Форум » Игровой архив » Принцесса и нищий » Ответить
Принцесса и нищий
Мария Клевская: 24 января 1574 года. Париж, часовня Сент-Шапель
Ответов - 10
Мария Клевская: В часовню Сент-Шапель Мари Клевская прибыла около полудня. Зимнее солнце светило ярко, но давало мало тепла, так что женщина поневоле куталась в плащ. Лекарь неодобрительно бы посмотрел на подобный выход из дома (пусть и в портшезе), но принцесса Конде сказала, что хочет вознести молитву за свое счастливое исцеление и никто не стал с ней спорить. Охрана, разумеется, сопровождала Клевскую, но не проявляла особой бдительности. За весь год у Мари не было ни одной тайной или хотя бы подозрительной встречи, так что её небезосновательно считали забытой всеми. И это вполне устраивало принцессу. С момента их последней встречи с Генрихом Конде прошло три недели, самочувствие Мари значительно улучшилось, отрешенность от земных забот сменилась деятельностью, но вместе с тем вернулись и тревожные мысли. Что если она всё-таки обманулась в Маргарите и за ней, принцессой Клевской, следят более строго, чем обычно? Что если муж ей не поверит или – что ещё хуже – возобновит разговор о разводе? Конечно, он был очень мягок с ней во время их последней беседы, но – как знать – может быть, тогда это объяснялось прощанием с умирающей женой. А она осталась жива. Оставив слуг за дверьми (молиться лучше в уединении), Мари зашла под своды парижской часовни. Немноголюдная обычно, сегодня она и вовсе была пустынной – удобное место для тайного свидания. Вот только придет ли Генрих?
Генрих де Бурбон: Записку от жены передала ее служанка, заверив принца Конде, что Мари оправилась от болезни и ее жизнь вне опасности и просит о встрече. Генрих согласился немедленно, только просил передать принцессе просьбу об осторожности. Двигали им два желания, казалось бы противоречивых, но противоречия, как известно, прекрасно уживаются в человеческом сердце. Ему хотелось еще раз увидеть Мари и, в то же время, узнать новости, о которых упомянула служанка. В том, что речь идет о чем-то действительно важном, Конде не сомневался, Мари не была глупым, слабым существом, из каприза рискующим собой и мужем. Его существование в Париже было существованием заговорщика. Тайные встречи с теми, кто остался жив после Резни, и остался в сердце своем предан истиной вере. Их было так немного, а нужда в ни была так велика! Он был терпелив, ставя перед собой одну цель – встретиться с королем Наваррским. … но никто не знал, как часто ночами он пробирался к дому Мари и стоял так, никем не замеченный и не узнанный. К часовне Сент-Шапель подошел, опираясь на палку, нищий, увешанный образками и ладанками, из тех, что торгуют поддельными святынями, растащив на косточки какого-нибудь святого Жака или святого Януария. Поторговался со слугой, вздумавшего купить себе образок, на грязном лице неуместно остро и весело сверкали молодые голубые глаза. Конде наслаждался этим маскарадом, наслаждался опасностью и игрой, которую затеял. Поохав и перекрестившись, нищий прошел внутрь. Нашел взглядом принцессу Клевскую, и, улыбнувшись своим мыслям, подошел к жене, низко кланяясь. - Добродетельная госпожа, не желаете ли купить что-нибудь? Продаю недорого, а святые вас защитят от всех напастей и болезней! Улыбался он тому, что с недавних пор семейная жизнь четы Конде стала больше похожа на маскарад. Монах, теперь нищий. В кого еще придется ему переодеться, чтобы увидеть собственную жену?
Мария Клевская: Мари испуганно вздрогнула – для того, чтобы сберечь тайну, она отослала от себя слуг, а много ли надо, чтобы напасть на одинокую женщину? – но узнав в нищем мужа, вздохнула с облегчением. - Покажи, что у тебя есть, - проговорила она нарочито громко, хотя едва ли оставленная снаружи стража что-то могла слышать. – Может быть, что-нибудь и куплю. Принцесса Клевская прижала ладонь к сердцу, которое ещё громко стучало от пережитого страха (а, может быть, волнения), потом, успокоившись, продолжила, но уже шепотом: - Простите мне эту опасную встречу, Генрих, но у меня появились новости о короле Наваррском. И о том, что ему можно передать послание. Если, конечно, его друзьям-гугенотам есть что ему передавать. Сказав последнюю фразу, Мари с беспокойством взглянула на Конде. А что если она ошиблась? Что если её слова, сказанные Маргарите Наваррской с такой уверенностью, не содержат и крупицы правды? Вдруг гугеноты отреклись от прежнего вождя, посчитав его предателем? Пальцы принцессы нервно пробежались по меховой опушке плаща, но своих сомнений вслух она так не произнесла.
