Форум » Игровой архив » Дамы на службе у королевы-матери » Ответить

Дамы на службе у королевы-матери

Екатерина Медичи: 27 августа, утро. Лувр, покои Ее Величества королевы-матери.

Ответов - 36, стр: 1 2 3 All

Изабель де Лаваль: Солнечные лучи подсвечивали цветное стекло витража, наполняя небольшие покои рядом с опочивальней королевы-матери теплым сиянием, в котором переливались синие, красные, желтые оттенки. Королева-мать еще не вышла к своим фрейлинам, но уже одно то, что грозная государыня присутствовала где-то рядом, заставляло ее дам пригашать голоса почти до шепота. Изабель де Лаваль и Рене де Рье, стоя у окна негромко обсуждали подробности вчерашнего приключения мадемуазель де Шатонеф. К облегчению маркизы, их небольшая шутка удалась блестяще, Рене предвкушала будущие победы и прямо-таки светилась от осознания собственного триумфа. Настроение маркизы де Сабле было отнюдь не таким великолепным. Причиной тому была вчерашняя размолвка с герцогом де Гизом. Изабель не дала любовнику возможности оправдаться, о чем теперь весьма сожалела. - Значит, все прошло благополучно, - заключила она, когда Рене исчерпала все свое красноречие, описывая изумление герцога Анжуйского, обнаружившего в «паже» мадемуазель де Шатонеф собственной персоной. – Но, дорогая, одна выигранная битва еще не означает полную победу! И, если я не ошибаюсь, вам придется приложить все усилия, чтобы удержать в руках столь славный приз!

Рене де Рье: Рене, склонив белокурую головку набок, посмотрела на приятельницу. Что-то настроение Изабель де Лаваль этим утром ей не понравилось. Впрочем, сама мадемуазель де Шатонеф пребывала на седьмом небе от удавшейся вчерашней ночи. Ей долго не удавалось заснуть после той знаменательной сцены в спальне у герцога Анжуйского. Она полночи провалялась в кровати, вспоминая его жаркие объятья и чувственные поцелуи, и ее то и дело бросало в жар. Вторые же полночи она обдумывала план своей мести этому человеку, и от одновременных желаний заполучить его и в то же время отомстить ему у Рене начала просто раскалываться голова. Заснула она уже под утро, и сегодня ей стоило немалых усилий привести свое лицо в приличный вид. Рене де Рье не могла себе позволить быть непривлекательной! К тому же ей предстояло докладывать о выполнении задания королеве-матери. Сразу несколько женских хитростей было пущено в ход, но в результате мадемуазель де Шатонеф стояла у окна в покоях Екатерины Медичи такая же прекрасная, такая же свежая, по крайней мере внешне, как и вчера после возвращения от своей тетушки. - Я не намерена успокаиваться после своей победы, - заверила она Изабель. - Уж теперь я поняла, насколько неосмотрительно с моей стороны было оставить двор даже на эти несколько дней! Поистине, мадам, мужчины такие создания - требуют неусыпного внимания к себе и постоянного присутствия рядом. Изабель, - она огляделась, не подслушивают ли их, и склонилась поближе к ушку приятельницы. - Я не забуду, что вы вчера для меня сделали. Я умею быть верным другом и не забывать тех, кто помогал мне! Но кажется, у вас что-то произошло, дорогая? Почему так грустны ваши глаза?

Луиза де Руэ: В день отчета о недавних событях уж тем более нужно выглядеть как можно привлекательнее: поэтому фрейлина остановила свой выбор на нежном розовом платье (этот цвет ей особенно шел). Луиза устроилась в комнате возле опочивальни Екатерины Медичи у стены, обдумывая все те события, произошедшие за последние три дня, накручивая прядь волос на палец, чтобы все вспомнить, всю хронологию. Во время паломничества королева-мать поручила мадемуазель де Руэ осторожно нашептать принцу Конде о подарке монсеньора герцога Анжуйского его жене Клевской. Несомненно, Луиза справилась. Если "Черная Кролева" потребует ответа на этот вопрос, то у Беродьер он, без сомнений, есть. "Красотка Руэ" улыбнулась - в тот же день она встретила своего старого приятеля, месье де Крюссоля. Медичи должно это понравиться. Ну, конечно же, есть вещи, о который нужно молчать - какой гениальный план-предательство они вместе придумали! Обмануть все того же Конде, пообещав ему помощь, а затем сообщить мадам Катрин и королю о заговоре - это же верное доказательство преданности повелительницы! Крюссоль, в свою очередь, тоже получит лакомый кусок у Карла. Но, хватит об этом думать! Предательская улыбка не без труда исчезла с очаровательного лица Луизы. Надо ждать любимую госпожу.


