Форум » Игровой архив » Пороки и их поклонники » Ответить
Пороки и их поклонники
Франсуа де Валуа: 22 ноября 1574 года, Анжер - аббатство Фонтевро.
Ответов - 25, стр:
1 2 All
Франсуа де Валуа: Утренняя серость уже стелилась по кронам деревьями и крышам домов славного города Анжера, когда из ворот замка выехала кавалькада из кавалеров, дам, пажей в ливреях с гербом герцога Анжуйского, и вооруженной стражи. К лошадям слуг были приторочены седельные сумки, наполненные едой и вином, блистательное общество оживленно переговаривалось, не смотря на то, что поездка предстояла, в сущности, по святым местам – в аббатство Фонтевро. Но разговоры тот час стихли, когда во дворе появился Франсуа Валуа в сопровождении верного Орильи, мрачный, бледный, наглядное изображение мятущейся души, ищущей духовного утешения в своих горестях. Здесь, в Анжере, герцог Анжуйский был первым дворянином, господином, почти королем. Почти – потому что Его Величество далеко, а вот принц близко, а то, что ближе всегда внушает больше почтения. Здесь, в Анжере, герцог Анжуйский был солнцем, а его свита – зеркалом. Сейчас светило было мрачно, и свита тут же переняла его настроение. Принц сел в седло, и кавалькада двинулась по мощеным улицам города, мимо домов, в которых только-только открывались окна и двери, но даже приветствия анжерцев и их пожелания своему новому герцогу хорошего дня и всяческого благополучия, не могли заставить его улыбнуться. Франсуа Валуа попеременно был терзаем двумя демонами. Печалью и злостью. Причиной грусти было известие о гибели Дианы де Меридор, злость же была следствием того, что желанная добыча оказалась вырвана из рук, и не человеком – герцог Анжуйский жестоко отомстил бы тому, кто осмелился встать между ним и его прихотью. Нет, прелестную Диану из его рук вырвало Провидение, холодные объятия Луары так и не пожелали расстаться со своей добычей, мстить было некому. И, дабы обрести хоть какое-то подобие душевного спокойствия, герцог решил устроить это паломничество, надеясь, таким образом, и развлечься, и подкупить Господа щедрыми дарами, ибо принц был весьма суеверен. Не начала бы его преследовать тень утонувшей девушки! Вздохнув, герцог Анжуйский поднял глаза к небу. Отныне, когда бы он не вернулся в Анжер, для него это место будет связано с памятью о Диане де Меридор, которая останется вечно желанной, став вечно недоступной.
Габриэль де Тариньи: Шел второй месяц замужества и Габриэль, утолив жажду любовных отношений с мужем, чувствовала себя растерянной и обманутой. Семейная жизнь оказалась не такой уж и романтичной или захватывающей, скорее обыденной и с каждым днем девушка ощущала, как теряет ту трогательную связь с Антуаном, благодаря которой она становилась влюбленно-счастливой. У него было много дел, мало эмоций и полностью отсутствовало проявление какой-либо радости от того, что его очаг отныне охраняет юное рыжеволосое создание, когда-то вселявшее в его сердце трепет и восторг. Получив желаемое, маркиз успокоился и теперь наведывался в личное пространство жены лишь в одном случае - полюбоваться на принадлежащее ему достоинства женского тела и стребовать с их обладательницы удовлетворения законных потребностей. Сначала Габриэль была совсем не против таких гостевых находов, ибо всегда находила себе занятие в свободное время и была увлечена обустройством нового жилища. Но с течением времени, ею стало овладевать ощущение собственной неодушевленности. Никого не волновало ее душевное и телесное благополучие, во внимание не принимались особенности настроения или другие выражения эмоций, она словно существовала лишь внешне, и именно об этом пекся ее новоявленный муж. Дорогие украшения, платья из самых качественных тканей - Антуан никогда не скупился на то, что могло лишний раз подчеркнуть достоинства его супруги, ибо весьма любил демонстрировать их окружающим. Сначала Габи злилась и старалась противостоять такому положению вещей. Но отказы принять супруга или же выражение своих недовольств ему лично, приводили лишь к его бешенству, урезанию расходов на уроках рисования, которые девушка и так выпросила с трудом, а неделю назад Антуан был доведен до края и позволил себе выразить все свое презрение простой пощечиной. Именно в тот момент, когда резкая боль прошлась по скуле Габриэль и отдалась в шее, перехватывая дыхание, она поняла, что никогда не сможет обрести того семейного счастья, о котором часами мечтала перед свадьбой. Не желая больше идти наперекор супругу и тем самым ставить себя под удар, она с того вечера стала идеальной женой. Делала и говорила только то, что от нее ожидали услышать или увидеть, исправно училась вести хозяйство, а в свободное время упорно трудилась на художественном поприще. Однако трепет сердца расселся, поэтому Антуан стал в ее глазах тем же неодушевленным предметом, который удовлетворял по мере надобности ее личные потребности. Это освободило сердце девушки от злобы и обиды, позволяя дышать полной грудью и жить в полном спокойствии. Желание герцога Анжуйского посетить аббатство Фонтевро и предложение мужа последовать за принцем вместе с ним, привели Габриэль в истинный восторг. Истосковавшись по обществу, природе и верховой езде, она была готова вновь полюбить Антуана за проявленное внимание и заботу. Впрочем, может он и преследовал иные цели, но в любом случае новоиспеченная маркиза не за что не могла упустить подобный шанс. Несмотря на пасмурную погоду и довольно морозное утро, Габи буквально светилась от радости и с трудом пустила лошадь шагом, дабы удержать стройный ход кавалькады, которая медленно следовала за Франсуа по улицам города. Не имея пока возможности проверить скакуна на прыткость, маркиза ослабила поводья и принялась с интересом рассматривать людей, которые то выглядывали из окон, то выбегали на саму улицу, почтительно прижимаясь спинами к домам и с радостью приветствовали своего герцога. Однако, сам Анжуйский, казалось, сейчас прибывал не в лучшем расположении духа. Это отметил и Антуан, который поравнявшись с женой, едва заметно кивнул в сторону своего сюзерена. -Его высочество чем-то опечален, развлеки его беседой. Совсем скоро мне предстоит с ним обсудить некий вопрос, и мне бы хотелось, чтобы настроение принца было совсем иным. Даже не удостоив супруга ответом, Габриэль только кивнула и осторожно направила лошадь между придворными, дабы не нарушив ритм движения, догнать Франсуа. Такие просьбы были нередки для нее, потому как Антуан очень часто использовал ее, чтобы отвлечь чье-либо внимание или наоборот привлечь. Габриэль это давало возможность временами сталкиваться с весьма приятными и интересными собеседниками, поэтому она никогда не возражала против таких просьб. Особенно в этот раз, ведь герцог Анжуйский еще с давнего времени вызывал у девушки исключительно теплые чувства и каждый разговор с ним она считала истинным подарком. -Ваше высочество, позволите? - придержав лошадь и следуя немного позади принца, маркиза подалась чуть вперед, дабы иметь возможность увидеть выражение лица герцога. Он и правда был опечален - это всколыхнуло внутри девушки искреннее сожаление и желание помочь, развеять эту непрошеную мрачность.
