Форум » Игровой архив » Ночные тайны Лувра » Ответить
Ночные тайны Лувра
Екатерина Медичи: 10 января 1573 года, вечер. Париж, Лувр.
Ответов - 24, стр:
1 2 All
Екатерина Медичи: Чем меньше времени у тебя остается, тем больше ты начинаешь его ценить. Все чаще Екатерина Медичи, способная терпеливо ждать годами, предпочитала действовать решительно. Причиной тому было горькое понимание – ее время уходит. А сделать нужно было так много! Как только двор прибыл в Лувр, как только стихла немного суета, королева-мать снова вернулась мыслями к разговору в дороге между ней, дочерью Маргаритой и баронессой де Сов. Необъяснимое равнодушие Маргариты, ее откровенное нежелание замечать злых намеков матери на действительное положение Шарлотты при особе ее мужа встревожили Екатерину Медичи. Прояви Маргарита обычную женскую ревность, недовольство, Флорентийка бы успокоилась, уверенная в том, что нужные семена посеяны и к нужному времени дадут всходы. Но это? С каких пор Маргарита – воплощенное своеволие, пылкая и ревнивая как итальянка, вдруг обрела эдакую голубиную кротость? За этим что-то стояло. Какой-то союз двух супругов, договоренность. О чем она, Флорентийка не знала, зато знала точно, что благо для Генриха Наваррского несовместимо с благом для дома Валуа. А значит, этот союз нужно было разрушить во что бы то ни стало. - Сегодня, сударыня, устройте так, чтобы король Наваррский провел всю ночь, до утра, в ваших покоях, - велела она баронессе де Сов. «Ничего, Маргарита, увидим, как вы запоете, полюбовавшись, как Генрих Наваррский наставляет вам рога с моей фрейлиной».
Charlotte de Sauve: -Как скажите, Ваше Величество, - тут же ответила баронесса, опустив глаза. Властный тон и суровый взгляд Екатерины Медичи всегда давали понять ее фрейлинам, что флорентийка не потерпит возражений и лишних вопросов. Но как же хотелось узнать, для чего это нужно королеве-матери. Раньше было проще. Такие вопросы возникали в голове только по вине простого женского любопытства. И достаточно было дождаться развязки событий, чтобы понять суть очередного коварного умысла королевы. Теперь же каждое поручение флорентийки, которое касалось короля Наваррского, заставляло сердце мадам де Сов учащенно биться от страха за его жизнь. Сделав почтительный реверанс, Шарлотта вышла из комнат мадам Екатерины. Руки баронессы предательски дрожали. После приказа убить Наваррского, который фрейлина так и не смогла исполнить, Шарлотта была уверена, что королева-мать не успокоится. А значит, ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы Генрих этой ночью оказался в ее покоях. Кто знает, что на этот раз придумала флорентийка? Недолго думая, Шарлотта направилась в ту часть Лувра, где ей хотелось находиться меньше всего. Но чтобы не исполнять приказа королевы и при этом не навлечь беду и на себя, фрейлине нужна была помощь. Глубоко вздохнув, баронесса попыталась принять как можно более безмятежный и равнодушный вид, и прошла в приемную Маргариты Наваррской. Подозвав к себе молоденькую служанку, Шарлотта приказала оповестить Ее Величество, что она из фрейлин королевы-матери просит принять ее.
Маргарита Валуа: Лувр. Маргарита обвела рассеянным взглядом знакомые стены. Улеглось волнение от дороги, внесены и расставлены по местам любимые вещи, ловкие руки Жийоны распустили тугой узел прически, оставив темные волосы свободно лежать на плечах, и дышится уже легче и свободнее. Сегодня вечером она никому не понадобится, ни матери, ни брату, ни мужу. Желанная свобода или нежеланное одиночество? Маргарита не решилась ответить себе на этот вопрос, только, свернувшись в уюте подушек на кушетке, запахнув полы домашней мантии, грезила. О чем? Кто знает, о чем мечтает молодая женщина, глядя на то, как весело, задорно выплясывает пламя свечей. И сквозь это сияние - встревоженное лицо дочери маршала де Матиньона. - Да, Жийона? Фрейлина матушки? Странно, что могло понадобиться от меня королеве Екатерине. - Это не просто фрейлина, мадам, это баронесса де Сов! Маргарита несколько мгновений, закусив губу, вглядывалась в лицо верной наперсницы, пытаясь прочесть в ее глазах ответ, подсказку. Как поступить? Как принять ту, которая была любовницей ее мужа, не уронив своего достоинства? Поколебавшись немного, королева Наваррская махнула рукой, пусть заходит. Пусть будет как есть. Без украшений и нарядов, без румян и притираний. Королевское достоинство измеряется не этим, а доказывать Шарлотте де Сов свое женское превосходство Маргарита Валуа и не намеревалась. Только легкий озноб предчувствия прошелся по плечам холодным ветерком.
