Форум » Игровой архив » Неоспоримые аргументы, неопровержимые доказательства » Ответить
Неоспоримые аргументы, неопровержимые доказательства
Henri de Valois: 18 ноября 1576 года, Лувр.
Ответов - 11
Henri de Valois: Барабаня пальцами по стеклу, король Франции смотрел на птицу, а птица, черный ворон размером с гуся, наклонив голову, смотрел на короля. В глазах его величества читалась задумчивость, в глазах ворона, удобно устроившегося на крыше караульной башни, понимание. Вздохнув, Генрих Александр отвернулся от окна. Сегодня утром, на Малом совете, де Крильон представил подробный отчет о происшествии в аббатстве святой Женевьевы. В этом гнезде лигистов, а вернее, гнезде гизаров, ибо главой лиги теперь значился король Франции, умер настоятель. Отдал богу душу. И, казалось бы, что тут такого? Никто не вечен, даже святые отцы. Но Людовик поставил с ног на голову Лувр, аббатство, Париж, и, как подозревал Анри, добрался бы и до Ватикана, да вот беда, далековато он даже для деятельного маркиза д’Ампуи. Так вот, о докладе. Крильон утверждал, а сомневаться в его словах у короля не было причин, что достопочтенный аббат скончался, подавившись куском пирога, но! Но пирог определенно был отравлен спорыньей. В чем мэтр Кабош, палач Его величества, ручался. А уж было ли это отравление чьим-то злым умыслом, или лишь трагической случайностью, это никому не известно. Монах, обвиненный братьями в колдовстве и наведение порчи на покойного был оправдан. И тут бы забыть обо всем этом, занявшись другими делами, которых было предостаточно, но кое-то не давало Генриху покоя. А именно – наихитрейшая физиономия Луи. В сочетании с совершенно ангельским взглядом синих глаз это могло значить только то, что на уме у королевского фаворита очередная каверза, или каверза уже осуществлена, и Людовик, как хитрый кот, ждет, когда его возлюбленный сам, так сказать, наткнется на результаты этой проделки. - Ничего не хочешь мне рассказать, любовь моя нежная? Генрих устремил на фаворита ласковый взгляд темных глаз, сияющих каждый раз, когда рядом появлялся маркиз д’Ампуи. Вопрос был, пожалуй, умозрительный. С несносного и обожаемого тирана станется сейчас закапризничать, заставить короля просить, потом они самую капельку поссорятся и помирятся, а поскольку процесс примирения неизменно доставлял обоим удовольствие, то Анри был готов к чему угодно. Но хорошо бы сначала все же получить ответы на свои вопросы. Очень уж подозрительны совпадения места, времени, лиц. Возможно, у них в руках тоненькая ниточка, которая приведет к очередному заговору. Или не приведет никуда. Его величество задумчиво пропустил между пальцев ожерелье крупного жемчуга, носимую на груди, украшенную пятью алмазными подвесками в виде цветов лилии. Так все-таки, случайность, или чей-то злой умысел отправили на тот свет аббата Жозефа Фулона?
