Форум » Игровой архив » Fais ce que dois, advienne que pourra, часть 1. » Ответить
Fais ce que dois, advienne que pourra, часть 1.
Fatalité: Fais ce que dois, advienne que pourra - Чему быть - того не миновать (фр. пословица). 28 августа 1572 года. Венсенский лес. Раннее утро.
Ответов - 37, стр:
1 2 3 All
Fatalité: Мучительная жара, терзавшая Париж весь август, разжала, наконец, свои когти, давая вздохнуть с облегчением. Осень еще не наступила, но уже чувствовалась в дыхании ветра, в том, как нет-нет, а в зелени листвы проглянут яркие золотые пятна. Утро было подходящим для охоты. Горячились лошади, рвались с поводка собачьи своры, трепетали шелка легкого шатра из голубого шелка, увенчанного золотой лилией. Дамы и кавалеры в охотничьих костюмах, не уступающих в роскоши торжественным придворным нарядам, переговаривались, пересмеивались, обменивались красноречивыми взглядами. Доезжачие проверяли исправность арбалетов, остроту рогатин, поглядывали нетерпеливо в сторону леса. Как только ловчий объявит, что след взят, спустят с поводков королевских собак, которых не кормили с вечера, полетит вперед сам король, неутомимый охотник. А под голубым шелком шатра – иное дело, были разбросаны разноцветные подушки, поставлены столики с вином и сластями. Тут собиралась дожидаться исхода охоты Ее Величество королева-мать, в сопровождении своих дам, и Ее Величество Маргарита Наваррская, в сопровождении тех кавалеров, кто предпочел ее прекрасные глаза красотам венсенского леса.
Екатерина Медичи: Что заставило Екатерину Медичи принять участие в охоте? Несомненно, желание не выпускать из виду короля и двор. Каждый по отдельности и все вместе, Маргарита и Наваррский, Монсеньор и герцог Анжуйский, Гизы и Конде, все они были опасны, дай им волю. Пока что флорентийке удавалось держать на поводке всю эту шумную, непоседливую свору. Иногда ей казалось, что они вот-вот вырвутся на свободу, и наступит хаос, но тогда судьба, или же ее изобретательный ум, обязательно посылали ей новое средство. Когда-то вместе со свекром, Франциском I, молодая Екатерина охотилась, не зная усталости, и тот великий и галантный король ценил в ней не только свежесть юности, но и мудрость. Увы, радости охоты уже не для нее, ну ничего, она и тут, на поляне, сидя под голубым шатром с золотыми лилиями, сумеет натянуть новые нити своей паутины. Рядом с шатром прогуливались фрейлины ее свиты. Флорентийка вывезла с собой «на дичь» своих любимиц, Рене де Рье и баронессу де Сов, маркизу де Сабле и Луизу де Руэ. Как мало у нее надежных, преданных дам, и как много тех, чьи секреты Екатерина Медичи хотела бы узнать! Через поляну, чуть в стороне от матери, находился «лагерь» королевы Наваррской, оттуда то и дело доносился веселый смех. О да, Маргарита умела расположить к себе, очаровать, вскружить голову. Бобовая королева, высоко держащая свою изящную головку, увенчанную фальшивой короной. Мысли от королевы Наваррской тут же метнулись к ее мужу, а затем – к надежным стенам замка Венсен. У нее на столе лежал заготовленный приказ об аресте короля Наваррского и Карл подпишет его, о да, он подпишет его нынче же вечером, после охоты. Больше королева Екатерина не потерпит около себя этого выскочку, который, видите ли «станет королем», как предрек ему Руджиери. Никогда! Но пусть приказ и будет подписан только вечером, позаботиться обо все следовало немедленно, и королева-мать нетерпеливо подала знак верному Гонти, приказывая подойти поближе. Даст Бог, эту ночь Наварра проведет уже в темнице!
