Форум » Игровой архив » Делу время » Ответить
Делу время
Екатерина Медичи: 31 января 1573 года, около восьми часов вечера. Лувр, покои королевы-матери.
Ответов - 18, стр:
1 2 All
Екатерина Медичи: Несмотря на годы, которые легкими не были, не смотря на недуги, которых с каждым прожитым годом становилось все больше, Екатерина Медичи была деятельна и полна сил. И требовала того же от придворных дам, не признавая за своими фаворитками право на усталость, болезни и уныние. Фрейлины, желающие находиться «поближе к солнцу» хорошо это знали. Предоставив дамам ровно столько времени, сколько требуется на то, чтобы привести себя в порядок после дороги, отстоять вечернюю мессу и наскоро перекусить, королева-мать приказала им явиться в свои покои. Фрейлины, которых миновала чаша сия, вздохнули – кто с облегчением, а кто и с откровенной завистью. Войти в узкий кружок избранных было честью, но честью опасной. За любой ошибкой следовало наказание, но и награда бывала щедрой. Приемная пустовала. Королева еще не выходила из своей опочивальни. На ковре, поближе к теплу камина, были разбросаны подушки. В воздухе витал запах яблоневых поленьев, сухих цветов, чьи лепестки, пересыпанные ароматической солью хранились с осени. С гобеленов, украшающих стены, незряче смотрели томные дамы в нарядах прошлого царствования, того времени, когда сама Екатерина Медичи не была ни королевой, ни матерью, а всего лишь дофиной. Как быстро пролетело время!
Изабель де Лаваль: Смех, торопливые шаги, шорох юбок. Королевский карлик, выкатившись из-под ног двух фрейлин, устроивших легкомысленную беготню по лестнице, оглушительно затряс трещоткой, подбадривая дам, а заодно бессовестно пялясь на две пары быстрых стройных ножек затянутых в чулки. Впрочем, у дверей, ведущих в покои королевы Екатерины, юбки были чинно оправлены, выбившиеся из прически пряди волос водворены на место, радостный блеск в глазах (такой дает только молодость с ее восхитительным, сияющим легкомыслием) чуть притушен. Словом, в приемную королевы-матери вошли уже две степенные фрейлины, разве что с чуть раскрасневшимися от беготни лицами. Никто не рискнул бы говорить громко и смеяться в голос рядом с Екатериной Медичи, а ее присутствие явственно ощущалось в пустой комнате. Флорентийка обладала тягостным даром убивать радость и искреннее веселье. Но в ответ те, кто заслужил исключительное право служить королеве-матери, получал восхитительное чувство сопричастности к тайнам, а тайны эти, ни много, ни мало, творили историю. Две дамы сели совсем близко, соприкасаясь юбками, рукавами платьев, так, чтобы иметь возможность шептаться вволю. - Как видите, особенно ничего не изменилось, мадам, за время вашего отсутствия, - улыбнулась Изабель, обводя взглядом покои королевы. - Мадам де Сов все так же очаровывает Наваррского, и пока что он не высказывает желания найти нашей Шарлотте замену. Рене де Рье, вы помните ее, все так же хранит верность, только вот кому или чему, не знаю. Может быть своим воспоминаниям, может быть своим мечтам. Появилась только одна новая любимица – графиня д’Альбон. Ее вы, возможно, увидите сегодня. Что касается меня, то я счастлива, что мне не приходится сидеть в Сабле-сюр-Сарт за пяльцами… хотя, признаюсь, сегодняшняя беседа меня настораживает. Завтра бал, а значит, у королевы Екатерины свои соображения по этому поводу. Но, чтобы ни было, отнесемся к этому как королева Маргарита к измене короля Наваррского, то есть философски постараемся извлечь свою выгоду!