Генрих де Бурбон: Они стояли не скрываясь, и, если бы даже кто-то из приставленных к Мари соглядатаем проявил бдительность, все, что он увидел бы, это как принцесса из милосердия и благочестия снизошла до нищего, предлагающего ей на грязных ладонях дешевые ладанки поддельной святости. А Генрих мог не скрывая любоваться женой. Мари уже пришла в себя после болезни, зимний воздух чуть тронул румянцем ее щеки и была она сейчас так похожа на ту Мари, что он повел к алтарю, что сердце колотилось блаженно и лихорадочно. Даже если бы в эту минуту Мари сказала, что позвала его, чтобы просить о разводе (он сам обещал ей свободу), то Конде все равно был бы благодарен ей за чудесные мгновения возвращения в чудесное прошлое. Но, чем больше Мари говорила, тем яснее на лице принца Конде проступало изумление и, пожалуй, уважение. Принцесса Клевская, без единого намека со стороны мужа, смогла понять его трудности и даже попыталась их разрешить. - Мари, это чудесная новость, замечательная! Конде осекся, вспомнив о благоразумии и заставив себя говорить тише. - Я пытаюсь найти способ встретиться с королем Наваррским, но письмо тоже могло бы помочь? Но как, ради всего святого, вам это удалось? И как нам это удастся?
Мария Клевская: Легкая оговорка Генриха насчёт «нас», а так же его заверение, что он тоже ищет встреч с королем Наваррским, успокоили Мари. Значит, она не ошиблась в своих предположениях, значит, над её браком нет угрозы развода… Сделав вид, что перебирает ладанки принцесса Конде, обронила всего два слова: - Маргарита Наваррская. Опасное признание – ведь взаимная нелюбовь мужа и «жемчужины Франции» была Мари известна – но кому ещё им было верить в этом изменчивом мире? Тем более неслышно было, чтобы под сводами часовни звенела оружием стража, посланная схватить предателя Конде, значит, Маргарита уже не выдала своих невольных сообщников. - Она сказала, что комендант крепости, где держат Его Величество, не очень внимательно досматривает то, что королева присылает мужу. За деньги он может даже устроить встречу… Мари замолчала, не договорив. Сомнения, сомнения. Одно дело – листок бумаги, кого он выдаст? Совсем другое – свидание. Наверняка принцу Конде есть что сказать королю Наваррскому лично, не в письме, но насколько это безопасно? Поколебавшись, принцесса осторожно накрыла руку мужа своей ладонью. - Но вы же не пойдете туда, Генрих? – спросила она его вполне серьёзно при этом.
Генрих де Бурбон: Странно, со стороны, смотрелось, когда нищий взял за руку знатную даму, а потом и вовсе поднес ее ладонь к губам. Конде смотрел на жену с нежностью и задумчивостью. - То, что мне нужно сказать кузену, бумаге не доверишь, Мари. Речь идет, ни много, ни мало, об отречении короля Наваррского. Я говорю об этом прямо, потому что верю вам. Я не желаю зла Генриху, и готов поддержать его. Но для этого он должен сам желать моей поддержки и помощи. Чуть поколебавшись, он продолжил. - Что вам говорила королева Маргарита о Генрихе? Многие из наших единоверцев считают, что он сломлен и раздавлен, и больше не желает ни борьбы, ни короны. Так ли это? Мне бы не хотелось рисковать только ради того, чтобы услышать от кузена отказ. Тем более, что я теперь рискую не только собой, но и вами моя… моя дорогая. Слова вырвались случайно, никогда Конде не позволял себе нежностей, даже в первые дни после свадьбы, даже наедине. Суровое воспитание давило и не позволяло вырваться на свободу другой его части, более мягкой, юной и светлой. А вот надо же, именно сейчас перед лицом опасности, когда им надо было стать особенно осторожными, холодными, расчетливыми – уподобившись врагам – эта нежность нашла выход.