Charlotte de Sauve: Решив рассказать о поручении королевы-матери ее дочери, в несколько минут преодолев коридоры Лувра и оказавшись в комнатах Маргариты Наваррской, Шарлотта де Сов совсем забыла подумать о том, как себя вести с жемчужиной французского двора. И вот оказавшись в ее покоях, баронесса вдруг осознала, что даже не представляет с чего ей начать. Встретившись с темными глазами Маргариты, Шарлотта почувствовала, как внутри зарождается нечто подобное страху. -Ваше Величество, - Шарлотта опустилась в реверансе, отмечая про себя, что даже без пышного платья и дорогих украшений, королева Маргарита остается одной из самых желанных женщин во Франции. И как тут не ощутить укол ревности, если такая красивая женщина является женой твоего возлюбленного? -Его Величество, король Наваррский, он в опасности, - Шарлотта прямо посмотрела в глаза Маргариты и попыталась придать своему голосу уверенности: - Я прошу Вас помочь.
Маргарита Валуа: И Маргарита поверила. Сразу и полностью. Поверила фаворитке своего мужа, которую он, по слухам, обожал. Поверила, потому что в глазах баронессы де Сов горела тревога, которую дает только любовь и страх за любимое существо. Если уж Шарлотта решилась переступить через самолюбие, через женскую гордость, представ перед супругой своего возлюбленного, значит, дело и правда было серьезное. - Опасность? О чем вы говорите, сударыня? Ах, оставьте поклоны и сядьте сюда, поближе, чтобы никто не услышал нашего разговора! Маргарита нетерпеливо поманила фрейлину королевы-матери, которую мадам Екатерина так старалась изобразить соперницей в глазах дочери, приглашая сесть рядом, на кушетку. Нет, королева Наваррская не чувствовала духа соперничества по отношению к белокурой красавицей Шарлоттой (ох уж эти белокурые красавицы «эскадрона»). Она могла бы ревновать… из самолюбия. Но это было бы недостойно дочери Генриха II. - Скажите, чем я могу помочь вам и… (Маргарита хотела сказать «и моему мужу», но удержалась. Достаточно того, что Шарлотте де Сов, видимо, пришлось переступить через собственное сердце, чтобы обратиться к ней. К чему подчеркивать то, что не являлось такой уж правдой) …и королю Наваррскому, и я сделаю все, что в моих силах.
Charlotte de Sauve: Шарлотта, конечно, надеялась, что Маргарита поможет ей. В конце концов, от жизни короля Наваррского зависело и ее положение. Но баронесса не ожидала, что супруга Генриха при первых же секундах разговора проявит столько участия и моментально согласится помочь. Удивленная такой реакцией Наваррской королевы, Шарлотта все же подошла к ней и опустилась рядом на кушетку. Страх постепенно ушел, осталась только тревога, которая и привела ее сюда. А также благодарность за то, что Маргарита приняла ее именно так. В белокурой головке Шарлотты промелькнула мысль, что она бы так не смогла. -Ваше Величество, - начала Шарлотта, пытаясь сдержать бурный поток слов, который от волнения просился наружу. – Королева-мать приказала мне сделать так, чтобы король Наваррский всю ночь провел в моих покоях. На мгновение баронесса поджала губы. Все же было неловко говорить такое жене своего любовника. Еще хуже было то, что таким образом Шарлотта обвиняла королеву-мать, смотря прямо в лицо ее дочери. Но она тут же продолжила, мысленно убеждая себя, что другого выхода все равно нет: -Я не знаю, для чего это нужно королеве, но я точно знаю, что нельзя этого допустить. Я прошу Вас сделать так, чтобы эту ночь он провел в Ваших покоях. Тогда с ним точно ничего не случится.
