Форум » Игровой архив » A tout prix » Ответить
A tout prix
Изабель де Лаваль: A tout prix (фр). - Любой ценой. 15 февраля 1574 года. Венсенн.
Ответов - 25, стр:
1 2 All
Генрих Наваррский: Генрих, еще минуту назад расслабленный и вальяжный, в мгновение ока собрался и напрягся, как зверь перед прыжком. Впрочем, внешне он по-прежнему оставался невозмутимым, любезным и разнеженым от приятно проводимого вечера, вина и столь обаятельной компании. Сердце пропустило удар, когда его чуткий слух, натренерованный постоянным ожиданием смерти, подкрадывающейся к нему из-за любого угла, различил какой-то подозрительный шум за дверью. И в те секунды, пока прекрасная Изабель провозглашала превосходство эпикурейской философии над всякой другой, в уме Наваррского успели промелькнуть сотни мыслей. Он уже не вслушивался в то, что произносили коралловые уста обворожительной гостьи. Его мозг лихорадочно искал ответ на мучавший короля вопрос: неужели это конец? И фрейлина Екатерины Медичи - эта изысканная и умная женщина, - была послана сюда, чтобы действительно принести ему вечное успокоение. Не дав, однако, выбора и не позволив, очевидно, умереть красиво, вопреки своим собственным словам. Когда же дверь наконец распахнулась и комендант с выпученными глазами ворвался в покои Анрио с ошеломляющей новостью о пожаре, тот мысленно вознес самую горячую молитву своей счастливой звезде, в которую не переставал верить даже после того, как всякая надежда на побег рухнула, а Конде бесследно пропал. - Ну что же, сударыня, у нас есть выбор: умереть сейчас красиво в языках очищающего пламени или спасти свои бренные тела для будущих... - Тут беарнец замялся, подыскивая более точное определение. - Скажем так, свершений. - Добавил он будничным тоном, демонстрируя завидное хладнокровие. Хотя в его уме уже зрел дерзкий и безрассудный план побега. Неподготовленного, спонтанного, невозможного с точки зрения нормальной логики. И все зависило только от того, решится ли он доверить эту тайну ангелу, ниспосланному ему самой судьбой - маркизе де Сабле. - Что Вы выбираете? - Усмехнулся юный Бурбон, поднимаясь из-за стола и протягивая посетительнице свою сильную руку.
Изабель де Лаваль: Пожар! Маркиза де Сабле принадлежала к числу тех особ, что, довольно стойко встречая беды, потом, когда минует угроза, способны день и ночь провести в простели, рыдая. Но это потом. Пока что Изабель не чувствовала ничего, кроме отстраненного любопытства, разве что пальцы, нашедшие приют в теплой ладони короля Наваррского, похолодели. - Красиво не получится, - вздохнув, признала мадам де Лаваль, с тревогой глядя на коменданта. Тот, похоже, совсем лишился разума от страха. – Мы будем отвратительно выглядеть, когда воскреснем для Страшного Суда. Так что, я выбираю жизнь. Что уж там произошло? Камин оказался неисправен, выкатились угли из жаровни, упала свеча… кто теперь разберет? Сквозь распахнутую дверь в покои короля Наваррского отчетливо тянуло гарью. Нет, не смотря на все философские принципы, развиваемые только что перед Генрихом Бурбоном, Изабель де Лаваль не готова была расстаться с этим бренным миром. Комендант, посторонившись, выпустил короля Наваррского и его даму в коридор, куда уже начал наползать дым. Изабель закашлялась. Надо было как можно скорее выйти на воздух. Каменная громада Венсенна не сгорит, она задушит тех, кто в ней есть. Над черно-белой доской, заполненной шахматными фигурами, королями, королевами, пешками, незримо, но ощутимо начала реять длань более могущественная, чем руки Наварры и Изабель де Лаваль, и даже более могущественная, нежели рука королевы-матери. Судьба имеет свойство проявлять себя внезапно, но не увидеть ее указующий перст сложно. Куда сложнее понять, в какую сторону он направляет.
