Форум » Игровой архив » Тернистый путь благочестия » Ответить
Тернистый путь благочестия
Маргарита Валуа: 2 февраля 1573 года. Утро и далее.
Ответов - 29, стр:
1 2 All
Маргарита Валуа: Всему свое время, и время всякой вещи под небом, сказал Экклезиаст, и Маргарита Валуа, королева Наваррская, была с ним полностью согласна, отложив в сторону бальный наряд и облачившись в черное глухое платье. Вместо драгоценностей - четки, вместо счастливого блеска глаз - благочестивая отрешенность от всех мирских забот. Серебряная амальгама зеркала отразила юное лицо королевы без королевства, супруги без супруга (последнее, впрочем, по собственной воле, самолюбие Маргариты не позволяло сражаться за короля Наваррского с его любовницами). Отразила и удовлетворенную улыбку. Когда нет того, кого стоило бы любить со всем пылом сердца, почему бы не влюбиться в себя? - Жийона, что там сегодня за окном, - нетерпеливо окликнула королева верную фрейлину, собирающую небольшой сундучок со всем необходимым, и уже готовую сопровождать свою госпожу, куда той заблагорассудится. На бал, так на бал, на богомолье – так на богомолье. - Тепло и легкий снежок, мадам. Маргарита кивнула головой, вполне довольная тем, что небеса, по-видимому, благоволили к ней и герцогине де Невер. Но, в самом деле, зачем бы им препятствовать замыслу двух женщин, желающих, по большому счету, только одного – немного удовольствия! Жийона накинула на плечи королевы теплый плащ из темно-коричневого бархата, простой, без всякой отделки, такой же, как укрывал ее плечи. Маски скрыли лица дам. Теперь служанку и королеву отличала только почтительность одной и невольное, врожденное величие в осанке и жестах другой. Во дворе королеву Наваррскую ждал обещанный эскорт и два портшеза. В один села дочь маршала де Матиньона, в другой Маргарита Валуа. - К отелю де Клиссон, - последовал ясный приказ.
Henriette de Cleves: Сборы Анриетты проходили бурно и творчески. По ее будуару были разбросаны разнообразные платья, плащи и прочие детали туалета дамы. Когда служанка вошла в комнату, чтобы доложить, что портшезы королевы Маргариты стоят во дворе, а сама жена Бурбона ждет свою подругу, Ее Светлость стояла с разметавшимися по плечам кудрями в одном корсете и в болтающимся кринолине нижних юбок посреди своего бесценного барахла. На служанку был брошен свирепый взгляд. На камеристку не более дружелюбный. - Дьявольщина! Если ты не влезешь и в это платье, Клодетта, я тебя выгоню вон, - герцогиня де Невер подняла с пола темно-лиловый, почти черный наряд, отбросила за плечи, упавшую на лицо прядь и кинула платье в служанку, которая была одета не более, чем ее госпожа. - А ты, - мадам повернулась к той, что застыла в дверях, - поди и пригласи Ее Величество в дом, если она не пожелает, скажи, что мы будем скоро готовы. Когда платье, в натяжку, но сошлось на камеристке, Невер облегченно выдохнула и достала из сундука свой старый траурный наряд, сшитый для герцогини одним венецианским мастером, по случаю смерти одного родственника Луиджи. Через три четверти часа они все же были готовы. Не обошлось и без слез Клодетты, ни в какую не желающей убрать свои волосы под плотный чепец, стоило Генриетте по глупости обмолвиться, что сопровождать их сегодня будут гвардейцы короля и один весьма недурной собой дворянин. Однако, слезы быстро высохли, когда в довольно изящную ручку служанки легла маленькая брошь с жемчужиной. Принцесса Клевская была строга, но щедра. И Клодетту свою она искренне любила, за что получала в ответ любовь не меньшую и абсолютную преданность девушки. Оглядев скрытые под масками лица, под плащами фигуры, Невер осталась довольна. Но нет предела совершенству. Из одной шкатулки был извлечен длинный рыжий локон. Этот локон Анриеттой был срезан в память об одном погибшем любовнике, чья темная прядь хранилась в той же шкатулке. Быстро прикрепив его к заколке, герцогиня отдала его служанке. - Прикрепишь в нужный момент под чепец, - точно такой же локон спускался вдоль маски, щеки Ее Светлости к груди. - Ваше Величество, - женщина присела перед королевой в приветственном реверансе и уже вскоре они сидели в королевском портшезе вместе, их служанки ехали в том, что позади и вся процессия отправилась к аббатству Святой Женевьевы.