Маргарита Валуа: «Ах, матушка!» Сердце Маргариты болезненно сжалось от подтверждения того, что мать интригует против дочери (о, она и раньше знала об этом, но как больно услышать из чужих уст). И что рассыпаясь в лицемерном сочувствии, осыпая колкими насмешками Екатерина Медичи тем временем своими руками толкала Шарлотту де Сов в объятия ее мужа. Поднявшись с кушетки, Маргарита заходила по опочивальне, лихорадочно пытаясь понять смысл этого приказа королевы-матери, проникнуть в его тайную суть. Какую еще ловушку она готовит Генриху, что задумала, на что надеется? В любом случае, баронесса права. Самый верный способ расстроить эти планы – сделать все наоборот. Позвав Жийону, и потребовав принести перо и бумагу, Маргарита написала своим летящим почерком послание супругу: «Сегодня вечером не ходите к баронессе де Сов, а будьте у королевы Наваррской». - Будьте спокойны, сударыня. Король Наваррский проведет эту ночь у меня, - за торопливой работой мысли Маргарита не заметила невольную жестокость фразы, вернее, не предала ей значение. – Вы же, во избежание ненужных подозрений, ведите себя как обычно, и если вдруг королева-мать потребует отчета, уверьте ее, что вы ждали Его Величество и в том, что он не пришел, вашей вины нет. Недопустимо, чтобы вы пострадали за вашу смелость и доброту, баронесса.
Charlotte de Sauve: -Спасибо, Ваше Величество, - отозвалась Шарлотта и поднялась с кушетки. «Вести себя, как обычно» - об этом было легко сказать, но это было отнюдь не так просто. Даже фрейлине королевы-матери порой было очень сложно что-то изобразить. Баронессе с каждым разом становилось все сложнее исполнять роль верной фрейлины Екатерины Медичи, потому что чувства, которые она испытывала, были не игрой, а реальностью. Они были настолько настоящими, что она даже рискнула обратиться за помощью к Маргарите Наваррской. И эту помощь она, к счастью, получила. И Маргарита была права, ей нужно было вернуться в свои покои и делать вид, что она ждет Генриха. Тогда, когда королева-мать узнает, что у нее ничего не вышло и в этот раз, у нее хотя бы не будет повода подозревать свою фрейлину в предательстве. Сделав реверанс, Шарлотта покинула покои Наваррской королевы.
Henri de Navarre: Генрих долго вертел в руках полученную из рук Жийоны бумажку, пытаясь понять, что же она означает. Никаких объяснений, никаких даже намеков на то, зачем Марго так срочно понадобилось этим вечером присутствие мужа, он не обнаружил. "Что за чертовщина? - думал король Наваррский. - Меня хотят провести? Но это, вне всякого сомнения, почерк Маргариты." Слишком много в последнее время у юного Беарнца было возможностей разглядеть, насколько нежелательно его хорошее здоровье и даже сама его жизнь тем, кто распоряжался здесь, при дворе. И не было ничего удивительного, если его захотели бы снова заманить в ловушку, обмануть, подстеречь... Но письмо, очевидно, написала сама Маргарита. Та, которая являлась его другом, его союзником. И король Наваррский решился. "По крайней мере, есть один наивернейший способ выяснить, в чем тут дело, - говорил он сам себе, поддевая под платье тонкую кольчугу, - отправиться к Маргарите и во всем разобраться самому." Король Наваррский появился в покоях жены и был немедленно препровожден в спальню к Маргарите. К его удивлению, встречала его лишь Жийона, и никаких людей с кинжалами в руках на пути его не оказалось. - Государыня, - он поклонился Маргарите, - я получил вашу записку. Вы хотели видеть меня?
Маргарита Валуа: Когда Жийона доложила о приходе короля Наваррского, Маргарита не удержалась от облегченного вздоха, никогда не знаешь, удастся ли воплотить в жизнь даже самые хорошо продуманные планы. Генрих мог проявить упрямство и направиться прямиком к любовнице, тогда, вне сомнения королеве-матери удался бы ее замысел. Что задумала королева Екатерина, Маргарита не знала доподлинно, но чувствовала, что мать готовит удар, и по своей дочери, и по ее мужу. Итак, Маргарита вздохнула с облегчением, но тут же не смогла сдержать шаловливой, чуть ребяческой улыбки. Каким бы серьезным ни было их положение, она все же не удержалась, превратила все в игру. Тонкий стан королевы Наваррской обвивало тончайшее ночное одеяние, не скрывавшее точеных рук и прекрасных плеч, волосы, освобожденные от всех украшений, были отброшены за спину, темные глаза сияли. - Сир, добро пожаловать, - тихий голос Маргариты был чарующе-мягким, рука, протянутая навстречу, манила, как могла бы манить рука праматери Евы, предлагающей Адаму отведать запретный плод. – Сядьте! Хотите вина? Ах, Генрих, не будьте таким настороженным! Признайтесь, вы удивились, получив мою записку? Маргарита взглядом приказала Жийоне занять место у дверей, и вновь обратила огонь своих глаз на мужа, наслаждаясь в глубине души и опасностью, и игрой, и растерянным видом супруга.
