыбнулся трактирщику, словно бы невзначай осматривая «Путеводную звезду». Но ничего подозрительного не увидел. Все, кто мог, сегодня были на балу в Лвре, а кто не мог, на службе в Сен-Жерме. Несколько пришлых дворян провинциального вида не в счет.

мэтр Ла Юрьер: Опять господа анжуйцы почтили своим вниманием «Путеводную звезду». Надо бы об том доложить завтра кому следует. Или не надо? Мэтр Ла Юрьер пока не определился. Тоже мне – велики птицы. И служат кому? Двуносому принцу. Такие шпаги бы ох как пригодились Лиге! Да они могли бы служить самому герцогу де Гизу! А кого выбрали? Трактирщик угодливо-благодушно улыбался господам, стоя у их столика, и протирал чистой салфеткой глиняную кружку, с таким видом, будто это не меньше, чем корона Франции Держать ухи востро он привык с юности. Больше слышишь – дольше проживешь. Эх, как же ему не хватало дней августа 1572 года. Вот там были дела, вот там были заговоры. И резня была на славу. А каким героем был он сам в то время? Да ему доверяли графы и герцоги! Слушая разговоры молодых дворян, мэтр старался не возводить очи к прокопченному потолку трактира, чтобы не выдать своих истинных мыслей. Ну подумаешь убили пару дворян и даму какую. Пф… Делов-то! Забывчива молодежь, не помнит, как Париж умывался реками крови гугенотов. Хорошие деньки были. А сейчас что? Да даже им, преданным католикам-парижанам, не дают проявить себя, воздать еретикам за их гнусность. Приходится ограничиваться криками на площадях. А разве это дело? Вот и эти, посидят, поговорят, и все. Много слов и мало настоящих решений. Хотя те, что тут сидели недавно и перешептывались, очень были похожи на людей решительных, готовых на все, ради… И пусть ради золотой монеты. Все лучше, чем держать оружие в руках для красоты, как эти дворянчики. Особенно смазливый который самый, он точно гугенот. Уж что-что, а этих недолюдей Ла Юрьер мог распознать всегда, с первого взгляда. А этого молодого человека он видел тут впервые. С другой стороны, лучше уж эти. У Бономэ вообще взяли за привычку ошиваться королевские любимцы, эти мальчишки, разряженные, как девицы. Фу. Ничего, завтра он перехватит у Бономэ пару барашков молодых, пусть свининой кормит своих миньончиков. - Любезнейшие, вина вам будет недостаточно, я точно вам скажу, - мигом откликнулся трактирщик, стоило смуглому и черноволосому дворянину обратиться к нему (виконт де Рибейрак, с ним господин де Ливаро, а третьего мэтр не знал). – Мы сегодня забили пару индюшек – по виду настоящие протестанты, - мэтр кинул невинный взгляд на молодого человека, который ему сразу не понравился, - и такой соус к ним приготовили, такой соус..., - нечасто господа предлагают присесть с ними. Последний раз граф Аннибал предлагал, поэтому Ла Юрьер, лишь склонился почтительнее, чтобы проявить свое внимание. – Или может еще что угодно?