Франсуа де Валуа: Пусть Франсуа де Валуа был подозрителен и замкнут, недоверчив и мрачен, все же он был внуком своего блистательного деда, известного ценителя женской красоты, а потому появление рядом с ним женщины, юной, манящей, словно только что распустившийся бутон, не могла не заставить его сердце биться чаще. Взгляд принца, ставший вдруг бархатным и мягким, скользнул по рыжеволосой амазонке. Ах, эта крошка Тариньи! Вся словно мед, горячее вино и молоко, в противоположность Диане де Меридор, которая была как обжигающая ключевая вода чистейшего родника. Уязвленное самолюбие принца нуждалось в утешение, желание, разожженное юной анжеркой, в утолении. А Габриэль была прелестна в своей бархатной амазонке, оттеняющей глубокий цвет глаз красавицы. Перо белой цапли касалось нежной щеки, розовеющей от утренней свежести, и герцог Анжуйский подумал, что красота одного цветка ничуть не затмевает красоты другого. Увы, Диану ему не обнять, гордая лилия нашла свой последний приют в водах реки, но вот перед ним была пышная роза… и кто бы устоял против ее манящего аромата? - А вот и вы, красавица моя, - негромко воскликнул он, придержав своего коня так, чтобы ехать стремя в стремя Габриэль де Тариньи. – С каких это пор самая яркая звезда Анжера просит разрешения, чтобы зажечься на небе? Составьте мне компанию, дорогая маркиза. Расскажите, как вам семейная жизнь? Вы еще не заскучали по двору? Ах, да, раз тут рыжеволосая красавица, то где-то рядом и ее муж? Герцог Анжуйский припомнил, что тот был неприятно настойчив и все просил его об аудиенции, но, право же, Франсуа де Валуа был слишком галантным кавалером, чтобы принимать в расчет неприятного мужа дамы, когда дама столь приятна во всех отношениях!
Габриэль де Тариньи: Искренне смутившись от такого приветствия герцога, Габриэль опустила взгляд и залилась трогательным румянцем. Она совсем недавно вырвалась из-под родительского крыла и до сих пор не могла привыкнуть к свободному общению с мужчинами. Когда ты младший ребенок в доме, еще и девочка, каждый твой шаг известен, самовольство жестко пресекается, а каждый взгляд может быть расценен, как беспутство. И хотя девушка всегда тяготилась таким положением, привычка была слишком сильна, и чтобы искоренить ее требовалось намного больше времени, чем месяц. Но даже если в первое мгновение она чувствовала себя неуверенно, то затем наслаждалась своим новым положением и определенной свободой. Анжуйский и вовсе был единственным мужчиной, которого молодая маркиза не опасалась и которому полностью доверяла. Он совсем не был похож на Антуана, отличившегося после свадьбы грубостью, самодовольством и пренебрежением ко всему женскому роду. Франсуа же был галантен, приветлив и свободно смотрел ей в глаза, выражая крайнюю заинтересованность. -Благодарю, ваше высочество. - справившись со смущением, Габи радостно улыбнулась, даже не пытаясь скрыть восторг от того, что принц пожелал поддержать с ней разговор - Семейная жизнь... - в это мгновение она боролось с желанием рассказать герцогу всю правду о своих семейных буднях, но рассудив, что с ее стороны это будет недостойным поступком, она лишь беззвучно усмехнулась и пожала плечами. - Я ожидала большего. Но мой духовник сказал, что относиться к браку, как к удовольствию - большая ошибка. Это ответственность и тяжкий труд...собственно именно так оно и есть. Задумавшись над сказанным, Габриэль стыдливо опустила голову и на некоторое время сосредоточилась лишь на плавном покачивании лошади, краем глаза отметив, что едет очень близко к принцу. Наверное ей стоило бы улыбаться и заверять герцога в своем безоговорочном счастье, но почему-то именно этому человеку ей врать совершенно не хотелось. К тому же, за последние дни ее жизнь была и так полна лжи и лицемерия, и раз выпал шанс отдохнуть и на время забыться, она не хотела его упускать. -А что касается двора, то в данный момент, оказаться там - мое первейшее желание. Я очень соскучилась по ее величеству королеве Наваррской, надеюсь она прибывает в добром здравии. - мечтательно вздохнув, маркиза откинула голову, чтобы полюбоваться серым небом, а заодно искоса понаблюдать за Анжуйским. -А вы, ваше высочество? Многие из подданных заметили, что вы грустны. Может нам под силу исправить это обстоятельство?..