Жаклин де Лонгвей: Вряд ли даже самый красноречивый оратор смог бы высказать словами и описать все те чувства и эмоции, которые испытывала герцогиня де Лонгвей, когда вновь оказавшись в знакомой обстановке, заняла подле подруги привычное место. Смесь радости, тоски и горький привкус обреченности, ибо несмотря на все ее усилия, она так и не смогла избавиться от привязанности к придворной круговерти. Брат всеми силами пытался показать сестре, что существует иные пути, что она вполне могла бы вести размеренную и независимую от прихоти правителей жизнь. Остепениться в каком-нибудь родовом поместье красавца-итальянца и нарожав детей, с гордостью пожинать лавры уважения и любви. И Жаклин, будучи женщиной весьма неглупой, понимала, что это действительно прекрасная перспектива, ведь она наконец по-настоящему может стать свободной от интриг и вырваться из паутины, сотканной из ненависти и зависти. Но к великому сожаления графа не Мариньи, его чадо не было создано для тихих будней в провинции. Она признавала правоту высказанных ей убеждений, даже всеми силами постаралась влиться в общество таких мирных дам. Но уже спустя неделю она стала задыхаться в этом маленьком и ограниченном мирке, в котором отводилось главенствующее место чему угодно, но только не чувствам и переживаниям. Посему, она, предприняв попытку к бегству, все равно оказалась в своем прежнем положении. И хоть это сулило ей вновь бессонные ночи, а так же постоянные опасения за свое благополучие, но она с радостью приняла все это, считая данные условности символичной платой за глоток свежего воздуха. -Шарлотте стоит позавидовать, ведь король Наваррский чрезвычайно редко отличается таким постоянством. А эта графиня д’Альбон, она имеет покровителя? Жаклин всегда любила моменты, когда в их тесное сообщество прибывали новые дамы, это всегда давало возможность им с Изабель изобрести новые способы пошалить. Впрочем, это удавалось лишь при условии, что новенькая оказывалась невинным хрупким ангелом, что, кстати говоря, всегда поражало герцогиню. Что таким девам делать на службе у королевы-матери? Однако, родственники этих самых дев, видимо, не задавались этим вопросом, желая лишь обеспечить девушкам определенный статус. Хотя, в чем его смысл, если ты даже не можешь его отстоять как следует, женщина так же не понимала.
Charlotte de Sauve: Приказ королевы-матери явиться к ней в покои для мадам де Сов послужил одновременно и поводом, чтобы облегченно вздохнуть, и поводом, чтобы насторожиться. Осознанно не выполнив последнее поручение флорентийки, Шарлотта рисковала лишиться благосклонного отношения к себе королевы-матери и места в ее свите. Но, к счастью, беда миновала. Среди прочих фрейлин, которые смело могли именовать себя любимицами Екатерины Медичи, Шарлотта также была вызвана в королевские покои. Значит, королева действительно простила ей ее промах. А насторожиться заставляло то обстоятельство, что в последнее время любое поручение королевы-матери грозило Шарлотте тревогами за жизнь своего возлюбленного. Миновав коридоры Лувра, которые разделяли маленькую комнату баронессы и покои мадам Екатерины, Шарлотта подошла к двери. Послышались знакомые женские голоса. Повернув ручку, баронесса открыла дверь и прошла внутрь, услышав, как Жаклин де Логнвей спросила о покровителе новой фрейлины, недавно появившейся при дворе. -Дамы, - Шарлотта улыбнулась герцогине и маркизе и прошла к креслу. Легко, словно перышко, опустившись на край сиденья, она еще раз скользнула взглядом по женщинам, которые, судя по всему, обсуждали все те события, что произошли за время отсутствия Жаклин при дворе.
Рене де Рье: Рене де Рье появилась в покоях королевы-матери почти сразу же за Шарлоттой. Так и есть. Все как всегда. Щебечущие фрейлины, наверняка обсуждающие последние новости, новые фасоны платьев и кавалеров. Рене улыбнулась. А все-таки хорошо, что иногда ничего не меняется. Саму мадемуазель де Шатонеф вызов к королеве не взволновал. Наверняка накануне бала у Ее Величества найдется не одно поручение к фрейлинам. Гораздо больше ее занимало появление в Лувре Антуана де Пине. Поэтому Рене и поспешила одной из первых в покои к королеве: вдруг кто-то из фрейлин что-то слышал, что-то уже прознал о прошлом этого человека? Ей очень хотелось узнать хоть что-нибудь о нем не от него самого. Отведенного королевой времени вполне хватило Рене де Рье, чтобы полностью привести себя в порядок, и сейчас она вошла в покои Екатерины сияющая, улыбающаяся, словно бы и нисколько не устала после такого сложного дня. - Добрый вечер, дамы, - поспешила она к уже собравшимся, готовая присоединиться к беседе. - Кто тот счастливчик, который удостоился стать предметом вашего разговора? - улыбнулась она, подхватывая юбку и опускаясь на одну из подушек на небольшое возвышение рядом с креслом Шарлотты.
