Форум » Игровой архив » Родственные узы » Ответить
Родственные узы
Henriette de Cleves: 15 февраля 1574 года. Отель-де-Гиз. Ночь.
Ответов - 8
Henriette de Cleves: Тем вечером Ее Светлость довольно рано покинула своего короля. Причины для того были весомы. Еще с утра мадам получила записку, что прибыл человек из ее замка в Невере. Он привез ей какие-то вести и остановился в гостинице «Путеводная звезда», ожидая, когда герцогиня изволит его принять. Принимать Генриетта была никого не намерена сегодня, но, уже привычно одев на лицо маску, распрощалась нехотя с государем, пожелав ему доброй ночи, и выехала из Лувра за час до того, как в его дворе разыгрались весьма любопытные события. Она сама проехала мимо «Путеводной звезды», где забрала от прибывшего гонца письмо. Письмо, как выяснилось, от ее супруга, в котором тот извещал свою супругу в вежливых и холодных выражениях, что посетил проездом замок, что в нем все благополучно, за исключением массового расстройства живота у прислуги. Он оказался там вовремя, чтобы пригласить лекаря, который подлечил исстрадавшийся люд, а так же запретил им употреблять в пищу провиант, хранившийся в местных амбарах более года. Так же Луиджи выражал надежду, что супруга его в добром здравии, о чем и просил ему передать через присланного им человека. Генриетте пришлось покинуть портшез, зайти в гостиницу и ждать какое –то время, пока суетливый хозяин найдет для нее приличное перо, бумагу и чернила. Наскоро набросав ответ герцогу де Невер, мадам вручила его смиренно ожидавшему молодому человеку. - А на словах передайте герцогу, что моя Светлость шлет ему полный супружеской нежности привет и благодарность за то, что не дал вымереть обитателям замка, - с тем она и распрощалась с юношей, еще долго стоящим на улице и восторженно смотревшим вслед удаляющемуся портшезу герцогини де Невер. Из-за этой встречи принцесса Клевская вернулась в Отель-де-Гиз совсем поздно. Ее люди устали и она не подгоняла их, позволив нести свою особу медленно и вдыхая полной грудью уже ночной воздух Парижа. То, с какой расторопностью ее встретили во дворе дома, вызвало удивление. Слуги о чем то шептались и то и дело переглядывались. Анриетта не любила, когда ей казалось, что за ее спиной происходит что-то. Оставив слуг переглядываться дальше, герцогиня решительно прошла в дом. Следом за ней едва поспевала расторопная Клодетта. Внутри дома, как будто неуловимо изменилось что-то. - Распорядись, чтобы мне подали ужин в библиотеку и быстрее шевелись! – проходя мимо слуг в доме, особенно мимо пожилых, женщина отметила, что глаза их сияют, что они склоняются в поклонах резвее, чем обычно, что словно помолодели все и разом. Оказавшись в библиотеке, Ее Светлость опешила. Объяснение всему было простым – в доме появился хозяин. Генриха обожала челядь, в полной искренности готовая слизывать пыль с его сапог. И если ей и не сказали при появлении, что Генрих Гиз прибыл домой, значит никто не получил на этот счет его распоряжений. В действительно пыльных сапогах, в дорожной одежде, откинув свой плащ на стул, глава дома Лоррейнов полулежал в кресле у камина посреди тысяч книг, молчаливо стоящих на полках. Неслышно пройдя по ковру, мадам де Невер заглянула в лицо Генриха. Веки его были смежены, ресницы мягко покоились на скулах, губы приоткрылись, чуть алея от вина. В безвольно свешанной руке, на пальцах болтался полупустой бокал. Недопитое вино, казалось, тоже замерло у его края, так и не решившись вылиться на пол. Герцогиня аккуратно, стараясь не разбудить своего деверя, приняла из его пальцев бокал и понюхав его содержимое, допила остатки. - Мог бы и предупредить. Что за манеры? – шепотом проворчала принцесса Клевская, абсолютно не беря в голову, что господин де Гиз в своем доме может появляться, когда ему заблагорассудится. Взяв его плащ, Генриетта бережно укрыла им ноги герцога, поправила пряди волос, спадающие ему на лоб, и собралась уже уйти, отдав указание, чтобы в камин добавили дров.* *Согласовано с герцогом де Гизом.