Генрих Наваррский: - О, да! Прекрасно понимаю Ваши опасения. Столь очаровательной даме пристало выбрать жизнь уже хотя бы потому, что этот выбор позволит ей оставаться такой же обворожительной и желанной. - Куртуазно заметил Генрих, ведя Изабель под руку по задымленному коридору так, будто бы они прогуливались по одной из открытых галерей Лувра, а не торопились покинуть удушливые объятия коварного Венсеннского замка. Мысли юного государя метались и сталкивались одна с другой. Бились изнутри о кости черепа резкими, ритмичными ударами сумасшедшего пульса. Он чувствовал, что наступил такой решающий момент в его судьбе, когда ни в коем случае нельзя упустить удачу. И вместе с тем - идти по краю пропасти по лезвию ножа... Занятие, которое вряд ли способно доставить удовольствие. "Сейчас или никогда!" - набатом звучало в его разгоряченном мозгу в то время, когда на лице продолжала сиять беспечная светская улыбка, адресованная маркизе де Сабле. Да, Наваррский в совершенстве овладел искусством притворства, и это мастерство теперь должно было не только в очередной раз спасти ему жизнь, но и принести долгожданную свободу. Впрочем, о последнем беарнец старался даже не думать, опасаясь спугнуть изменчивую и капризную леди Фортуну. - Сударыня, надеюсь, Вы оставили свой портшез во дворе крепости? - Участливо осведомился гасконец, заглядывая в глаза мадам де Лаваль. - Вам лучше покинуть это негостепреимное место. И как можно быстрее. Такие хрупкие и нежные создания, как Вы, не должны дышать гарью и подвергать свою жизнь опасностям. Позвольте, я Вам помогу? Так будет быстрее... С этими словами Анрио подхватил фрейлину королевы на руки так легко, будто бы она была пушинкой, а ее роскошный наряд, расшитый драгоценностями, ничего не весил. Так, неся женщину на руках и распахивая попадающиеся на пути многочисленные двери ногой, он и двинулся по направлению к выходу. Но прежде, чем сделать первый шаг, обернулся и бросил застывшему в ужасе коменданту: - Милейший, не будете ли Вы так любезны подать мне и госпоже Изабель наши плащи? На улице по-прежнему зима. И даже жаркое пламя, бушующее, по Вашим словам, где-то в недрах Венсенна, вряд ли сумеет согреть нас во дворе.
Изабель де Лаваль: Человеческий страх распространяется куда быстрее пожара, и губит куда надежнее. Даже стража, находящаяся во дворе, и, которой уж точно и ничего не угрожало, оказалась неспособна мыслить здраво, поскольку не было рядом никого, кто отдавал приказы, успокаивал охрану ласковым или бранным словом, в зависимости от надобности. Одни, побросав оружие, столпились у караульной, другие зачем-то поливали двор и стены водой, утверждая, что именно так следует поступать при пожаре. Кричали, что огонь уже распространился в дальнем крыле замка, кричали, что огонь видели уже в ближайших галереях. Словом, дыма и суеты было достаточно. Среди всего этого столпотворения спокойствие Генриха Наваррского было настоящим благословением небес, ибо придавало уверенности и маркизе де Сабле. Трудно не чувствовать благодарности к мужчине, так бестрепетно выносящего вас из пожара. Галантность молодого куртуазного короля оказалась тем более кстати, что от дыма у Изабель начала кружиться голова. - Да, портшез во дворе, сир, - проговорила она со вздохом, когда комендант, счастливый тем, что кто-то взял на себя право распоряжаться в этом всеобщем безумии, храбро бросился обратно, намереваясь доставить плащи придворной даме и ее спасителю. – Благодарю вас… жаль только, что наша партия оказалась незаконченной. Появление короля Наваррского со своей привлекательной ношей, только утвердило всех, собравшихся во дворе, что все обстоит хуже некуда. Дама была бледна, светлые пряди выбились из затейливой прически, в глазах застыл страх. Четверо слуг, сопровождавших маркизу и принявших самое горячее участие в поднявшейся суете, опомнились и носилки тут же были готовы, по выражению короля Наваррского, «Покинуть это негостеприимное место».
