Форум » Игровой архив » Мужчины, женщина, корона » Ответить
Мужчины, женщина, корона
Маргарита Валуа: 16 февраля 1574 года, вечер. Лувр.
Ответов - 8
Маргарита Валуа: Лампион из матового стекла мягко светился в вечернем полумраке, светился – но по-другому, живо и трепетно, алебастр белых рук, выступающих из темного бархата домашнего платья, шеи манящей из темных волн волос, небрежно схваченных жемчужной сеткой. Маргарита Валуа шла из своих покоев, бесшумно, торопливо, прислушиваясь к каждому шороху затихшего Лувра. Таясь, по примеру влюбленных или заговорщиков, от каждой тени. Что же, и тем, и другим в первую очередь требуется благоразумие. Благоразумно ли поступала она? Королева Наваррская не смогла бы ответить на этот вопрос. Благоразумной в их семье была тихая Клод. Благоразумной, когда ей этого хотелось, была герцогиня Неверская. Она же, Маргарита Валуа, всегда жила сердцем. Вот и покои брата, герцога Алансонского, счастье, что они располагались неподалеку от ее комнат. Когда Генрих уехал в Польшу, Карл хотел было передать его покои Франсуа, подчеркнув тем самым, что отныне первым принцем крови является он, но матушка яростно воспротивилась. Двое дежурных дворян увлеченно игравших в бильбоке, вскочили при появлении королевы Наваррской, но были остановлены ее мягкой, немного детской улыбкой. - Прошу вас, господа, я не хотела вам мешать. Я только хотела немного поговорить с герцогом Алансонским, он еще не лег, нет? Лувр, надо сказать, обладал удивительным влиянием на самые юные умы. В нем забывали, что такое крепкий сон, сон человека, у которого чиста совесть и безгрешны мысли. Вот и Маргарита уже не могла похвастаться тем, что на душе ее нет ни единого пятнышка. Время невинности прошло, закончилось в ту ночь, когда ей пришлось выбирать между мужем и семьей. Получив подтверждение, что герцог Алансонский еще не спит, Маргарита, поблагодарив, негромко постучалась в дверь опочивальни и вошла, не дожидаясь позволения, с милой непринужденностью сестры и очаровательным кокетством женщины. - Франсуа, брат мой, вы простите мне этот поздний визит? Я не могла уснуть, и, признаюсь, пришла к вам со своими бедами!
Франсуа де Валуа: Франсуа не спал, не смог бы уснуть, даже если бы очень захотел. Минувший день все еще бродил в его крови горьким, хмельным вином, заставляя сердце биться неровно, болезненно. Наварра в Лувре. Король простил его. Герцогу Алансонскому не было дела до зятя, пока тот был заточен в Венсенне, а значит удален от всех интриг, но теперь, когда судьба вернула Генриха в водоворот придворной жизни, стоило задуматься, чем это может быть полезно ему, Франсуа, или же чем может навредить. Все, что он успел – это обменяться парой ничего не значащих слов с матушкой, но и этого было достаточно чтобы понять, Екатерина Медичи в ярости. К Карлу принц даже не попытался подойти со своими вопросами, зная, что не дождется ничего, кроме язвительных насмешек. Маргарита же… Маргарита была неуловима. Казалось бы, что мешало брату прийти к сестре? Но было кое-что, что этому препятствовало. Если бы сестра не была столь обворожительна, женственна, если бы ее взгляды не были так ласковы, то и испытывать к ней братские чувства было бы намного проще, или же, еще лучше, не испытывать никаких. Но Маргарита была собой… И Франсуа тянуло к ней почти мучительно. Поэтому, когда на пороге возникла сестра, чудесным видением, сердце его пропустило удар и принц вынужден был отвернуться на мгновение, чтобы скрыть краску, бросившуюся в лицо. - Я всегда рад тебе, Маргарита, - пылко заявил он, делая шаг навстречу, отметая церемонное "вы" беря ее ладони в свои руки и прикасаясь губами к гладкому лбу. – Но ты меня пугаешь. Ты не больна? Садитесь, сюда, рядом со мной и расскажи что тебя тревожит. Франсуа усадил сестру в кресло, сам опустился у ее ног, на подушки, глядя нежно и тоскливо, как человек, который видит прекрасный нежный плод и знает, что никогда не сможет осмелиться сорвать его.
