Форум » Игровой архив » Les grands embrasements » Ответить

Les grands embrasements

Екатерина Медичи: 31 января 1573 года. Венсенн. Полдень. Les grands embrasements naissent de petites étincelles - большие пожары зарождаются от маленьких искр (фр).

Ответов - 58, стр: 1 2 3 4 All

Екатерина Медичи: Слушая хвалы, расточаемые Карлом Маргарите, Екатерина Медичи нахмурилась. Впрочем, быстро сменив искреннее неудовольствие на куда менее искреннюю улыбку. Нет, пожалуй, все же не стоило опасаться влияния Маргариты на старшего брата, слишком ничтожны те средства, которыми она обладает. - Прекрасно, Маргарита, - ограничилась она скупой похвалой королеве Наваррской. – Что касается Монсеньора, герцога Анжуйского и герцога Алансонского, то вон они, идут к нам, как вместе, хорошие братья. Что касается нашего зятя, что, полагаю, королева Наваррская лучше сможет сказать, где ее муж… тем более, странно его отсутствие, что все мои фрейлины при мне. Засмеявшись недобро, Медичи повернулась к дамам и махнула рукой, разрешая идти и развлекаться по своему выбору. Присутствие в одном месте и в одно время всех Валуа было событием знаменательным и редко когда обходилось мирно. Чем меньше лишних ушей, тем лучше, хотя ничто не способно остановить слухи, которые оплетали коридоры и залы Лувра подобно серой паутине.

Франсуа де Валуа: Франсуа так же мало нуждался в откровенности Монсеньора, как и в его братской любви, более того, слова Генриха вызвали кислую улыбку на лице младшего из Валуа. Ух уж эта прямота, вы послушайте только этого красавца, нашего храбреца, образчика всех совершенств. Послушать его, так он ни разу в жизни ни осквернил свои уста ложью, а любая необходимость притворства тяжким камнем ложиться на его благородное сердце! В глубине души Франсуа считал себя умнее Карла и честнее Генриха, он не притворялся перед собой, лицемеря перед всем миром. Если понадобиться пройти по костям братьев, чтобы добраться до трона – он это сделает, вот только братья вовсе пока не собирались отдавать богу душу. Хотя, с другой стороны, Карл часто нездоров, а Анжу отбывает на войну, значит, надежда есть, надежда есть всегда. А вот на кого Франсуа взглянул с теплом – это на Маргариту, милую сестренку, красавицу и умницу. С ней он поговорит потом. Это будет его награда за этот бесконечный день. А пока надо кланяться и улыбаться, и Франсуа поклонился и улыбнулся, сначала брату, потом матушке, подойдя для поцелуя ее пухлой длани, затянутой в черную перчатку. - Матушка, вчера вы изволили желать видеть меня на прогулке, - склонился он перед королевой-матерью, стараясь улыбаться как можно естественнее. – Во всяком случае, так мне передала ваша фрейлина. Графиня д’Альбон, кажется. Между нами говоря, странная особа, она предостерегала меня от опасности, которая мне якобы грозит в вашем обществе, не растолкуете мне как-нибудь эту загадку, мадам? Скользнув по матушкиным фрейлинам делано-равнодушным взглядом и не найдя среди них свою вчерашнюю посетительницу, герцог улыбнулся уже откровеннее и, пожалуй, не без злорадства. Не каждый раз случается такой праздник, ткнуть возлюбленную матушку носом в глупость ее дам.

Генрих де Лоррен: - Мне тоже весьма интересно, где находится король Наваррский, Ваше Величество... Герцог де Гиз произнес эту сухую фразу ровным и спокойным голосом, но его губы слегка скривились. Затем он поднял свои холодные глаза, встретился взглядом с Маргаритой де Валуа - и его бесстрастный взор северянина на мгновение потеплел. А затем, напротив, сделался еще более жестким и суровым. - А Великолепный - действительно имя, достойное этого дивного скакуна. И, безусловно, более подобает коню христианнейшего монарха, нежели прозвания языческих идолов, почитаемых древними греками богами! После этого Генрих выступил вперед, чтобы поприветствовать подходящих принцев. Поправил несколько сбившийся от ветра плащ, учтиво наклонил голову, затем вполголоса заговорил. - Отрадно видеть ближайших родичей нашего доброго короля, в мире и согласии вместе собравшихся в этот день...