Fatalité: Орильи, почтительно отъехав от принца и его прелестной спутницы, глядя на то, как герцог Анжуйский беседует с Габриэль де Тариньи, задумался. Неудачу с Дианой де Меридор он принял близко к сердцу, поскольку она едва не поколебала его положение правой руки принцы и поверенного всех его тайн. Требовалось исправить положение. И, возможно, рыжеволосая маркиза подходит для этого как нельзя лучше, при условии, конечно, что дама окажется достаточно умна, чтобы понять, что от нее требуется. Избави нас бог от трепетных девиц, бросающихся в реку при малейшей угрозе их драгоценной невинности! К полудню, если не случиться задержки в пути, они прибудут в аббатство Фонтевро, а к вечеру вернуться в Анжер. Значит на все про все у него один день. Переговорить с дамой, убедиться в том, что ее муж не будет помехой… последнее, кстати, можно проделать прямо сейчас. Придержав коня, конфидент герцога Анжуйского дождался, когда с ним поравняется маркиз де Дюфорт, гордый новобрачный, наблюдающий за разговором жены и принца до странности острым, расчетливым взглядом. Орильи хмыкнул. Ах, старое, доброе, человеческое честолюбие. Как приятно с ним встретиться, и как легко с ним договориться! - Доброго утра, маркиз, - поклонился он. – С тех пор, как вы вернулись в Анжер, у нас не было случая побеседовать. Как поживаете? Оправдала ли ваши ожидания эта прелестная девушка? Помнится, вы были так трогательно влюблены в нее накануне свадьбы! Если все сложится удачно, думал лютнист, выслушивая разглагольствования маркиза, то месье де Дюфорт будет не первым и не последним, кто закроет глаза на то, что его жена немного оступится на пути супружеской добродетели, разумеется, если это отступничество принесет ему пользу.
Франсуа де Валуа: Какая обезоруживающая искренность! Глядя на порозовевшие щечки юной маркизы де Дюфорт, Франсуа подумал, что право же, провинция не место для такого сокровища. Положительно, он желает наслаждаться обществом рыжеволосой красавицы и при дворе. Анжер остался позади, солнце встало, осветив дорогу, окрасив осеннее небо в теплые, почти летние краски. Герцог Анжуйский слушал свою собеседницу и улыбался. Габриэль де Тариньи манила сочетанием чувственности и неопытности. А то, что семейная жизнь не оправдала ее ожиданий – так оно даже к лучшему, значит, муж ему не соперник. - Но, милое дитя, - вкрадчиво произнес он, не отводя взгляда от золотисто-медной пряди, выбившейся из-под берета, и упавшей на свежую щечку хорошенькой южанки. – Священник прав, брак не подразумевает удовольствия, но это не значит, что до конца жизни вы должны обречь себя на безрадостное существование! Если вы желаете оказаться при дворе, я исполню ваше желание, хотите? Подъехав совсем близко, так, что его колено коснулось на мгновение ножки мадам де Дюфорт, скрытой пышными юбками амазонки, принц заглянул в глаза Габриэль. - Моя сестра будет рада снова принять вас в свою свиту, она сожалела о вашем отъезде. А я… возможно, сияние ваших прекрасных глаз излечит меня от грусти, которая, вы правы, терзает мое сердце. Герцог Анжуйский вздохнул, напустив на себя вид томный и задумчивый, но при этом продолжал вглядываться в лицо Габриэль де Тариньи, подмечая про себя все чувства, которые волновали это прелестное существо и отражались в ее глазах, как в зеркале.
Габриэль де Тариньи: Легкий взмах ресниц, лишенный кокетства, и острый изумрудный взгляд впился в герцога, силясь понять насколько серьезны его слова. Габриэль даже прищурилась, с нескрываемым интересом разглядывая лицо мужчины. -Вы не шутите? Конечно вопрос был глупым, но девушка не успела совладать с собой и поймать сорвавшиеся с губ слова. Впрочем, она и не особо переживала по этому поводу, потому что только так она могла затянуть разговор, дабы разобраться в чувствах. С одной стороны слова Анжуйского безмерно обрадовали ее, ведь не каждому выпадает шанс исполнить столь горячее желание, при этом пользуясь милостью принца. Но с другой - она ощутила, как внутри что-то ухнуло, когда Франсуа оказался слишком близко, кажется даже коснувшись ее. Это ощущение нельзя было назвать неприятным, но оно заставило биться девичье сердце слишком часто, будто от страха. Маркиза испытывала подобное однажды, в тот вечер, когда они с Антуаном впервые остались наедине. Тогда она упивалась ощущениями, мысленно дивясь их остроте и силе, но теперь она испугалась. Одно чувствовать такое к супругу, но совсем другое, когда принц крови и чужой по сути мужчина вызывает такие чувства. Но стоило ей вновь встретиться взглядом с герцогом, как страх начал отступать, а губы невольно растянулись в улыбке. -Я была бы счастлива. Но маркиз... - сейчас лицо девушки отражало самые разнообразные эмоции: на щеках плясал лихорадочный румянец волнения, выбившиеся прядки упругими пружинками скользили по коже, но казалось Габи совсем этого не замечала, лишь изредка привычным движением убирая их с глаз, а во взгляде плескалась отчаянная радость с редкими всполохами страха и азарта. - Не думаю, что он даст свое согласие. Не заметив, как к ним подъехали Орильи и Антуан, Габриэль вздрогнула, когда конфидент герцога Анжуйского коснулся ее локтя. Испуганно оглянувшись и встретив широкую улыбку мужчины, девушка тихо рассмеялась, полупоклоном прося прощение за свою задумчивость. Повинуясь мягкому и учтивому руководству Орильи, она поравнялась с его лошадью и бросив на Анжуйского немного растерянный взгляд, уступила свое место рядом с ним супругу. -Как вы поживаете? - без ропота приняв смену позиций и уже привычно заглушив в себе чувство сожаления и приказав замолчать неутоленности, маркиза решила быть благодарно судьбе и за подобную ситуацию. В конце концов ей не придется ехать всю дорогу где-то в конце процессии под зорким надзора Антуана. - Мой муж предпочитает обходные пути, как видно... - пряча улыбку, Габи кинула на конфидента озорной взгляд, зная, что он прекрасно поймет о чем идет речь.
