Форум » Игровой архив » Ночные тайны Лувра » Ответить
Ночные тайны Лувра
Екатерина Медичи: 10 января 1573 года, вечер. Париж, Лувр.
Ответов - 24, стр:
1 2 All
Henri de Navarre: Губы его приникли к губам Маргариты, жарким, влажным, манящим... Он на какое-то мгновенье даже забылся, отдаваясь этим губам, этим рукам, отдаваясь этому поцелую... Все закончилось так же внезапно, как и началось, и картина поменялась в один миг: вместо зовущей, пленительной Маргариты - испуганная женщина, прижимающаяся к нему, будто ища защиты, а на пороге комнаты, только что казавшейся уютным уголком лишь для двоих - всевидящая королева-мать. О, Генриху Наваррскому не нужны были долгие разговоры! Он понял. Он в один миг все понял. И эта записка, и это поведение Маргариты - все тут же нашло свое объяснение. Нет, но какова жена! Аплодисменты, Марго! Только долгие горячие аплодисменты! Он мягко, насколько только мог, улыбнулся - видит Бог, умом она пошла вся в свою матушку! - взял ее ладони в свои, быстро погладил по рукам, а потом перевел взгляд на стоявшую у входа Екатерину Медичи - взгляд самый невинный, самый кроткий, самый покорный на свете: - Мы просто уже никого не ждали, мадам, - Генрих мягко обнял свою супругу за плечи, а затем сделал шаг вперед, словно закрывая ее, уже готовую отойти ко сну, от лишних взоров. - Но если важное дело привело вас сюда, мы к вашим услугам в любое время дня и ночи, Ваше Величество. Так же, как и Марго, он отвесил королеве-матери учтивейший поклон. Лицо короля Наваррского выражало сейчас полную покорность и готовность служить Екатерине, и только очень внимательный наблюдатель мог бы заметить, как лукаво блеснули при этом его черные глаза.
Екатерина Медичи: Наверное, так бывает, когда человек, намереваясь привычно войти в открытую дверь, видит перед собой сплошную стену. Вся гамма чувств – недоумение, неверие, злость, разочарование отразилась за несколько мгновений на обычно непроницательном лице Екатерины Медичи. Но королева-мать совладала с собой, и вновь упал тот непроницаемый занавес, за которым прятала она свои истинные чувства, и перед Маргаритой и Генрихом предстала добродушная и улыбающаяся королева-мать. - Какие могут быть важные дела в такое время, Генрих, - успокаивающе махнула она рукой. – Я всего лишь зашла пожелать моей дочери доброй ночи и осведомиться о ее здоровье. День был утомительный, мне показалось, Маргарита, что вы были бледны сегодня… Екатерина Медичи замолчала, ибо яркий румянец королевы Наваррской напрочь опровергал ее слова о бледном цвете лица оной. На самом деле, Маргарита выглядела свежей и цветущей, как никогда. Сцена была обставлена великолепно. Настолько, что Флорентийка, заподозрившая сразу во всем этом игру, начатую в противовес ее интригам, засомневалась. Чета Наваррских действительно выглядела как пара добрых супругов, для которых прелести медового месяца еще не потеряли свою остроту. Но в любом случае, ее план, такой изящный в своей простоте, рухнул. Доказывать Маргарите, что ее муж проводит ночи с любовницей, теперь было бессмысленно. Интересно, насколько во всем этом замешана Шарлотта? Только она могла предупредить Маргариту или Наваррского. Но Медичи было трудно представить, что баронесса решилась на такое – обмануть ее и своими руками толкнуть Генриха в объятия жены. Над всем этом стило подумать и во всем этом стоило разобраться. А пока что она шагнула вперед и запечатлела на гладком лбу Маргариты материнский поцелуй, а потом милостиво кивнула своему зятю. - Ну, благослови вас бог, дети мои, почивайте спокойно. Я тоже попробую уснуть, день был долгим. «А ночь будет еще длиннее. Надо бы навестить эту Сов, и расспросить как следует». Бесшумной походкой королева Екатерины вышла из опочивальни своей дочери, дрожа от ярости.