Луи де Можирон: Фаворит Его Величества сидел около небольшого столика и тщательнейшим образом маленьким ножичком для фруктов выковыривал из разрезанного граната зернышки на серебряное блюдечко. Он бы мог впиться зубами в сладкую мякоть, но тогда неминуемо потечет сок по подбородку и, не дай Бог, заляпает его любимый светло-серый колет. Время от времени он поглядывал на стоящего у окна возлюбленного, но встречаясь с ним взглядом, поспешно отводил свой принимая непринужденный и беззаботный вид. Словно и не было у него дел важнее, чем очищать гранат от темно-розовой кожуры и белых прожилок. Генриху надо было осмыслить то, что сегодня вывалил на него Крильон на Малом совете. Людовику лично хотелось отвернуть голову Бретону за хаотичное повествование о происшествии в аббатстве Святой Женевьевы, а потом сказать, что так оно и было. А он рассчитывал, что вояка сможет все изложить последовательно и понятно. Но некоторые вещи, сам Можиро, который знал об этой истории несколько больше и в другом свете, понял не сразу. И тут, хвала небесам, что Александр обладал острым умом, настолько острым, что наверняка уже заподозрил своего фаворита в том, что тот успел уже сунуть свой любопытный нос и в это дело. И тут он может по голове не погладить за то, что некоторые неугомонные маркизы вечно влипают в какие-то переделки. А в этот раз еще и Жака с собой утянул. - Анри, ты же знаешь, как я тебя люблю? -невинный взгляд синих глаз устремился к фигуре короля Франции. Невольно Людовик облизнулся, рассматривая своего любимого, и прикусил губу, постаравшись сосредоточится на гранате и беседе. - И забочусь о тебе, и мечтаю, и волнуюсь за тебя, и хочу…, - непроизвольно миньон сболтнул лишнее, но слово не воробей, как известно. Едва заметный румянец залил обыкновенно бледные скулы молодого человека. - И об этом я тебе готов говорить бесконечно, - очистив одну половинку фрукта, Людовик принялся за другую. – И не только говорить, но и доказывать это. Крильон умолчал, но мы с Келюсом, можно сказать, возглавляли осаду этой святой обители, насквозь прогнившей в заговорах. Один очень достойный монах, кстати, да-да, тот самый брат Горанфло, несправедливо обвиненный в колдовстве, успел предупредить меня запиской, что в аббатстве замыслили недоброе. И мы с Жаком поспешили туда. Все было в остальном, как говорил де Бальб на Совете, но поскольку мы с графом увели из монастыря нашего просветителя, то узнать он мог далеко не все. А вот нам брате кое-что поведал. И все же сок от граната предательски пополз по руке, и уже уготовился испачкать белоснежный манжет маркиза, когда был пойман его же языком.
Henri de Valois: Иногда (например, вот как сейчас) Луи вызывал в короле весьма противоречивые желания. Зацеловать несносное создание и надрать ему уши за то, что вечно находит для себя какие-то приключения. И ничто бы не удержало короля от этого акта воспитания своего фаворита, если бы ни честное признание: приключения Людовика порой позволяли Генриху Валуа по-новому взглянуть на дела своего королевства. - В тот день, когда ты скажешь мне всю правду о своих проделках, пойдет дождь из саранчи, - наполовину сердясь, наполовину шутя, упрекнул он маркиза д’Ампуи. – Бедняга Крильон сломал всю свою многомудрую голову об это дело, и мою пытался сломать, а ты сидишь тут с хитрым видом, и заявляешь, что все было не совсем так. Что ты успел сунуть свой длинный хвост и в эту заварушку, и осведомлен о происшедшем куда подробнее, чем Бретон? Любопытно, отчего я не удивлен, и еще вопрос, что мне с тобой делать? Что касается последнего вопроса, монарх примерно предполагал ответ. Любить, кормить, и время от времени выпускать погулять. В этом Луи де Можирон был удивительно схож с их рыжей любимицей, Звездой. Воистину, с кем поведешься! Но все же Анри был больше заинтригован, нежели рассержен, поэтому сел напротив своего фаворита и вредно отодвинул от него блюдо с очищенным гранатом, и даже отправил несколько рубиновых зернышек в рот. - Очень вкусно, - похвалил он. – Съем все сам, если ты мне немедленно не расскажешь, что там такое произошло, в этом аббатстве святой Женевьевы.