Маргарита Валуа: Когда дверца портшеза закрылась и бархатная занавесь, затканная лилиями, скрыла от любопытных глаз двух прелестных богомолиц, Генриетте достались и горячие объятия, и поцелуи, и восторженный шепот с изъявлениями благодарности за такую чудесную шутку. Воистину, изобретательность двух женщин, не знает границ, если речь идет о любви или о развлечениях. - Весь день, и вся ночь, Генриетта! День и ночь наши, только наши, день и ночь полной свободы! Маргарита, мечтательно улыбаясь, откинулась на подушки. Свободна! От присмотра матери и братьев, от Генриха Наваррского, который вовсе не был тираном, но был мужем, хотя и называл себя другом. Это ли не счастье? А в качестве бдительного стража к ним приставлен обаятельный барон де Пине, и Маргарита, с присущей ей уверенностью в собственном очаровании и власти над людскими сердцами, считала, что столь галантный кавалер не будет слишком уж строг в отношении двух дам. Лукаво улыбнувшись подруге, она подняла занавеску с той стороны, где ехал Антуан де Пине. - Доброго утра, барон, - поприветствовала она дворянина, и по голосу королевы Наваррской было ясно, что уж для нее это утро действительно доброе. – Я распорядилась, в аббатстве Святой Женевьевы вам и вашим людям предоставят приют, уж не взыщите на скромность пристанища. Завтра утром мы отправимся в обратный путь.
Антуан де Пине: Барон рассчитывал на более короткую поездку – при всем уважении Маргарита Наварская и Генриетта Неверская не напоминали слишком уж благочестивых особ – но разочарования не испытал. Завтра, значит, завтра. - Доброе утро, Ваше Величество, - сказал барон, пустив лошадь шагом, чтобы было удобнее разговаривать, - я неприхотливый человек, так что буду рад и скромному пристанищу. Главное, чтобы вы с герцогиней остались довольны. Сказав эту фразу, барон испытал лёгкое беспокойство – слишком уж счастливым был голос у королевы, отправляющейся в мрачную обитель. Наверное, будь господин де Пине на месте королевы Наваррской – он бы не любил монастырей. Разве не идёт молва о том, что жизнь Беарнца постоянно висит на волоске, а, значит, и над самой Маргаритой – угроза вдовства. А вдовы часто уходят в монастырь – особенно не совсем угодные. Однако сомнения свои барон, разумеется, оставил при себе, памятую, что женщины – существа непонятные, а ему поручена охрана кортежа, вот ей и следует заниматься. - Давно я не был в аббатстве Святой Женевьевы, - проговорил барон, припоминая, - однако, говорят, здешние места небезопасны. Если вы с герцогиней будете молиться ночью, не мешало бы выставить у дверей дополнительную охрану. Не Бог весть какая предосторожность, но Антуан не хотел снова провалить поручение короля. Тем более, что оплошности с дорогими его сердцу дамами Карл IX уж точно никому не простит.