Fatalité: Орильи был доволен. Маркиз де Дюфорт не разочаровал конфидента герцога Анжуйского, оставалось надеяться, что и маркиза де Дюфорт не разочарует. Рыжеволосая красотка, кажется, была особой разумной, не смотря на молодость. Прекрасное лекарство от любовной тоски и разочарования для Франсуа Валуа. - Не думайте о муже, мадам, подумайте лучше о себе. Маркиз прекрасно позаботиться о своем благополучии… каким бы путем ему не пришлось пройти, обходным, или прямым. Впереди герцог выслушивал (кажется, благосклонно) то, что ему говорил маркиз. Позади слышались смех, шутки. Дамы и кавалеры веселились, как на пикнике, предвкушая прекрасный день. До разговора лютниста и Габриэль де Тариньи никому не было дела. - Должно быть вы заметили, мадам, Его Высочество очень благосклонен к вам. Благосклонность первого принца крови – редкостная удача, грешно ее упускать. Почему бы вам не предпочесть веселую жизнь при дворе унылой жизни в провинции? Словно библейский змей-искуситель, Орильи соблазнял прелестную правнучку Евы сладкими словами. Пусть только она возжелает откусить от запретного плода, а с Адамом уж мы как-нибудь разберемся. Лютнист бросил насмешливый взгляд в спину маркиза де Дюфорт.
Габриэль де Тариньи: Ехавшие позади придворные, судя по громким голосам и смеху, нашли новую тему для насмешек и сплетен. Габриэль всегда была женщиной любознательной, и это качество порой граничило с истинным любопытством, посему ей показалось интересным узнать, что или кто на этот раз стало целью внимания блистательного общества. Склонив голову к плечу и пытаясь вслушаться в разговоры, дабы уловить их суть, она с отрешенно-озорным видом взирала на своего собеседника, легкой полуулыбкой соглашаясь с его словами об Антуане. День, начавшийся чрезвычайно удачным, с каждым мгновением радовал маркизу все больше. Солнце выглянуло из-за плотных туч и теперь ласкало нежным теплом лицо девушки, которое она с готовностью подставляла целительным лучам, искренне радуясь этому словно ребенок. Игривые блики отсветов плясали в рыжих прядях, и она, словно вступая в никому кроме нее неведомую игру с природой, с жадностью наслаждалась щедростью светила, ощущая, как постепенно с плеч спадает напряжение, а руки, озябшие в бархате перчаток, согреваются. -Долг жены ставить интересы супруга превыше собственных, вы же знаете. - и пусть слова, будто ленивой вязью слетающие с девичьих губ призывали Орильи к строгости истины, все же зеленый взгляд давал ему красноречиво понять, что все сказанное было не истинной для нее, а лишь горькой насмешкой. Однако, дальнейшие слова мужчины в миг вырвали ее из приятной неги, в которой она прибывала, и заставили с силой сжать поводья. Если бы Габриэль имела за плечами достаточный опыт придворной жизни и в совершенстве владела искусством светской беседы, то ей хватило бы и мгновения, чтобы понять истинную цель конфидента герцога Анжуйского. Но будучи неопытной в подобных делах, а так же неготовой к подобным разговорам, она в первый момент ощутила лишь страх. Казалось, что мужчина присутствовал при их беседе с Франсуа, и теперь лишь продолжал его. Но по его взгляду и интонации, маркиза поняла, что это не просто разговор, который подхватили из-за приличия, Орильи знал о чем говорил. -Я несомненно дорожу благосклонностью его высочества, благодарю. И не буду лукавить, с радостью бы вернулась ко двору, но не думаю, что маркиз разделит мое столь пламенное рвение. Маркиза ощущала странную внутреннюю дрожь волнения, будто произнося эти слова совершала что-то греховное и предосудительное. Она с легкостью могла поведать о своих горестях или мечтах герцогу Анжуйскому, но не была уверена, что имеет право раскрываться перед его слугой. Ни раз ей доводилось быть свидетельницей печальной участи девиц, которые вовремя не умели держать язык за зубами и расплачивались за свою болтливость очень многим. Но с другой стороны Орильи говорил столь уверено и свободно, будто предлагал, как и принц немного ранее, исполнить ее заветное желание. И несмотря на все опасения рассудка, девичье сердце сладко сжималось от мысли о том, что эти разговоры могут стать правдой, воплотиться в действительности. Некоторое время поразмыслив над уже сказанным и рассудив, что в сложившейся ситуации она имеет полное право отстоять свои собственные интересы, Габриэль набралась смелости и решила рискнуть. Даже если ее слова дойдут до Антуана, она не пожалеет о том, что ухватилась за последний шанс вернуться к тому, что ей было по-настоящему дорого. -Правда если кому-то удастся его убедить... я буду безмерно благодарна тому человеку и никогда не забуду об этой услуге. Сосредоточившись на разговоре и позабыв о происходящем вокруг, Габриэль начала постепенно осознавать, о чем именно говорил ей конфидент герцога Анжуйского и чего ей будет стоить разрешение ситуации в ее пользу. Оставалось лишь понять, какие чувства она испытывает по этому поводу и сможет ли дать твердое согласие, если ее на самом деле поставят перед выбором.
Fatalité: - Мечты, мадам, иногда сбываются, - загадочно улыбнулся Гратин д’Орильи. – Возможно, мне удастся все устроить к вашему удовольствию, и я почту для себя за честь оказать вам эту маленькую услугу. В замен попрошу вас кое о чем. Оглядевшись по сторонам, он сделал знак красавице-южанке подъехать поближе. - Дело в том, сударыня, что Его Высочество герцог Анжуйский недавно пережил сердечную боль, он увлекся одной дамой (чье имя я не назову, разумеется, ибо щепетилен к женской чести), и предложил ей свое расположение и свое покровительство. Дама же оказалась настолько жестока, что отвергла принца. Как человек благородный, он принял такое решения, но все же страдает. История Дианы де Меридор, не получившая огласки, приобрела в устах сладкоголосого лютниста несколько иную окраску, но что за беда? Главное, чтобы Габриэль де Тариньи прониклась сочувствием к принцу и пожелала своей нежностью залечить его сердечные раны. - Мне кажется, сударыня, вы – та самая женщина, которая способна вернуть Его Высочеству радость жизни, - торжественно закончил он, галантно поклонившись хорошенькой маркизе.