Луи де Можирон: Охнув в притворном возмущении, Луи тут же рассмеялся и пододвинул поближе к Анри блюдо с зернышками, похожими на рубины, продолжая его наполнять. - Ешь, я не жадный, - состроил вредную рожицу миньон, демонстрируя королю, что его угроза совсем не произвела впечатления. Хотя Генрих и сам знал, что Можирон, ради него, для него, снимет с себя не только последнюю рубашку, но и кожу. Единственное до чего был жадным придворный, так это до любви своего возлюбленного повелителя. - У Крильона же язык настолько костный, что я вообще не представляю, как гвардейцы понимают его приказы. А что делать со мной, ты и без моих советов прекрасно знаешь, так что не кокетничай. Хотя признаюсь, мне это нравится, - посмеиваясь, Людовик облизал пальцы от сока граната. Несмотря на игривый настрой, молодой человек изложил государю все, что ему было известно от брата Горанфло, и выводы из собственных наблюдений, не называя при этом имя доблестного брате. - В общем, я испытываю жгучее желание узнать, что это за мужчина приходил к аббату Фулону перед тем, как настоятель сменил наш грешный мир, на райские кущи, - тут синьор де Сен-Сафорин не удержался от усмешки, и поспешил пояснить ее. – По моему личному мнению, так этому святоше самое место среди чертей, а не среди ангелов. Дочистив, наконец, фрукт, Луи собрал в ладонь все шкурки и кожицу и, поднявшись со своего стула, кинул их в огонь камина, у которого замер, любуясь тем, как пламя иссушивает и превращает в золу оболочку, некогда скрывавшую зерна, созданные для продолжения жизни. - Я бы хотел навестить вдову твоего бывшего секретаря, барона де Сов. Ей должно быть известно, кто в роду ее мужа мог еще носить фамилию де Физ. Ты дашь мне дозволение на это, мой король? – маркиз с улыбкой обернулся к Его величеству. – Там не могут подстерегать никакие опасности, но Жак уже тоже увяз в этом деле, поэтому мы бы посетили баронессу вдвоем и с бумагой за твоей подписью, чтобы не скомпрометировать даму своим визитом. «И чтобы ты, любовь моя, не вздумал ревновать», - мысленно добавил про себя д’Ампуи, лаская взглядом Александра. Баронесса де Сов всегда отличалась особенной красотой, и многие мужчины падали к ее ногам во времена службы дамы Екатерине Медичи. Сердце Можирона было неподвластно ее чарам, поскольку отдано было другому человеку, но к чему плодить ненужные домыслы и подозрения? Ему нужны были Келюс и бумага от короля, чтобы не скомпрометировать, прежде всего, себя в глазах любимого, ну и женщину заодно.
Henri de Valois: Анри слушал, и слушал весьма внимательно, хотя взгляд его иногда становился рассеянным, особенно когда задерживался на губах Людовика, на светлых прядях, беспечно ласкающих шею. Трудно думать о важных делах, когда рядом этот несносный соблазн, но Генрих волей-неволей привык не давать воли своим желаниям, иначе Франции пришлось бы обойтись без своего короля. - Любопытные дела творятся нынче в аббатстве святой Женевьевы, - произнес он задумчиво. – Ты прав, любовь моя, в этом стоило бы разобраться. То собрания лигистов, то коронация моего брата, а теперь вот еще и настоятель покинул сей мир ради лучшего. А может быть, ему помогли? Выясни все, что сможешь, Луи, только не давай Жаку воли, иначе он запугает бедную вдову так, что она останется заикой на всю жизнь. Бумагу я подпишу, и подумаю, кого теперь назначить на место настоятеля аббатства. Очень соблазнительно, сунуть своего кота в этот курятник, и посмотреть, что будет! Хороший правитель понимает большую ценность маленьких людей, справедливости ради, следовало сказать, что Генрих не обладал этим талантом от рождения, как наследный принц он был довольно высокомерен, а в чем-то и легкомысленен. Этой мудрости его научил Людовик де Можирон, а король лишь оказался хорошим учеником. И благодарным. Смеющийся, нежный взгляд короля скользнул невидимой лаской по его возлюбленному, целуя каждую черточку лица и каждый изгиб тела. - Это все, ангел мой нежный, или у тебя припасено еще какое-нибудь приключение, о котором я ничего не знаю? Дай подумать… я слышал, пару дней назад в Сент-Антуанском предместье был пожар, это не твоих рук дело? Еще в обители цистерианцев заговорила статуя святого Бернарда, да, говорят, такими словами, что и повторить стыдно. Ты точно тут не причем? Генрих повертел в пальцах рубиновое зернышко граната, раскусил, зажмурился от удовольствия, хитро подглядывая за Людовиком одним глазом.