Henriette de Cleves: Глаза принцессы Клевской сверкнули сквозь прорези маски, но она быстро опустила ресницы, скрывая зелень апрельской листвы под ними. Можно было подобрать похожие платья, можно было даже прикрепить к голове Клодетты рыжий локон, но глаза служанки разительно отличались от глаз госпожи, переливаясь оттенками голубого, что могло провалить всю затею. Барон де Пине не имел возможности разглядеть герцогиню Неверскую вблизи, но поэты современности довольно постарались, восхваляя очи Ее Светлости. Оставалось надеяться на то, что этот мужчина не сильно знаком с их творчеством и не отличается изрядной наблюдательностью. - Сударь, вы бы еще выставили охрану у алтаря. Бряцание их шпаг весьма скрасит Евхаристическую Литургию, - ироничное высказывание мадам было, однако, сопровождено весьма благодушной улыбкой. - Ваше Величество, вы не находите, что с таким бдительным сопровождением нам не страшно даже нападение войск Селима Второго? - Анриетта закусила нижнюю губку и молитвенно сложила руки. - Упаси нас Пресвятая Дева от этих варваров! Барон, вы будете нашим Хуаном Австрийским, и разобьете всех осмелившихся посягнуть на смиренных молящихся в храме Божьем. Мы в вас верим! – сколько сил стоило герцогине не зайтись заливистым звонким смехом могла почувствовать только Маргарита, чью руку выразительно сжали пальчики мадам де Невер
Маргарита Валуа: Судя по всему, Антуан де Пине был не прочь выставить стражу у каждой скамьи и у каждой статуи святого в аббатстве. Маргарита вздохнула, выразительно возведя очи горе. Что оставалось делать двум прелестным женщинам? Только надеяться на собственную ловкость и находчивость. - Бог с вами, барон, - кротко ответствовала королева Наваррская, принимая вид благочестивый и скромный. – Что нам может угрожать в святой обители? Мы с герцогиней будем молиться всю ночь в уединении, отошлем даже служанок до утра. Право же, не вижу причин для беспокойства! Впрочем, как сочтете нужным. Ножка королевы постукивала по обшивке портшеза, выдавая ее нетерпение, но она не была бы дочерью Медичи, если бы не умела его скрыть от того, кому не полагалось знать об истинных намерениях прелестных богомолиц. Вот уже показалась колокольня храма Петра и Павла, главной церкви аббатства, в которой хранились мощи святой Женевьевы, покровительницы Парижа, а так же Хлодвика и его жены Клотильды. Ворота аббатства гостеприимно распахнулись перед знатными гостьями, хотя аббатству не привыкать было принимать королевских особ в своих стенах. Портшезы опустили на землю, ибо по освященной земле аббатства даже королевам пристало идти со смирением. Настоятель аббатства, вышедший встречать сестру короля и невестку Гиза, был благостен и радушен, благословив почтительно склоненные головы дам и их служанок. - Нас известили о вашем желании помолиться в стенах монастыря. В высшей степени похвальное и благочестивое намерение. Мы приготовили для вас келью, где никто не побеспокоит вас, Ваше Величество, Ваша Светлость. Что касается вашего сопровождения, - почтенный старец перевел взгляд на барона де Пине. – То прошу вас помнить, что вы на земле Святой Женевьевы. Наши смиренные братья не привыкли к бряцанию оружием, постарайтесь же не смущать их покой.
Антуан де Пине: - Разумеется, вы даже не заметите присутствия охраны, святой отец, - Антуан был смирен на вид, однако непреклонен, - стража будет стоять у кельи, приготовленной для Его Величества и Её Светлости, совершенно бесшумно. Да и по двору время от времени тоже будет кто-то проходить. Барон подумал, что ему самому придется сегодня провести ночь отнюдь не в молитвах, но в нерушимость святых стен он не верил. Врагов, что у Валуа, что у Гизов было довольно, так что принебрегать осторожностью не следовало. Женщины и дети могут быть беспечными, но не мужчины. Хотя, безусловно, королева Наваррская могла и проявить каприз.