Изабель де Лаваль: - Насколько мне известно, у графини нет покровителя, мадам, возможно, королева готовит ее для замужества. Мать мадемуазель д’Альбон когда-то служила мадам Екатерине, - охотно поделилась сведениями Изабель. При дворе нужные знания это не только сила, но и залог выживания, а умение их добыть не менее ценно, чем талант снискать расположение сильных мира сего. Маркиза так же охотно, как и все вокруг, прислушивалась к сплетням, памятуя, что даже в самом вздорном слухе есть зерно истины. Время, назначенное королевой-матерью своим дамам, приближалось, одна за другой в покои Екатерины Медичи входили ее фаворитки. Изабель де Лаваль, улыбаясь, приветствовала и Рене де Рье и Шарлотту де Сов. После того, как они на троих разыграли маленькую сценку для барона де Сов в покоях Генриха Наваррского, фрейлин связывала если не дружба, то взаимная симпатия заговорщиков, имеющих общую тайну. Может быть, как-нибудь она повеселит Жаклин, пересказав ей в лицах тот достопамятный вечер. - Дамы, что скажете о пикнике? Мне до сих пор обидно, что кольцо короля досталось королеве Маргарите, досадно, правда? Мы с герцогиней так старались! Изабель покачала кокетливо убранной головой, сетуя на несправедливость судьбы, прислушиваясь, не идет ли королева-мать.
Агнесса д'Альбон: Графиня д'Альбон восприняла приказ королевы-матери явиться к ней вечером в ее покои для себя как особую милость, а затем к Агнессе пришло радостное осознание того, что она все же является одной из любимиц Екатерины Медичи. Поэтому девушка потратила много времени, проведенного у зеркала, дабы выглядеть как всегда красиво и достойно. Нежно-голубое платье подчеркивало стройную фигуру графини, оттеняло ее белокурые волосы и подходило к голубым глазам Агнессы. Перед тем, как открыть дверь покоев, мадемуазель на секунду замерла и прислушалась. Услышав шепот с недавних времен знакомых голосов других фрейлин, она улыбнулась сама себе и тогда только открыла дверь. Войдя не спеша и невозмутимо плавно пересекая комнату, Агнесса поприветствовала товарок и присела в еще одно свободное кресло, рядом с мадам де Сов и неподалеку от мадемуазель де Шатонеф. И конечно графиня поспешила присоединиться к беседе: - Ваша Светлость, Ваше Сиятельство, - обратилась Агнесса к Жаклин де Лонгвей и Изабели де Лаваль с какой-то детской радостью, - не могу не выразить свои восхищения относительно тех имен, которые вы предлагали Его Величеству для его нового коня, - вежливо наклонила голову графиня д'Альбон.