Henri de Navarre: - Удивился? - Генрих быстро огляделся по сторонам, сам, правда, не понимая, что он ожидает увидеть. - Марго, правильнее сказать, что я гораздо сильнее удивлен сейчас... Он быстро взял предложенную руку - теплые пальцы жены в свои, и сам сопроводил свою супругу к креслу у маленького столика, на котором стояло вино. Черные глаза Генриха быстро скользнули по водопаду темных волос, по соблазнительным плечам, по мягким рукам... Под тонким одеянием угадывалась стройная фигурка наваррской королевы, отвести глаза от которой оказалось невероятно сложно. - Скорее, я был встревожен, - продолжил король Наваррский, одновременно наслаждаясь и с нетерпением ожидая, что же за всем этим последует. - Ведь у меня так много здесь заклятых друзей, что можно ждать чего угодно. Но скажите же мне, Марго, были ли мои страхи напрасны, или мне стоит опасаться чего-то еще более ужасного, чем смерть по дороге в спальню к моей жене?
Маргарита Валуа: Есть ли у нее время? И сколько его? Маргарита терялась в догадках. Можно было честно поделиться с Генрихом своими подозрениями, но поверит ли он? Или сочтет пустыми страхами, а может быть, даже пустым кокетством женщины, уязвленной его невниманием? Мужчины с трудом верят в бескорыстие, предпочитая всему придавать иное, более приземленное толкование. Им легче понять и принять ненависть, нежели отсутствие любви. И Маргарита сделала следующий шаг, с осторожностью шахматиста и непринужденностью истиной королевы. Беспомощно наклоненная к хрупкому плечу женская головка, дрогнувшие, словно от несправедливой обиды пухлые губы – вот, что увидел король Наваррский. Прерывистый вздох, словно невесомое ночное одеяние было слишком тесным для груди юной королевы – вот что он услышал в ответ на свои слова. Многообещающее пожатие тонких женских пальчиков – вот что почувствовал. - Значит, вот какого вы мнения обо мне, сир! Не смотря на все мои доказательства дружбы, вы все еще ждете от меня предательства? Затрепетавшие ресницы легли тенью на матовую белизну щек, скрыв от короля Нваррского то, что нужно было скрыть. Ах, Генриетта, что бы ты сказала об этом небольшом спектакле? Недурное моралите разыгрывается в Лувре нынче вечером! Маргарита не стала садиться в кресло, лишь оперлась о его спинку одной рукой, в то время, как вторая покоилась в руке супруга, и, кажется, совсем не намеревалась вырываться. - Неужели вам не пришло в голову очевидное, сир? Что ваша жена хочет вас видеть… просто так! Неужели это так много, просто попросить вас прийти, провести со мной вечер? Случайно, или нет, но взгляд Маргариты скользнул к разобранной к ночи постели, белевшей в полумраке взбитыми подушками и надушенными лавандой простынями.
Henri de Navarre: - Марго… - изумленному Генриху не оставалось ничего другого, как только еще крепче сжать руку Маргариты, - Марго… Он ждал чего угодно, но только не этого. Он ждал предательства, ждал убийц, ждал хитрости или засады по дороге. А вместо этого его встречала жена, не королева Наваррская – а именно жена? Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но слишком просто, чтобы оказаться полной ложью. Король Наваррский не поверил. Однако Маргарита была так близко, и взгляд ее обещал так много… "Пусть я хотя бы погибну в объятьях прекрасной Маргариты Наваррской, - усмехнулся про себя юноша, - если уж мне суждено на этом окончить свой земной путь. По крайней мере далеко не каждому выпадает такая честь". - Вы поражаете меня все больше и больше, - он привлек к себе Маргариту, обнял ее за плечи и отвел назад ее рассыпавшиеся по плечам густые черные волосы. – Но чему вы удивляетесь, Марго? Разве я могу быть спокойным? Ведь в последнее время я не мог думать ни о чем другом, как лишь о сохранении моей собственной жизни. Ни о короне, ни о друзях... Вы знаете, что это такое? И разве удивительно, что я до сих везде вижу измену, предательство, ловушки? Но я помню, кому я обязан сохранию своей никчемной жизни… тем, что я могу стоять сейчас здесь и... Он поднес руку жены к своим губам и поцеловал – мягко, нежно, едва касаясь теплой ладони… - Неужели вы позвали меня только для того, чтобы?..