Луи де Можирон: - Твое величество необычайно щедр сегодня, - посмеиваясь, Луи потянулся всеми четырьмя конечностями, словно большой тощий кот, при этом случайно свернув ногой маленькую скамеечку, которую было принято ставить под ноги царственным особам и дамам. Она грохнулась с таким шумом, словно это был большой табурет, заставив маркиза резко прервать свое занятие и несколько раз моргнуть, глядя на источник шума. - Упс, - коротко срезюмировал молодой человек произошедшее, но не двинулся с места, чтобы придать скамейке прежнее, стоячее положение. - Вот это я, каюсь и полон смирения и готовности загладить свою вину, - ткнул пальцем Людовик в скамейку, - а пожар в Сент-Антуанском предместье не моих рук-ног дело. Там, кстати, наш Главный ловчий дом имеет, с него можно спросить. И статую я не учил разговаривать, иначе бы заставить ее замолчать было бы невозможно, и я бы позаботился о том, чтобы ее доставили в покои твоей матушки для нескучных вечеров, - синие глаза миньона улыбались королю Франции, глядя на него с нежностью и восторгом влюбленного впервые в жизни мальчишки. И так оно и было. До того, как сердце Можирона опалило чувство к Генриху Валуа, оно будто бы спало с момента разочарования юности, оградившись от всего, что его могло затронуть броней из равнодушия, насмешливости и надменной холодности. Синьор де Сен-Сафорин поднялся со своего стула и подошел к Александру. Рядом с ним он присел на корточки, положил свои руки ему на колени и заглянул снизу-вверх в глаза, полные тепла и лукавства. - Назначь в аббатство святой Женевьевы настоятелем нашего страдальца-монаха, он заслужил эту милость. Кроме того, он столь глуп, что его тут же попробуют взять в оборот своих дел заинтересованные лица, и столь предан тебе, что немедля будет сообщать нам обо всем происходящем в стенах этой обители. И мы будем в курсе всего, что там происходит, - взяв в свою руку длань государя французского, Людовик прикоснулся к ней губами, собирая с пальцев сладкий вкус граната.
Henri de Valois: - Монаха-страдальца? Ты говоришь о брате Горанфло? Бедная святая Женевьева! Если все, что ты мне рассказывал об этом добром брате правда хотя бы на половину, ей придется нелегко с таким настоятелем. Про погреба аббатства я уж молчу! Генрих, смеясь, ласково провел ладонью по светлым прядям, пытаясь уложить их в подобие порядка, но напрасно, волосы синьора Сен-Сафорин был под стать его нраву – упрямые и непослушные. Но король любил своего Людовика целиком, от макушки до пят, и, хотя порой с маркизом д’Ампуи бывало нелегко, Анри ни разу не пожалел о том, что в ту далекую осень 1572 года они накрепко связали свои судьбы. Людовик был даром небес, а дар небес принимают целиком, полностью, и держат крепко, изо всех сил. Мягкое прикосновение губ Луи изменило взгляд короля, прогнав мечтательность и наполнив его огнем. В сущности, в эту минуту маркиз мог вытребовать у своего короля все что угодно. Войну с маврами, луну и звезды в придачу, еще пару кошек в королевскую опочивальню… Генрих бы согласился на все, потому что никто никогда не обладал над ним такой сокрушительной властью. - Делай что хочешь, - заявил Его величество, затягивая маркиза д’Ампуи в свои объятия. – Назначай кого сочтешь нужным аббатом, допрашивай вдовушек, ты же все равно не угомонишься, не так ли? Если ты не сунул свой нос в какую-нибудь заварушку, то день для нас прошел зря, да? Поцеловав маркиза в тот самый нос, Анри принялся старательно ворчать, пряча улыбку в плече любимого. Все из того же кокетства, в котором его недавно обвинили, а еще потому, что всем сердцем тревожился за своего неугомонного ангела.