Габриэль де Тариньи: Неосознанно повинуясь призыву мужчины, маркиза поравнялась с Орильи. Она была заметно напряжена и поэтому сосредоточено внимала каждому обращенному к ней слову, боясь из-за волнения упустить из внимания интонации и взгляд собеседника. Однако, уже к концу речи мужчины, ей потребовалось призвать всю силу своего самообладания, чтобы сохранить спокойствие и поддавшись порыву, не отвернуться от ставшего вдруг тягостным вида конфидента герцога Анжуйского. Какой сейчас смешной казалась ее наивная вера в истинное благородство намерений Орильи. Правда мысль о том, что скорее всего он и насмехается над ней все это время, оказалась совершенно не забавной. -Мне очень прискорбно слышать, что его высочество оказался в таком положении. И я обязательно помолюсь Пресвятой Деве о его скорейшем исцелении от любовной хвори. Но, уверяю, вы переоценили мои возможности. И силу желания. Проговорив все это ровным уверенным тоном, Габриэль затем натянуто улыбнулась мужчине и извинившись, направила лошадь в сторону, пристраиваясь к наиболее шумной группе дам. Ей было необходимо побыть одной и привести мысли в порядок. Идея о возвращении к придворной жизни теперь казалась абсурдной, глупой и даже опасной. Единственное, чего девушка сейчас желала - забиться как можно ближе к середине кавалькады и притвориться невидимой, чтобы больше никому не пришло в голову заговорить с ней. Собственно, Габи так и поступила, постепенно оказываясь почти на обочине процессии, вдали от каких-либо знакомых лиц. Дышать стало заметно легче и горло больше не сжимало удушливым спазмом. Чувство оскорбленной женской гордости, смешанное с обидой и разочарованием, медленно, но верно выливалось в едкую злость на саму себя - глупое поведение глупой провинциалки. К черту.
Fatalité: Пожав плечами, и закусив от досады ус, Гратин д’Орильи подъехал поближе к своему господину, не делая больше попыток увещевать Габриэль де Тариньи. До чего нынче чопорные цыпочки в Анжере, кто бы мог подумать. Куда катится Франция? Если дамы будут так крепко держаться за свою добродетель, то, пожалуй, мужчины последуют примеру короля Франции, а что еще останется беднягам? Ну да не беда, скоро принц вернется в Париж, а там фрейлины мадам Катрин быстро заставят его забыть обо всех анжерских неудачах. Засвистев под нос веселую мелодию, лютнист погрузился в честолюбивые мечты, в которых видел герцога Анжуйского самым могущественным вельможей, а то и королем, чем черт не шутит, когда бог спит. А он, Гратин д’Орильи, будет его советником и правой рукой. И если для этого ему придется отправить в постель принца всех дам и девиц Франции, он это сделает.
Франсуа де Валуа: Могущество Царя небесного, как и могущество властителей земных утверждалось не только молитвами, но и высокими каменными стенами и мраморными колоннами, золотом и парчой алтарных покровов, изысканными, драгоценными витражами. При одном взгляде на аббатство Фонтевро любого должен был охватить благоговейный трепет. Даже Франсуа Валуа, готовый променять престол Святого Петра на любой другой престол мира, и тот невольно замер, когда дорога вывела путников на вершину холма, с которого открывался вид на аббатство, привольно расположившееся в неглубокой низине. Осеннее солнце золотило светлые стены, гуляло рыжими пятнами по темным черепичным крышам. С вершины холма был виден даже монастырский сад, уже укутанный на зиму. На всем лежал отпечаток величественного спокойствия, порядка. Разговоры и смешки невольно притихли, и с холма кавалькада всадников спускалась уже в почтительном молчании. - Как полагаешь, Орильи, молитвы монахинь действительно так сильны? Они смогут помочь… ей? Франсуа не мог и не хотел произносить вслух имя несчастной Дианы. Граф де Монсоро сказал, что девушка сама бросилась в воду, испугавшись разбойников, а течение в тех местах коварное. Душа бедняжки, наверное, до сих бор бродит где-то там, на берегу Луары. Принц невольно вздрогнул, представив себе эту картину. - Должны помочь, - ответил он сам себе, не дожидаясь, когда лютнист сумеет подобрать нужные слова. - Я не хочу, чтобы на моей совести был этот грех! Этот – нет. На уме у герцога Анжуйского были уже иные прегрешения. Он оглянулся, ища взглядом Габриэль де Тариньи. - Вперед, господа. Прикоснемся к чудесам святого аббатства, а вечером, по возвращению в Анжер, я обещаю вам хороший ужин!
Луиза де Бурбон: Аббатиссе Фонтевро, меж тем, сообщили о приближающихся всадниках, и она неторопливо спустилась вниз – чтобы поприветствовать принца крови и его свиту на пороге монастыря. Женщина достаточно крепкого здоровья, в последнее время Луиза де Бурбон всё чаще испытывала недомогание и не спала по ночам, поэтому лицо её было бледным и несколько посеревшим. Однако, невзирая на нездоровье, спина настоятельницы оставалась прямой, а взгляд – уверенным и спокойным. В аббатстве Фонтевро прошла её жизнь – сначала она была здесь юной послушницей, потом молодой монахиней, затем в сорок лет приняла на себя бразды правления немалым монастырем и не выпускала их из рук по сей день. Сложись её судьба по-другому, может быть, Франция получила бы ещё одну мать большого семейства с сильным чувством семейной гордости и властным характером, но так уж вышло, что младшая дочь Франсуа де Бурбона стала настоятельницей королевского аббатства. И нет нужды говорить, что она знала каждый его камень. Франсуа Валуа не был частным гостем в монастыре, как не напрягала Луиза память, она не могла вспомнить, когда видела младшего сына Медичи последний раз. Но так ли это было важно? Аббатство включало в себя некрополь Плантагенетов, служило усыпальницей королей, имело много привилегий гласных и негласных – так что наследника престола следовало встретить достойно. Поэтому Луиза де Бурбон оказала Франсуа честь, которую давно не оказывала никому – вышла встречать его на пороге в окружении каноников и канонисс.