Анна д'Аквавива: Анна зашла в приемную м-м Екатерины с бледным лицом, холодным взглядом и улыбкой на онемевших губах. Поприветствовав собравшихся дам легким кивком головы, она заняла место в укромном уголке, словно стараясь укрыться от взоров. Пробежав взглядом по щебетавшим красоткам "эскадрона", Анна вновь ощутила в душе щемящую пустоту от созерцания этих фальшивых румянцев на щеках, алых от кармина губ, передающих полушепотом последние сплетни и лицемерных улыбок. Да, эти "бабочки" действительно были созданы, чтобы соблазнять, кружить головы и завораживать...лишний раз подтверждая, что женщина годится лишь для любовных утех. Анна же жаждала другого... В душе молодой женщины назревал своеобразный бунт против устоявшихся вещей, который покуда успешно подавлялся ее холодным, свободным от пустых эмоций, рассудком, и она с нетерпением ожидала, когда королева-мать призовет ее к себе...

Изабель де Лаваль: - Все хорошо, мадемуазель де Шатонеф, - принужденно улыбнулась маркиза, напоминая себе о том, что скоро в этой комнате появится дама, чьи глаза не в пример острее глаз красавицы Рене. – Всего лишь письмо из дома… все как всегда: виды на урожай, сколько дичи подстрелено и последние истории о соседях. Кто-то разрешился от бремени, кто-то отправился в мир иной. А в конце неизменные просьбы вернуться. Такие письма нагоняют на меня тоску, дорогая, напоминая, что я, оказывается, замужем. При дворе о таких мелочах легко забываешь! Не то, чтобы Изабель не доверяла фаворитке Генриха Анжуйского (хотя кому можно доверять в «эскадроне» Екатерины Медичи), но было стыдно признать ту простую истину, что и она, надменная и гордая маркиза де Сабле, может страдать из-за ссоры с любовником, как какая-нибудь неопытная девица, впервые попавшая ко двору. - Я ценю вашу готовность помочь, дорогая Рене, - шепнула она приятельнице. - Надеюсь, если вы задумаете очередную каверзу, то вспомните и обо мне, клянусь, я давно так не веселилась, как разгуливая с моим «кузеном» по Лувру!

Рене де Рье: Рене хмыкнула: она сама развлеклась на славу, несмотря на все, когда в мужском наряде шла по коридорам Лувра за Изабель де Лаваль, ловила на себе удивленные взгляды знакомых дворян, а особенно - вспоминая глаза Монсеньора в тот момент, когда она сорвала берет с головы. - О, я понимаю вас, - прошептала она в ответ, правда, не сильно поверив, что маркизу де Сабле заботят письма из дома. - Ведь именно письмо из дома стало сейчас причиной моей неудачи. В самом деле, сударыня, и зачем только нужны эти письма? Гораздо проще было бы без них. Правда, порассуждать на тему писем от родных Рене уже не смогла. Разговоры в зале разом смолкли, и все дамы повернулись в одну сторону и присели в поклонах. В комнате появилась Екатерина Медичи.

Екатерина Медичи: Кивнув дамам, флорентийка прошла к креслу, подхватив на руки болонку, новую любимицу, названую в честь прошлой собачонки – Фебой. От приснопамятной левретки кудлатая бестия унаследовала не только имя, но и дурной нрав, впрочем, под властной рукой государыни она лежала тихо, боясь пошевелится, и лишь недобро скалилась на фрейлин. Избранный круг дам, которые имели честь ходить в любимицах королевы-матери, был неполон, не хватало баронессы де Сов. Заметив это, Екатерина Медичи недобро нахмурилась, чем бы не было вызвано опоздание, оно было непростительно. Обведя всех присутствующих дам тяжелым взглядом, она поманила Рене де Рье, указав ей на низенькую скамеечку у своих ног. - Итак, мадемуазель, мне уже доложили о ваших победах, - проговорила она, удостоив красавицу Рене улыбки. – Рада, что не разочаровалась в вас. Именно так и должно мне служить – преданно, истово, проявляя, если нужно, смелость и хитрость. Я довольна вами, мадемуазель де Шатонеф. Но, прежде чем сказать вам, чего я от вас хочу сегодня, мне бы хотелось из ваших уст услышать о том, как вам удалось вернуть расположение Монсеньора.