Изабель де Лаваль: - Очевидно, мадам, мы тут не очень нужны, - шепнула Изабель подруге, приняв поражение с воистину стоическим спокойствием, хотя королевский перстень был действительно прекрасен, и она не отказалась бы иметь его в своем ларце с драгоценностями. Но не спорить же, в самом деле, с заявлением короля о том, что королева Маргарита стала победительницей в этом небольшом состязании! С королями не спорят, с королевами не соревнуются и маркиза де Сабле предпочла не чувствовать себя разочарованной, от разочарования портиться цвет лица. - Дамы, Ее Величество так добра, что разрешает веселиться, так, может быть, поиграем в жмурки, - обратилась она к фрейлинам, явно разрываемых противоречивыми желаниями воспользоваться щедростью королевы и услышать, о чем же будет идти беседа между этим семейством Атридов. - Я готова пожертвовать для игры свой шарф, если уж на то пошло! Лиловый шелк шарфа затрепетал в руках маркизы как орифламма, сзывая под этот легкомысленный стяг всех желающих ненадолго забыть обо всем, что не развлечение и не веселье. Изабель расстегнула застежку тяжелого плаща, дабы он не мешал ей бегать, смеясь, поежилась от холодного ветра, бережно уложила сверху муфту, погладив тайком спрятанную в ней розу. Забыв и о королях, и о королевах она выпорхнула из королевского шатра на поляну и закрыла глаза, пока ловкие руки Жаклин прилаживали ей на лицо импровизированную повязку и раскручивали так, что земля закачалась под ногами! - Я ловлю, дамы и господа, - воскликнула она, вытянув вперед руки и прислушиваясь к шагам тех, кто решил присоединиться к игре.

Жаклин де Лонгвей: Стороннему наблюдателю было практически невозможно распознать в лице герцогини хоть один намек на недовольство, однако, внутри нее все кипело от негодования. В чем была истинная причина столь сильной вспышки эмоций женщина предпочитала не задумываться. К чему ей лишние вопросы, на которые снова придется выискивать ответы. Да, она была задета тем, что перстень достался не ей, но с другой стороны она прекрасно осознавала, что при любых обстоятельствах не могла выиграть у сестры короля. Посему, это вызвало лишь досаду, причина же гнева крылась совсем в ином. В безразличии. Любая женщина, желающая обратить на себя внимание определенного кавалера пуще огня боится именно этого чувства, точнее поведения, которое красноречиво изъявляет отсутствие этих самых чувств. И если подобное безразличие могло ранить кроткие и смиренные создания, раздувая в их душе поистине бурю, то что уж говорить о темпераментной и чувственной герцогине. Ради приличия поддержав аплодисменты и улыбки придворных, адресованные королю и Маргарите, женщина, спустя мгновение, воспользовалась моментом и, ускользнув подальше от царственных особ, приняла от пажа свой кубок с вином. Немного отвернувшись и желая заглушить никому сейчас не нужные чувства, она смело сделала пару небольших глотков, на некоторое время прикрывая глаза. Все еще прислушиваясь к словам королевы-матери и ее приближенных, Жаклин с наслаждением ощущала, как тепло расходится волнами по телу, делая руки вновь горячими, а голову ясной от лишних мыслей. Все в прошлом...да будет так. Позволив Изабель увлечь себя игрой, мадам де Лонгвей со свойственным ей азартом исполняла роль поводыря и специально заведя подругу в толпу людей, оставила ее там, скрываясь за спинами придворных. Хватит печалиться и тянуться к тому, что более никогда не станет твоим. Этот день был очень важен для нее, и он просто обязан стать наилучшим среди всех предыдущих. Позабыты страхи и обиды, плечи расплавлены, а голова гордо вздернута вверх. Среди смеющихся людей, которые подобно ей пленились соблазном такой популярной нынче игры, Жаклин чувствовала себя, как никогда комфортно. Совсем немного и синий взгляд заметно теплеет, смех становится искренним, а запал всеобъемлющим. -Изааабель... мадам де Лаваль! - игривый зов в сторону подруги и герцогиня вновь приближается, желая схитрить.