Изабель де Лаваль: Изабель де Лаваль стоически выполняла свои обязанности фрейлины, то бишь сопровождала королеву-мать куда та пожелает и когда пожелает. Впрочем, жаловаться было грешно, охота и правда была сродни увеселительной прогулке. Разумеется, сама маркиза не собиралась участвовать в загоне кабана. Это была первая охота в году на этого зверя, крупного и опасного, а мадам де Лаваль вовсе не желала свернуть себе шею. Пусть король с несколькими такими же неутомимыми охотниками развлекается, гоняясь за зверем по кустам! Нет, куда интереснее было остаться подле королевы Екатерины и понаблюдать собственными глазами за маленьким спектаклем под названием «Жизнь двора короля Карла IX, как она есть». Уловив знак королевы-матери, направленный в сторону де Гонти, и догадавшись о том, что в ближайшее время флорентийка будет занята со своим советником, Изабель, расправив юбки и взяв под руки мадемуазель де Шатонеф, вышла из шатра. - Когда нам будет столько лет, сколько мадам Екатерине, мы тоже будем интересоваться политикой, - решительно заявила она. – А пока будем интересоваться собой, и другими приятными вещами. Кстати, Рене, вы заметили? Польские послы в охоте не участвуют, значит, слухи верны и смерть этого Вишневецкого спасет Монсеньора от польской ссылки. Ветер, смешанный с запахом влажной земли, травы, листвы, пронесся над поляной, заставив трепетать яркие флагштоки. Изабель, вдохнув ароматы венсенского леса, невольно улыбнулась. Легко быть веселой, когда ты молода и красива. Пожалуй, сейчас маркизе не хватало только одного, чтобы почувствовать себя совершенно счастливой.
Рене де Рье: - Нам никогда не будет столько лет, - хмыкнула Рене, оглядываясь на мадам Екатерину. - Это ужасно - быть такой старухой! Уж лучше я умру молодой и красивой, и все будут стоять вокруг моего гроба, любоваться мной и сожалеть о моем уходе. Ведь право, лучше пусть о твоем уходе сожалеют, чем ему радуются. Эти философские мысли заставили мадемуазель де Шатонеф вспомнить события предыдущих дней. Радовалась ли она смерти Анджея Вишневецкого? Рене вынуждена была признаться себе, что да, этот факт ее более чем устраивал. - Вот как смерть этого поляка, - продолжила она свои рассуждения, стараясь не выдавать волнения. - Да, Изабель, должна признать, я рада его смерти, - фрейлина понизила голос. - Вам я могу довериться, вы же знаете... Похоже, вы правы. Никого из поляков не видно, а это означает то, что Монсеньор, скорее всего, не покинет Лувра. И это... вселяет в меня особые чувства. Мадемуазель де Шатонеф с удовольствием подставляла свое лицо ветру и улыбалась, как улыбаются только совершенно счастливые люди. В самом деле, чего ей было еще желать? Только одного: чтобы ее любимый забыл всех других женщин. - Только наши мужчины порой сами словно бы стремятся в объятья смерти. Вот сейчас он... они все там, - Рене кивнула в сторону леса, откуда раздавались звуки охотничьего рога. - Ну скажите мне, какое удовольствие они находят в том, чтобы подвергать себя риску? Вот этот кабан. А вдруг что случится, и он сам нападет? Я слышала, кабаны становятся совершенно безумными, если их разозлить.