Екатерина Медичи: Медичи, усмехнувшись, покачала головой. Она легко различала своих дам по голосам, могла даже на слух, с закрытыми глазами отличить шаги Рене де Рье от походки Шарлотты де Сов. Ей не было нужды пользоваться потайным окошечком, позволяющим видеть все, что творилось в приемной, оставаясь притом незамеченной. Иногда ей приходило в голову, что все измельчало со временем. Не было среди ее фавориток женщин, сделанных из того же теста, что Диана де Пуатье, Анна д’Эсте, Франсуаза де Шатобриан. Способных взять в свой кулак сердце короля или принца, и сжать так, что на долгие годы оно будет биться только ради этой женщины, ради ее улыбки и одобрения. Эти красавицы способны были увлечь, вскружить голову, соблазнить… но не больше. Впрочем, может быть, оно и к лучшему. Таких проще держать в узде. Честолюбивы, чувственны, в меру умны, когда надо – находчивы. Предметом заботы королевы-матери был завтрашний бал и предстоящее отбытие Монсеньора под Ла-Рошель. Для каждой из своих фавориток она приготовила поручение. Оставалось надеяться, что дамы справятся. - Если нет, я их в порошок сотру, - сквозь зубы пообещала Екатерина Медичи, не имевшая привычки церемониться со своими фрейлинами. Отдернув занавес, она появилась на пороге, оглядев дам взглядом хорошей, рачительной хозяйки, следящей, чтобы в ее доме во всем и всегда был надлежащий порядок. Оставшись довольной увиденным, королева-мать проследовала к креслу на возвышении, грузно в него опустившись. Черный вдовий трен лег полукругом у ног, как хвост большой змеи. - Итак, все в сборе, - констатировала она удовлетворенно. – Завтра бал, дамы. И вам придется не только хвастаться новыми нарядами, но и не забывать о вашей службе. Прежде всего, я хочу, чтобы вы обратили весь арсенал своих уловок на друзей моего сына, герцога Анжуйского. Вы, мадемуазель де Шатонеф, одарите благосклонностью графа де Келюса, а вы, мадам де Лонгвей, очаруете д’Эпернона. Я желаю, чтобы эти господа увлеклись вами настолько, что пообещали писать обо всем, что будет происходить под Ла-Рошелью. Вам ясно?
Рене де Рье: Графа де Келюса... Разумеется, ясно, что же тут было неясного. Ее Величество желает знать все, что касается ее сына. Его ближайшее окружение - лучший источник всякого рода сплетен, слухов и даже правды. Было совершенно понятно желание королевы-матери: если получать сведения от этого источника, они будут самым верными. Рене украдкой взглянула на Жаклин де Лонгвей. Дамы получили одинаковые задания, наверняка господа Келюс и д'Эпернон на балу будут где-нибудь рядом, ведь они друзья - значит, вполне возможно, что им придется действовать сообща. Обычное, вроде бы, поручение королевы. Но мадемуазель де Шатонеф внезапно почувствовала, как кольнуло сердце. Ей придется быть рядом с графом де Келюсом, говорить с ним, танцевать с ним... и дело даже не в том, что когда-то она имела весьма и весьма неприятные последствия от разговора фаворитом герцога Анжуйского. Дело в том, что на балу наверняка будет Антуан де Пине... Ну, допустим, будет. Но в конце концов, что ей за дело до этого пирата?.. Рене присела перед своей госпожой в почтительном реверансе и склонила белокурую головку: - Да, ваше величество.
Екатерина Медичи: - Очень хорошо. С этими господами все ясно. Остался еще один, маркиз де Можирон, - голос Медичи стал глухим от затаенной ненависти. - Маркиз ваш, дамы. Та, кто сможет его соблазнить, может просить у меня все что угодно. Мужа, титул, должность при дворе для отца, или брата, или мужа… все что захочет. Я не разбрасываюсь такими обещаниями, как вам известно. По возвращению из Анжера, маркиза де Сабле честно призналась в своей неудаче. Впрочем, удача была бы равносильна чуду, а на чудеса королева-мать не особенно надеялась. Но и сидеть, сложа руки, было не в ее натуре. Тяжелый взгляд Флорентийки скользнул по лицам фавориток. Каждая из них была красива, каждая, по-своему, очаровательна. У каждой за плечами был список побед с громкими именами первых вельмож королевства. Неужели не справятся? - Итак. Графиня д’Альбон. Вы помните барона де Пине, сударыня? Сможете его узнать? Не привлекая внимания, найдите его на балу и расспросите о том, как вчера прошла встреча с королем. Впредь, сударыня, вам будет поручено встречаться с этим дворянином и узнавать от него новости. Надеюсь, на этот раз вы покажете себя во всем блеске, второй ошибки, как с моим сыном, Франсуа, я вам не прощу. И помните, что я вам говорила о замужестве!