Рене де Рье: Рене стоило большого труда спрятать лукавую улыбку, игравшую на ее губах. То, что королева-мать выказала ей свое одобрение, не говорило еще ровным счетом ни о чем, и мадемуазель де Шатонеф это было хорошо известно. Она пристроилась у ног Екатерины, опустив голову и сложив руки на коленях - просто само воплощение скромности и кротости. И лишь в глазах ее плясали чертенята, выдавая возбуждение королевской фрейлины. - Я чрезвычайно польщена словами Вашего Величества, - произнесла Рене. - Ваше Величество знает, как преданно я верно я вам служу, и я всегда готова вам это доказать. А вчера... Она не выдержала и, бросив выразительный взгляд на Изабель, все же улыбнулась. - Видите ли, я подумала, что будет очень важно предстать перед Монсеньором именно в том наряде, который понравится ему больше всего. И вместе с любезно согласившейся мне помочь маркизой де Сабле мы выбрали для меня самое подходящее платье. И Его высочество оценил мой наряд. Все это было чистой правдой, но правдой столь завуалированно поданной, что Рене рассмеялась про себя. - Ну а дальше... дальше, Ваше величество, он оценивал уже не только наряд, но и все остальное, - добавила мадемуазель, подняв наконец глаза и взглянув на королеву-мать ясными и честными голубыми глазами.

Екатерина Медичи: Екатерина Медичи едва заметно улыбнулась. Ее соглядатаи были везде, и уж разумеется, особенно тщательно она окружала ими своего любимого сына, свое главное сокровище. Ей донесли о проделках Рене де Рье, заявившейся к Монсеньору в мужском наряде, и флорентийка мысленно поаплодировала своей даме, проявившей находчивость и тонкое знание мужской натуры. Но, разумеется, она посылала Рене де Рье к сыну не только затем, чтобы та развлеклась, нет, у флорентийки был наготове целый план. И теперь она была уверена, что девица де Шатонеф обладает достаточной ловкостью, чтобы с ним справится. - Я довольна, мадемуазель, - еще раз соблаговолила подтвердить свое расположение Екатерина Медичи. – Вы славно потрудились, и такое усердие не останется без награды! А теперь, я хочу, чтобы вы сделали для меня следующее… Наклонившись к Рене королева-мать прошептала на ухо фрейлине несколько слов, которые должны были остаться тайной для прочих дам, присутствующих в покоях. - И сделайте это как можно быстрее, - велела флорентийка. – Маркиза де Сабле, теперь я хочу побеседовать с вами!

Изабель де Лаваль: Итак, Рене удостоилась милостей королевы-матери. Маркиза де Сабле порадовалась за приятельницу от души, зная, какой жестокой может быть флорентийка к тем, кто перед ней провинился. Но теперь пришла ее очередь. Глубоко вздохнув и беззаботно улыбнувшись, Изабель де Лаваль склонилась перед Ее Величеством в почтительном поклоне, прежде чем занять свое место рядом с креслом Екатерины Медичи. Можно было только гадать, о чем пойдет речь. В глубине души Изабель боялась, что проницательная флорентийка поняла, что герцог де Гиз не так уж безразличен ей, как того требовалось. В лучшем случае ее ждала бы немилость королевы-матери, в худшем – Екатерина Медичи нашла бы способ использовать чувства Изабель для своей пользы и выгоды, а то и для того, чтобы погубить герцога. Поэтому ради блага своего собственного и блага лотарингского принца, маркиза де Сабле облачилась в сияющую броню притворной жизнерадостности, изображая перед Мадам Змеей спокойствие, которого вовсе не испытывала.

Fatalité: Доверенный слуга Альбера де Гонти торопливо шел к покоям королевы-матери. Нужно было успеть сообщить ей важную новость раньше, чем ее узнает король, раньше, чем она пронесется по Лувру подобно лесному пожару. Екатерина Медичи должна узнать первой. Имя герцога де Реца открыло перед посланцем все двери, подобно тому, как волшебный ключ открывает сказочную сокровищницу. Сравнение было тем более верным, что Ее Величество проводило утро среди своих придворных дам. Но слуге было не до того, чтобы любоваться женскими красотами, хотя флорентийка и славилась умением окружать себя самыми прекрасными и утонченными особами. Торопливо приблизившись королеве Екатерине и низко ей поклонившись он шепнул ей на ухо: - Сегодня утром найдено тело одного из польских эмиссаров, убит. Вернее, заколот, вероятно на дуэли, хотя не исключено и убийство. Поляки сейчас направляются к королю, дабы потребовать справедливого суда и наказания для виновного. Переговоры сорваны, договоренности аннулированы.