Екатерина Медичи: Екатерина Медичи торжествовала. Сегодня Маргарите придется, наконец, признать то, что она упорно отказывалась замечать. Что ее муж ей неверен. Если понадобится, она притащит эту строптивицу за руку в покои де Сов и покажет Генриха в объятиях фрейлины. А дальше? Дальше она раздует этот скандал, она дойдет до короля, привлечет на свою сторону Алансона, и тот, она не сомневалась, поддержит мать. Она докажет Карлу, что такое обращение с Маргаритой есть предательство и неуважение к королю. Королева-мать открыла дверь покоев Маргариты своим ключом, желая застать дочь врасплох, не дать ей собраться с мыслями. На торопливый реверанс Жийоны, слабо вскрикнувшей при внезапном появлении ночной гостью, Екатерина Медичи ответила повелительным жестом, приказывающим молчать. Еще несколько шагов, тяжелый занавес одернут, и королева Екатерина замерла на пороге…
Маргарита Валуа: Чуткий слух Маргариты не упустил вскрика Жийоны, и, какими бы бесшумными ни были шаги королевы-матери, застать королеву Наваррскую врасплох ей не удалось. Движением, полным естественной грации, как будто они с Генрихом были парой, в танце и один отвечал другому, двигаясь в едином ритме, она приблизила свои губы к его губам, обнимая, вовлекая мужа в поцелуй одно за мгновение до того, как на пороге спальни появилась королева Екатерина. Дав ей полюбоваться на это чудесное зрелище полного семейного согласия (недолго, но достаточно, чтобы все увиденное врезалось Флорентийке в память) Маргарита, испуганно вскрикнув, прижалась к Генриху Наваррскому, словно ища в его объятиях защиты. - Ах, матушка, простите! Вы напугали меня. Вы появились так внезапно, - проговорила королева Наваррская, чуть задыхаясь, с видом растерянным, прижимаясь щекой к камзолу мужа. И, словно, только сейчас вспомнив о манерах, мягко улыбнувшись Генриху, Маргарита высвободилась из его объятий и сделала почтительный реверанс. Прекрасно понимая, как выглядит сейчас со стороны - разрумянившаяся, с распущенными волосами, с губами, чуть припухшими от поцелуя, который она успела подарить супругу. «Надеюсь, у него хватит самообладания подыграть мне» - Что-то случилось, мадам? Я вам нужна? Я… мы… мы уже собирались ложиться. Королева Наваррская послала еще один взгляд Генриху, полный самой нежной любви, которую смогла найти в этот миг в своем сердце.
Henri de Navarre: Губы его приникли к губам Маргариты, жарким, влажным, манящим... Он на какое-то мгновенье даже забылся, отдаваясь этим губам, этим рукам, отдаваясь этому поцелую... Все закончилось так же внезапно, как и началось, и картина поменялась в один миг: вместо зовущей, пленительной Маргариты - испуганная женщина, прижимающаяся к нему, будто ища защиты, а на пороге комнаты, только что казавшейся уютным уголком лишь для двоих - всевидящая королева-мать. О, Генриху Наваррскому не нужны были долгие разговоры! Он понял. Он в один миг все понял. И эта записка, и это поведение Маргариты - все тут же нашло свое объяснение. Нет, но какова жена! Аплодисменты, Марго! Только долгие горячие аплодисменты! Он мягко, насколько только мог, улыбнулся - видит Бог, умом она пошла вся в свою матушку! - взял ее ладони в свои, быстро погладил по рукам, а потом перевел взгляд на стоявшую у входа Екатерину Медичи - взгляд самый невинный, самый кроткий, самый покорный на свете: - Мы просто уже никого не ждали, мадам, - Генрих мягко обнял свою супругу за плечи, а затем сделал шаг вперед, словно закрывая ее, уже готовую отойти ко сну, от лишних взоров. - Но если важное дело привело вас сюда, мы к вашим услугам в любое время дня и ночи, Ваше Величество. Так же, как и Марго, он отвесил королеве-матери учтивейший поклон. Лицо короля Наваррского выражало сейчас полную покорность и готовность служить Екатерине, и только очень внимательный наблюдатель мог бы заметить, как лукаво блеснули при этом его черные глаза.