Агнесса д'Альбон: Вскоре беседа дам прервалась, поскольку в приемную наконец вошла Екатерина Медичи. Все замерли и склонились в реверансах. Агнесса с огромной сосредоточенностью стала внимать словам своей госпожи, боясь что-либо прослушать. "Не забывать о вашей службе..." - эхом отдались эти строки для графини д'Альбон. С раздачей поручений для дам все было ясно: мадам Медичи интересен герцог Анжуйский и его свитские. Бал станет прощальным вечером с кавалерами, отбывающими в Ла Рошель. Особая цена назначалась за Можирона. Стоило ли браться за это задание - вот о чем думала Агнесса. С одной стороны, внешней, перспектива просить у королевы все, что угодно, не может не соблазнять товарок мадемуазели д'Альбон, но Агнессе не нужен был муж и титул. Отца у нее не было, так что пусть все эти милости и возможности достанутся другой счастливице, которая, может быть, сумеет сделать невероятное - очаровать Луи де Можирона. Прослушав эту часть, графиня наклонила голову - теперь настал ее черед. Слегка покраснев при упоминании Ее Величества о недавней неудаче, Агнесса сделала реверанс и ответила: - Слушаюсь, мадам. «Значит, "моим" будет барон де Пине, тот, за кого Ее Величество хочет выдать меня замуж...».
Екатерина Медичи: - Мадам де Сов… Имя баронессы королева Екатерина произнесла задумчиво, даже, пожалуй, ласково, словно пробуя на вкус. Флорентийка много думала о том случае, когда в ночь по возвращению из Фонтенбло она застала Наваррца в комнате Маргариты а не в спальне баронессы де Сов, и чем больше думала, тем больше убеждалась, что без предательства фрейлины тут не обошлось. И вот, настала пора привести в исполнение давно задуманный план. - Баронесса, вы не так давно заверяли меня в своей полной преданности… я верю вам. Вы хорошо послужили мне, очаровав Наваррского по моему приказу. Но теперь служба мне требует, чтобы вы его оставили. Теперь служба мне требует, чтобы вы были так же страстно влюблены в Конде. Завтра, на балу, окружите его самым нежным вниманием. Чем больше будет ревновать Наваррский, тем лучше, вам понятно, мадам? Расчет Екатерины был прост – рассорить при помощи фрейлины двух союзников. Слишком опасно было отправлять их под Ла-Рошель в таком добром согласии. Медичи не верила Наварре, и не доверяла Конде. Этот твердолобый фанатик с радостью взойдет на костер, если у него будет при этом возможность утащить с собой в пекло хотя бы одного доброго католика.
Charlotte de Sauve: Служба королеве-матери учит ничему не удивляться или, по крайне мере, безупречно делать вид, что ни в коем случае новое поручение не стало для тебя чем-то ужасающим или невыполнимым. Когда-то Шарлотта со спокойным выражением лица приняла из рук королевы Екатерины флакон со смертельным ядом. Затем с искренней невозмутимостью обещала задержать Наваррского у себя в покоях на всю ночь. Оба раза она не выполнила поручений госпожи, чудом сумев убедить ее, что ни в коем случае не виновата. Сегодня она также не выдала своих истинных чувств. Ее красивое личико не выражало ничего, кроме полного смирения и согласия с волей королевы. -Да, мадам, - баронесса поклонилась Ее Величеству, мысленно удивившись тому, как просто она может играть в верную фрейлину и как сложно на самом деле таковой оставаться. Менее всего на предстоящем балу она хотела привлекать внимание принца Конде и пытаться его очаровать. Расчет королевы-матери был слишком понятен, оттого новое поручение казалось еще более ужасающим. Мадам де Сов ни в коем случае не хотела ссорить своего возлюбленного с, наверное, единственно верным ему человеком, который отправиться вместе с ним под Ла-Рошель и, тем самым, делать его уязвимым.