Henri de Guise: Встреча с королевой-матерью прошла, как всегда, быстро и лаконично. Разговор был кратким, но содержательным. Ее делом было, как и когда она донесет привезенные Гизом новости до короля и донесет ли их вообще. Королева-мать Франции была из тех женщин, кто предпочитал действовать самостоятельно, если это было возможно, не утруждая своих сыновей. В этом Генрих де Лоррейн был согласен со старой флорентийкой – хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам. Именно потому он и прибыл в Париж лично, не доверяя никому передать стоящим у руля государством роптание добрых католиков. Кроме того, тут герцог честно признавался себе, его просто тянуло в Париж. И тянуло сбежать от жены. В Бургундии он оставил Екатерину, родившую ему в прошлом году дочь, которая не прожила и нескольких месяцев, маленького сына Шарля и совсем крошку Генриха, заболевшего, как раз когда он уезжал. Женившись на юной вдове принца Порсиан, он успокоил кипевшие негодованием от его связи с Марго умы короля и Екатерины Медичи. Особого удовольствия от этого брака он не испытывал, хотя свой долг исполнял регулярно. Анри, привыкший воевать, а не горевать, устал от слез супруги и, едва в Дижоне начались волнения и недовольства собратьев по вере, видящих, что протестантство вновь обретает силу, он выдвинулся в Париж. Чуть более двух суток ему и его людям понадобилось, чтобы добраться до столицы. А после встречи с королевой, он отправился прямиков в Отель-де- Гиз. Первым делом позаботившись о своем сопровождении, Генрих приказал принести ему вина в библиотеку. Там его и застала усталость, заставив задремать прямо в кресле. Появления Анриетты Неверской в библиотеке он не слышал, как и не чувствовал, как она укрыла его его же плащом и забрала из пальцев бокал. Но стоило ей протянуть руку к его лицу и коснуться даже не кожи – волос, как рука рефлекторно поймала ее за запястье. Желваки на лице напряглись. Генрих Гиз открыл глаза. Первым, что они встретили – лукавые глаза сестры его супруги. Вот уже второй раз за последние несколько часов он держал женскую ручку в тисках своих пальцев. Увидев, кто рядом с ним, Лоррейн почти искренне улыбнулся. Почти, потому что напряжение от такого пробуждения не сразу ушло с его мышц. - Доброй ночи, дорогая невестка, - Анри коснулся губами нежной кожи ручки принцессы Клевской. Ему всегда была по душе эта женщина, сумевшая загнать под крепкий каблучок своей туфельки Луиджи Гонзаго. И он был уверен, что брак с этой из сестер Клевских был бы гораздо приятнее для него, чем брак с Екатериной. Приятнее и интереснее. Пытаясь загладить неловкость от своей грубости, принц де Жуанвиль еще раз поцеловал пальчики мадам де Невер и, поморщившись, согнул затекшие ноги. - Благодарю за заботу, Генриетта, и позвольте и мне, в свою очередь, поволноваться за вас. Не слишком ли поздно вы возвращаетесь домой? Улицы Парижа небезопасны ночью для молодой и привлекательной женщины, - Лоррейн улыбнулся, давая понять даме, что он не требует с нее отчета, а проявляет искреннее беспокойство.