Henriette de Cleves: Тихо шикнув на Клодетту, Ее Светлость сделала камеристкам знак следовать за своими хозяйками, пока барон де Пине был оставлен для обсуждения с настоятелем безопасности своих подопечных. Бесшумно, почти не шурша юбками по камням пола аббатства, Анриетта шла в отведенную для них с Марго келью. Она дышала полной грудью и думала, что никогда не сможет понять дурочек, которые добровольно отказываются от благ и красок жизни и закрываются в стенах монастырей. И да простит ее Господь за такие мысли. Даже солнце над толстыми стенами подобных обителей, казалось светило тусклее. И воздух пах иначе. Кстати, а чем это пахнет воздух? Не ее ли фиалковой водой?! Герцогиня с подозрением взглянула на служанку и тихо поджала губы, не собираясь осквернять место, где находилась словами не совсем приличествующими даме. Покорно опустив голову, Клодетта следовала подле своей госпожи и распространяла вокруг себя ни с чем не сравнимое благоухание. Досчитав до десяти, потом до двадцати, потом до тридцати, пряча пылающий праведным гневом взгляд в пол, Генриетта почти добежала, заставляя поспевать за собой королеву и двух их спутниц, до небольшой комнатушки, с круглым мрачным каменным сводом и убого обставленной. Толстая дубовая дверь из нее вела прямо к алтарю часовни аббатства Святой Женевьевы. Тут Жийоне и Клодетте, время от времени выходя к лику Божьей Матери, предстояло провести время до завтрашнего утра. Едва дверь за женщинами закрылась, маленькое помещение огласил звук звонкой пощечины. - Ты с ума сошла? Ты хочешь провалить нам всю затею?! - скинув с головы капюшон, с плеч плащ, а с лица маску, герцогиня, казалось, была готова собственными нежными ручками расковырять камни под ногами и уложить их аккуратно обратно, но уже над трупом своей камеристки. - Сейчас же снимай свой плащ и давай сюда! – у дам было еще немного времени, чтобы поменяться местами со своими служанками и довести до совершенства их визуальное сходство. - Нет, Марго, ты только подумай, она вздумала выделиться среди нас! Не иначе, как в надежде на то, чтобы произвести впечатление на кого-нибудь из наших сопровождающих! Весь двор знает, что герцогиня де Невер предпочитает последний год флердоранж, а эта зараза, с ног до головы облилась моей старой фиалковой водой! – в возмущении уперев сжатые в кулачки руки в бедра, принцесса Клевская переводила взор с подруги на камеристку.
Маргарита Валуа: Королева Наваррская, улыбаясь, наблюдала за праведным возмущением подруги. Герцогиня Неверская в гневе, этим зрелищем стоило полюбоваться! - Успокойся, Генриетта, - смеясь, проговорила она. - Я не знаю, где месье де Пине провел последний год, но вряд ли он бдительно следил за твоими пристрастиями! Тихая Жийона проворно выполняя свою работу, сняла с королевы плащ и накинула ей на плечи свой. Маргарита оглядела себя и осталась довольна. Даже днем в часовне царил полумрак, так что заподозрить, что к алтарю вместо королевы Наваррской будет выходить ее дама, будет трудно. Только если барону де Пине придет в голову заговорить с дамами, но мало вероятно, что он решиться на такую немыслимую дерзость, прервать молитвенное бдение сестры короля Франции и невестки герцога де Гиза. - Если с тобой заговорят – молчи, - Маргарита, едва сдерживая охватившее ее нетерпение, давала фрейлине последние наставления. – Держи голову опущенной, глаз не поднимай. Ты готова, Генриетта? Провинившаяся Клодетта послушно прицепила рыжий локон, по-видимому, смирившись со своей судьбой. Герцогиня же, обычно охотно выставлявшая свои роскошные волосы для всеобщего любования, тщательно убрала их под чепец с вуалью и накинула сверху капюшон. Дверь кельи чуть приоткрылась, выпуская двух дам. Смиренно потупив очи, они поклонились алтарю и направились к выходу из часовни.
Антуан де Пине: Дамы могли не беспокоиться – Антуан де Пине не держал в памяти духи всех придворных красавиц, да и пристально рассматривать выходящих женщин не входило в его намерения. Он обговорил с настоятелем караулы, которые намерен был выставить для охраны благородных особ и, наказав своим людям вести себя потише в обители, мог бы счесть свой долг выполненным. Развлекать себя в монастыре было нечем – разве что вином, впрочем, бражничать в одиночестве барону не очень-то и хотелось. Так что он пока прогуливался возле часовни, где молились королева и её подруга, дыша относительно свежим воздухом и переговариваясь со стражниками. Препятствий служанкам никто не собирался чинить, мало ли по какой надобности они отлучились в город?