Альбер де Гонди: Утренняя свежесть радовала душу – на траве еще блестели капельки росы, но вот птицы, если и собирались распеться любовными трелями, то традиции свои отложили, все равно слышно их не было. Кругом была толчея: охотники, лошади, грумы – все шумело, а гончаки и борзые визжали и лаяли так, будто рвались заработать своим хозяевам приз охоты. Одни только громадные серо-белые волкодавы вели себя невозмутимо, привыкшие к выходу своему в самом финале, что на охоте, что на войне. Всех собак удерживали на поводках псари, которые ставили их попарно и по три пары в своре. Словом, кругом царила кутерьма, которая и должна предшествовать охоте. Альбер с удовольствием потолкался в этой веселой, полной сил и задора неразберихе, потрепал коня и обсудил стати псов, исповедовал «сержанта охоты» насчет присмотренного для загона кабана, пригляделся издали к королю Наварры, перекинулся восторженным словом о предстоящей забаве с каждым из принцев, полюбовался Карлом, руководящим с седла, погоду похвалил… ... Зверей, пригодных для лесной охоты, в природе существует пять. Называются они потому «сильвестрес тантум»*, и вот они все: олень старше пяти лет, лань, заяц, кабан и волк. Что до обычаев зверей лесов, то, поскольку, они устраивают себе тайные укрытия в чащобах, где и проводят свое дневное время, здесь и следует настигать их. И как бы не старался зверь забиться в логово, как бы ни мнил себя защищенным, прибудет к нему охотник. Поминутно отвечая налево-направо : «нет сегодня, дружище, без меня…», Альбер пошел назад, к небесно-голубому шатру, к делам, обещающим охоту более изощренную и вскоре, по знаку своей королевы, занял подле нее табурет. Табурет походный, такой неустойчивой под его начинающим грузнеть телом, но старому охотнику не мешали подобные неудобства - весь внимание, он приготовился обсудить некую дичь, наследившую в своей судьбе, и расставить загонные сети…
Henri de Valois: Герцог Анжуйский по доброй воле и с несвойственным ему постоянством, выполнял обязанности стремянного у своей сестры, Маргариты. Было ли дело в том, что королева Наваррская была сегодня особенно хороша, превращая всех кавалеров в поэтов (или льстецов, что, по сути, почти одно и то же). Или же Монсеньор надеялся закрепить свою небольшую победу, окончательно превратив Маргариту в союзницу? Так, или иначе, а брат с сестрой являли двору образец редкостного семейного согласия, особенно когда их лошади шли стремя в стремя, темноволосые головы низко склонялись друг к другу, словно поверяя какие-то тайны, а руки обменивались пожатиями, горячности которых позавидовали бы иные влюбленные. Замечено было так же, что сняв сестру с лошади, герцог Анжуйский уж слишком неохотно опустил свою прекрасную ношу на землю, и то только ради того, чтобы довести ее до подушек, набросанных поверх ковра. Протянув сестре бонбоньерку, он беззаботно проговорил: - Чудный сегодня день. Жаль, что мне придется оставить вас, сестра, и отправиться за кабаном. Кабан не умеет так пленительно улыбаться, да и расцеловать его мне не захочется. А вот если вы будете смотреть на меня так лукаво, боюсь, я согрешу против этикета, и ваш бедный супруг будет ревновать. И, понизив голос, шепнул: - Помните о вашем обещании, жемчужина моя, а уж я о своем не забуду. Поклонившись, и одарив Маргариту нежным взглядом, Генрих Анжуйский отошел к охотникам, оживленно обсуждающим достоинства собак короля и фрейлин королевы-матери.
Marguerite de Valois: По всем приметам раннее утро двадцать восьмого августа выдалось замечательным: Анжу, тепло его руки, его глаза, его улыбка – все было рядом, как сотню лет назад; прекрасная погода и белоснежная Эмили под ней шла на редкость плавно; звуки предшествующей охоте кутерьмы бодрили и звали проскакать рядом с братьями десяток лье, рассмешить одного и осчастливить другого… - Нет-нет, мой милый, я вас не подведу! – Маргарита так долго не вынимала из его руки своей, что это грозило показаться неприличным не только блюстителям этикета, но и любящим попусту языки почесать. Против последних был применен излюбленный прием: королева ласково улыбнулась, обведя взглядом присутствующих, ни к кому особо не обращаясь, и сурово сдвинула брови – для всех разом. Королевский двор, лоскутный двор, ей Богу! Благодаря положению мужа юную королеву ныне окружали любвиобильные дворяне из свит всех трех братьев, фрейлины, приставленные к ней еще матерью и прочий сброд, не то прихлебателей, не то шпионов против Наварры. Следовало же приблизить людей достойных, окружить себя надежно, может быть даже сегодня (ей обещали представить новую фрейлину, присутствия других она уже старалась избегать) можно будет не только уладить дела Монсеньора, но и как-то упрочить своё собственное положение. Пока же Маргарита кивала, очаровывала и проявляла чудеса остроумия, поддерживая готовую развалиться утреннюю аудиенцию. В головке же увенчанной алым бархатом и признаком королевской власти, шевелились совсем другие мысли. «… Генрих Гиз. Он будет здесь. Можно будет увидеть его издали, может быть, его даже подведут ... Сдержанно кивнуть. А говорят его новая пассия, из фрейлин эскадрона матушки… Этот извечный цвет женской победы – золотая головка! Ну, ничего – обоим в масть!..»