Генрих Наваррский: Наваррский нес на руках свою драгоценную ношу, не чувствуя ни страха, ни тяжести. Сердце колотилось внутри со страшной силой. Казалось, оно вот-вот разобьет грудную клетку и выскочит наружу. Генрих единственно надеялся, что это волнение Изабель отнесет к столь пикантному способу ее перемещения в пространстве. Ведь буквально перед тем, как их настигла весть о пожаре, охватившем Венсеннский замок, между ними успела протянуться тоненькая ниточка взаимной симпатии и проскочить крошечная искорка взаимного интереса. В действительности, беарнец готовился к решающей стадии своей безумной затеи. Ситуация во дворе полностью удовлетворила пытливый и проницательный разум гасконца. Окинув быстрым, но цепким взглядом творящееся вокруг сумасшествие и перехлестывающую через край панику, он только улыбнулся про себя, внешне сохраняя невозмутимость. "И вот это называется неприступной крепостью! - Мысленно расхохотался сын Жанны д'Альбре. - Да это какое-то деревенское подворье с перепуганной челядью и голосящими погорельцами!" Несмотря на свое отчаянное положение и готовность в любой момент сделать последний шаг, отделяющий его от внешнего мира и долгожданной свободы, юный Бурбон не терял ни присутствия духа, ни присущего ему чувства юмора. Молодой человек терпеливо дождался, когда запыхавшийся и утирающий со лба крупные капли пота комендант выскочит из клубов дыма, вырывающихся из распахнутых настежь дверей. - Наши плащи. - Требовательным тоном приказал он, протягивая руку за названными вещами. Ошалевший от всего происходящего комендант бесприкословно повиновался, вложив в протянутую конечность доставленную из покоев короля теплую одежду. Наварра тут же заботливо набросил плащ на плечи мадам де Сабле, которую перед этим бережно опустил на землю у почти готового к отправке портшеза. - Не огорчайтесь. - Склонившись к самому уху, шепнул он маркизе. - Я рассчитываю в ближайшее же время продолжить наш шахматный поединок и осуществить свою угрозу - потребовать от проигравшего желанную контрибуцию. Резко отстранившись, молодой государь обернулся к коменданту, по-прежнему стоявшему на одном месте с застывшим на лице выражением удивления и непонимания. - Сударь, Вам известно, откуда начался пожар? - Обратился достойный наследник Бурбонов к впавшему в прострацию служителю. - Вот это - сущее безобразие. - Обвел Генрих рукой двор широким жестом. - Вам стоило бы заняться тем, что направить усилия стражи и слуг в нужное руслло. Иначе Вы сильно рискуете остаться комендантом пепелища. Немедленно узнайте, что и когда загорелось. И приступайте к тушению огня! Я же позволю себе проводить госпожу де Лаваль и присоединюсь к Вам, как только буду уверен в ее безопасности. С этими словами Наваррский отвернулся от коменданта, даже не удостоверившись в том, принял ли тот к сведению его ценные указания. - Мадам, позвольте я помогу Вам и сопровожу Вас до ворот, иначе в этой толчие и суматохе Вы рискуете увязнуть надолго. - Приложив руку к сердцу и глубоко, проникновенно заглядывая в глаза фрейлины королевы, предложил беарнец.
Изабель де Лаваль: Если кто-то отдает приказы, ему, как правило, повинуются. Генрих Наваррский не спрашивал у коменданта позволения проводить маркизу до ворот, в таком случае, тот наверняка бы ему отказал, да и вспомнил, чего доброго, что сыну Жанны д’Альбре положено находиться под стражей денно и нощно, а не разгуливать свободно по замку. Но король приказывал, и комендант, отвлеченный к тому же криками слуг и стражников, указывающих на окна одной из галерей откуда повалил густой дым, только махнул рукой. Что же касается предмета трепетных забот короля Наваррского, то есть Изабель де Лаваль, то ей тем более не пришло в голову проявить бдительность относительно узника Венсенна, обретшего столь неожиданную свободу. Все, чего хотелось сейчас маркизе де Сабле – это оказаться как можно дальше от шума, суеты, запаха гари. Ей предлагали защиту и помощь – она была счастлива их принять. - Благодарю вас, - горячо поблагодарила она Генриха, садясь в портшез. Двое слуг подняли его, двое пошли впереди, расчищая дорогу. Изабель была и слишком благодарна и слишком кокетлива, чтобы лишить короля Наваррского своего общества (а себя – его). Занавесь была немедленно одернута, и женское лицо в обрамлении светлого меха, разрумянившееся от волнения, появилось в проеме носилок, как в картинной раме. - Это все ваши горячие взгляды, сир, - шутливо упрекнула она Генриха. – Видите, даже стены замка готовы обратиться в пепел. И о какой контрибуции вы говорите, сир? Я должна знать, к чему мне быть готовой, не следует брать на себя долговые обязательства, которые тебе не по силам!