Henriette de Cleves: Благополучно покинув аббатство Святой Женевьевы под видом служанок, королева Наваррская и герцогиня де Невер сели в портшез, в котором ехали до того Жийона и Клодетта, и в немногочисленном сопровождении слуг направились к мосту Святого Михаила. До того, как начать свою маленькую авантюру дамы договорились с мэтром Рене о встрече. Они хотели, чтобы парфюмер королевы-матери предсказал им будущее (в этом он был мастак), но так, чтобы о том не было известно самой королеве-матери. А учитывая сеть шпионов и доносчиков, раскинутую Медичи по Лувру, Парижу, да и не только, покинуть Лувр без ее ведома не представлялось возможным. Для того чтобы избежать ее бдительного ока и была придумана эта сцена с переодеванием. В способности хранить тайны самого мэтра Рене ни Генриетта, ни Марго не сомневались. - Скажу тебе честно, подружка, у меня озноб от этого места. Но больше всего меня сейчас гложет любопытство, - маленькая процессия подошла к небольшому домику. Его дверь бесшумно отворилась и две искательницы приключений и стяжательницы предвидений, скользнули внутрь дома. Генриетта, стараясь поддержать подругу и ища поддержки сама, то и дело сжимала пальчики сестры короля в своей ладошке. – И знаешь, что мне любопытнее всего? Не то, сколько жаб мэтр покидает в свой котел и не то, что он нам будет вещать о завтрашнем дне. А что за очередные зелья он готовит для фрейлин твоей матушки, чтобы продлить срок их очарования, - в подтверждение своих слов Ее Светлость первым, что сделала, оказавшись в просторной комнате, обратила свой взор на полки со склянками, пузырьками и баночками. Ухватив пузырек с изящной крыжечкой в виде змейки, Анриетта собралась открыть его, но увидела, что они не одни с Марго в комнате. - Мэтр! Как не стыдно появляться вот так вот! Из ниоткуда! И пугать тем самым слабых женщин!– капризно пожав плечами, мадам де Невер протянула парфюмеру руку для поцелуя. – Вот и мы, как и договаривались, - довольная улыбка заиграла на губах герцогини. – У вас все готово? И не будьте занудой и жадиной, мэтр, угостите дам вином. Мы замерзли. Дорогая, ты же не откажешься от вина сегодня? – с обращением к королеве, невестка Генриха Гиза сдернула с лица маску, звонко рассмеявшись.
мэтр Рене: Закончив кормить кур в клетках, мэтр Рене опустился на скамью в небольшом вольере. Ягнята, куры, даже один поросенок, издавая соответствующие звуки, припали к своим кормушкам. Флорентиец кусал губу изнутри и мял пальцы – привычки, оставшиеся с детства, которым он отдавался всласть наедине с самим собой и своим скотным двором. Назначенная сегодня встреча тревожила старого парфюмера. Две дамы, решившие его сегодня посетить тайно, внушали разные чувства окружавшим их людям. Мэтру же они внушали только тревогу. Но отказать им… Это было немыслимо. Так же, как немыслимо было бы доложить своей госпоже о их визите. Королева Маргарита – женщина, кончиками чьих пальцев ворожила судьба над другими людьми. Ее спутница, которая назначила эту встречу, Генриетта де Невер – пожалуй, она и герцогиня де Монпансье вполне могли вонзить своими изящными ручками кинжал в шею любому, кто встанет на их пути. Или на пути их родственника Гиза. Рене содрогнулся. Он многое знал о ядах, о зельях, о духах и духах, но еще больше, как истинный итальянец, знал о женщинах. Именно они, будучи шеями мужских голов, управляли миром. Некоторым, подобно Екатерине Медичи это довелось делать открыто, но гораздо опаснее были те, кто овладел этим навыком, сам не осознавая своей силы. Назначенный час настал, и немой подмастерье отправился открывать черный ход для гостий. Мэтр оправил рубаху, в которой позволял себе ходить дома, он не стал переодеваться, зная зачем пожаловали дамы, и отправился встречать их. - Сударыни, я рад вас приветствовать в моем скромном жилище, - не медля, он отнял из рук беспечной женщины флакон и бережно водрузил его обратно на полку. - Простите, мадам, это не то, что достойно ваших прелестных рук. Безязыкий был отправлен прочь и, не скрывая удовольствия, алхимик прильнул поцелуем к руке герцогини Неверской. Ее спутнице был отвешен весьма галантный, но, в то же время, полный почтения поклон. - Все, что пожелаете, сударыни. Сегодня я и все вина в моем доме в полном вашем распоряжении, - поклонившись еще раз дамам, Рене тонко и сдержанно улыбнулся.