Ги д'Арсе де Ливаро: - Эх, обитель чревоугодия, встречай нас! – Ливаро ввалился в трактир мэтра Ла Юрьера как всегда с шумом, лишний раз подтверждая, что незамеченным он здесь появляться не умеет. - Если Вы сами не сумеете в себя ничего впихнуть, д’Оди, это касаемо и крылышка цыпленка, - хохотнул де Ла Бати, - мы Вам поможем. Правильно я говорю? – д’Арсе ткнул локтем де Тюренна в бок, рискуя переломать бывшему анжуйцу все ребра. Нет ничего лучше, чем после великолепной прогулки в прекрасном обществе плотно подкрепиться. Общество действительно было прекрасно, хоть и молчаливо всю дорогу. Но барона это ничуть не смущало, поскольку сей факт не запрещал говорить ему. Опустившись на лавку напротив Рибейрака, Монбиро заставил рядом расположиться и Тюренна, дернув его за рукав. - Присаживайтесь, виконт. Мы с Вами так давно не виделись, что просто грех не выпить за встречу доброго вина, к тому же и д’Оди готов поддержать компанию. А после пары капель живительной влаги из погреба мэтра Ла Юрьера у него появятся и силы впихнуть в себя не то что крылышко цыпленка, но и всю баранью ногу. – Понизив голос, зашептал в самое ухо Тюренну анжуец и, не сдержавшись, громко расхохотался в это же ухо. - Эй, мэтр! – Д’Арсе, решив, что Рибейрак недостаточно настойчиво призывает хозяина «Путеводной звезды» к их столу, замахал обеими руками. – Мэтр, возблагодарите Всевышнего, поскольку я голоден, и Вы имеете шанс разбогатеть. Ливаро, конечно, помнил, ради чего они с товарищами ночью отправились в этот трактир. Но, согласитесь, грех, оказавшись в таком заведении, не порадовать своего урчащего друга яичницей. Д’Арсе окинул комнату внимательным взглядом. Ничего особенного. Все, как всегда. - Индюшек, говорите, забили. – Глаза достопочтенного сеньора де Ла Бати заблестели, стоило только трактирщику обмолвиться о живности, душа которой покинула сей бренный мир, но тушки вызывали обильное слюноотделение и урчание в желудке анжуйца. - Тащите нам все. К тому же, виконт голоден не меньше моего. Вот прямо по глазам вижу. – Ливаро хлопнул Тюренна по плечу. Все переговоры с мэтром Ла Юрьером д’Арсе предоставлял вести Рибейраку. Не то чтобы барон не сумел бы вытрясти признания из человека. Нет. Если понадобится, Монбиро вытрясет и душу. Но дело действительно было серьезным. Здесь, как на охоте, главное не спугнуть. А вот своими речами Ливаро как раз этого и боялся. Скажет чего-нибудь лишнего и все, не с кого будет спросить за смерть Бюсси.

Анри де Тюренн: «Путеводная звезда»…В этом заведении Анри никогда не был. Это точно. Но бывший анжуец готов был поклясться, что название он слышал, и не раз. Причем упоминалось оно в какой-то нелицеприятной истории. А вот что за история, и кого она касалась, виконт никак не мог припомнить. Атмосфера трактира сразу же заставила Тюренна насторожиться. Молодой человек кожей ощущал, что чем раньше он покинет это заведение, тем будет лучше. Возможно, он и ошибся, согласившись наведаться сюда с анжуйцами. Анри вошел в трактир следом за товарищами, не отставая и не обгоняя их. Он не будет держаться в тени, но и не станет привлекать к себе внимание. Стол, облюбованный свитскими принца, показался внуку Анна де Монморанси недостаточно чистым, а лавка, на которую, не глядя, плюхнулся Ливаро, прежде снабдив Анри отменным ударом в бок, вообще была в липких пятнах, что заставило виконта поморщиться. Но не успел д’Овернь оглядеть вторую лавку, как д’Арсе, чуть не оторвав рукав бывшему свитскому Монсеньора герцога Анжуйского, усадил его рядом с собой. - Не всякое место пригодно для того, чтобы сорить деньгами. – Мягко улыбнулся д’Овернь Рибейраку. – Думаю, если бы я что-то замышлял, то занял бы вон тот стол, у камина. Во-первых, там можно сидеть, не привлекая к себе внимания. А, во-вторых, с того места отлично просматривается вся комната. Анри дружелюбно улыбался собеседникам, а взгляд голубых глаз бывшего анжуйца незаметно скользил по собравшимся в трактире людям. Их лица не внушали доверия, однако больше всего Тюренна впечатлила физиономия хозяина. Когда же последний упомянул протестантов пусть и представленных в разговоре под видом индюшек, сомнений не оставалось – перед ним один из тех людей, которые в ночь Святого Варфоломея вырезали пол Парижа. Д’Овернь внутренне содрогнулся. Сейчас, конечно, не Варфоломеевская ночь и о том, что он из католика превратился в протестанта мало кому известно, но все же. Анри потянулся было к зеркальцу, как всегда пристегнутому к поясу, но отдернул руку. Миньонов хозяин заведения, наверняка, тоже недолюбливает. - Почему же Ваши индюшки, любезный хозяин, должны быть непременно протестантами? – Наивный взгляд голубых глаз виконта остановился на трактирщике. - Я поддерживаю барона и тоже не прочь отведать их. – Улыбнулся д’Овернь. – Да, и, будьте любезны, милейший, подать воды. Голос внука Анна Монморанси был сладок, как мед. Анри переместился на край лавки, где, как ему показалось, было чище, но с трудом сдержался от брезгливого жеста. Все же в «Роге изобилия» ему нравилось больше, да и сам мэтр Бономэ вызывал хоть какое-то доверие, нежели этот забойщик индюшек-протестантов.