Габриэль де Тариньи: Когда процессия наконец выехала из леса, перед взором придворных предстал поистине великолепный ансамбль монастырских сооружений, который невольно вселял трепет одним своим видом. Он не был мрачным и пугающим, как многие аббатства, которые Габриэль довелось повидать в прошлом, наоборот, его устроение выглядело красиво и девушке как можно скорее захотелось очутиться в его стенах. Напряженно всматриваясь в разнообразные постройки, она, вспомнив свою детскую причуду, принялась гадать для чего отведено каждое из них, чтобы потом самолично проверить верность или ошибочность своих предположений. Занятие оказалось весьма увлекательным, возможно именно поэтому маркиза не заметила подъехавшего к ней супруга, которому пришлось тронуть ее за руку, дабы наконец обратить желаемое внимание на себя. Скорее расстроившись, чем разозлившись из-за такого варварского вмешательства в тайные девичьи развлечения, Габриэль приветствовала Антуана достаточно прохладно. В ее памяти все еще свежо было воспоминание горящей от боли щеки, посему, последнее время их разговоры начинались весьма натянутым тоном и в чрезвычайно прохладной обстановке. Правда затем супругам все же удавалось прийти к взаимопониманию и лед отчужденности неминуемо таял. -Ваш разговор с принцем прошел успешно? Честно говоря, девушке было глубоко безразлично чем увенчались старания Антуана, ибо после беседы с Орильи, у нее отпало всякое желание проявлять законом положенное участие и озабоченность судьбой главы семьи. Однако, в его присутствии молчание было для нее всегда более тягостным, чем пустой, ничего не значащий разговор. На удивление, маркиз Дюфорт с невиданным воодушевлением поведал молодой жене суть его беседы с герцогом, отмечая, что ему все же посчастливилось получить желаемое, а значит он был доволен и поведением своей прекрасной малютки, которая по видимому все же сумела вернуть Анжуйскому благоприятный настрой. Ответив на похвалы и выражения благодарности супруга легким кивком, Габриэль молча смотрела на него, силясь осмыслить только что им рассказанное. Ни разу она не слышала, чтобы Антуан делился с ней своими желаниями или заботами, поэтому было совсем не удивительно, что решение отправиться в Испанию он принял самолично. Причины столь серьезной перемены в их жизни она не смогла понять и, решив не вдаваться в подробности, сосредоточилась на главном: вскоре они отбывают в Испанию. На мгновение пред глазами все застила белая пелена и маркизе пришлось с силой ухватиться за поводья, чтобы сохранить равновесие и удержаться в седле. Сердце будто замерло и лишь после нескольких глубоких вдохов, предвещающих удушье, снова начало биться, разгоняя кровь по вмиг озябшему девичьему телу. Мысли безумным лихорадочным роем кружились в голове, не давая Габи успокоиться и привести себя в чувства. А сейчас ей это было просто необходимо, ибо за время их с маркизом разговора, кавалькада достигла своей цели и, спустившись с небольшого холма, не спеша двинулась к воротам, возле которых их уже ожидала аббатиса. -Каждый день вы радуете меня все больше, сударь. Наверное я вам должна быть благодарна за это. Действительно, по взгляду супруга, девушка поняла, что он весьма озадачен ее реакцией на новость, которую он принес ей с такой радостью и воодушевлением. А затем и вовсе решил не утруждать себя заботой о таких мелочах, как женские чувства и выразил всем своим видом желание прекратить разговор. Габриэль была этому несказанно рада, так как теперь могла направить все силы на то, чтобы успокоиться и достойно выглядеть, когда они вступят на святую землю. -Господи!... - тихий шепот, сорвался с губ, когда маркиза уже достаточно пришла в себя для того, чтобы трезво оценить ситуацию. И тут она во всей красе представила себе, как покидает родной дом, страну, любимых людей, которых и так остались крохи, и начинает жить в чужой стране, а обычаи и нравы испанского двора и вовсе вселяли в душу девушки отчаянных страх - Спаси меня, Господи, умоляю, спаси!..
Франсуа де Валуа: Принц спешился, и почтительно поклонился даме, державший в своих руках одно из самых значительных владений Святой Церкви во Франции. Если есть люди, прирожденный властвовать, то, безусловно, аббатиса Фонтевро, Луиза де Бурбон, была одной из них. - Благодарю вас за то, что согласились принять нас, ma mere. В скором времени мне предстоит вернуться в Париж, и я не мог уехать, не засвидетельствовав вам своего почтения, и не оставив в вашей святой обители свои скромные подношения. Герцог сделал знак, и слуга поднес бархатную суму, в котором лежало великолепное золотое с рубинами распятие и четыре подсвечника, к нему в пару. - Взамен прошу лишь вашего благословения, и возможности своими глазами увидеть славное аббатство, о котором столько говорят, и чья слава может сравниться только с уважением к его святым сестрам и славой его настоятельницы. Мед и патока так и лились с губ Франсуа де Валуа, но старушка и правда внушала трепет, казалось, сейчас возьмет тебя за ухо, поставит на колени на горох, и отчитает за все твои прегрешения, не важно, принц ты, или нет.
