Форум » Игровой архив » Двор развлекается » Ответить
Двор развлекается
Изабель де Лаваль: 2 января 1573 года, около двух часов дня. Фонтенбло, Зал для игры в мяч.
Ответов - 18, стр:
1 2 All
Fatalité: - Холодно тут. Молодой слуга, натягивающий сетку поперек зала, поежился. Зал был довольно большим, c красивым сводчатым потолком, хотя и отделан куда менее роскошно, чем остальные помещения дворца. В приоткрытые окна ветер занес несколько снежинок. Те, упав на деревянные скамьи для зрителей, растаяли, превратились а прозрачные капли. - Ничего, разогреются! На то она и игра. Глядишь, еще и разденутся до сорочек, жарко станет. Побегай за мечом-то. Господские игры, что говорить! Философствуя эдаким манером, слуга постарше и видом посолиднее стирал пыль с деревянных поручней, огораживающих площадку для игры. - И дамы раздернуться, что ли, - смешливо фыркнул первый, прислушиваясь. В коридоре послышался топот ног, гомон веселых голосов. - Дай время, и они тоже, - невозмутимо ответил второй, всю жизнь прислуживающий королям здесь, в Фонтенбло, помнящий еще короля Генриха II, а посему насмотревшегося всякого. Работа была сделана. Сетка была натянута, мячи и ракетки сложены в углу корта, чистые салфетки висели на поручнях. За несколько мгновений до того, как большие двустворчатые двери распахнулись, впуская в себя шумную компанию молодых придворных, слуги замерли в углу, опустив головы, незаметные, неслышные, однако все видящие и слышащие.
Henri de Valois: Утро, начавшееся для Генриха самым волшебным образом, плавно перетекло в не менее чудесный день. Принц готов был поверить, что теперь вся его жизнь, каждая минута, будет наполнена такой вот сияющей радостью. Вздохнув, глубоко, всей грудью, он поднял глаза к сводчатому потолку. Сквозь распахнутое окно в зал для игры в мяч залетела синица, с пронзительным писком пронеслась над кортом, над деревянной низкой галереей, где при желании могли разместиться зрители, над играющими Монсеньором и маркизом д’Ампуи, и вылетела в приоткрытую дверь, за которой виднелись любопытные лица пажей. Первая партия была проиграна и тут же начата вторая. После второй Генрих, разгоряченный, уже остановился у заграждения, вытирая полотенцем лицо и шею. Влажная темная прядь прилипла к щеке. Разгоряченное тело пело, сорочка кое-где намокла от пота, глаза блестели от азарта. Они играли. Мяч со стуком отлетал от ракетки, каждый удачный или неудачный удар Монсеньора и его фаворита служил поводом для взаимных шуток. За заграждением стояли дворяне из свиты принца, и кое-кто из придворных, кому обязанности позволяли бездельничать этим утром. Герцог Анжуйский, поймав взгляд Луи, многозначительно приподнял бровь: - Ну же, маркиз, ты не устал, надеюсь? Я очень хочу попробовать получить свой приз! Кто там сказал, что азарт это грех? Тот не видел перед собой синих глаз Людовика, не любовался его движениями, стараясь предугадать, куда полетит мяч. Не старался быстрой игрой выгнать из тела жаркие воспоминания об утре… Кровь по жилам бежала быстрее, возвращая движениям легкость. Но все же слишком силен был противник Анжу, вооруженный, кроме ловкости, неотразимой, для принца, улыбкой. Собственно, первые две партии из шести принц по вине этой самой улыбки позорно проиграл, пропустив самые простые удары. Но на душе все равно было светло и радостно.