Маргарита Валуа: Екатерина Медичи ушла, и в опочивальне королевы Наваррской воцарилась тишина. Настороженная тишина, когда и душа и слух одинаково чутко ловят малейший сигнал опасности. Вдруг королева-мать решит вернуться, вдруг ее уход всего лишь хитрость, еще одна ловушка. Прошло несколько томительно-долгих мнут, прежде чем Маргарита позволила себе вздохнуть свободнее, и с улыбкой повернуться к мужу. - Вы были великолепны, сир! Если у моей доброй матушки оставались какие-то сомнения в нашем семейном согласии, думаю, они рассеялись. Надеюсь, вы простили мне этот маленький спектакль? Я опасалась, что узнав обо всем, вы не сможете подыграть мне с нужной долей правдоподобности! Голос Маргариты был полон неподдельной искренности, но все же в глубине души она чувствовала чисто женское торжество, и наслаждалась им. Теперь она точно знала, что если бы только захотела, то их с Генрихом супружеский союз стал бы союзом в полном смысле этого слова. Но зачем? Слишком многое пришлось бы менять, слишком многое. - Сир, если желаете, вы можете меня покинуть, но лучше бы сегодня вам остаться, а утром доиграть спектакль перед моими дамами и вашими дворянами. Кушетка у окна в вашем полном распоряжении! Бесшумно ступая, Жийона потушила свечи в прихожей и спальне, оставив только те, что стояли у кровати, освещая мерцающим, неверным светом вышитое покрывало и тяжелые золотые кисти. Спектакль был закончен, маски упали. Хотя, может быть, это и не совсем верно. Есть маски, которые никогда не снимаешь, даже наедине с собой, есть спектакль, который играешь даже перед зеркалом, каждый день, каждый час, и имя ему – Жизнь.
Екатерина Медичи: С каждым шагом Екатерина Медичи шла все быстрее, как будто бы сбрасывая с себя странно очарование, сковавшее ее разум при виде этой пары – Маргариты и Генриха. Злость кипела в сердце, добавляя в кровь яду, а уму ясности. Случайно ли именно сегодня, именно в этот час, Генрих оказался у жены, хотя столько ночей с примерным постоянством стучался в дверь де Сов? Случайно ли ее планы рухнули, или же они были предательски разрушены чей-то ловкой женской ручкой? До сих пор Медичи была уверена в преданности де Сов. Да, она видела, что ее придворная дама влюбляется в Генриха Наваррского, но смотрела на это сквозь пальцы, предполагая, что всегда сумеет разрушить эту непрочную связь, либо обернуть ее на свою пользу. Неужели она ошибалась? Масляный светильник, горевший в коридоре, напротив двери в покои баронессы де Сов, затрещал и погас. Итак, предала ли ее баронесса? - А вот это мы сейчас и узнаем, - прошептала Флорентийка, открывая дверь своим ключом.
Charlotte de Sauve: Баронесса сидела на кровати, нервно поглаживая маленькую собачку, устроившуюся у нее на коленях, и ждала. Шарлотта знала, что эта ночь не пройдет для нее спокойно. Руки то и дело подрагивали, а сердце в груди билось слишком часто. Когда щелкнул дверной замок, собачка тут же была согнана на пол, а баронесса приложила все усилия, чтобы придать своему лицу вид крайне взволнованный. Взгляд полный нежности тут же направился в сторону входа в ее комнату, а на губах засияла легкая улыбка. Словно баронесса ожидала увидеть в своих покоях возлюбленного мужчину. Но она прекрасно понимала, кто на самом деле в столь поздний час решил ее навестить. В комнате послышались шаги, через несколько мгновений во мраке, который нарушали несколько горевших свечей, молодая женщина различила свою королеву. Трепетная улыбка медленно покинула красивое личико, а взгляд из загадочно-нежного превратился в удивленный, выражавший полное недоумение фрейлины. -Мадам? – медленно произнесла де Сов и, словно спохватившись, резко поднялась с кровати и опустилась перед госпожой в реверансе. – Ваше Величество, что-то произошло?
Екатерина Медичи: Сложив руки на груди, Екатерина Медичи с неприятной усмешкой разглядывала свою фрейлину. Вы только посмотрите на этого ангела! Ну, посмотрим, милочка, что вы скажете мне сейчас. - Произошло, сударыня, произошло. Произошло то, что вы не выполнили моего приказа. Разве не велела я вам задержать сегодня Наварру у себя? Так почему же, приходя к королеве Маргарите, я застаю короля Наваррского чуть ли не между ее ног?! Что такого трудного я вам приказала, сударыня? Удержать подле себя любовника на несколько часов! Если вы неспособны на такую малость, то на что вы вообще способны, баронесса? Гнев, тщательно сдерживаемый до сего времени, прорвался наружу. Баронесса де Сов – прямо или косвенно – была виновна в ее сегодняшней неудаче. - Или, мадам, вы намеренно решились меня ослушаться? Может быть, это вы предупредили Наваррского и он побежал прятаться под юбки Маргариты? Отвечайте, или завтра же утром я отправлю вас к мужу, соблазняйте его, если вы не можете соблазнить того, на кого я вам указываю!