Маргарита Валуа: «Кто же будет править Наваррой, Генрих?» Ее последний разговор с мужем был не простым, и оставил после себя горькое послевкусие недоговоренности. Горькое и печальное. Маргарите хотелось бы забыть о нем, но как можно забыть о том, что твоя мечта стоит на краю пропасти и вот-вот сорвется вниз. Откровенно говоря, Маргарита чувствовала себя потерявшимся ребенком в лабиринте интриг. Она спасала мужа тогда, когда знала, что тот хочет того же, чего хочет она – короны Наварры. Теперь все изменилось. Или нет? Королева Наваррская со вздохом опустилась в кресло, чувствуя благодарность к младшему брату за его готовность выслушать и утешить. Видит бог, она так в этом нуждалась сейчас! - Что меня может беспокоить, Франсуа? Мой муж. Ты знаешь, он теперь в Лувре, король простил его и не стал возвращать в Венсенн. И мне бы надо радоваться, только мне тревожно. Ладонь Маргариты в задумчивости легла на темноволосую голову брата. Выговариваясь, она словно снимала с души тяжесть. - Ты знаешь, я никогда не требовала от Генриха быть хорошим мужем, - дочь Генриха II подняла на Франсуа чуть зардевшееся лицо. – Но мне было достаточно того, что он желает быть хорошим правителем для своих подданных, я а мечтала о том, что смогу стать хорошей королевой. И вот он возвращается в Лувр и я не узнаю своего мужа. Франсуа, я в растерянности и мне страшно. Неужели моя судьба – быть женой провинциального дворянина, любящего женщин и вино, и не желающего иной судьбы. Разве для этого я родилась? В жилах Маргариты текла такая же гордая кровь, как и в ее братьях. Не посягая на корону Франции, она, тем не менее, мечтала создать свой двор, свое королевство, свой мир – утонченный и прекрасный. И вот ее мечта рушилась.
Франсуа де Валуа: - О чем ты говоришь, Маргарита? Что значит, не узнаешь мужа? Франсуа поднял на сестру глаза, заблестевшие остро и хищно. Наделенный лисьим чутьем, он улавливал любые перемены еще до того, как они становились ясны всем, и вот сейчас он ощущал в словах сестры нечто значительное, нечто большее, чем обычные женские жалобы, да и глуп бы был тот, кто поставил Маргариту Валуа в один ряд с обычными женщинами. И пусть от касания ее ладони по спине Франсуа прошла сладостная дрожь, он отогнал ее усилием воли. Только бы не вспугнуть эту минуту откровенности… - Расскажи, сестра, что тебя так огорчило, - мягко попросил он. Неурядицы четы Наваррских мало огорчали герцога Алансонского, напротив, он радовался им в глубине души, ибо они привели к нему сестру этим вечером. Маргарита, так безоглядно и преданно поддерживающая во всем своего мужа, сомневается в нем! Франсуа почувствовал себя вдвойне удовлетворенным, как брат и как мужчина. Если в этом союзе образовалась щель, он найдет возможность, как использовать это к своей выгоде! А если Маргарита увидит в нем защитника, а не просто младшего брата, то как знать… Поднявшись с колен одним гибким движением, принц сам налил сестре вина, сам подал ей кубок, являя собой пример самой преданной и чистой братской любви и заботы.
Маргарита Валуа: Тень от длинных ресниц упала на бледные щеки, пальцы Маргариты переплелись, взлетели к губам, ловя и пряча тяжелый вздох. Трудно говорить о том, что лежит камнем на сердце, потому что любой такой разговор, это своего рода исповедь. Если не перед собеседником, то перед собой. Кто может похвастаться тем, что его порывы чисты и безупречны, что ни одна себялюбивая мысль не омрачала его душу? И, если доводится нам раскрывать кому-то душу, разве не пытаемся мы, пусть и невольно, немного обелить себя? От брака с королем Наваррским Маргарита хотела одного – быть королевой. Но все же не смогла в этом признаться брату, и облекла свое негодование в иную форму, более, как ей показалось, благородную. - Ты знаешь, Франсуа, я не хотела этого брака… но коли уж он свершился, я поддерживала мужа во всем. Пусть не из любви, но из гордости. Мне казалось, он достоин моих хлопот, моего беспокойства о его благополучии, - Маргарита благодарно приняла кубок из рук заботливого брата, чувствуя, как плечи начинают дрожать от напряжения, от той тяжести что легла на них давно… очень давно. Еще в день святого Варфоломея. И эта ноша казалась теперь королеве Наваррской не только непосильной но и бессмысленной. - В нем был огонь, брат мой… А что я вижу теперь? Ему ничего не нужно, его непритязательность даст урок первым христианским святым. Ему даже не нужна Наварра! Иметь бы свой угол, где можно преклонить голову и кубок доброго вина! А я? Неужели и мне смириться? Горделиво вздернутый подбородок, красноречивый взгляд темных глаз Маргариты ясно говорил о том, что смириться она не готова. Не сейчас. И никогда. - Я лучше попрошу у короля дозволения удалиться в какой-нибудь из замков, но не буду жить из милости при братьях и матери!