Луи де Можирон: - За погреба не волнуйся, - Можиро прильнул к Генриху всем телом, вставая на колени, и улыбнулся ему в губы, дразня возможным поцелуем. – Брате гостил какое-то время у моего батюшки во Вьене. Так вот, чтобы этот визит не повторился месье Лоран сочтет за благо высылать аббатству ежемесячно с десяток бочек вина из запасов своих погребов, а они там размером с половину Лувра. Уже не одно столетие семья маркиза д’Ампуи занималась виноделием, содержа на своих землях плантации винограда для белого и красного вина. Подкрепляя свое обещание лаской губ, Луи хотел было уже подняться и увести монарха в спальню, когда в дверь постучали. Сначала робко, но потом все настойчивее. Чертыхнувшись, придворный поднялся с колен и отошел от короля на почтительное расстояние, пока тот давал дозволение войти кому-то через чур обеспокоенному, чтобы иметь наглость мешать Его Величеству в приватной беседе с миньоном. В дверном проеме появилась всклокоченная всеми тремя оставшимися волосинками на ней голова пожилого слуги. - Сир! Сир! – запричитал он, вытирая ладонью взмокшую от волнения лысину. – Там Звезда в коридоре! Она забила в угол собачку Ее Величества, и теперь там драка такая, что клочья белой шерсти летят во все стороны! Никто не осмеливается тронуть вашу кошку, государь! Но ведь и за собачку королевы нам отвечать, - старик был в полуобморочном состоянии из-за треволнений. Наверняка, какая-то нерадивая фрейлина мадам Луизы не доглядела за Радостью и та оказалась на половине короля. А Звезда, познав радость материнства, не подпускала близко к покоям, где жили ее котята, не то, что мелкое белое недоразумение, от которого млела королева Франции, но и любимых борзых Анри. Разве что ливретки мадам Екатерины избежали знакомства с когтями и зубами рыжей кошечки, и то только потому, что фрейлины королевы-матери никогда не допускали их появления рядом с апартаментами сына своей госпожи. - Как считаете, стоит вмешаться, Ваше Величество? - едва сдерживая смех от причины луврского переполоха, Людовик посмотрел на Александра. Из-за приоткрытых дверей слышалось жалобное потявкивание и утробное кошачье завывание, которое грозило вылиться в очередное нападение.
Henri de Valois: - Придется вмешаться, Луи, я же справедливый король… Звезда, несносная кошка, оставь в покое собаку! Голос Его величества эхом прокатился по коридору, правда, в нем было куда меньше недовольства, чем следовало. Признаться честно – король забавлялся. Природа наградила Звезду не только острыми когтями и зубами, но и весьма решительным нравом, но при этом рыжая красавица обладала умильным взглядом зеленых глаз и розовым носом, за что ей прощалось все. Словом, с маркизом д’Ампуи они составляли прекрасную пару. - Не бойся за собаку королевы, добрый человек. Если что, закопаешь ее в саду, а я подарю госпоже Луизе новую, она даже не заметит разницы. Король шутил, но слуга принял его шутку всерьез и задрожал всем телом. Затихшая было драка снова вспыхнула, хотя, какая там драка, жестокое избиение, потому что у Радости не было ни единого шанса, кроме как вырваться и спасаться бегством, но глупая псина вряд ли додумается до такого решения, а Звезда пленных не брала. - Маркиз, ваши предложения? Может быть, приказать принести воды? Вода, пожалуй, помогла бы, король и правда начал беспокоиться за судьбу любимицы королевы Луизы. Слуга, конечно, немного преувеличил, шерсть еще не летела… В это мгновение раздался отчаянный визг и любимица королевы вырвалась из когтей кошки, ища защиты у ног Его величества.