Henriette de Cleves: Даже не железной хватки герцога Ее Светлость испугалась. Она просто не успела даже сообразить что к чему, ощутив боль в запястье. А вот когда на умиротворенном лице спящего человека внезапно распахнулись длинные ресницы и вместо сомкнутых век вдруг оказались прозрачно-серые, словно сотканные из тончайших нитей светлого и темного серебра, блестящие, с суженными зрачками глаза, Генриетта вздрогнула всем телом и едва удержала в горле вскрик. Слишком это было неожиданным. И по совести, не держи ее деверь крепко, то получил бы он звонкую оплеуху. Дабы не пугать так женщин. - Генрих, вы совсем потеряли совесть! – вместо доброго приветствия воскликнула герцогиня. – Вы напугали меня! Мало того, что в весь дом словно вселился дух Рождества, а я последняя здесь узнаю, что Ваша Светлость изволила пожаловать домой, так вы еще и просыпаетесь совершенно не вовремя, едва не доведя меня до совершенно неприличной икоты! – Принцесса Клевская повернулась к Лоррейну спиной. И для того, чтобы продемонстрировать то, как она оскорблена его поведением и затем, чтобы быстро оправить платье и растрепавшиеся за день локоны. Вспышка гнева закончилась сдержанным покусыванием губ, чтобы придать им яркость, и кокетливой улыбкой. Что не говори, а Гиз был галантен даже в такой щекотливой ситуации. И вместо пристрастного допроса о ночных бдениях невестки, на кой имел полное право, ограничился вежливым интересом. Но как он сам здесь очутился? И почему в такой час? - С Екатериной все в порядке? Дети здоровы? – Сестра писала о трагедии постигшей их семью в прошлом году и Анриетта искренне сочувствовала и ей и ее мужу. Превратившись в племенную кобылу Лоррейнов, средняя из сестер Клевских исправно выполняла свой долг. Но потеря дитя – это всегда горе. Обернувшись и прямо взглянув Генриху в лицо, Анриетта умолкла, не считая далее возможным спрашивать его о делах семейных. Если захочет, если посчитает нужным, расскажет. Нет – она все узнает от сестры чуть позже. - Вы ужинали, Ваша Светлость? – обыденный вопрос в домашней обстановке, он всегда сгладит любую неловкость. Не дожидаясь ответа, мадам де Невер взяла с каминной полки колокольчик и трижды огласила его звоном притихший дом. Вместо одной ее служанки, в двери с ней вбежало аж трое слуг. Бросив взгляд на владельца Отель-де-Гиз, женщина покачала головой и рассмеялась. - Ужин на двоих, мои дорогие. Свечи, вино и все, что вы там уже приготовили, - Генриетта распоряжалась легко и свободно, не даром она столько прожила в этом доме, как его единственная хозяйка, пока господа Лоррейны просиживали штаны за пределами Парижа. – Его Светлости ванну и чистую одежду. Клодетта, мне тоже. И домашнее платье. Мы же не будем утомлять друг друга церемониями, герцог? – шутя, подружка королевы Наваррской присела перед принцем Жуанвилем в изысканном реверансе.
Henri de Guise: Небрежная усмешка тонкой нитью скользнула по губам Лоррейна, когда мадам де Невер начала роптать на его несвоевременное пробуждение и отвернулась. Скользнула и исчезла. Чертовка Генриетта, появившаяся в доме среди ночи, даже в этот час была ослепительна в своем гневе. - Мадам, я прошу вас, давайте не будем о моей личной жизни, - герцог поднялся с кресла и прошелся по библиотеке, разминая длинные ноги. – Ни мне, ни вам, боюсь, этот разговор не принесет удовольствия. Могу сказать, что сестра ваша благополучна. На этом и остановимся. В ящике стола всегда лежали свечи. Многие обитатели семейного гнезда Гизов любили засиживаться ночами среди книг, глотая их строки, насыщая ими свои умы и души. Чтобы не портить атмосферу единства с литературой, когда свечи догорали, они меняли их сами, никогда не приглашая для этого несложного действия слуг. Анри выдвинул ящичек и улыбнулся. Здесь было все, как всегда. Он был полон воском. А свечи в канделябрах уже были на исходе. - Нет, я не ужинал, герцогиня, - методично меняя свечи, зажигая одни и задувая другие, герцог благодарно взглянул на принцессу Клевскую. Определенно, роль хозяйки в этом доме ей была к лицу. Распоряжение были четкими и слуги поспешно удалились их исполнять. Ее жесты были исполнены изящества, а голос, хоть и мягок, но настойчив. - Оставим церемонии, Анриетта. Я правда чертовски голоден, - герцог не стал отвечать на шутку своей родственницы в тон, а просто поднял ее под локотки с реверанса. – Давайте, наконец, поедим и поговорим спокойно. Я жду вас в столовой. Как будете готовы, спускайтесь, - назначать женщине время, когда ей надо где-то появиться было неразумно. И Гиз дал его герцогине Неверской для вечернего туалета столько, сколько ей было для того нужно, надеясь, что она не захочет застать его спящим вновь. Собрав огарки и оставив их на столе, он кивнул учтиво даме и удалился в свои покои. Умыться и переодеться было весьма кстати.