Луи де Можирон: - Монсеньор, любой приз тем ценнее, чем труднее достался, - чтобы отбить следующую подачу принца, Людовику пришлось прыгнуть в бок. Для размаха ракетки места уже не осталось. Удар получился смазанным, и мяч так и не ушел на поле противника маркиза. Генрих был явно сильнее в игре. Первые партии Можирон выиграл чисто случайно. И он это понимал. Но, видимо, Его высочество еще не проснулся окончательно, и его фавориту просто повезло. Луи старался изо всех сил. Да, он тоже хотел выиграть. Искушение получить приз, о котором договорились идя в зал, заставляло быть ловчее и быстрее. Весь взмокший, так, что пот струился со лба, по спине, по груди, он не вытирался, потому, что собственная влага хоть немного холодила разгоряченное тело. Лишь иногда рукой отирал соленые капли, лезущие в глаза. В отличие от принца, его придворный не упражнялся в бросках мяча с детства, и был не столь опытен в этой забаве. И Александр, как всегда, сжульничал. Причем сделал это изначально, предложив игру, в которой смотреть на мяч, а не на его особу будет проблематично. Кураж игры брал свое, но Людовик, невольно, то и дело, отмечал про себя, как грациозно двигается Генрих, насколько точны его подачи и бывают хитры удары. Летящий навстречу мяч требовал внимания, руки действовали сами, тело слушалось беспрекословно, но взгляд маркиза не упускал из вида соперника. Монсеньор бегал по свой половине поля с грацией молодого льва, осматривающего территорию. Его взгляд горел азартом, а движения были отточены. Но иногда во взгляде Анжу появлялось нечто, что заставляло сердце Людовика чаще биться. - Если выиграю я, то пусть сыграют мужчины, если выиграете Вы, то, может, дам попросим изобразить что на этом поле? – молодой человек рассмеялся и тут же пропустил мяч.
Изабель де Лаваль: - Даже не знаю, баронесса, что разумнее, проиграть принцу, или же, напротив, рискнуть, и выиграть у него. По мне, так маркиз вполне способен на такой подвиг! Изабель де Лаваль не отрывала взгляда от корта, с любопытством следя за игрой. Веер, драгоценная безделушка, забытый, лежал на коленях. Посмотреть было на что. Монсеньор и его фаворит играли азартно, страстно, вкладывая в каждый удар все свое умение, двигаясь по залу с особой красотой молодости. Сильной, уверенной в себе, любящей жизнь. - Рассказывали, что покойный король Генрих очень не любил проигрывать, но сердился, если замечал, что его благородные противники выказывали меньше пыла и умения на ристалище, чем могли. Как знать, не из того ли теста слеплен и наш герцог Анжуйский! Маркиза лукаво усмехнулась, чуть подрумяненные кармином губы улыбались, глаза горели азартом. Игра в мяч явилась приятной неожиданностью для дам Ее Величества. Королева-мать пока что не нуждалась в их услугах, но дамы нуждались в развлечениях, а посему фрейлины, смешавшись со свитскими дворянами Монсеньора, обмениваясь шутками, взглядами, приготовились быть благодарными зрительницами. - Не хотите пари, Шарлотта, - вкрадчиво предложила приятельнице неисправимая ветреница де Лаваль. – К кому, по вашему, Фортуна сегодня больше благоволит?
Henri de Valois: Луи проиграл третью партию, и у Генриха появилась надежда на победу, тем более, что с каждым мгновением приз представлялся ему все более и более желанным. - Ты будешь так жесток к дамам, маркиз? - смеясь, спросил он, примериваясь мячом к ракетке, надеясь, что кровь, бросившаяся в лицо, будет истолкована, как горячка игры. – Они перепортят себе юбки, гоняясь за мячом, а потом обвинят нас в жестокости. Или ты нарочно? Взываешь к моим рыцарским чувствам, чтобы я поддался тебе? Может быть позже, Луи, но не сейчас… Поклонившись придворным, и улыбнувшись, надменно, Монсеньор перевел взгляд на маркиза. Темные глаза тут же - не потеплели – загорелись, опрометчиво выдавая все чувства принца. Ради улыбки Луи он готов был начать и выиграть войну, ради взгляда вот этих прекраснейших в мире глаз, в которых он с трепетом читал любовь, нежность, преданность. А еще он чувствовал в себе силу завоевать половину мира, как когда-то его тезка, Александр, опираясь на верность друзей и любовь Людовика, все затем, чтобы в один прекрасный день, подарить ему этот мир, поднести на своих ладонях… Генрих понял, что замечтался, когда до него донеслись недоуменные перешептывания. - Я рассчитываю удар, - счел возможным пояснить он, с усилием сгоняя с лица улыбку. Ракетка послала мяч далеко вперед, через сетку, на другую половину поля. Игра продолжилась.