Франсуа де Валуа: - Нет, Маргарита, не говори так! Твой дом там, где мы, - воскликнул Франсуа с неподдельной искренностью, что случалось с ним крайне редко. Порывистым, горячим движением прижался он губами к теплым коленям сестры, обвил руками, словно стараясь удержать. Сердце колотилось где-то в горле, и та часть герцога Алансонского, что всегда ироничной тенью наблюдала за происходящим, помогая ему оставаться холодным и безучастным ко всему, даже эта его часть не нашлась что сказать, чем охладить пыл принца. Потерять Маргариту! Потерять возможность видеть ее, беседовать с ней, прикрываясь родственными чувствами иметь право на близость к ней, к теплу ее тела, к алебастровой белизне кожи. Немыслимо. - Я поговорю с твоим мужем, сестра. Посмотрим, что он скажет мне, может быть, ты слишком горячо приняла его болтовню, ты же знаешь, как Генрих любит порассуждать о том, о сем. Наш братец Карл тоже иной раз любит вздохнуть о том, что корона для него в тягость и он бы с радостью поменял ее на лавровый венец поэта. Однако же, пока что я не заметил в нем желания отречься от престола и посвятить себя сочинению поэм! Так и Наварра, скорее всего слишком много выпил или просто решил тебя подразнить! «А если нет?», - невидимая тень, стоящая за левым плечом герцога Алансонского шевельнулась, охлаждая его разум шевелением ледяных крыл. – «А если он не шутил? Это значит… значит Наварра свободна? Значит, королевство без короля? А Маргарита, потерпит ли она такое отступничество? Нет, никогда. Королевство без короля, сестра без мужа. Подумай как следует, Франсуа, подумай, как следует!». - Все будет хорошо, Маргарита, - нежно попросил Франсуа, вздрагивая от этого искушающего голоса, целуя прекрасные руки королевы Наваррской. – И прости меня за этот совет, сестра, но не говори никому о том, что рассказала мне. Это может повредить Генриху, а пока он, все же, твой муж. Доверься мне, я поговорю с ним, и узнаю, каковы его намерения.
Маргарита Валуа: Первое, чему стоило бы учить юных девушек, это никогда не верить словам «Доверься мне». Никогда. Но, к сожалению, это знание приходит позже и приобретается с опытом. Маргарите было отрадно слышать от брата утешения, она оценила его совет, данный с таким тактом. Иногда так хочется верить, что найдется тот, кто возьмет на себя наши беды и понесет на своих, более сильных плечах. Наивная, детская вера… - Спасибо тебе, - горячо поблагодарила королева Наваррская младшего брата, и, повинуясь порыву сердца, обняла его за шею. Уткнувшись носом в ямочку у плеча, вдыхая теплый мужской запах, замерла, позволяя себе побыть слабой, побыть утешаемой. Женщиной, о которой заботятся. Франсуа всегда был к ней добр, в отличие от Карла и Генриха, а сейчас ей так нужна была доброта. - Спасибо, - повторила она, отстранившись неохотно. – Ты вернул мне надежду. Поговори с моим мужем, Франсуа, прошу тебя. Может быть, ты и прав, и я принимаю тень от дерева за башню. Надеюсь, что это так. За меня не беспокойся. Я буду благоразумной. Поднявшись на цыпочки, Маргарита на прощание поцеловала герцога Алансонского в щеку и, пожав ему руку, тихой тенью выскользнула из его покоев. На сердце молодой женщины стало гораздо легче, разумные речи брата почти успокоили ее тревоги, и, когда королева Наваррская засыпала, на ее губах покоилась нежная, мечтательная улыбка. Жийона, задергивая полог постели и задувая свечу, облегченно вздохнула. Все-таки, как хорошо, когда у тебя есть братья!
Франсуа де Валуа: Франсуа замер, пытаясь унять колотящееся сердце, когда Маргарита обняла его, стараясь, чтобы его ответные объятия были по-братски теплыми, но та самая тень за левым плечом вопросила: неужели Маргарита не понимает, как пагубно, как пылко он увлечен ею? Неужели при том, сколько мужчин ее любило (пусть и меньше, чем приписывали ей сплетни) она не чувствует, как ее красота и очарование сводят с ума? Или, может быть, в этом и секрет ее? В этом по-детски прямом взгляде, пухлых губах, приоткрытых так доверчиво, словно никогда они не были опалены мужским поцелуем. Сколько бы рук ни обнимали Маргариту Валуа, она выходила из этих объятий, не потеряв невинной свежести. А вот те, кто любил ее – сгорали. Сестра ушла, а Франсуа так и не смог уснуть до утра, ворочаясь в слишком большой, слишком холодной постели. Он обязательно поговорит с Генрихом Наваррским. Если понадобиться, с завтрашнего утра он станет его самым верным другом и сторонником. Он станет незаменим для Маргариты. Он сумеет. А все для того, чтобы в один прекрасный день стать королем, и Наварра не самое худшее в мире королевство для третьего сына Генриха II. И если Маргарита захочет – он создаст для нее двор, блестящий и образованный, и для этого ей вовсе не обязательно быть женой Генриха де Бурбона, достаточно быть любимой сестрой Франсуа Валуа. Сестрой. И любимой. Эпизод завершен
полная версия страницы