Форум » Игровой архив » Когда поет сверчок » Ответить
Когда поет сверчок
Луи де Можирон: 31 января 1573 года. Венсенн. Вечер. Сразу после эпизода Les grands embrasements
Ответов - 19, стр:
1 2 All
Henri de Valois: Веселье от удачной шалости тут же сменилось тревогой, стоило Генриху заметить тень тоски в глазах Луи. Как бы тот ни отводил взгляд, не прятал ее, принц заметил, почувствовал сердцем, которое видит даже тогда, когда глаза слепнут. - Подожди… Генрих Александр придержал руку юноши, потянувшегося за новой порцией вина, отняв мягко опустевшую так быстро кружку и притянув Людовика к себе, ладонями растирая напряженные плечи, заглядывая в глаза с беспокойством и нежностью. За те месяцы, что они были вместе, принц видел своего любимого разным, веселым, грустным, подавленным, встревоженным, и принимал его целиком, окутывая обожанием, потому что слабости любимого человека в наших глазах так же достойны любви… - Что с тобой, мой ангел? Ладонь Генриха трепетно гладила белокурые волосы маркиза. – Что случилось, почему тебе вдруг стало грустно? Неужели почувствовал жалость к достойным обладателям эдакого украшения? Не стоит их жалеть, любовь моя, многие мужья наших придворных красавец вовсе не прочь обзавестись рогами, если они будут щедро позолочены. Но нам-то с тобой что за дело до них?
Луи де Можирон: Серьезно взглянув в глаза Александра, отведя темные шелковые пряди с его лба, Людовик ответил предельно честно о том, что закралось в глубину его сердца. - Я верю в то, что ты не предашь никогда нас по доброй воле, но злобы, зависти и ума у людей предостаточно, чтобы измыслить какую хитрость, что может нас выставить в неприглядном друг для друга свете. Анри, поклянись…- маркиз тяжело сглотнул ком в горле и оглянулся на печку, - поклянись этим пением сверчка, что чтобы не случилось, ты всегда мне скажешь, как есть. Не приукрашивая и не умаляя ничего. Я не знаю все ли я смогу пережить, но лучше так, чем в неведенье носить подобные украшения. За те пять месяцев, что Можирон был не только днями подле своего господина, но и ночами в его постели,, сжимая принца в объятьях или сам нежась в его руках, Анжу ни разу не дал ему повода усомниться в своих чувствах, в своей верности, в том, что Луи ему действительно дорог и нужен. И Луи его ни разу не просил ни о чем, ни о каких клятвах, ни о каких обещаниях. Но они стояли на пороге войны, пороге, из-за которого могут не вернуться, и маркиз внезапно отчетливо осознал, что ему, как воздух, необходимо услышать эти простые для многих, но для него очень важные сейчас слова.
Henri de Valois: Генрих задумчиво взглянул в глаза любимого, глаза, в которых отражалось каждое движение души Луи, когда они были вот так, наедине, когда не нужно было сдерживаться, оглядываться, рассчитывать каждый свой шаг. И душа эта была принцу дороже его собственной, и покой этого сильного, безрассудного, но вверившегося ему юноши тоже был для него дороже его собственного покоя. Поэтому он не стал заверять Людовика в том, что его опасения напрасны, что он любит его каждой клеточкой своего существа. Он просто обнял покрепче свое счастье. - Я тебе клянусь, мой ангел. Клянусь этим пением сверчка, клянусь этой ночью, клянусь тем, что нас связывает, никогда я не навлеку такой позор на твою голову. Тебе не придется меня ни с кем делить. Душой и телом я только твой, и мое сердце в твоих руках. Я никогда не поверю наветам, а ты обещай, что поступишь так же. Вместе мы сильнее, моя единственная любовь, мой супруг, мой друг, мой брат. Вместе мы сильнее всех. Сверчок затих, видимо, набираясь сил перед новой руладой. Поднявшийся к ночи ветер шевелил ветви деревьев, они скребли по крыше, тихонечко напоминая влюбленным, что ночь не будет длиться вечно, и рассвет не задержится.
Луи де Можирон: - Обещаю, - выдохнул Луи в губы Монсеньора и поцеловал своего господина. Нежно, трепетно, большим пальцем лаская его щеку. – Спасибо, любовь моя. – Никто не ведал, не мог, как маркиз был благодарен Анри за его слова. Сердце обволокло спокойствие. Глаза юноши загорелись огнем. Огнем нежности и страсти, что наполняли его душу. Людовик бросил быстрый взгляд в окно. На улице уже было темно, шум леса и ветра доносился оттуда. Поднявшись, придворный герцога Анжуйского прикрыл плотно ставни. Теперь, даже близко подошедший к домику егеря зверь не смог бы подглядеть, что будет происходить за его стенами. Возвращаясь в кровать, Можирон задул несколько свечей. Комната погрузилась в полумрак. Но ему и не нужно было много света, он знал каждый изгиб тела своего Александра, каждое его родимое пятнышко. А самым лучшим источником света были глаза любимого. Чтобы видеть их блеск, истому, появляющуюся в бреду наслаждения, трепетно порхающие в моменты нежной близости темные ресницы, юноша оставил гореть два маленьких стоящих близко друг к другу огонька. Прикрывавшая тело сорочка, полетела в угол. Вслед за ней отправилась и батистовая сорочка Анри. Ночь приняла в свои объятья двоих молодых людей, даря им для любви оставшиеся до утра часы. И маленький музыкант за печкой исправно выводил свои мелодии до рассвета, до тех пор, пока на постели в домике егеря Венсеннского леса не воцарился покой, унесший в страну Морфея Генриха Валуа и его фаворита, оставив на их лицах улыбки блаженства. Эпизод завершен
полная версия страницы