Henriette de Cleves: Генриетта не спешила, но и особо задерживаться не собиралась. Мадам приняла ванну, позволила Клодетте обернуть себя в пропитанную ароматными маслами простынь, расчесала волосы, не утруждая себя ношением замысловатой прически в этот ночной час, и спустилась в столовую. На ней была сорочка белого батиста с оторочками фламандского кружева и домашнее платье цвета темного нефрита поверх нее, застегнутое на стане на все крючки, а на груди кокетливо приоткрывающее ночное одеяние женщины. Прислуга расстаралась на славу – стол ломился от яств, которые освещало множество свечей. В бокалах темнело вино, лукаво поблескивая. Кушанья источали ароматы, от которых у госпожи де Невер засосало под ложечкой. Во главе стола сидел герцог и Ее Светлость в очередной раз поразилась насколько гармонично Гиз смотрелся в обстановке этого дома. В любой комнате, в любом кресле, Анри де Лоррейн смотрелся здесь, как король в тронном зале. Дому, как и земле, нужен хозяин, тогда все начинает дышать и жить иначе. И было удивительно, что этот холодный человек делает Отель-де-Гиз теплее и уютнее. - Я вижу, вы не заснули, Генрих, - Анриетта улыбнулась и опустилась на стул, пододвинутый слугой. – Надеюсь, и не в полуобмороке от голода. От таких запахов, да на пустой желудок, можно и сознание потерять, – пока их обихаживали, герцогиня благоразумно молчала, но стоило дверям за прислугой затвориться… - Так что вас привело в Париж, Ваша Светлость? Не думайте, что вам удастся уйти от ответа. Чем дольше вы молчите, тем интереснее мне с вас выпытать эту страшную тайну, – глаза принцессы Клевской горели любопытством и мягко сверкали, отражая огонь свечей. Герцогиня Неверская была очень голодна, но старалась не смотреть пока на еду, отвлекая себя разговором. Первым трапезу должен был начать мужчина.
Henri de Guise: Мадам де Невер не заставила себя ждать долго, за что герцог был ей безмерно благодарен. Он смыл с себя дорожную пыль, облачился в свободную рубаху тонкого шитья, черный длинный пурпуэн черного бархата без рукавов, и отдыхал, наслаждаясь домашней обстановкой. Однако, герцогиня вполне справедливо заметила – от запахов, что шли со стола, можно было не только упасть в обморок, но и проглотить собственный язык. - Приятного аппетита, сударыня, - кончиками пальцев Анри подхватил с тарелки ароматный кусок мяса и отправил его в рот. Блаженно зажмурившись, гроза гугенотов смаковал кушанье. – Могу поспорить, Анриетта, что так не готовят даже в Лувре. В свое время батюшка озаботился тем, чтобы заполучить весьма хорошую обслугу на кухню. Много лет уже, как мы балованы хорошей пищей. Словно не слыша вопроса невестки, словно не зная, что она давно живет в этом доме и уж всяко знает, как тут кормят господ, мягким ровным голосом он рассказывал ей о своих любимых блюдах, о том какие вина предпочитает, о том, что прошлая осень была неурожайна… Он говорил о чем угодно, только не отвечал на ее вопрос. Генрих не мог отказать себе в удовольствии подразнить свою прекрасную сотрапезницу. Наблюдая за ней, Гиз отмечал про себя, что кожа у нее прозрачна и бархатиста, что свободно ниспадающие волосы ей гораздо более к лицу, нежели мудреные и напудренные прически, что изяществом ее движений можно наслаждаться бесконечно. Не зря об этой женщине писали поэты современности, воспевая ее красоту. Но общаясь с Генриеттой Клевской не только было на что полюбоваться, с ней было и интересно поговорить. Разумеется, до Лоррейна дошли слухи о нынешнем статусе его невестки при дворе. Это было важно и интересно. Но спрашивать о том еще было не время. - С каким бы удовольствием, сударыня, я ответил бы вам, что в столицу меня привело что-то романтическое, но, увы, это не так, - опустив пальцы в чашу с теплой водой, что стояла на столе, ополоснув их, Его Светлость тщательно вытер руки тонкой салфеткой. – Закрепив позиции католицизма, казалось бы, в ночь Святого Варфоломея, мы вновь видим, что ересь распространяется по Франции, как черная смерть по Европе в 1348. Выжечь ее, истребить, наш святой долг. Луи писал мне, что папа обеспокоен тем, что творится в провинциях французского королевства. Я прибыл в Париж, чтобы начать собирать людей. Людей, готовых защищать нашу веру с оружием в руках и пламенем в сердце. Завтра же я отправлю человека за Катрин в Сен-Фаржо. Нам будет дорог глас каждого доброго католика, - казалось бы такая пылкая речь сопровождалась холодным взглядом, ровными движениями человека далекого от фанатизма. Поднеся кубок к губам, Лоррейн усмехнулся. – Вы же добрая католичка, герцогиня?