Рене де Рье: - Соглашайтесь, Шарлотта, - звонко засмеялась Рене де Рье, наблюдая за полетами мяча с одной половины площадки на другую, а также не упуская ни одного движения игроков. Хотя в зале и было довольно прохладно, мадемуазель де Шатонеф не чувствовала холода. Игра захватила ее - играла только первая пара, но своей очереди ожидали еще несколько молодых людей, что обещало недурное развлечение. И это было не скучное чтение какой-нибудь нудной книги или выслушивание очередной глупой истории какой-нибудь молоденькой фрейлины. Азарт, владевший мужчинами, передавался и дамам, и те вкушали свою собственную порцию удовольствия. - Смотрите, Монсеньор, похоже, устал, - продолжила Рене после того, как герцог Анжуйский ввел мяч в игру после довольно продолжительной паузы. - Маркизу явно везет пока больше. Но за его полную победу лично я не поручилась бы! Если он и вправду, как вы говорите, Изабель, достойный наследник короля Генриха - нам сейчас будет на что посмотреть!
Луи де Можирон: Было жутко интересно, о чем задумался Валуа, что замолчал, а на губах его играла столь загадочная улыбка. Людовик открыл рот, чтобы спросить принца о том, но мяч уже летел в его сторону. Удар. Отбил. - Нет, не взываю, - маркиз быстро отер рукавом сорочки лоб от пота и приготовился вновь встречать мяч. - Без юбок и в гневе они будут еще очаровательнее, Монсеньор. Как видите, я думаю только об эстетической окраске действа на этом поле. – Удар. Отбил. – Например, они могут состязаться в декламации стихов. А той, что выиграет в этой нелегкой битве, мы сами посвятим что-нибудь эдакое, - представив себе во всем великолепии придворных дам, читающих стихи на поле для игры в мяч, Людовик проникся до глубины души этим зрелищем и… Поздний выпад. Промахнулся. Четвертая партия была проиграна, не продлившись долго. Смеясь, Луи подошел к заграждению, где выпил воды и все же отер лицо салфеткой. Чувствовал он себя великолепно. Мышцы молодого тела жаждали нагрузки и, когда получали ее, кричали о своей готовности служить хозяину во всю свою мощь. Азарт кружил голову, а от возможности быть рядом с Генрихом сердце вытворяло акробатические этюды в груди. Вот опять. Стоило Можирону поднять глаза на Анжу и встретиться с его почти черным взглядом, как бьющийся за ребрами, слева, комок резко прыгнул в колени, потом в пах и дурашливо заклокотал в горле, где-то под кадыком. Молодому человеку пришлось сделать еще один глоток воды, чтобы загнать непослушный орган, если не на место, где ему положено быть, то хотя бы чуть глубже внутрь. С некоторых пор, сердце маркиза д'Ампуи сменило своего господина, принадлежа герцогу Анжуйскому. И, то и дело, рвалось ему навстречу. - Ваше Высочество, давайте оставим выбор дамам. Может они сами желают посоревноваться друг с другом, подобно древнегреческим амазонкам, но так скромны, что сказать о том не смеют, - придворный шутил и улыбался, вел себя непринужденно, но отвести темнеющий взор от Александра был не в силах.
Изабель де Лаваль: - Ну да, Рене, вы подбиваете баронессу на пари со мной, а сами не рискуете, я вижу? Маркиза укоризненно покачала головой, обведя смеющимися газами приятельниц. Пожалуй, она рада была вновь оказаться при дворе. И пожалуй… нет, определенно, легкая печаль по усопшему мужу (он так любил ее, бедняга) сменилась предвкушением новых интриг, новой любви, новых маленьких заговоров, которых ей так не хватало в суровом замке маркиза де Сабле, где ей пришлось изображать убитую горем вдову. Мадам де Лаваль с почти чувственной улыбкой огладила складки бархатной юбки. Глубокий гранатовый цвет может быть и не очень подходил к ее вдовству, так же, как расшитый жемчугом и рубинами корсаж, но зато удачно оттенял белоснежную кожу фрейлины. А траур... траур подождет! Битва на поле разыгралась нешуточная. Монсеньор не щадил своего фаворита, так же как маркиз де д’Ампуи не спешил поддаваться своему господину. И все же Изабель не могла отделаться от странного чувства, будто на корте происходит еще что-то… помимо того, что могут уловить ее глаза. Герцог Анжуйский выиграл четвертую партию. - Вы не правы, дорогая моя, предполагая усталость в Его Высочестве, как видите, он только разыгрался. И я готова ему всячески аплодировать, - заметила маркиза, обращаясь к мадемуазель де Шатонеф и вслушиваясь в беседу Монсеньора и Людовика де Можирона. Благо, дамы беззастенчиво заняли самые удачные места. Поближе к солнцу, то есть к Генриху Валуа. - Но вот бегать по корту меня не заставит даже приказ королевы-матери!