Катрин де Монпансье: Герцогиня де Монпансье ехала во главе кружка Гизов и их сторонников, рядом с Генрихом де Гизом и Шарлем де Майенном, окруженная множеством льстецов. Сегодня Катрин-Мари выбрала строгое, но слегка нескромное восхитительное платье с глубоким вырезом черного цвета (и такая же шляпка), свисающие серьги и и подобное ожерелье. Конь принцессы Лоренн был рыжим жеребцом, который славился тем, что с легкостью преодолевает большие расстояния. - Брат, не кажется ли вам, что воздух все еще пахнет кровью? - спросила Катрин Анри де Гиза. - Это превосходно, сестра! - ответил le Balafré, - резня продолжается! - Да, но, брат мой... - возразила Монпансье, - пожалуйста, езжайте помедленнее... Я не хочу, чтоб кто-нибудь услышал обрывки моих фраз. Я все думаю: почему события Ночи до глубины души потрясли этих варваров поляков? Монлюку пришлось придумать, что "принц не только не участвовал в организации Варфоломеевской резни, но и всячески противился ей. Когда же она наступила, он попытался прекратить кровопролитие и даже укрывал гугенотов". Пф, что за бред! - Катрин сделала брезгливую гримасу, - Так вот, мой вопрос таков: с чего же эти поляки такие щепетильные? Впрочем, я сегодня их не вижу. Ну и славно. Генрих так и не успел ответить Екатерине, посколку как раз к тому моменту они подъехали к всеобщему сбору.
Екатерина Медичи: Альбер де Гонти Флорентийка махнула рукой, дамы, щебеча разлетелись, словно стайка разноцветных бабочек, оставив королеву наедине с герцогом. Для долгих бесед времени не было, да и хватит уже этих бесед, пора проявить твердость и решительность, во избежание будущих бед. Рука в черной перчатке сжалась в кулак. Пора. Иначе будет поздно. - Слушайте меня очень внимательно, Гонти. Когда король отправиться за кабаном, вы, друг мой, отправитесь в Венсенский замок, переговорите с комендантом от моего имени, и прикажете ему приготовить покои для одной важной особы, которая прибудет в замок под конвоем нынче ночью. С особой этой обращаться уважительно, но стеречь ее и днем и ночью. Прогулки не разрешаются, письма не разрешаются, равно как и посещения. Вопросительный взгляд – понял ли, догадался ли? Екатерина знала, что верный друг и советник объяснений никогда не потребует, а выполнит ее распоряжение беспрекословно. Но как раз с ним королева-мать хотела быть откровенной, пусть знает, что ее приказ – не прихоть мстительной старухи. Каждое ее слово направлено к одной цели – благополучию и процветанию сыновей, благополучию и процветанию дома Валуа, ствол которого уродовала наваррская омела, высасывая соки. - Пора моей дочери привыкать к роли вдовствующей королевы, - прошептала чуть слышно. – Я не допущу, чтобы Беарнец взошел на престол Франции, и пойду на все, если понадобится!