Charlotte de Sauve: -Нет, Ваше Величество! - испугано выкрикнула баронесса, осмелившись поднять глаза на Екатерину Медичи. Страх сковал дыхание. Шарлотта изо всех сил пыталась успокоить бешеный ритм собственного сердца. - Я клянусь Вам, мадам, я ни о чем не предупреждала короля Наваррского. Я бы никогда не посмела ослушаться Вас. И он должен был ко мне прийти сегодня, я ждала его… Мадам де Сов вновь потупила взор. На миг в потаенных уголках ее души возникло странное чувство, которое раньше она не испытывала. Шарлотта вдруг пожалела, что вообще решилась в этот раз помочь Генриху. Но это чувство очень быстро ушло. Нет, теперь она уже больше не сможет безропотно выполнять приказания королевы-матери, зная, чем это может для него обернуться. -Ваше Величество, я всегда верно служила Вам и никогда не давала повода усомниться в моей верности Вам. И прошу поверить мне, что и в этот раз я приложила все усилия, чтобы выполнить то, что Вы мне приказали. Но… Но очень сложно соперничать с Вашей дочерью. Ее Величество королева Маргарита очень красивая, умная и образованная женщина. Ей всегда все восхищались. Эти слова, словно оставляли горький привкус во рту. Даже для собственного спасения было жутко неприятно признавать превосходство соперницы. Особенно, если при этом в голове непременно возникали мысли о том, что эти слова, в отличие от всего другого произнесенного несколькими секундами раньше, весьма близки к истине.
Екатерина Медичи: Действительно, раньше у Медичи не было поводов усомниться в верности мадам де Сов. Но все когда-нибудь случается впервые. Флорентийка считала себя знатоком человеческой натуры и была уверена, красивая женщина будет верна только своему любовнику, пока любит. Некрасивая – только своим детям. Так что верить мадам де Сов было бы попросту глупо. Но и списывать со счетов пока еще рано… возможно, фрейлина еще сумеет ей послужить. Хочет она того, или нет. Пока все эти мысли проносились в ее голове, королева-мать стояла над оправдывающейся фрейлиной черной статуей, с лицом бледным и ничего не выражающим. - Довольно! – прервала она речи Шарлотты. – О достоинствах своей дочери я осведомлена, сударыня. Если бы я не считала вас способной соперничать с ней в красоте и уме, я бы не отдавала вам приказа соблазнить Наваррского. Я прощу вам этот промах, баронесса, но не думайте, что я его забуду. Мои приказы должны выполняться. Любой ценой. Пока что мой приказ таков – вы остаетесь влюбленной в короля Наваррского, а главное – очень ревнивой. Или вы готовы делить его с Маргаритой? Если так, то вы проиграете, потому что моя дочь ни с кем не будет делить своего любовника, муж он ей, или нет. Подумайте об этом как следует! Собачонка мадам де Сов, то ли из страха, то ли из шалости, попыталась забиться под туалетный столик баронессы, тот слегка пошатнулся и серебряная баночка с опиатом для губ, изготовленная, конечно же, мэтром Рене, покатилась по ковру. Медичи проследила за ней взглядом, внезапно улыбка, жуткая в своей жестокости, озарила ее лицо. Впрочем, на фрейлину она взглянула уже чуть мягче. - Подумайте над всем, что я вам сказала, - повторила она, прежде чем покинуть покои своей фрейлины. -Только не думай слишком долго, милая моя, - пробормотала она, закрывая за собой дверь.
Henri de Navarre: Он лежал на кушетке, столь заботливо предложенной ему женой, и глядел в темноту за окном. Свечи уже давно были потушены, все участники этой комедии - впрочем, с тем же успехом ее можно было бы назвать и трагедией, и драмой - разошлись каждый в свою сторону, но Генрих Наваррский до сих пор не заснул. Он размышлял. "Марго, прелесть моя! Ты не только умна, ты еще и хитра, и расчетлива. Каким образом тебе удалось узнать о планах Екатерины? Можно только догадываться. Но ты устроила это все с неподражаемым блеском. И я должен быть благодарен тебе, моя Марго, не просто за спасение жизни, а, кажется, уже за гораздо большее. Если только может оно существовать, это большее…" Разумеется, Марго не упустила случая превратить в пыль еще один коварный план своей матушки, чему зять королевы-матери несказанно порадовался. Лицо Екатерины Медичи в тот момент, когда она увидела двух целующихся голубков, он не забудет еще долго. Но она в очередной раз оказала ему услугу. И король Наваррский не без удоволетворения отметил, что он не ошибался, называя свою жену своим другом. Конде может думать что угодно, но жена, делающая для своего мужа то, что делала для Генриха Маргарита, достойна самого теплого к ней отношения. И даже большего. Он поворочался с боку на бок в темноте, прислушался – спит Марго или не спит? Перевернувшись, Генрих зевнул. Перед глазами его встало прекрасное личико мадам де Сов, и он сладко улыбнулся, уже совсем засыпая. Завтра. Шарлотта будет в его объятьях завтра. Наконец сон сморил и его, и царство королевы Наваррской погрузилось в полный покой и умиротворение. По крайней мере до утра. Эпизод завершен
полная версия страницы