Charlotte de Sauve: -Пари? – глаза баронессы де Сов коварно заблестели. – Хорошо, маркиза. Давайте заключим пари. После утреннего визита супруга, который испортил ей и без того хмурое настроение, игра в мяч оказалась очень кстати. Шарлотта принялась с любопытством рассматривать герцога Анжуйского и одно из его фаворитов, при этом пытаясь уловить и то, о чем говорили фрейлины. Выбрать, кто одержит победу, оказалась не такой уж и простой задачей. Оба были сильны и молоды. Достойные друг друга противники. А игра с каждой минутой становилась все более интересной и захватывающей. -Зря, маркиза! Мне кажется, Вы были бы просто очаровательны с ракеткой в руках, - отводя взгляд от корта, звонко смеясь, обратилась баронесса к Изабель. – А что касается нашего пари. Хоть маркиз д’Ампуи и способен одержать победу, но, думается мне, что сегодня удача улыбнется Его Светлости.
Henri de Valois: - Хорошо, мы спросим у дам, - согласился Генрих, не скрывая, любуясь своим фаворитом, и посылая рассеянную улыбку красивым зрительницам. – Доиграем и спросим. И даже выполним любое их желание. Он любил бы своего Людовика, даже будь тот с ног до головы покрыт проказой, или безобразен от рождения, потому что душа, сиявшая в этих синих глазах, была прекрасна. Но такого испытания чувств от герцога Анжуйского не требовалось. Маркиз был красив, от этой красоты сжижалось сердце. Если бы не абсолютное доверие принца к Луи, это, пожалуй, могло бы стать причиной многих тягостных часов наполненных ревностью и мрачными раздумьями. Но тем драгоценнее был этот дар – любовь, верная любовь, не чудом ли было найти ее в это жестокое время, да еще при дворе, отравляющим все самое чистое своим дыханием? - Пока счет равный, маркиз! Герцог Анжуйский сделал несколько движений ракеткой, разминая мышцы. Не сводя взгляда с Людовика, совершенно безразличный к тому, что подумают или скажут собравшиеся посмотреть на игру зрители. Для него это была больше, чем игра. С Луи все приобретало смысл больший, нежели было до него. Ночи. Дни. Такие вот развлечения. Даже простые взгляды и улыбки, которыми они обменивались. Заставив себя сосредоточиться на игре, Монсеньор сделал подачу в левый угол, надеясь застать маркиза врасплох. Солнце светило все ярче сквозь приоткрытые окна.
Рене де Рье: - Прекрасно, дамы, я буду свидетелем вашего пари! - Рене продолжала смеяться - А вот сама делать ставки я не рискну, Изабель права. Ведь если выиграет Монсеньор, всегда можно будет сказать, что господин де Можирон проиграл специально, а если выиграет господин де Можирон, все можно будет списать на предков Его Высочества, заставлявших своих подданных играть в полную силу и даже более того. Мадемуазель де Шафонеф поправила свою накидку - она даже не заметила, как одеяние слегка сползло с плеча, и только сейчас почувствовала небольшой холод. На площадке, впрочем, было очень даже жарко. - А я вот была бы не прочь попробовать себя в такой игре, - тихо сказала Рене, больше даже себе, чем подругам. - Это должно быть захватывающе. Не менее, чем скакать на лошади. Изабель, а на кого поставите вы?
Изабель де Лаваль: - Ну, если баронесса отдала предпочтение Монсеньору, то я, из чувства противоречия, поставлю на маркиза. Тем более, что пока ничья, а значит, у меня столько же шансов выиграть наше маленькое пари, что и у Шарлотты, все по честному. Изабель де Лаваль, улыбнувшись лукаво приятельницам, снова обратила взгляд на поле. Теперь у нее был свой маленький интерес, а значит, игра стала еще более захватывающей! Тонкие пальцы сжали золотую ручку веера. Какая разница, на кого ставить? Важнее сам азарт, чувство, когда кровь быстрее бежит по твоему телу, а сердце бьется в предвкушении… Нет, пусть Рене, если ей хочется, бегает по корту за мячом, она предпочитает наблюдать. Хотя, если мадемуазель де Шатонеф освободить от корсета и тяжелых юбок, и выставить против любого, даже самого умелого игрока тот, скорее всего, тут же проиграет. Хотя бы из любезности. - Маркиз, я поставила на вас, не подведите, - крикнула она Луи де Можирону, видя, что герцог Анжуйский готов продолжить игру. – Не волнуйтесь, Рене, если вы решите последовать примеру господ и попробовать себя еще и в этих играх, мои симпатии и мой кошелек будут на вашей стороне!