Генрих де Гиз: Охоту на кабана Генрих почитал развлечением мужичья, и относился к ней с презрением, что не помешало ему явиться в сопровождении сестры и свиты к месту сбора. Придворные и челядь подобострастно расступались. Ненавидят? Боятся? Все равно. После смерти Колиньи могущество Лотарингского дома только расцвело, как тот боярышник политый кровью еретиков. - Что плохо для наших врагов – хорошо для нас, - ответил лаконично на тираду Катрин. Поклон королю. Поклон королеве-матери, острый взгляд на Гонти, сидящего рядом. О чем опять секретничают, нет ли тут подвоха для Гизов? Поклон королеве Наваррской. Мужа пропустим, мужья на то и существуют, чтобы их пропускать. Осторожный обмен придворными поклонами (издали) с герцогом Анжуйским. Короткий вздох, сжатые кулаки, чуть потемнело в глазах. Она. Не подойти, не взять за руку – королева-мать, словно мифический Аргус, стоока, стоглаза. Можно только обменяться взглядами, но как этого мало. Генрих подозвал пажа, шепнул кое-что, передал записку. Тот, верный герцогу де Гизу, найдет возможность незаметно передать его сердечный привет маркизе де Сабле. Бросил равнодушный взгляд на небо - не будет ли дождя? - Подождем сигнала к началу загона. Надеюсь, король не заставит нас долго ждать.
Луиза де Руэ: Екатерина Медичи Альбер де Гонти Фрейлина королевы-матери Луиза де Руэ, как и ее товарки, не имели право выбора, а оттого должны были все время находиться рядом с шатром повелительницы. Мадемуазель де Ла Беродьер красовалась в изумительном голубом платье и набором драгоценностей ему под стать. Особенно же выделялся крест из довольно больших сапфиров. Волосы фрейлины были уложины в акуратные локоны. Сама Луиза бы с радостью пронеслась с ветерком. Нет, тут речь вовсе не об "удовольствии" гоняться за каким-то зверем, лучше просто насладиться свободой. Которой у де Руэ нет. Мадам Екатерина подала знак рукой, чтобы дамы отошли подальше - намечался секретный разговор королевы со своим (если верить слухам) любовником, Альбером де Гонти. Ла Беродьер почтительно отступила, внимательно следя за происходящим. "Жаль, - подумала женщина, - намечается что-то интересное... Если не сказать, что ужасное. Возможно, речь идет о поляках, которых сегодня на охоте не видать. Что бы это могло значить? Размолвка? Анжуйский уже не едет в Польшу? Впрочем, насчет последнего я, пожалуй, поторопилась". Полная таких мыслей, Руэ встала ко входу в шатер, и, в отличие от остальных "подружек", не пошла поболтать в их кружок. Внезапно к Луизе подбежала одна из гончих, весело виляя хвостом. Фрейлина очень любила собак, и поэтому наклонилась ее погладить, и даже думала, где можно было бы достать для нее угощение. Собака стала внимательно обнюхивать землю. Кажется, она учуяла запах какого-нибудь маленького зверя, а оттого вся выглядила возбужденной. Луиза знала - эти собаки хороши лишь в охоте, в других условиях они заставляют вспомнить людей, что они имеют хорошие зубы и ужасный нрав. Так и случилось в этот раз. Гончая задумала, кажется, перевернуть шатер, поэтому Руэ ничего не осталось, как последовать за ней внутрь и быстро увести ее отуда. Пора моей дочери привыкать к роли вдовствующей королевы, я не допущу, чтобы Беарнец взошел на престол Франции, и пойду на все, если понадобится! - несмотря на то, что Екатерина де Медичи говорила шепотом, но хорошим шепотом для посторонних ушей, Луиза все услышала, но лицо ее оставалось безмятежным. Поскольку мадемуазель не могла знать, что "это лицо" собираются отправить в Венсен, то по словам "вдовствующая королева" можно было догадаться о более масштабном событии! Ни тени сомнения не осталось на обрывке "моей дочери". - Ваше Величество, - самый низкий на самые ужасные случаи реверанс, затем поклон для Гонти, - прошу прощения! Собака сорвалась и забежала в шатер! - Луиза знала, как глупо она выглядела. Женщина взяла гончую, которой она сейчас была благодарна, за ошейник, - Позволите ее увести? Прошу прощения! Фрейлина смиренно стояла, опустив глаза и не смея взглядом ничего выдавать. Даже сердце от страха гнева королевы почти что не стучало.