Екатерина Медичи: «Да, мадам», - мысленно усмехнулась про себя Флорентийка, внимательно наблюдавшая за баронессой де Сов. – «Посмотрим, как ты выкрутишься на этот раз, красавица моя. Как знать, не окажется ли твоя измена для Наваррского пострашнее яда. Ну а если нет, так значит, придется ему помочь». Медичи еще раз обвела тяжелым взглядом своих дам, как хороший полководец своих солдат перед боем - Я могу простить ошибку, дамы, - со значением произнесла она. – Но я никогда не прощу предательства. Если я узнаю, что кто-то из вас поставил свои интересы выше моих, а мои интересы – это интересы Франции, то для этой дерзкой и для ее семьи последствия будут ужасающими. Фрейлины королевы-матери, особенно те, кому выпала честь числиться в ее любимицах, достаточно знали свою госпожу, чтобы ни на минуту не усомниться в том, что свои угрозы мадам Змея исполнит. А значит, говорить об этом больше не стоило. Взгляд королевы Екатерины остановился на Изабель де Лаваль. Когда ей сегодня донесли о новом увлечении красивой вдовы (роза, подарок от дона Фернандо не осталась незамеченной острыми язычками) Медичи возблагодарила небеса. Может быть, в очередной раз женская ловкость и очарование спасут Францию. В свое время Изабель де Лимей переманила на сторону католиков принца Конде, что послужило на пользу королевству. Если эта фрейлина будет столь же усердна… - Мне доложили, маркиза, что испанский посол, граф де Сердани увлекся вами, это так? Медичи считала, что ее дамы принадлежат ей целиком и полностью, вместе с потрохами и своими любовными шашнями, и не считала нужным щадить их чувствительность, задавая подобные вопросы. В альковах фрейлин выигрывались войны и подписывались договоры, расторгались старые союзы и создавались новые. Так, наверное, эти девицы должны понимать, что их держат при дворе не ради их удовольствия.
Изабель де Лаваль: Звучали имена фрейлин, звучали имена тех мужчин, кому, по приказу королевы-матери, должны были достаться милости вышеозначенных дам. Все те же игры, меняются только лица, подумала маркиза с улыбкой. Если кому и стоило сегодня посочувствовать, так это баронессе де Сов. Из жестокости ли, из расчета, или, что скорее всего, из того и другого вместе, Медичи теперь старалась разрушить связь между фрейлиной и королем Наваррским, столь тщательно ей же сомой созданную. Но Изабель, как ни странно, сочувствуя Шарлотте, все же понимала королеву. Стоит женщине влюбиться, как она больше не принадлежит себе. Флорентийка же требовала от своих дам абсолютной преданности, и еще, Изабель де Лаваль это чувствовала, королева ненавидела любовь и все, что с ней связано. - Да, Ваше Величество, это так. Если Вашему Величеству угодно, чтобы я не поощряла графа… - голос маркизы был тих и кроток, и на то имелись свои основания – неприветливые стены Сабле-сюр-Сарт. Испанец волновал Изабель, интриговал своей язвительной нежностью, похвалами, в которых содержались колкости, и колкостями, которые приятно льстили самолюбие дамы. Было бы жаль отказывать себе в удовольствии встреч с ним. Но Медичи лучше об этом не знать.
Екатерина Медичи: - Напротив, сударыня, напротив, - ядовито рассмеялась Медичи, впрочем, яд ее не предназначался маркизе. – До сих пор Испания вела себя с нами как докучливый старый муж, надоедающий наставлениями что говорить, что носить и как себя вести, теперь же, вашими стараниями, пусть немного побудет в роли пылкого любовника. Усмехнувшись, королева-мать прищелкнула пальцами, подзывая к себе собачонку. Новая любимица, названная Дианой, обладала скверным нравом, нелюбовью к пышным юбкам фрейлин, на все попытки дам прикормить ее сладким, отвечала черной неблагодарностью. - Правда, Диана, прелесть моя? Мы-то с тобой знаем, как много может добиться ловкая женщина от своего любовника. К вашему сведению, маркиза, Елизавета Тюдор собирается помочь мятежным гугенотам, направив корабли к Ла-Рошели. Расскажите об этом дону Фернандо. Хорошо бы испанскому королю вспомнить о том, что у нас общий враг. Захочет ли Филипп Испанский помогать французам или нет, заранее сказать нельзя. Но если умело пустить о том слух, то, возможно, Тюдорша еще подумает, вмешиваться ли ей в то, что ее не касается. Слухи иногда очень, очень действенное оружие. И умные женщины это знают. Взгляд Медичи затуманился. Почему-то перед глазами опять встало лицо герцогини Неверской. И Карла, когда он смотрел на нее. Когда-то Его Величество выказывал интерес к герцогине де Лонгвей. Можно попробовать двинуть еще эту фигуру и посмотреть, что получится. - Мадам де Лонгвей. Я желаю, чтобы вы обратили внимание на Его Величество короля Карла, - Медичи ссадила с колен собачонку, буравя взглядом красивое лицо своей фрейлины, ища на нем малейшие следы неповиновения или неудовольствия. – Все, дамы, вы свободны. После бала каждая из вас расскажет мне о своих успехах. Надеюсь, вы меня порадуете. Кивнув своим фрейлинам, Медичи скрылась в опочивальне. Диана, облаяв на последок дам, юркнула следом. Аудиенция была закончена.