Луиза де Бурбон: Луиза де Бурбон, тем временем, со всем вниманием слушала речи высокого гостя. Настоятельница не считала себя вправе судить людей, но в излишней угодливости перед властями светскими её обвинить было нельзя. Так что в обращении с Франсуа, действительно, чувствовалось лишь уважение, и держала себя мать-аббатиса с достоинством.Возложив руки на голову молодого человека, она произнесла: - Благослови вас Господь, принц. Мир и покой вашему дому и вашим близким. Мир и покой не помешали бы не только дому Валуа, но в целом Франции, но, судя по всему, время мира ещё не пришло. Даже стены древнего монастыря не защищали от тревожных слухов о вооружающихся гугенотах, о недовольствах народа, о возможной войне… - Обитель наша скромна, многие страждущие души находят здесь утешение, но всё же отрадно видеть, что члены королевской семьи не обходят Фонтевро вниманием. Благодарю вас за дары, Ваша Светлость, - голос аббатисы звучал громко, величественно, но в тоже время просто и по-доброму. Смирение… только смирение позволит пережить новые тяготы, достанься они на долю аббатства и всей страны. Луиза слегка, едва заметно вздохнула, напомнив себе о необходимости написать письмо сестре, Антуанетте де Гиз, старше её по по возрасту, но всё ещё держащей замок Жуанвиль в строгом порядке и сказала: - Если желаете осмотреть постройки и угодья аббатства, я дам вам сопровождение. А монастырскую церковь могу показать сама. Разумеется, подразумевалось, что Франсуа де Валуа пойдет вместе с настоятельницей и будет внимать её пространному рассказу о Плантагенетах и истории создания аббатства, тогда как его спутники последуют за ними. Поехать верхами показывать монастырские владения аббатиса же намеревалась отправить какого-нибудь почтенного святого отца – это было бы удобнее. Ну и потом – если у принца возникло бы желание – ему было бы предложено поприсутствовать на вечерней службе и вечерней трапезе.
Charlotte de Sauve: Новость, разнесшаяся по аббатству (а тут редко что-то можно было сохранить в тайне), зажгла огонь в потухших глазах Шартотты де Сов, и ненадолго вырвало ее их лап оцепенения, в котором баронесса пребывала постоянно, находясь на границе между сном и бодрствованием, грезами и тем настоящим, что окружало ее. Иногда, замерев над вышиванием, ей казалось что она снова при дворе, снова любима Генрихом Наваррским… Но потом ее окликали монахини, и Шарлотта, вздрогнув, вспоминала, кто она и где она. Но сегодня в аббатство приехал Франсуа Валуа. Часть той жизни, о которой она грезила, часть того прошлого, которое она, в своем одиночестве, боготворила. И Шарлотта, проявив ловкость и хитрость, которую от нее никто не ожидал, зная послушницу как женщину кроткую и безответную, выскользнула из кельи, пробежав под пронзительным ветром за аббатисой, сумев остаться незамеченной. Она прижимала к груди письмо. Написано оно было давно и содержало в себе всю любовь бедной женщины к тому, кого не могла забыть, и была ли в этом ее вина? Все, чего она хотела, это чтобы Генрих прочел ее послание, и, может быть, вспомнил ту, которая дарила ему ласки в их счастливые дни. Когда-то принц Франсуа был другом короля Наваррского, неужели он откажет ей в такой малости, передать письмо? Но рядом с принцем стояла строгая Луиза де Бурбон, а Шарлотту могли хватиться в любой миг! И ни одного знакомого лица… видимо, много изменилось за это время… И баронесса де Сов поступила как дитя, она доверилась первому, кто внушил ей симпатию. Это была рыжеволосая девушка, упрямо держащаяся чуть в стороне от свиты герцога. - Сударыня, - тихонечко позвала она дрожащим голосом незнакомку из-за угла. – Сударыня, подойдите, прошу вас. Мне нужна ваша помощь.
Габриэль де Тариньи: Повинуясь приглашению принца следовать за аббатисой, придворные медленно рассредоточились по территории монастыря, увлекаясь каждый своим делом. Маркиза Дюфорт, немного успокоившись к тому времени и сумев возобладать над чувствами, твердо решила, что прогулка ради зрелища ей сейчас ни к чему. Ее душа, терзаемая страхом и отчаянием, стремилась как можно скорее уединиться в церкви и слиться с Богом в целительной молитве. Муж, вновь позабыв о ее существовании, неуклонно ступал близ герцога Анжуйского, немногочисленные знакомые дамы воспользовались моментом и чинно прогуливались рядом со своими кавалерами - поэтому Габриэль не составило труда незаметно отделиться от процессии и остаться позади. Но как только она собралась устремиться в сторону главного храма, ее окликнул слабый женский голос. Маркиза всегда грешила чрезмерной жалостливостью, временами граничащей с наивностью. Даже матушка порой отчитывала ее за слишком бездумное рвение всем оказывать помощь и покровительство, ведь бывало, что подопечные подло пользовались таким доверием и обманывали ожидания молодой девушки. Впрочем, эти случаи были редки и не смогли приглушить эту горячность. Посему, когда маркиза обернулась и смогла увидеть женщину, прижимающийся к колоне словно к спасительной соломинке, ее сердце дрогнуло. Едва заметно кивнув незнакомке, Габи подхватила юбки и стараясь тихо ступать каблучками по гравию тропинки, направилась в сторону клуатра. Она надеялась, что в это время монахини уже готовятся к мессе и не станут уделять время отдыху, к тому же, это было единственное место, где девушки могли поговорить, не боясь при этом быть застигнутыми свитой принца или аббатисой. Воспользовавшись сумраком помещения, маркиза присела на край дальней скамьи и терпеливо подождала, пока к ней присоединиться незнакомка. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, временами испуганно вздрагивая от посторонних звуков, доносившихся со стороны сада. -Вы просили о помощи. Что я могу для вас сделать? Здравый смысл подсказывал маркизе, что ввязываться в эту ситуацию было весьма неблагоразумно, ведь она не знала кем являлась сидящая перед ней девушка. Возможно разговор с ней может навредить ей самой, не зря же незнакомка так тщательно пряталась от аббатисы и других обитателей монастыря. Но с другой стороны ее красота и умоляющий взгляд полный душевной боли, не могли оставить маркизу Дюфорт равнодушной. -Говорите же, у нас мало времени.