Франсуа де Валуа: Франсуа не любил охоту. Не то чтобы он относился к ней с таким же презрением, с каким относился к ней его кузен де Гиз. Просто ему были неприятны подобные забавы, ему было неприятно шумное и праздное общество, ему был неприятен этот нескончаемый гул веселых голосов и азартных восклицаний. Он не любил толпу. Он не любил придворные кутежи. И охоту - как разновидность оных. Однако, поскольку в таких развлечениях принимал участие король, вся августейшая семья и весь цвет французского двора, принцу крови, поневоле, приходилось присутствовать. Впрочем, если знать, как с толком распорядиться временем, даже из такой пустой забавы, как охота, можно извлечь много пользы. Ведь именно во время пустых забав одни продолжают распускать сплетни, среди которых можно почерпнуть ценные сведения, иные пытаются уединиться и доверительно пообщаться друг с другом, не подозревая о том, что едва уловимое дуновение Зефира может донести их слова до чужих ушей. В общем, человеку, умеющему извлекать выгоду из любой ситуации, не составит никакого труда найти, чем занять себя на этом мероприятии. А именно к этой породе людей и относился герцог Алансонский. Венсенский лес, который Гуго Капет в свое время превратил в место охотничьих потех, весь дышал свежестью. Легкий ветерок, скользя по слегка покачивающимся ветвям высоких деревьев, пышно украшенных густой зеленой листвой, приятно обдувал бледное, как обычно, лицо принца. Но Франсуа знал, что утренняя прохлада рано или поздно сменится жарой, часто очень характерной для последних летних дней. Проехав под раскидистыми кронами деревьев, сквозь которые лились золотистые лучи теплого августовского солнца, младший Валуа на мгновение остановил своего гнедого скакуна, чтобы решить, каким маршрутом следовать дальше - к «ставке» королевы Екатерины, дабы выразить свое почтение дражайшей матушке, или же к «ставке» королевы Наваррской, чтобы поприветствовать любимую сестру. Секунду поразмыслив, герцог решил, что второй вариант импонирует ему больше. А потому, преодолев хрустевшие под копытами коня сухие ветки, которые скрывал лежащий на тропе слой листвы, молодой человек, слегка пришпорив коня, повел его неспешным аллюром по направлению к опушке, где находилась Маргарита в сопровождении многочисленных кавалеров, бросающих на нее восхищенные взоры - совершенно справедливые, надо заметить, ибо юная королева была поистине прекрасна. Спешившись, Франсуа отдал коня подоспевшему стремянному и быстрым шагом приблизился к Маргарите. По части наряда принц сегодня не уступал самым блистательным придворным, а некоторых даже перещеголял. На нем был дорогой охотничий колет из зеленого рытого бархата, украшенный замысловатыми узорами серебристых нитей, а на шее висела блестящая золотая цепочка, которую Франсуа любил периодически перебирать пальцами. Кроме того, от него исходило амбре великолепных духов, пол-флакона которых он вылил на себя перед выездом из Лувра. Сняв свой головной убор и тряхнув каштановой шевелюрой, Алансон с игривой чинностью поклонился королеве Наваррской. - Позволите вашу ручку, дорогая сестра? - улыбнувшись, герцог обратил на Маргариту озорной взгляд своих лисьих карих глаз.