Екатерина Медичи: Наверное, так бывает, когда человек, намереваясь привычно войти в открытую дверь, видит перед собой сплошную стену. Вся гамма чувств – недоумение, неверие, злость, разочарование отразилась за несколько мгновений на обычно непроницательном лице Екатерины Медичи. Но королева-мать совладала с собой, и вновь упал тот непроницаемый занавес, за которым прятала она свои истинные чувства, и перед Маргаритой и Генрихом предстала добродушная и улыбающаяся королева-мать. - Какие могут быть важные дела в такое время, Генрих, - успокаивающе махнула она рукой. – Я всего лишь зашла пожелать моей дочери доброй ночи и осведомиться о ее здоровье. День был утомительный, мне показалось, Маргарита, что вы были бледны сегодня… Екатерина Медичи замолчала, ибо яркий румянец королевы Наваррской напрочь опровергал ее слова о бледном цвете лица оной. На самом деле, Маргарита выглядела свежей и цветущей, как никогда. Сцена была обставлена великолепно. Настолько, что Флорентийка, заподозрившая сразу во всем этом игру, начатую в противовес ее интригам, засомневалась. Чета Наваррских действительно выглядела как пара добрых супругов, для которых прелести медового месяца еще не потеряли свою остроту. Но в любом случае, ее план, такой изящный в своей простоте, рухнул. Доказывать Маргарите, что ее муж проводит ночи с любовницей, теперь было бессмысленно. Интересно, насколько во всем этом замешана Шарлотта? Только она могла предупредить Маргариту или Наваррского. Но Медичи было трудно представить, что баронесса решилась на такое – обмануть ее и своими руками толкнуть Генриха в объятия жены. Над всем этом стило подумать и во всем этом стоило разобраться. А пока что она шагнула вперед и запечатлела на гладком лбу Маргариты материнский поцелуй, а потом милостиво кивнула своему зятю. - Ну, благослови вас бог, дети мои, почивайте спокойно. Я тоже попробую уснуть, день был долгим. «А ночь будет еще длиннее. Надо бы навестить эту Сов, и расспросить как следует». Бесшумной походкой королева Екатерины вышла из опочивальни своей дочери, дрожа от ярости.
Маргарита Валуа: Екатерина Медичи ушла, и в опочивальне королевы Наваррской воцарилась тишина. Настороженная тишина, когда и душа и слух одинаково чутко ловят малейший сигнал опасности. Вдруг королева-мать решит вернуться, вдруг ее уход всего лишь хитрость, еще одна ловушка. Прошло несколько томительно-долгих мнут, прежде чем Маргарита позволила себе вздохнуть свободнее, и с улыбкой повернуться к мужу. - Вы были великолепны, сир! Если у моей доброй матушки оставались какие-то сомнения в нашем семейном согласии, думаю, они рассеялись. Надеюсь, вы простили мне этот маленький спектакль? Я опасалась, что узнав обо всем, вы не сможете подыграть мне с нужной долей правдоподобности! Голос Маргариты был полон неподдельной искренности, но все же в глубине души она чувствовала чисто женское торжество, и наслаждалась им. Теперь она точно знала, что если бы только захотела, то их с Генрихом супружеский союз стал бы союзом в полном смысле этого слова. Но зачем? Слишком многое пришлось бы менять, слишком многое. - Сир, если желаете, вы можете меня покинуть, но лучше бы сегодня вам остаться, а утром доиграть спектакль перед моими дамами и вашими дворянами. Кушетка у окна в вашем полном распоряжении! Бесшумно ступая, Жийона потушила свечи в прихожей и спальне, оставив только те, что стояли у кровати, освещая мерцающим, неверным светом вышитое покрывало и тяжелые золотые кисти. Спектакль был закончен, маски упали. Хотя, может быть, это и не совсем верно. Есть маски, которые никогда не снимаешь, даже наедине с собой, есть спектакль, который играешь даже перед зеркалом, каждый день, каждый час, и имя ему – Жизнь.