Луи де Можирон: Когда мальчишка паж подвел к Людовику Ареса и еще одного коня, сообщив, что все готово, как распорядился маркиз, Людовик ему искренне улыбнулся и потрепал небрежно, но ласково по голове. - Ты умница. Теперь возвращайся и следи, чтобы огонь горел, и мясо было горячим и сочным. Мы скоро будем, и ты будешь свободен до завтра, - отдав приказ, Можирон, постарался спрятать лукавую улыбку. До того, издалека наблюдавший за Генрихом Валуа молодой человек, уверенно взял коней под уздцы и не менее уверенно направился с ними к королевскому шатру, где Монсеньор играл роль образцового брата и сына. Как можно аккуратнее обогнув маркизу де Сабле, бросив на девушку с завязанными глазами мягкий взгляд, не удержался и, поймав ее ручку в свою, шепнул ей на ухо: - Я вне игры сударыня, а вы изумительны, как всегда. Осторожнее, не примите коней за наших придворных, мадам, - прижав изящную ручку маркизы к губам, Луи развернул фрейлину и направил ее в другую от себя сторону. Поклонившись королю и королеве-матери, придворный обратил взор на своего господина. - Ваше Высочество, прошу прощения, что прерываю вас в столь чудесный момент, но ваше присутствие необходимо в Париже. Прибыли дворяне из Леона. Они хотят лично засвидетельствовать вам свое почтение и выразить свою готовность следовать за вами под Ла Рошель во имя католической веры и короля Франции. Еще они привезли письмо к ларошельцам с призывом принять веру истинную! - произнося последние слова, Людовик еще раз почтительно склонился перед королем в поклоне и, распрямившись, как можно серьезнее посмотрел Генриху в глаза. – Лошади готовы, Монсеньор! Маркиз лукавил. Все то, о чем он говорил, произошло накануне, и герцог Анжуйский уже всех принял, все прочел и обо всем был в курсе. И потому он должен был понять, что нужен сейчас очень своему фавориту, раз он так нагло выдергивает своего господина из общения с семьей, рискуя и появляясь перед королем и Медичи.

Екатерина Медичи: «Вот же глупая девчонка! Я послала ее соблазнить Франсуа, а она решила настроить его против меня?!». Медичи стиснула руки в ярости. Опять! Опять и снова она не может ни на кого рассчитывать, ни на кого кроме себя. И Алансон стоит и улыбается своей ядовитой улыбочкой, зная ее бессилие и зная, что она знает о его мыслях. Но уж нет, такого удовольствия она ему не доставит! - Опасность, сын мой? Ну какая же опасность может вам угрожать? Разве что, как и всем нам, замерзнуть на этой прогулке, но бог милостив. Право же, вы удивили меня. Если мы встретим графиню, мы спросим ее, что она имела ввиду… о, посмотрите, вот и любимец вашего брата! Появление Людовика де Можирона, хотя и обожгло кислотой открытую сердечную рану королевы-матери, но все же дало ей повод перевести беседу в иное русло. Не в силах ничего изменить (во всяком случае, пока), она предпочла выжидать, но яд копился в ее душе и выплеснулся взглядом, которым королева Екатерина наградила маркиза д’Ампуи. Впрочем, только на мгновение позволила она себе эту слабость. - Ваше Высочество, вы нас покидаете? - Осведомилась она громко у Монсеньора, добавив в голос мягкости и материнской ласки. – Разве это так необходимо? Вы скоро покидаете нас надолго, так неужели дела не подождут немного? Ваше Величество, прикажите вашему брату остаться! Маргарита, дочь моя, попросите Монсеньора не лишать нас своего общества!

Изабель де Лаваль: Положительно, маркизе не везло. Жаклин пряталась за спины придворных, поддразнивая ее. Маркиз д’Ампуи тоже не был расположен дать себя поймать, а при мысли, что она могла принять лошадей за кого-нибудь из придворных, Изабель разобрал неудержимый смех. Подсмотреть даже краешком глаза сквозь шелк шарфа не было никакой возможности, и все, что могла сделать фрейлина – это надеяться на слух и на везение, ну и ее на чутье, заставляющее ее с азартом охотящейся кошки бежать за тем, кто имел неосторожность подойти слишком близко. Вокруг молодой женщины вертелась настоящая карусель из звуков - шорох юбок, смех, перешептывания, мужские и женские голоса, и, вплетающий в этот веселый шум свою мелодию Венсенн. Скрип деревьев, крики птиц, хруст обломившегося сучка, ветер, поющий в ветвях. Она с головой окунулась в каскад ощущений – запах чьих-то духов, мягкость ткани чьего-то плаща, когда она чуть не поймала неосторожного, легкий хлопок по плечу, заставляющий ее вздрогнуть от неожиданности. Изабель была удивлена и очарована тем, как много, оказывается, можно увидеть всего лишь закрыв глаза. Но все же не настолько, чтобы затягивать игру. - Так не честно, дамы и господа, - засмеявшись, воскликнула она, остановившись для того, что бы немного отдышаться. - Неужели никто не хочет быть пойманным?