Изабель де Лаваль: Рене де Рье - Наш король опытный охотник, а герцог Алансонский, я слышала, прекрасный стрелок. Бросьте, Рене, ваши страхи беспочвенны, - успокоила приятельницу маркиза де Сабле, принимая неизбежные опасности охоты как должное. – Мне, право, даже немного жаль, что придется остаться здесь, на поляне. Но коли уж так – давайте извлекать из всего пользу. Тем более, я уверена, мы будем не одиноки. Вот смотрите… Изабель кивнула подруге в сторону королевы-матери. - Уверена, Ее Величество обсуждает с Гонти не последние моды. И я только что видела, как герцог Анжуйский нежничал с королевой Наваррской. Для короля Наваррского в этом нет ничего хорошего, правда? А вот и Гиз! Последнее восклицание вырвалось у нее почти помимо воли, с искренней радостью. Еще больше радости добавил взгляд Генриха, краткий, но красноречивый. Но, взяв себя в руки, она продолжила: - О, смотрите, а теперь паломничество к прелестям королевы Маргариты предпринял герцог Алансонский, клянусь, подол ее платья – это просто Мекка для страждущих, все так и норовят прикоснуться к этой святыне. Знаете что, дорогая, давайте и мы прогуляемся рядом, у Ее Величества поклонников явно больше, чем ей нужно, может быть, нам удастся совершить грабительский набег на ее владения? Лукаво улыбнувшись Рене, маркиза, с истинно женской ловкостью, повела ее за собой так, чтобы неизбежно оказаться неподалеку от королевы Наваррской и ее свиты.
Рене де Рье: Рене напряженно вглядывалась в происходящее неподалеку, стараясь увидеть герцога Анжуйского. Невинное замечание подруги болью отдалось в ее сердце. Ну и что, что Маргарита - сестра Генриха? Она все равно женщина! Возле палатки королевы Маргариты суетилось много народу, и было сложно что-либо разглядеть. Но тем не менее герцога де Гиза мадемуазель де Шатонеф увидела. Она заметила и брошенный Изабель взгляд, и то, как заблестели глаза маркизы при виде Генриха. Рене улыбнулась: больше ей ничего не надо было говорить. Уж кто-то, а мадемуазель де Шатонеф понимала такие взгляды и следующие за ними радостные восклицания лучше, чем кто-либо другой. Тем временем герцог Анжуйский отошел от своей сестры, и Рене теперь сама уже чуть ли не тащила Изабель ближе к королеве Наваррской: - Вы правы, зачем Маргарите столько кавалеров? Вам не кажется, что она вполне может чуть-чуть с нами поделиться? - рассмеялась она, продолжая выискивать взглядом Генриха. - К тому же стоит дать возможность нашей королеве побеседовать с господином де Гонти. Ведь у них всегда столько важных дел! Хмыкнув, фрейлины Екатерины Медичи ускорили свои шаги, желая поскорее оказаться там, где кипела жизнь, где звучал смех, где кавалеры восхищались красотой дам, а дамы - мужеством кавалеров: поближе к "ставке" Маргариты Наваррской. Пусть Екатерина Медичи занимается нудными и скучными делами со своим советником: молодости нужны другие развлечения!
Henri de Navarre: Генрих Наваррский стоял чуть в отдалении, похлопывая по шее своего коня, и с удовольствием наблюдал веселую кутерьму, образовавшуюся вокруг королевы Маргариты. Еще в Лувре, при выезде их на охоту с королем Карлом, Беарнец с улыбкой заверил Марго, что ее счастье и благополучие для него превыше всего, а потому он будет счастлив видеть, как она развлекается, занимается всем, что ее душе угодно, и получает всевозможное удовольствие от поездки. И сейчас он с радостью наблюдал, как Маргарита осуществляет все его пожелания. - Если бы все было так безоблачно, как это небо над нами, - задумчиво произнес он, обращаясь скорее к листве деревьев, нежели к принцу Конде, находящемуся рядом. - Смотрите, Конде. Марго в центре внимания. Какое блестящее общество окружает мою обожаемую Марго! А моя добрая матушка Екатерина, кажется, даже на природе не желает оставлять государственных дел. Король всецело увлечен охотой, а Алансон - моей женой. Как вы думаете, могло бы исчезновение всего лишь двух человек из этого общества пройти сейчас совершенно незамеченным?
полная версия страницы