Жаклин де Лонгвей: Проводив королеву-мать почтительным реверансом, герцогиня, уже выпрямившись, еще некоторое время буравила взглядом полог, за которым только что скрылась Медичи. Слишком много новостей вылилось на нее за столь короткое время, к тому же после долгого отсутствия она просто не сумела еще вернуться к привычному ритму. Но судя по тем темам, которые поднимала королева и какие указания давала, прийти в себя было необходимо как можно скорее, иначе раскачиваясь да привыкая, женщина рисковала наделать ошибок и снова навлечь на свою голову неприятности. Приказ добиться расположения д'Эпернона был странным, но по сути являлся вполне выполнимым. Хотя, Жаклин всегда сомневалась, что фавориты принца могут увлечься дамами настолько, чтобы стать преданными рабами, готовыми сообщать о каждом своем шаге и шаге Генриха. Слишком они ценили свою мужскую дружбу и покровительство наследника. А вот последнее указание, которое Екатерина бросила перед самым уходом, заставило герцогиню нахмуриться. После всех полученных сведений от Изабель и при сложившейся ситуации, она прекрасно понимала, что выход у нее был один. Но действовать стоило аккуратно и предусмотрительно, чтобы погнавшись за двумя зайцами, поймать обоих. -Мадам. Отстав от дам, Жаклин придержала подругу за руку, склоняясь к ее уху. -А почему маркиз де Можирон стоит нынче так дорого? Людовик всегда был фигурой особой в окружении Анжуйского, имел норовистый характер и дам из эскадрона к себе не подпускал, поэтому было весьма любопытно и полезно узнать, чем же смог этот мужчина так заинтересовать королеву-мать, что она была готова заплатить за него такую непомерную цену. Желая услышать все в подробностях, женщина пропустила вперед остальных дам и воспользовавшись свободной минуткой, увлекла Изабель к окну, с трепетом предвкушая занимательный рассказ.
Изабель де Лаваль: Странная это вещь, внутренние склонности, подчас весьма неожиданно толкающие нас на поступки… или удерживающие от них. Случись этот разговор до поездки в Анжер, Изабель де Лаваль охотно бы поделилась с подругой всеми известными ей слухами о пылкой привязанности герцога Анжуйского к Луи де Можирону. Но их совместные анжерские приключения породили между придворной дамой Медичи и фаворитом герцога Анжуйского нечто вроде симпатии и взаимопонимания, и маркизе не хотелось добавлять свой голос к дружному хору досужих сплетников. Однако Жаклин заслуживала ответа… в той мере, в которой Изабель готова была его дать. Хотя бы ради того, чтобы удержать герцогиню от возможной ошибки. - Вы же знаете, мадам, как королева Екатерина любит своего сына, - улыбнулась она герцогине де Лонгвей. – Такая любовь не терпит соперничества, а маркиз д’Ампуи в большом фаворе у герцога Анжуйского, Монсеньор проводит с ним все свободное время, советуется во всем, а раньше это было прерогативой королевы-матери. Дошло даже до того, что между королевой и принцем наступило охлаждение, и мадам Екатерина винит в этом фаворита сына. Я думаю, рано или поздно они помирятся, но и от своих друзей герцог Анжуйский никогда не откажется, так что не стоит нам лезть в эти жернова, дорогая. «Стоит, или нет, предупредить маркиза о готовящейся на него облаве? Соблазнить его никому не удастся, а вот я могу неплохо развлечься, наблюдая за попытками дам привлечь его внимание». - Пойдемте, нам надо еще выбрать платья, распорядиться, чтобы их достали и отгладили. В конце – концов, красота наше оружие, дорогая. Так будем же завтра во всеоружии. Эпизод завершен
полная версия страницы