Henriette de Cleves: - Клодетта! У тебя не пальцы, а стальные прутья какие-то! – возмущенно вскрикнув, мадам де Невер и не подумала даже пошевелиться. Предпочтя верховой езде путешествие до Венсенна в портшезе, Анриетта не только берегла свою кожу от ветра и мороза, но и выгадала себе время для размышлений. Кроме того, сопровождение полдюжины слуг она никогда не считала лишним. Повернувшись к служанке спиной и подставив ей плечи для разминания, герцогиня спокойно обдумывала произошедшее утром. Не успела она открыть глаза, пусть даже с далеко не первыми лучами солнца, ее известили, что Их Светлость герцог де Гиз пожаловал домой. Неужели Екатерина уже разрешилась от бремени, и Генрих посчитал возможным оставить ее? Или же его привели в Париж срочные дела? Если дела, то Анриетте очень бы хотелось знать какого они рода. Принимать участие в усмирении гугенотов в Ла Рошели Меченый не собирался, раз король решил возложить подобную миссию на своего брата Анжу, это мадам знала из писем своей сестры. Его отношения с Марго после брака последней с Анрио Наваррским довольно охладели. Однако, он вернулся в столицу, когда его там совсем не ждали, и, мало того, первым делом поехал предстать под очи государя. Хорошо, если король не прикажет ему катиться с глаз долой. Карл никогда не питал особой любви к принцу Жуанвилю, а после Варфоломеевской ночи, когда народ на улицах с упоением кричал «Да здравствует Гиз!» и вовсе не считал нужным сохранять даже видимость дружелюбия. В очередной раз зашипев на Клодетту, Генриетта вернулась к своим размышлениям. Тем не менее, не сегодня-завтра Генрих Анжуйский в сопровождении многих дворян покинет Париж и столица затаится в ожидании вестей с мест, где идут бои за веру. И в этом почти спящем городе можно будет… - Мадам, мы подъезжаем! – камеристка прервала мысли своей госпожи, за что была «вознаграждена» недобрым взглядом супруги Луиджи Гонзаго. - Остановить прямо у королевского шатра. А ты, чтобы проследила за портшезом и глаз с меня не сводила. Махну рукой, принесешь ларец, что мы привезли, - отдала она распоряжение носильщикам и служанке. Накинув на растомленные плечи теплый плащ, оправив складки юбок темно-зеленого платья и пальчиком уложив, как надо, вьющийся золотистый локон, Ее Светлость герцогиня де Невер, сияя улыбкой и драгоценностями, подала руку подоспевшему, чтобы помочь ей выйти, юноше-слуге. Создав собой живой коридор среди играющих и праздно стоящих придворных, сопровождающие ее люди, позволили свой хозяйке беспрепятственно подойти к королю и его матушке. Мадам присела в почтительном реверансе перед особами королевской крови.

Henri de Valois: Появление Луи заставило сердце Генриха радостно забиться, но в окружении своих любящих родственников, все, что он мог – это коротко кивнуть своему фавориту, пообещав себе как следует отчитать Людовика за такую бесшабашную смелость. Если бы Монсеньор мог, он бы держал своего любимого подальше и от короля и от королевы-матери, как от ядовитых деревьев, чье дыхание губительно даже на расстоянии. Дошло до того, что отъезд под Ла-Рошель, которого он так страшился и от которого хотел уберечь Луи, ожидался принцем с нетерпением, как спасение. - Матушка, сейчас я буду более полезен Его Величеству в Париже, а не в Венсене. Для игр в жмурки с вашими фрейлинами кавалеров достаточно, а дворяне из Лиона заслуживают того, чтобы их приняли и выслушали без долгих проволочек, - мягко возразил матери герцог Анжуйский, с чуткостью любящего заметив и оценив тот взгляд, которым она наградила маркиза д’Ампуи. – Сир, позволите мне удалиться? Если вам угодно, чтобы я остался, я останусь. Король и правда вполне мог приказать Анжу остаться. Чтобы порадовать мать, досадить брату, да просто из каприза, дабы показать всем, кто распоряжается здесь. И все присутствующие прекрасно это понимали. Генрих, выучившийся за последнее время терпению, готов был и к этому. Он улыбался матери, улыбался королю. Но на улыбающихся губах он чувствовал привкус горечи. Те узы крови, положения, сана, что раньше носились им с легкостью, играючи, теперь, когда в его жизни ласково сияло солнце по имени Луи де Можирон, стали казаться неподъемными.