Луи де Можирон: Людовику показалось, что он все же промахнулся. Подача Генриха была умелой и неожиданной. И лишь когда удар мяча о ракетку резонансом отдался в руку, стало понятно, что получилось дотянуться и отбить хитрый удар принца. Туго набитый кожаный мешочек со стуком ударился о пол на стороне Анжу. На этот раз он довольно долго не касался пальцев игроков, то и дело ударяясь о их ракетки. - Насчет желаний я не стал бы обещать так опрометчиво, Монсеньор, - веселый заяц-мячик метался от Его Высочества к его фавориту и обратно, в воздухе витало радостное настроение, кураж игры, он словно нагревался от жара кожи борющихся за свой приз юношей. Маркизу казалось, что еще немного и от него повалит пар, как от разгоряченного скачкой коня на морозе. - Не исключено, что фантазии наших прелестниц хватит на то, чтобы придумать что-то невыполнимое, - еще немного и Луи не отбил бы мяч, а растянулся во всю длину на полу. Генрих был настроен решительно. И тем более обворожителен. Если это вообще было возможно. Чертенятами веселье заплясало в глазах Можирона. Так просто он не сдаться. И едва юноша подумал о том, как его господин закрутил такой удар, что даже при всем желании до мяча было не достать. Расхохотавшись в голос, маркиз д’Ампуи с деланным укором покачал головой, глядя на Александра. - Признавайтесь, Ваше Высочество – Вы боретесь за свой приз или за то, чтобы послушать дам? Услышав женский возглас, Луи обернулся и поклонившись группе девиц, напоминающей рой бабочек, указал ракеткой на брата короля: - Маркиза, ценю Вашу поддержку и целую руки, но боюсь ставка не сыграет, ибо Его Высочество бессовестно жульничает.
Henri de Valois: И все-таки этот мяч он забил! Монсеньор послал фавориту сияющий взгляд, полный обещаний, понятных только им двоим. Услышав шутливое обвинения в жульничестве, он расхохотался. - Я играю честно, Луи, - живо отозвался Генрих, и ты это знаешь. – И как бы я не желал послушать наших дам, уговоренная награда победителю мне слишком дорога, чтобы я ею пожертвовал. Да простят красавицы мне такое пренебрежение их чарами. Повернувшись в сторону дам, принц изящно поклонился фрейлинам Ее Величества. - Я возмещу вам вашу ставку, мадам де Лаваль, в случае проигрыша моего… маркиза, - любезно пообещал он. – Хотя рано отчаиваться, может быть, ваши прекрасные глаза сотворят чудо. Последняя игра. Генрих чувствовал, как напряжение между ними достигло крайнего предела, толкая на… на все, что угодно. На любой опрометчивый поступок. Молодость и счастье, когда они вместе, не признают над собой ничьей власти. Пусть зрелость рассчитывает, пусть старость сожалеет, юности свойственно безрассудство поступков и красота искренних чувств. Мяч взлетел в воздух, посланный вперед сильным ударом. Сердце Генриха, казалось, метнулось за ним следом, чтобы упасть в руки того, кого он любил больше всего на свете.
Рене де Рье: - За это ценю вас, моя дорогая! - Рене отвесила шутливый поклон в сторону Изабель де Лаваль, - но ваш кошелек, уж не переживайте, в этом случае останется точно при вас. Потому как побегать по корту я могу только лишь в самых смелых своих желаниях. Да и есть у нас тут, кому бегать, и делают они это гораздо лучше меня! Она внимательно следила взглядом за мячом, перепрыгнувшим со стороны Монсеньора на половину площадки Можирона, потом полетевшим обратно и упавшим на пол уже на другой стороне - вот уж воистину, незавидная судьба у этого нехитрого атрибута игры. Туда-сюда, туда-сюда... - А все же я была права, - быстро проговорила мадемуазель де Шатонеф, видя, что герцог Анжуйский готов к продолжению игры. - Концовка обещает быть непредсказуемой. Дамы, готовьтесь, вы обе равно можете как выиграть, так и проиграть! И вот уже Генрих отправил мяч через сетку, начиная решающую партию.