Екатерина Медичи: С каждым шагом Екатерина Медичи шла все быстрее, как будто бы сбрасывая с себя странно очарование, сковавшее ее разум при виде этой пары – Маргариты и Генриха. Злость кипела в сердце, добавляя в кровь яду, а уму ясности. Случайно ли именно сегодня, именно в этот час, Генрих оказался у жены, хотя столько ночей с примерным постоянством стучался в дверь де Сов? Случайно ли ее планы рухнули, или же они были предательски разрушены чей-то ловкой женской ручкой? До сих пор Медичи была уверена в преданности де Сов. Да, она видела, что ее придворная дама влюбляется в Генриха Наваррского, но смотрела на это сквозь пальцы, предполагая, что всегда сумеет разрушить эту непрочную связь, либо обернуть ее на свою пользу. Неужели она ошибалась? Масляный светильник, горевший в коридоре, напротив двери в покои баронессы де Сов, затрещал и погас. Итак, предала ли ее баронесса? - А вот это мы сейчас и узнаем, - прошептала Флорентийка, открывая дверь своим ключом.
Charlotte de Sauve: Баронесса сидела на кровати, нервно поглаживая маленькую собачку, устроившуюся у нее на коленях, и ждала. Шарлотта знала, что эта ночь не пройдет для нее спокойно. Руки то и дело подрагивали, а сердце в груди билось слишком часто. Когда щелкнул дверной замок, собачка тут же была согнана на пол, а баронесса приложила все усилия, чтобы придать своему лицу вид крайне взволнованный. Взгляд полный нежности тут же направился в сторону входа в ее комнату, а на губах засияла легкая улыбка. Словно баронесса ожидала увидеть в своих покоях возлюбленного мужчину. Но она прекрасно понимала, кто на самом деле в столь поздний час решил ее навестить. В комнате послышались шаги, через несколько мгновений во мраке, который нарушали несколько горевших свечей, молодая женщина различила свою королеву. Трепетная улыбка медленно покинула красивое личико, а взгляд из загадочно-нежного превратился в удивленный, выражавший полное недоумение фрейлины. -Мадам? – медленно произнесла де Сов и, словно спохватившись, резко поднялась с кровати и опустилась перед госпожой в реверансе. – Ваше Величество, что-то произошло?
Екатерина Медичи: Сложив руки на груди, Екатерина Медичи с неприятной усмешкой разглядывала свою фрейлину. Вы только посмотрите на этого ангела! Ну, посмотрим, милочка, что вы скажете мне сейчас. - Произошло, сударыня, произошло. Произошло то, что вы не выполнили моего приказа. Разве не велела я вам задержать сегодня Наварру у себя? Так почему же, приходя к королеве Маргарите, я застаю короля Наваррского чуть ли не между ее ног?! Что такого трудного я вам приказала, сударыня? Удержать подле себя любовника на несколько часов! Если вы неспособны на такую малость, то на что вы вообще способны, баронесса? Гнев, тщательно сдерживаемый до сего времени, прорвался наружу. Баронесса де Сов – прямо или косвенно – была виновна в ее сегодняшней неудаче. - Или, мадам, вы намеренно решились меня ослушаться? Может быть, это вы предупредили Наваррского и он побежал прятаться под юбки Маргариты? Отвечайте, или завтра же утром я отправлю вас к мужу, соблазняйте его, если вы не можете соблазнить того, на кого я вам указываю!
Charlotte de Sauve: -Нет, Ваше Величество! - испугано выкрикнула баронесса, осмелившись поднять глаза на Екатерину Медичи. Страх сковал дыхание. Шарлотта изо всех сил пыталась успокоить бешеный ритм собственного сердца. - Я клянусь Вам, мадам, я ни о чем не предупреждала короля Наваррского. Я бы никогда не посмела ослушаться Вас. И он должен был ко мне прийти сегодня, я ждала его… Мадам де Сов вновь потупила взор. На миг в потаенных уголках ее души возникло странное чувство, которое раньше она не испытывала. Шарлотта вдруг пожалела, что вообще решилась в этот раз помочь Генриху. Но это чувство очень быстро ушло. Нет, теперь она уже больше не сможет безропотно выполнять приказания королевы-матери, зная, чем это может для него обернуться. -Ваше Величество, я всегда верно служила Вам и никогда не давала повода усомниться в моей верности Вам. И прошу поверить мне, что и в этот раз я приложила все усилия, чтобы выполнить то, что Вы мне приказали. Но… Но очень сложно соперничать с Вашей дочерью. Ее Величество королева Маргарита очень красивая, умная и образованная женщина. Ей всегда все восхищались. Эти слова, словно оставляли горький привкус во рту. Даже для собственного спасения было жутко неприятно признавать превосходство соперницы. Особенно, если при этом в голове непременно возникали мысли о том, что эти слова, в отличие от всего другого произнесенного несколькими секундами раньше, весьма близки к истине.