Карл IX Валуа: Дамы играли, кавалеры любовались ими, семья была в сборе, народ смеялся и веселился. И в эту идиллию вторгся придворный Анжу, ведя на поводу двух коней. Шарль смерил взглядом фаворита Монсеньора, якобы стараясь сдержать улыбку. От того движение губ короля было еще более ироничным, чем могло быть. Он оглядел молодого человека от макушки до сапог. Смущать Генриха своим вниманием к его очередному увлечению было куда забавнее, чем слушать ядовитые речи Франсуа и матушки. Карл уже собрался было отчитать наглеца, посмевшего так бесшабашно подойти к царственным особам, упрекнув его в незначительности предлога, как вмешалась Екатерина со своими просьбами. Как ей не хотелось отпускать своего ненаглядного Анри! Его Величество бросил взор на мать, потом на брата и улыбнулся. - Разумеется, вы можете ехать, Ваше Высочество. Когда мои подданные жаждут сообщить о своей верности, их не стоит заставлять ждать, - между соблазнами оставить Анжу терпеть свое общество и досадить матушке, король почти без колебаний выбрал второй. – Езжайте, езжайте и передайте, что король шлет им свое благословение и благодарность, - закончив с Генрихом, Карл повернулся к Екатерине Медичи и сделал жест руками должный означать «Простите, матушка, так требуют дела государства». И тут цепкий взор монарха уловил движение в толпе придворных. Люди расступались, но Его Величество еще не знал, кто виновник этой суеты. Из-за голов людей было даже не видно, кому принадлежит прибывший портшез. Брови государя нахмурились, руки переплелись на груди. Он не любил пафосных появлений. Но вот расступились и те, кто стоял к нему ближе всех, и перед Шарлем опустилась в реверансе мадам де Невер. Лицо государя немедля просияло. - Ба! А вот и вы, мадам! Мы уже собирались расстроиться, что прогулка, посвященная кампании за веру, останется без общества самой прелестной и рьяной католички, - подойдя к Генриетте Клевской, Карл Девятый сам поклонился даме и предложил ей руку. – Позвольте мне лично поухаживать за вами, герцогиня. Или, быть может, вы желаете присоединиться к забаве остальных? – глядя в лицо Генриетты с детским восторгом, монарх сделал широкий жест рукой в сторону играющих дам. - Ваш деверь, ваша подруга давно здесь, почему же мы вас не видели так долго, мадам? Это так жестоко с вашей стороны!

Изабель де Лаваль: Может быть маркизе помогло оживление, охватившее придворных по случаю приезда герцогини Неверской , а может быть просто случай благоволил, но, наконец, ей удалось поймать за руку самого неосторожного. Рука была тонкой в запястье, определенно женской, определенно женщине принадлежал протестующий вскрик, но Изабель держала крепко и отпускать не собиралась. Шелковый шарф был снят, по глазам ударил яркий солнечный свет. Разглядев, кто же попался, Изабель рассмеялась. - Мадам, вы растеряли свою ловкость вдали от нас, раньше мне бы пришлось за вами побегать, а теперь вы сами идете мне в руки, - поддразнила она Жаклин, забавляясь сменой чувств на красивом лице подруги. – Это всего лишь игра, дорогая герцогиня. А удача – богиня капризная, уверена, она еще улыбнется вам!