Henriette de Cleves: Слушая деверя, Генриетта де ла Марка утоляла голод не только своего тела, но и любопытство. Она не перебивала Генриха и не пыталась вставить в его рассказы, а после и долгую речь, свое слово. Редко когда можно было увидеть сурового герцога столь спокойным и непринужденным. - Разумеется, Генрих, - ядовито улыбнулась принцесса Клевская. – Настолько добрая, что помогу вам, чем смогу в благом деле искоренения ереси во Франции, - промокнув губы салфеткой, Ее Светлость отложила в сторону расшитый вензелями дома Лоррейнов кусочек батиста. На самом деле герцогине не было никакого дела ни до католиков, ни до гугенотов, ее вполне устраивало ее собственное положение. Но было бы глупостью не принять во внимание ненависть, которой последнее время пылала к ней матушка Шарля. Ее готовность помочь Гизу была обусловлена не только обязательствами, которые она сама на себя возложила, вступая под крышу дома родственника, но и желанием иметь за своей спиной силу, способную оградить ее многих бед. Милость короля не вечна. И не то, чтобы мадам де Невер сомневалась в своих чарах, скорее она предполагала возможности оговора собственной персоны со стороны недоброжелателей. Король, хоть и любил ее всем сердцем, был вспыльчив и доверчив. - Только в этот раз, Ваша Светлость, я не стала бы рассчитывать на благоволение царственных особ Франции вашим замыслам, - принцесса Клевская сделала небольшой глоток вина и откинулась на спинку стула, глядя в серые глаза своего ночному визави. – Нужно искать соратников за пределами этой страны. Тут нам остается уповать только на любовь народа к вам и горстку верных людей. Хотя и с горсткой верных людей можно добиться многого, - все это было правдой. Карлу сейчас не было дела до религиозных разногласий, а Екатерина Медичи скорее откусит сама себе руку, чем даст Лоррейнам возможность обрести былую власть и влияние. Но у герцога и его семьи было достаточно связей, чтобы всколыхнуть массы католиков и питать их ненависть к одним и преданность к другим.
Henri de Guise: Слушая герцогиню с некоторой долей удивления и с еще большей долей восхищения, Анри де Лоррейн поднялся из-за стола и счел возможным для себя собственноручно поухаживать за Генриеттой. Он подлил даме вина и с учтивым поклоном поцеловал ей руку, ненадолго задержав женские пальчики в своих. Определенно, если ему довелось бы пойти рука об руку по жизни с Генриеттой Клевской, а не с Екатериной, многие политические ветра могли бы сменить направление. Герцогиня умела, когда то было необходимо ей, быть бесконечно обворожительной и женственной, притом сохраняя ясность ума и глядя в самую суть вещей. - К прискорбию моему вы абсолютно правы, моя дорогая невестка, - глупо было не согласится с тем, о чем Генрих и сам думал последние месяцы. Но герцог не только предавался размышлениям на тему, он вел активную переписку, с Испанией, с Римом, с Ватиканом, с представителями крупнейших католических держав. Многие были готовы, преследуя свои цели, поддержать гражданскую войну во Франции. Но Лоррейн, мило улыбаясь одним, раздавая обещания другим, не собирался уступать ни акра французской земли никому. Найдя в мадам де Невер понимающую его собеседницу, понимая ее мотивы и общность их интересов во многом, Гиз счел возможным рассказать ей о своих мыслях и планах. - Простите, меня, сударыня, я понимаю, что уже глубокая ночь и вы устали, но я позволю себе задержать вас еще на некоторое время. Обязуюсь после проводить вас до вашего будуара, а если пожелаете, то и донести, - улыбка, адресованная принцессе Клевской, изогнула контур губ Лоррейна. Утро застало Генриха и сестру его супруги все еще оживленно беседующими. Он говорил, герцогиня излагала ему свои мысли по сказанному, и спор ни разу не потревожил их семейно-политический разговор. Как и обещал, Его Светлость доставил мадам де Невер к ее покоям, где и распрощался с ней, довольный проведенной ночью и пожелав ей добрых снов. Эпизод завершен
полная версия страницы