Екатерина Медичи: Действительно, раньше у Медичи не было поводов усомниться в верности мадам де Сов. Но все когда-нибудь случается впервые. Флорентийка считала себя знатоком человеческой натуры и была уверена, красивая женщина будет верна только своему любовнику, пока любит. Некрасивая – только своим детям. Так что верить мадам де Сов было бы попросту глупо. Но и списывать со счетов пока еще рано… возможно, фрейлина еще сумеет ей послужить. Хочет она того, или нет. Пока все эти мысли проносились в ее голове, королева-мать стояла над оправдывающейся фрейлиной черной статуей, с лицом бледным и ничего не выражающим. - Довольно! – прервала она речи Шарлотты. – О достоинствах своей дочери я осведомлена, сударыня. Если бы я не считала вас способной соперничать с ней в красоте и уме, я бы не отдавала вам приказа соблазнить Наваррского. Я прощу вам этот промах, баронесса, но не думайте, что я его забуду. Мои приказы должны выполняться. Любой ценой. Пока что мой приказ таков – вы остаетесь влюбленной в короля Наваррского, а главное – очень ревнивой. Или вы готовы делить его с Маргаритой? Если так, то вы проиграете, потому что моя дочь ни с кем не будет делить своего любовника, муж он ей, или нет. Подумайте об этом как следует! Собачонка мадам де Сов, то ли из страха, то ли из шалости, попыталась забиться под туалетный столик баронессы, тот слегка пошатнулся и серебряная баночка с опиатом для губ, изготовленная, конечно же, мэтром Рене, покатилась по ковру. Медичи проследила за ней взглядом, внезапно улыбка, жуткая в своей жестокости, озарила ее лицо. Впрочем, на фрейлину она взглянула уже чуть мягче. - Подумайте над всем, что я вам сказала, - повторила она, прежде чем покинуть покои своей фрейлины. -Только не думай слишком долго, милая моя, - пробормотала она, закрывая за собой дверь.
Henri de Navarre: Он лежал на кушетке, столь заботливо предложенной ему женой, и глядел в темноту за окном. Свечи уже давно были потушены, все участники этой комедии - впрочем, с тем же успехом ее можно было бы назвать и трагедией, и драмой - разошлись каждый в свою сторону, но Генрих Наваррский до сих пор не заснул. Он размышлял. "Марго, прелесть моя! Ты не только умна, ты еще и хитра, и расчетлива. Каким образом тебе удалось узнать о планах Екатерины? Можно только догадываться. Но ты устроила это все с неподражаемым блеском. И я должен быть благодарен тебе, моя Марго, не просто за спасение жизни, а, кажется, уже за гораздо большее. Если только может оно существовать, это большее…" Разумеется, Марго не упустила случая превратить в пыль еще один коварный план своей матушки, чему зять королевы-матери несказанно порадовался. Лицо Екатерины Медичи в тот момент, когда она увидела двух целующихся голубков, он не забудет еще долго. Но она в очередной раз оказала ему услугу. И король Наваррский не без удоволетворения отметил, что он не ошибался, называя свою жену своим другом. Конде может думать что угодно, но жена, делающая для своего мужа то, что делала для Генриха Маргарита, достойна самого теплого к ней отношения. И даже большего. Он поворочался с боку на бок в темноте, прислушался – спит Марго или не спит? Перевернувшись, Генрих зевнул. Перед глазами его встало прекрасное личико мадам де Сов, и он сладко улыбнулся, уже совсем засыпая. Завтра. Шарлотта будет в его объятьях завтра. Наконец сон сморил и его, и царство королевы Наваррской погрузилось в полный покой и умиротворение. По крайней мере до утра. Эпизод завершен
полная версия страницы