Генрих Наваррский: Генрих набросил на плечи плащ и накинул на голову капюшон, укрыв лицо в тени. Во дворе замка продолжала творится истинная вакханалия. Комендант, привлеченный паническими окриками челяди, указывающей на густой дым, поваливший из окон одной из галерей, бегом помчался в ту сторону, предоставив короля-узника самому себе и его судьбе. - Сударыня, - галантно поклонился Анрио мадам де Лаваль, чье прелестное личико появилось в проеме распахнутых занавесок портшеза, - пылкость моих взглядов никогда не осмелилась бы доставить Вам какие-либо неудобства. Тем более я бы не решился даже в мыслях причинить вред Вашему здоровью и заставить Вас поспешно покидать мое общество. По-моему, это слишком нелогично. Или я в Ваших глазах выгляжу таким уж неразумным и непоследовательным безумцем? - Лукаво усмехнулся молодой человек. Уверенным шагом их небольшой кортеж двигался к воротам Венсеннского замка. Заметив это, беарнец наклонился к маркизе де Сабле и понизил голос до интимного шепота: - Ну что же Вы, мадам. Еще не проиграли, а уже готовы выплачивать контрибуцию. С таким настроением я и правда рискую обыграть Вас и потребовать исполнения какого-нибудь скромного желания. Поверьте, Вам совершенно нечего опасаться. Я не имею привычки требовать невозможного... - Добавил он, протягивая руку и бережно касаясь выбившегося из-под капюшона локона очаровательной Изабель.
Изабель де Лаваль: Ворота, за которыми начиналась свобода, кортеж миновал беспрепятственно. Этим вечером главный враг находился внутри замка, а не снаружи и страх перед ним заставил всех забыть об осторожности. Никто не остановил носилки придворной дамы, никто не попытался задержать короля Наваррского, беседующего с маркизой с очаровательной непринужденностью, будто и не решалась сейчас его судьба. Когда Изабель де Лаваль поняла, что на уме Генриха Наваррского вовсе не возвращение в гостеприимные стены замка? В ту ли минуту, когда Городская башня, главные ворота Венсенна осталась позади? Или когда до нее донесся набат колокола замковой часовни, извещающий обычно о пожаре, войне или же побеге? Но поняв, маркиза побледнела. Вечер, начавшийся пусть и по приказу, но как галантное приключение, прерванный пожаром, теперь грозил бедой самой маркизе. Узнав о том, что так или иначе, но ее дама поспособствовала побегу ненавистного Наваррца, Екатерина Медичи снимет голову со своей любимицы. - Сир, не знаю, безумец ли вы, но сейчас вы пугаете меня, - негромко произнесла она, надеясь, что ее слуги пока не поняли, что происходит. Наверное, нужно было что-то делать, но что? Приказать повернуть назад, закричать? Король Наваррский привлекал ее умом, добротой, лучившейся в больших темных глазах, страстностью, которой были пропитаны его интонации, жесты. Но стоило ли это того, чтобы рисковать всем? Положением при дворе, милостью Флорентийки, и, как знать, может быть жизнью и свободой. – Признаю, вы блестяще провели всех. Но что вы собираетесь делать дальше? «Вот так, милая моя, тобой воспользовались как ширмой, для прикрытия побега». Изабель де Лаваль признавала за королем Наваррским право так поступить, в конце концов, что для него фрейлина, подосланная королевой-матерью, с очевидной целью – очаровать любой ценой? Но это не решало вопроса – как теперь поступить ей?