Маргарита Валуа: Маргарита смаковала каждое мгновение этой быстротечной свободы, наслаждалась им, жалея только о том, что нельзя растянуть время или, еще лучше, заставить его остановиться. Как же чудесно было сбежать от бдительной стражи, приставленной королем Карлом, от недоброго взгляда матушки. Да простит их с Генриеттой Господь, но пусть служанки помолятся за успех войны. А они пока воспользуются этим ценным даром, свободой, для своего удовольствия! Дом и лавка флорентийца Ренато Бианко были для Маргариты Валуа той самой сокровищницей, которую охранял злой дракон, а именно, имя королевы-матери. Услугами мэтра Рене, как парфюмера, пользовался весь двор, многие приходили к нему, как к астрологу и колдуну, тайком, разумеется. Но были у него таланты, которыми пользовалась только королева-мать, и таланты эти одновременно пугали и притягивали. А вот Генриетта чувствовала себя везде как дома, то есть считала, что именно ее великолепная персона задает тон и отдает приказы. - Я с удовольствием выпью вина, - улыбнулась королева Наваррская, сдержанно, но в то же время любезно. Невелик грех, желание нравиться, желание всеобщей любви и восхищения. Тех, кто тебя любит, так легко сделать счастливыми, а Маргарита искренне желала видеть счастливыми всех вокруг, от братца Карла до мальчика-пажа, сопровождающего ее носилки. – Надеюсь, мэтр, мы не слишком вас затруднили своим визитом. Мы с герцогиней сгораем от любопытства и страха, будьте же так любезны, удовлетворите первое и развейте второе!
Fatalité: Молиться – дело скучное, особенно, когда за дверью столько соблазнов, и речь, разумеется, не о достопочтенных монахах, спасения их душам и всяческого благополучия в жизни земной. Нет, Клодетту, как мотылька на огонь, тянуло к сопровождавшим королеву Наваррскую и герцогиню Неверскую дворянам, а особенно к тому, кого называли бароном де Пине. Любвеобильное сердце девушки готово было выскочить из груди и упасть к ногам мужественного барона. - Мне надо размять ноги, - прошептала она Жийоне, которая, вот глупая гусыня, истово молилась, как так и нужно. – У меня уже колени затекли! Не дожидаясь ответа, она выскользнула из кельи, проклиная маску, вуаль, все то, что скрывает от мужских глаз ее милое личико. Проходя мимо барона, Клодетта замедлила шаг, вздохнула, не решаясь на большее. И тут – о горе – по тяжелому бархату темного платья огненной кометой скользнул рыжий локон и упал на пол, рядом с Антуаном де Пине. Побледнев под маской, Клодетта ахнула, испуганной мышкой проделала обратный путь, до отведенной дамам кельи, и задыхаясь, упав на колени, взмолилась небесам уже вполне искренне. - Только бы он не заметил, Пресвятая Дева, только бы он не заметил! Перед глазами стояло разгневанное лицо Генриетты Неверской...
Антуан де Пине: Не заметить того, что дама лишилась части своей прически, барону было затруднительно, так что, подняв с пола рыжий локон, он озадаченно посмотрел вслед убежавшей женщине. То, что придворные дамы украшают себя всем, чем только можно (в том числе и чужими волосами) – для барона де Пине не было новостью. Но зачем это делать в монастыре? Да и поведение герцогини показалось бывшему моряку странным – по его мнению, Генриетта Неверская отличалась бойким нравом и вовсе не стала бы смущаться мимолетной оплошности. Чувствуя, что в душе зреют нехорошие подозрения, Антуан направился к келье, отведённую королеве Наваррской и её подруге, и постучал в дверь. Предлог у него был и вполне обоснованный – он хотел вернуть принцессе Клевской потерянную ей вещь, а заодно удостовериться, что дамы на месте.
полная версия страницы