Екатерина Медичи: Только невероятная выдержка и хладнокровие позволили Екатерине Медичи выслушать известие молча, ничем не выдав охватившего ее волнения. Только губы сжались в тонкую линию, да сердце забилось чаще. Переговоры сорваны! Ее любимый сын останется во Франции! Да… но как поведет себя Карл? Вероятнее всего сорвет свое разочарование брате, чего доброго, решит выполнить свою угрозу, отправив Монсеньора на войну. Екатерина Медичи не заблуждалась относительно истинных чувств короля к своему родному брату, кратко их можно было выразить в двух словах – ненависть и зависть. Значит, Генриха надо предупредить, как можно скорее и по возможности тайно! - Можете идти, передайте герцогу мою благодарность, - кивнула королева-мать. – Мадемуазель де Шатонеф, немедленно отправляйтесь к Его Высочеству герцогу Анжуйскому и передайте ему, что переговоры о польской короне под угрозой срыва из-за смерти одного из дворян, сопровождавших Гетмана. Пусть будет готов ко всему. Дамы, о том, что вы слышали вы будете молчать, хотя секрет скоро и перестанет быть секретом. Надеюсь, все понятно?

Рене де Рье: Вот как? Один из дворян, сопровождавший Гетмана... В хорошенькой головке Рене мысли поскакали, обгоняя одна другую. Польский дворянин, сопровождавший Гетмана, мертв? Уж не тот ли это человек, который вчера столь дерзким образом остановил ее и от которого ее защитил Жак де Келюс? Рене присела в глубоком реверансе, низко опустив голову, чтобы скрыть залившую ее лицо краску, и, быстро произнеся: "Да, Ваше Величество", покинула покои королевы-матери.

Charlotte de Sauve: Шарлот торопливо шла по коридорам Лувра. Почти бежала, что могло бы показаться не допустимым и не красивым со стороны. Но увы ситуация не оставляла ей другого выхода. Баронесса опаздывала в покои к Екатерине Медичи, где с утра по приказу королевы-матери должны были собраться ее фрейлины, дабы рассказать о своих успехах или, не успехах (что крайне не желательно) в поручениях своей госпожи. В коридоре она встретила мадемуазель де Шатонеф, которую, по-видимому, флорентийка уже отпустила. «Неужели я опоздала так сильно!?» - со страхом промелькнуло в голове у де Сов, когда она легким кивком головы поприветствовала Рене де Рье. Перед входом в покои королевы-матери, Шарлот остановилась и попыталась взять себя в руки, чтобы, не смотря на свое опоздание, предстать перед госпожой в наилучшем виде. Она оправила юбки платья и глубоко вдохнула. А затем решительно открыла дверь и прошла в покои. Но стоило ей только почувствовать на себе суровый взгляд флорентийки, как вся уверенность мигом пропала. -Ваше Величество, прошу простить мне мое опоздания, – не смея поднять глаз на королеву-мать произнесла Шарлот и, неуверенно подойдя поближе, присела в глубоком реверансе.

Екатерина Медичи: Одарив провинившуюся баронессу холодным кивком, не предвещающим ничего хорошего, королева-мать перевела взгляд на маркизу де Сабле. Собственно, сомнений в верности Изабель де Лаваль у нее больше не осталось, дама служила ей и служила хорошо. И пора было найти ее талантам достойное применение. - Знаете, что говорят, мадам маркиза? Говорят, что наш храбрый принц Конде очарован одной моей фрейлиной, очарован настолько, что даже танцевал с ней на глазах у всех, забыв про жену, более того, мне передали его слова, в которых он весьма почтительно отзывался о достоинствах одной дамы, противопоставляя ее всем остальным. Голос Екатерины Медичи был невыразителен и лишен каких бы то ни было чувств, но тем явственнее читалась глубокая ирония ее слов. Вот и еще один попался в сети женской красоты, правда, красоты, приправленной ловко и дерзостью. Что же касается храбрости… а тем паче благородства, то в них флорентийка давно не верила. - Что вы думаете об этих слухах, мадам де Лаваль?



полная версия страницы