Луи де Можирон: Не испытывая и тени жалости к собачке королевы, Людовик наблюдал за развитием баталии и готов был морально поддерживать их с Анри кошку в этой битве. Но силы были явно неравны. Да и потом, Радость уж больно несчастно плюхнулась на ногу государю, что грозило вызвать очередной приступ ревности у рыжей собственницы. - Обойдемся без таких кардинальных мер, сир. Иначе сушиться она придет на вашу постель, можете не сомневаться, - миньон с улыбкой подошел к кошке, от которой шарахались даже швейцарцы, стоящие на службе в коридоре, и, изловчившись, быстро подхватил ее одной рукой под пушистый живот, а пальцы другой кольцом сцепил вокруг передних лап строптивого животного. – Тише, моя красавица, тише, - уговаривал он изворачивающуюся в желании закончить начатое побоище кошку, держа ее какое-то время на вытянутых руках, чтобы не цапнула в горячке, хотя даже попыток укусить руку не было. Все внимание Звезды было поглощено скулящей животиной у ног монарха. - Да заберите уже кто-нибудь эту собаку и унесите прочь! – слуги, словно очнувшись от оцепенения, засуетились, и вскоре Радость унесли. Больше напуганную, чем пострадавшую в стычке с королевской кошкой. Впредь наука – не лезь туда, куда не надо. Хотя Можиро откровенно сомневался, что в маленькой голове болонки может удержаться столь полезная для ее здоровья информация. - Ты наша воительница, - Людовик уже прижимал к груди кису, подобранную некогда им же на улице, и почесывал ей за ушком. – Право, сир, проявляй подобную бдительность хотя бы треть тех, кому вы платите жалование, я был бы спокоен, что к вашим покоям не подойдет никакой злоумышленник, а пока придется довольствоваться вот этим зверем, - он протянул кошку Анри, и, передавая, незаметно коснулся поглаживанием его руки. – И мной, - шепотом добавил он. - Мне кажется, что кое-кто сегодня точно заслужил что-то вкусное, - Звезда хитро моргнула, сощурив миролюбиво зеленые очи.
Henri de Valois: И кошка и маркиз в эту минуту выглядели настолько родственными душами, что король рассмеялся. Звезда ревниво фыркнула, когда Анри протянул руку погладить рыжую бестию, но, подумав, ухо подставила. Разумеется, с таким видом, будто сделала королю Франции чрезвычайное одолжение, и на руки дается исключительно по доброте душевной. Тем временем, слуги поспешно унесли собаку, наверняка произнося в сердце своем благодарственные молитвы. Все были живы и даже здоровы. - Ты совсем избаловал это рыжее чудо, - ласково упрекнул Генрих маркиза, хотя баловали они, конечно, вместе и наперегонки. – А я тебя. Но знаешь, счастье мое? Воспользовавшись тем, что они наедине, король нежно и властно прижался губами к губам Людовика, и, довольно улыбнувшись, отстранился, удерживая одной рукой кошку, другой своего любимого. - Я готов баловать тебя бесконечно. Полагаю, баронесса де Сов и призрак аббата потерпят до завтра, сегодня я не выпущу тебя из Лувра. И Звезда тоже. Да, красавица? А вкусное я вам обещаю. Обоим. Красавица мурлыкнула, вполне удовлетворенная тем, что никто больше не нарушает счастливый триумвират. Она и два ее любимых хозяина. Где-то за стенами Лувра кипела жизнь, а здесь в границе надежных стен королевских покоев, время словно остановилось. Все дела были оставлены на потом, забыто все, что не имело отношения к любви Генриха Валуа и Людовика де Можирона. И только Звезда время от времени лениво открывала один глаз, охраняя их счастье. Эпизод завершен
полная версия страницы