Генрих Наваррский: Когда ворота неприступного Венсеннского замка, из которого, по утверждению многих, совершенно невозможно бежать, благополучно остались позади, Наваррский мысленно стер со лба холодную испарину. В действительности же, продолжал вести непринужденную светскую беседу с прелестной фрейлиной Екатерины Медичи, ни единым движением, ни единым взглядом или интонацией не выдав ни своего волнения, ни страха, ни преступности намерений. Генрих отлично понимал, что выбраться из заточения - это даже не половина дела, а только самый первый и самый простой шаг. Да-да, именно так - простой, как бы парадоксально это не звучало. Остаться на свободе и вернуть себе расположение короля - вот это задачка не для средних умов. И беарнец собирался ее решить самым неожиданным способом. Он искренне надеялся, что и очаровательная Изабель отнюдь не пострадает из-за своего невольного участия в побеге гасконца из-под стражи. - Сударыня, Вам нечего опасаться. - Мягко заметил сын Жанны д'Альбре, снова склонившись к самому лицу маркизы. Его горячее прерывистое дыхание касалось щек и губ госпожи де Лаваль. - Да, я безумец! И у моего безумия есть имя. - Страстно прошептал он, тяжело хватаясь одной рукой за портшез, чтобы устоять на ногах. Всем своим видом Наварра демонстрировал крайнюю степень волнения и глубочайшего переживания. Когда за их спиной в Венсеннском замке ударил набат, молодой государь лишь улыбнулся. - Мадам, Вы же понимаете, что моя судьба и сама моя жизнь сейчас находится в Ваших нежных ручках? - Скорее утвердил, чем спросил супруг Маргариты. - И все же я осмелюсь просить Вас о милости. Я покинул эти негостепреимные стены вовсе не для того, чтобы расстаться с Вами. И потому умоляю! Не прогоняйте меня. В голосе юного Бурбона звучало столько надежды и ожидания, столько искренности и восторга, что даже самое черствое сердце должно было дрогнуть и расстаять, подобно воску в неистовом пламени столь преданного чувства. - Все, о чем я прошу - позвольте сопровождать Вас в Париж, а затем и в Лувр. Главное было сказано. Теперь оставалось только молиться и надеяться на то, что мадам де Сабле достаточно умна и не потеряла голову от страха, чтобы сообразить, насколько нестандартен предпринятый Анрио ход в этой шахматной партии, где на кон поставлена человеческая жизнь и благополучие государства. Сам вождь протестантов уже просчитал возможные пути дальнейшего развития событий. С одной стороны, таким образом он доказывал Карлу свою преданность и благонадежность, что для несчастного монарха было весьма важно. Лувр, в котором царит семейство Валуа - это как раз то страшное место, где людям чаще всего не хватает подобных наглядных доказательств того, что им можно сохранять верность и блюсти заветы чести. С другой стороны, дает шанс вдовствующей королеве - после того, как утихнет первая ярость и разум возобладает над эмоциями - по достоинству оценить расклад. Ведь Генрих доверил ее шпионке свою жизнь и тайну побега! Стало быть, неравнодушен к этой представительнице прекрасной половины человечества. А это означает, что ее в дальнейшем можно использовать, как некогда была использована Шарлотта де Сов. И хоть первая попытка оказалась не слишком удачной, Изабель вполне может оправдать все надежды и чаяния своей коварной госпожи. - Но каким бы ни было Ваше решение, - поспешил добавить Наваррский, - я приму его со смирением и покорностью, даже если это будет моим смертным приговором, ибо услышать его из столь восхитительных уст - это уже огромная радость, в сравнении с которой смерть воистину покажется всего лишь глупым недоразумением. Итак, что Вы решили?
Изабель де Лаваль: Да, у безумия короля Наваррского было имя. Хитрость, Гордость? Изабель де Лаваль не взялась бы его назвать. Что же напоминали ей его страстные речи? Ах, да, кто-то рассказывал ей о симпатических чернилах, которые проступают на бумаге, если ее нагреть над свечой. Так и слова Генриха Наваррского. Все что слышали слуги, на случай, если их допросят, это его горячие признания. То, что слышала маркиза де Сабле, напоминало ей изощренную и рискованную ловушку. Королю (то есть, в нашем случае, королеве-матери) либо будет поставлен шах и мат, либо храбрый ферзь сложит голову. Какая выгода в этом для нее? Никакой. В лучшем случае, Медичи поверит в сказку о том, что король Наваррский так потерял голову от маркизы де Сабле, что бежал с ней в Лувр, и не станет слишком уж гневаться. В худшем… О худшем думать не хотелось. Но в любом случае ей предстоит увидеть такое представление, которого Лувр еще не знал. Изабель пристально взглянула на короля Наваррского (так, наверное, смотрели на гладиаторов, идущих на арену) пытаясь понять, достаточно ли в нем решимости и сил до конца осуществить свой дерзкий план? - Аve, Сaesar morituri te salutant, - усмехнувшись, проговорила она. – Если у вас все получится, сир, я первая буду аплодировать вашей удаче. Откидываясь на подушки носилок, Изабель де Лаваль улыбалась. Наверное, так мог улыбаться Нерон, глядя на подожженный по его приказу Рим. Сегодня вечером Лувр запылает… Пожалуй, ради этого зрелища стоило рискнуть. Эпизод завершен
полная версия страницы