Екатерина Медичи: Медичи покачала головой. Карл предпочел встать на сторону Генриха и отпустить его с этим мальчишкой, Можироном. Разумеется, чтобы досадить ей. Как быстро дети становятся неблагодарными, но к чему эти мысли, если они бесполезны? Сетования и жалобы – удел слабых. Тревожиться же о том, что спешное отбытие Монсеньора в обществе фаворита вызовет ненужные толки, не приходилось, все взгляды были прикованы к Генриетте Неверской. - Добро пожаловать, герцогиня, - милостиво кивнула Флорентийка, удостоив красавицу Невер бледной улыбки. – Мы всегда рады вам. Королева-мать хотя и относилась настороженно к слишком красивой и слишком умной невестке Гиза, все же не могла не признать, что такие женщины, как Невер, редкость. Красива, умна, богата, окружена могущественной родней, притягивает к себе устремления мужчин и зависть женщин. Часто думала она о том, что из супруги Луиджи Гонзага вышла бы могущественная союзница, но, увы, ей нечего было той предложить.

Жаклин де Лонгвей: Ее поймали - быть того не может! Не в силах вымолвить от удивления хоть одно разумное возмущение, герцогиня покорно закрыла глаза и повернулась к подруге спиной, позволяя повязать шарф. Что ж, сама виновата, не стоило так увлекаться наблюдением за королевской семьей. -Ну, мадам, держитесь. Может я и порастеряла хватку, однако, запала у меня достаточно. Раз, два, три. Маркиза уже перестала ее кружить, оставив наедине со своими ощущениями, а Жаклин все неуклюже покачивалась из сторону в сторону, пытаясь обрести равновесие. Ну вот, еще тонкий аромат духов Изабель, на который женщина понадеялась ориентироваться, испарился в воздухе и пока горе-вада пыталась твердо встать на ноги, затерялся среди сотни других запахов. -Я все равно вас найду! Твердо и уверено пообещала герцогиня, принимаясь медленной поступью прокладывать себе путь. Она ожидала, что когда глаза будут лишены возможности быть ее проводниками, то обостриться слух и обоняние, что несомненно позволит ей достигнуть цели. Но на ее слух обрушилась слишком разнообразная какофония звуков, которая лишь мешала сосредоточится. А вот ее обоняние, которое и так от природы было чрезвычайно чутким, явно приносило больше пользы. Сначала осторожно и неуверенно двигаясь, дабы не споткнуться обо что-нибудь и не стать посмешищем, через некоторое время Жаклин все же позволила азарту завладеть собой и не озираясь на безопасность, бегала по поляне за подзадоривающими ее придворными. -Да что же это такое! Как она не старалась, у нее никак не выходило поймать жертву. Каждый раз, когда она уже казалась чувствовала пальцами шелк одежды, цель ускользала, вновь оставляя ее ни с чем. Решив, что пора сменить тактику, женщина сняла с рук вторую перчатку и заправив ее за пояс, на мгновение остановилась, рассекая воздух раскрытыми ладонями - стоило настроиться и прислушаться. Внезапно совсем близко раздался смех Изабель и герцогиня не раздумывая бросилась на голос, будучи абсолютно уверенной в том, что на этот раз ей повезет.

Луи де Можирон: Невероятными усилиями воли Людовик заставлял себя стоять смирно и мило улыбаться всем и вся. Казалось, эта бесконечная церемония царственных расшаркиваний друг перед другом бесконечна. Чтобы немного развлечь себя в молчаливом ожидании, Можиро наблюдал за играющими в жмурки придворными, и готов был первым аплодировать маркизе де Сабле, когда та поймала в свои нежные ручки другую даму из «эскадрона» королевы-матери. Губы маркиза слегка дрогнули и побелели, а улыбка помертвела, когда мадам Катрин изволила проявить заботу о трогательном единении семьи. Однако, слава монархам и их воле, король смилостивился и отпустил своего брата. Даже обошелся без язвительных замечаний. Вниманием государя завладела герцогиня Неверская. На нее Людовик посмотрел с искренней благодарностью. - Наконец-то! – пробухтел он себе под нос, когда они с Монсеньором были уже оба в седле. – Если мясо остынет, то это будет на совести ваших родственников, Ваше Высочество, - слова укора сопровождались взглядом полным нежности и любви. Даже если солнце перестанет греть землю и та остынет, его чувствам к герцогу Анжуйскому остыть было не суждено. И это ему предстояло в очередной раз доказать своему принцу. С тех пор, как они вернулись из Анжера, молодые люди, успевшие избаловаться благами провинциальной жизни, урывали у дней полных забот короткие часы для их личного счастья. Один из таких часов начал свой отсчет.



полная версия страницы