Франсуа де Рибейрак: Рибейрак хмыкнув, выслушав речи трактирщика. Вот же каналья. Только трактирщики умеют так нахамить даже самым уважаемым гостям, что тем останется только пить вино и кисло улыбаться. Мэтр же Ла Юрьер этой тонкой наукой овладел в совершенстве. Впрочем, многим знатным господам это даже нравилось. Не когда обсмеивают их, разумеется, в этом мало радости, а когда можно посмеяться еще над кем-нибудь. - Скажите, достопочтенный мэтр, не было ли в последнее время среди ваших постояльцев или гостей компании человек от четырех или более? Не дворяне, но с оружием, возможно, при деньгах. При легких деньгах, - подумав, добавил он. Жаль, что к этому вольному описанию нельзя добавить каких-нибудь примет… хотя! Виконт попытался припомнить лицо того негодяя, что нашел упокоение в лесу. - Возможно, один из них был среднего роста, с острой бородкой клинышком и шрамом на шее. Франсуа провел пальцем от левого уха до ключицы. В какой драке этот разбойник получил подобное украшение, Франсуа не касалось, но, возможно, эта примета поможет мэтру Ла Юрьеру припомнить гостей. Конечно, лучше всего освежает людскую память золото, но Рибейрак не спешил его предлагать хозяину «Путеводной звезды». Пусть сначала как следует постарается. К тому же, кроме как соблазнять трактирщика золотом, его можно и припугнуть. Убийство Главного ловчего, его жены и графа де Бюсси, это вам не молочника ограбить на большой дороге. Король это так не оставит. Как бы там ни было, а первый дворянин королевства не может оставить безнаказанным такое страшное преступление. Ему не позволит честь.

мэтр Ла Юрьер: - Вот сразу видно, месье, вы добрый католик, - почти с искренней любовью, которую трактирщик умел демонстрировать, когда это было выгодно, он взглянул на господина де Ливаро. – Не извольте беспокоиться, сейчас вам подадут этих прихвостней ереси в прекраснейшем соусе и с лучшим вином, что найдется в моем скромном заведении. И вы с ними расправитесь, как и подобает настоящему мужчине! Сей момент! – Ла Юрьер уже собрался было исполнить желание такого славного клиента, но все еще недобро косился на того, кто сидел рядом с ним. Ишь ты, и зеркальце у него на поясе. Вот и Коконас, мир его душе праведной душе, стал водиться с Ла Молем, и что из этого вышло? Оба на плахе закончили свои дни. Но может чего и закажет. Что ж, поищется в «Путеводной звезде» тухлятинка. А под чесноком и не заметно будет душка. Но нет, ничего другого он для себя не заказал. Кроме… - Воды?! – Ла Юрьер чуть не выпрыгнул из собственного передника в возмущении. – Воды??? – словно ослышался, переспросил он, да так, чтобы его слышал весь зал посетителей и его помощники. – Да вы оскорбить хотите мое заведение, сударь? Отродясь в нем не было такого пойла! Только лучшее вино! Обиженный в лучших своих чувствах, мэтр встал в позу, надув щеки и поджав губы, отчего усы его топорщились, а бородка обрела положение параллельное полу. Он даже не ответил на вопрос про индюшек-протестантов, хотя для этого случая у него был заготовлен весьма эффектный ответ. - Возможно и были, мой дорогой господин, дня два назад, а может и десять, а может и не было их вовсе, но я не буду напрягать свою память, когда о моем трактире, где все только самое лучшее, отзываются с таким неуважением. И можете менять бить и пытать, Ла Юрьер и не те страдания выносил, - тем не менее, он покосился на посетителей и помощников, убедившись, что те на изготове встать на защиту славного католика, и предводителя лигистов в этом квартале города. – Я не буду отвечать ни на какие вопросы, - к надутым щекам добавилось сердитое сопение. – Пусть он, - от закопченного потолка взгляд трактирщика метнулся к ухоженному франту, но тут же вернулся обратно к доскам над головой, - извинится. Конечно, он прекрасно помнил и ту компанию, и человека со шрамом, на то он и служил не какому-то там принцу, а самому герцогу де Гизу, но с чего это он должен господам анжуйцам рассказывать об этом. Они ему золотом не платят, да еще водят сюда всяких водопивцев.



полная версия страницы