Мария Клевская: От непривычного обращения Мари немного покраснела, а пальцы руки, которую сжимал Генрих – дрогнули. Но всё же отдергивать руку она не стала. - Королева Маргарита сказала мало, - в этот миг принцесса почти досадовала на то, что не задала больше вопросов. Но как было спрашивать, если она понятия не имела, зачем Конде вернулся в Париж? – Она сказала, что король здоров, но она опасается за его бодрость духа. Ведь Генриху Наваррскому неизвестно, что есть те, кто согласен его поддержать… Будущее Реформации было, конечно, важным вопросом, но Мари всё-таки беспокоила опасность будущей встречи. Если её мужа поймают, то, скорее всего, сразу казнят за покушение на принца крови и государственную измену. А поймать могут – одно дело коменданту крепости впустить к узнику жену, а совсем другое – кого-то ещё. Сказать по правде в беспокойстве принцессы Клевской была некоторая доля корысти – что станется с ней, если Генриха убьют? Сестры – католички, они не очень близки с Мари, а других заступников у неё нет. Единственная дорога - в монастырь. Католический монастырь. Хотя, конечно, сказать, что принцесса совсем равнодушна к Конде тоже было нельзя. Стала бы она иначе рисковать… Говорить об этом вслух Мари, тем не менее, не стала и продолжила на разговор на тему, собственно, ради которой и позвала мужа. - Я думаю, что король Наваррский не отречётся от короны, - в голосе принцессы прозвучало убеждение, основанное, скорее, на впечатлении, нежели твердых фактах, - если бы его было так легко сломать, он бы уже после Варфоломеевской ночи прекратил бы всяческую борьбу. Так что встреча нужна, но Генрих! – в прежде спокойном взгляде Мари мелькнуло что-то страстное, - осторожно ли будет так вот довериться случаю и Маргарите Валуа? Принцесса Клевская была непоследовательна – она ведь до этого не сомневалась в королеве Наваррской – но всё же некоторые подозрения у неё были. И этого было сейчас довольно для того, чтобы задать мужу этот вопрос.
Генрих де Бурбон: - Если король Наваррский отречется от трона, то что у него останется? Друзья от него отвернуться, а врагов прибавится. Конечно, чужая душа потемки, а Конде никогда не мог похвастаться тем, будто понимает своего кузена. Мысли и устремления кузены были непонятны для прямолинейного Конде. Наварре ничто не мешало сказать «да», подразумевая «нет». Поэтому и тревожила Генрииха де Бурбона их предстоящая встреча, а в том, что эта встреча должна состояться, он уже не сомневался. - Случай, как и королева Маргарита, непредсказуемы, жена моя, - скупо улыбнулся Конде красавице Клевской. – Но все же иногда приходится довериться случаю. Но мы будем осторожны. Постарайтесь узнать у королевы Наваррской, как проходит день Его Величества в Венсене. Как часто меняется стража, дозволены ли ему прогулки, в какое время ему приносят пищу. В этих расспросах нет беды, их всегда можно оправдать женским любопытством. А действовать мы будем сами. Я никому не доверяю в этом проклятом городе, Мари. Только себе… и вам. Низкие своды нижней часовни Сент-Шапель гасили свет дня, стоило поторопиться, пока у бдительной стражи не возникло ненужных вопросов. - Я прошу вас только об одном, Мари, будьте осторожны. Не рискуйте собой, - попросил Конде жену. – Нам не досталось спокойной и радостной жизни, но, может быть, все еще впереди, если мы будем осмотрительны.
Мария Клевская: Иногда для того, чтобы развеять мрак кругом, достаточно лишь тонкого лучика надежды. Мари улыбнулась и, слегка сжав пальцы мужа, выпустила его руку. - Я буду осмотрительна, - пообещала она, не зная, впрочем, насколько будет в силах сдержать слово, - и я расспрошу королеву Наваррскую обо всем, о чём вы сказали. Пора было расставаться – в часовню мог заглянуть какой-нибудь молящийся, могли вернуться слуги, чтобы посмотреть как там хозяйка – не стоило рисковать. Но всё же Мари не могла не затронуть ещё один важный, по её мнению, вопрос. - Вы сказали о счастливой и радостной жизни, Генрих, - принцесса Клевская немного поколебалась, но, взглянув на мужа, уточнила, - надеюсь, вместе? Без сомнения, Конде несколько раз за этот разговор подчеркивал свое доверие к супруге, но доверие… пожалуй, доверие может быть разным. В свое время Мари достаточно тешила себя иллюзиями относительно Генриха Валуа, чтобы не повторять своей ошибки. Теперь уже с Генрихом Бурбоном.
Генрих де Бурбон: Не все браки заключаются на небесах. Не всем суждено жить долго и счастливо. Брак принца Конде и принцессы Клевской начался со взаимного непонимания, прошел через ревность и ненависть для того, чтобы снова прийти к чему? Похоже, что к началу. Хотел ли этого Конде? Да. И, судя по всему, его жена хотела того же. Понимание этого наполнило зачерствевшее в испытаниях и предательствах сердце Генриха теплом. - Да, Мари, вместе, - твердо ответил он, глядя в глаза своей прелестной жены. Когда-то пылко влюбленный в эту белокурую красоту, сейчас он понимал, что красота только оболочка. Самое ценное же скрыто от посторонних глаз, и достойно любви не меньше, а, пожалуй, даже и больше. – Если Господу будет угодно оставить нам жизнь, то проживем мы ее вместе. Прошлое забыть нельзя, но из него можно извлечь уроки. И тогда, возможно, для счастья еще найдется место. Эпизод завершен
полная версия страницы