Луи де Можирон: Генрих жульничал вдвойне! Сначала он посылал своему фавориту двусмысленные взгляды, от которых у того подкашивались ноги, а потом еще утверждал, что играет честно. Притом зная, что придворный не может во всеуслышание заявить, что это нечестно быть настолько прекрасным и желанным. Что пол игры Людовик не может сосредоточиться, как следует, и думать о мяче, а вместо того жадно следит за движениями Его Высочества, едва вспоминая, зачем он тут вообще находится. Эти фрейлины еще… Принесла же их нелегкая… И снова мячик летел навстречу… Семь раз Можирону удалось его отбить, отогнав от себя наваждение очарованием принца, и тут, словно в насмешку над его стараниями, левая рука Валуа попала под солнечный луч. Тонкий золотой ободок на безымянном пальце свернул маленькой, но яркой вспышкой. Невольно Луи посмотрел на свою руку. На ней блестело такое же точно кольцо, как на руке Монсеньора. Воспоминания о вечере накануне, о прошедшей ночи, о безрассудном утре, теплой волной захлестнули сердце молодого человека. Он взметнул ракетку вверх, но было уже поздно – мяч пролетел мимо. Партия была проиграна, как и вся игра. Хотя проиграл он уже давно, несколько месяцев назад, сдавшись на милость победителя. А сегодня? Сегодня, глядя в счастливые глаза герцога Анжуйского, сияющие, словно звезды со всего неба собрали в ладонь, он не чувствовал себя проигравшим. Очень даже наоборот. - Партия, Ваше Высочество! – смеясь, маркиз поднял мяч и точным ударом отправил его в раскрытое окно. – И Вам придется возмещать ставку прелестной маркизе, как обещали, - проводив предмет, коим велась сегодняшняя битва, взором, он вновь обернулся к Анри, дуя себе за ворот сорочки в попытке остыть от беготни. – И признайтесь, что все же Вы хитрили, мой принц.
Henri de Valois: Он выиграл. Генрих рассмеялся, радостно, искренне, не видя сейчас никого вокруг кроме маркиза д’Ампуи, да и не желая видеть. К нему одному рвалось его сердце, и, как в самое первое их утро, когда, открыв глаза, Монсеньор понял, что такое счастье, принца затопило ликующее, сияющее как весеннее солнце чувства восторга, преклонения перед этим бесценным даром. А бесценный дар словно бы и не замечал смятения чувств своего герцога, смеясь, оттягивая ворот сорочки, мокрой от пота. И принц тут же понял, что игра еще не окончена, нет. Он еще не получил свой приз! И с истинно царственным безразличием ко всему, что не имело отношение к его любви, Монсеньор перемахнул через сетку, и, раньше, чем маркиз успел хоть что-нибудь сказать, или возразить, притянул его к себе и поцеловал. После стольких поцелуев украдкой, ласк, вырванных тайком у судьбы, распорядившейся так, что он, Генрих, бывший всего лишь частью Луи, должен был нести свое величие как крест, и был приколочен к своему титулу и положению, как к кресту, первый поцелуй без утайки. Чистый и искренний. Губы Генриха прикоснулись к губам Луи всего лишь на краткие мгновения. Но они золотой печатью легли на этот день, скрепляя договор, заключенный между ними этим утром. Больше никаких тайн. Неодобрение, презрение, изгнание, если потребуется – они все переживут вместе. С этого дня – только вместе. И никто их не разлучит. - Не думай, что это все, Луи, - прошептал он, ловя дыхание своего любимого. - Это только начало. Солнце напоило день лучами так щедро, словно на дворе был апрель, а не январь. Принц не сомневался в том, что этот день надолго даст пищу для разговоров и пересудов. Но... он был счастлив. - Мне надо переодеться, господа, - объявил он придворным. - А потом мы вернемся, и с удовольствием будем аплодировать тем, кто решит последовать нашему с маркизом примеру! Взгляд, полный красноречивой мольбы, предназначавшийся уже самому маркизу, просил того не жульничать, подобно своему господину, а отдать причитающийся тому приз честно... и со всей любовью.
Fatalité: Зал опустел. Стихли голоса, смех, шаги. Стихли звуки игры. Окна снова были наглухо закрыты. Тишина. Но у тишины есть память. Да и рано или поздно все превратиться в тишину, не так ли? Смолкнут пересуды. Сплетни и насмешки. Смолкнет ропот недовольства и недоумения, ревности и злобы. Из тишины пришло, в тишину вернется. Все. Или почти все. Что-то останется. Взгляды, улыбки, обещания, данные друг другу без слов, и без слов же принятые. Это сильнее. Это всегда сильнее. Эпизод завершен
полная версия страницы