Charlotte de Sauve: - Вы из свиты герцога Анжуйского? Вы знаете его, сударыня? В своем простом наряде послушницы Шарлотта чувствовала себя подле незнакомки скромной птичкой рядом с дивным цветком. Сколько времени прошло с тех пор, как она носила подобные наряды? Женщина всегда остается женщиной, и Шарлотта с жадностью подмечала мелочи, которые претерпели за время ее затворничества женские уборы. Шарлота осторожно присела на край скамьи, умоляюще глядя в глаза девушки. - Прошу вас, передайте это Его Высочеству и передайте, что Шарлотта де Сов умоляет его… умолят, сударыня… передать письмо королю Наваррскому! На дрожащих ладонях – протянутое письмо. Тоненькая ниточка, протянутая от ее сердца к сердцу Генриха Наваррского. В прохладе храма растворилась тишина, растворилось само время. Сколько дней прошло с того мгновения, когда она последний раз обнимала своего коронованного возлюбленного? Сколь лет? Сколько веков? Чем измеряется вечность одиночества?
Габриэль де Тариньи: Придворные постепенно удалялись все дальше и скоро их голоса совсем стихли, погружая молодых женщин в окутывающую умиротворением тишину. Страх быть застигнутой исчез и маркиза с чутким вниманием выслушивала незнакомку, стараясь запомнить каждое ее слово. Однако, когда просьба была озвучена полностью, девушке понадобилось неимоверное усилие, чтобы сохранить спокойствие и совладать с выражением лица - Шарлотта де Сов! Генрих Наваррский! Стараясь дышать глубже, а так же удержать себя от порыва броситься прочь из клуатра и тем самым оградить себя от этой опасной просьбы, Габриэль немигающим взглядом смотрела на протянутое письмо. Смысл всего сказанного дошел до нее весьма быстро, а вот времени, чтобы поверить в действительность происходящего, понадобилось намного больше. -Шарлотта де Сов... - наконец осознав все свое положение, маркиза вскинула на даму испуганный взгляд. В данной ситуации было совершенно не к месту обращать внимание на цвет лица Щарлотты, ее прическу или одеяние, но девушка, повинуясь древнему женскому инстинкту, некоторое время просто рассматривала собеседницу. Она оказалась совсем не такой, какой ее описывали придворные сплетницы и маркиза признавала, что подобная пленительная красота вполне достойна быть любимой королем Наварры. Возможно дамская солидарность, или сочувствие, а может и интерес стал причиной того, что Габи все же приняла предложенное письмо и ловким движением спрятала его за корсаж. -Я передам, обещаю. - легкий кивок для большей уверенности своей и Шарлотты. Девушка была далека от политических дрязг и хитросплетений интриг нынешней столицы, но даже имея скудные познания она понимала, что передать весточку герцогу Анжуйскому это еще не значит доставить ее Наварре. Конечно, для нее дело маленькое - доставить письмо Франсуа и полагаться на его искренность и совесть, но почему-то мысль, что послание бедной женщины могло не достичь цели, сильно огорчала. - Я передам Его Высочеству ваше мольбы, мадам. Отрекшись последним обещанием от большей части ответственности за удачное разрешение этой затеи, девушка поднялась. -Простите, мне нужно иди. Боюсь муж может обнаружить мое отсутствие. Храни Вас Бог. Тепло улыбнувшись все еще сидящей на скамье женщине, Габриэль медленно направилась к выходу. Выйдя из-под укрытия стен, она ощутила на себе всю силу осеннего ветра, который будто специально поджидал ее, дабы вернуть ясность ума и уже по собственному желанию заставить спешить к помещениям монастыря, в которых укрылась свита. Только ощущение, что она совершает преступный поступок так и не покидало ее - сердце бешено билось в груди, щеки взволнованно алели, а прижатая к корсажу ладонь будто укрывала ее непрошеный секрет от посторонних глаз. Главное было не останавливаться и как можно скорее добраться до Франсуа, чтобы с чистой совестью передать ему это злосчастное послание.
Франсуа де Валуа: - Окажите такую честь, - поклонился Его Высочество аббатисе Фонтевро. – С огромным удовольствием мы осмотрим все, что вы сочтет возможным показать. Богатство Фонтевро накапливалось вместе с его могуществом не годами – столетиями. Луиза де Бурбон, бабка нынешнего короля Наваррского и принца Конде была могущественна вдвойне, в силу происхождения и в силу положения аббатисы, подчиняющейся напрямую Его Святейшеству. Благоволение такого матриарха было бы полезно тому, у кого пока честолюбия было куда больше, нежели сторонников. - Идемте, господа! Герцог Анжуйский обернулся, дабы пригласить свою свиту следовать за аббатисой, и нахмурился. - Маркиз, я не вижу вашей супруги! Немедленно найдите ее. И заодно передайте, что на то время, пока вы будете в Испании, мы будем рады видеть ее при дворе, как желала наша сестра, королева Наваррская. И, словно забыв о маркизе де Дюфорт, Франсуа снова улыбнулся аббатисе, благо, улыбки принца это та монета, которая ценится дорого, а раздается легко.
Луиза де Бурбон: Аббатиса степенно кивнула и повела принца и его сопровождающих к церкви. Церковь располагалась на северной стороне монастырского двора Гран-Мутье, обычным местом для прогулок, окруженным со всех сторон постройками, где находились кельи. На юге двора располагалась трапезная, где два раза в день община собиралась для приёма пищи, на востоке – зал капитула и ризница, на западе – служебные помещения. Вокруг монастыря были разбиты сады, каждый из которых содержался в порядке и имел своё значение – огород, фруктовый сад, кладбищенский сад и сады лекарственных растений. Кроме того, в аббатстве постоянно возводились новые постройки и обновлялись старые, так что жизнь в Фонтевро била ключом. Устав Ордена Святого Бенедикта основывался на двух главных ценностях – молитва и работа, предусматривая для монахов и монахинь сочетание однообразной и разнообразной деятельности. Впрочем, уважая интересы принца, Луиза де Бурбон не стала показывать ему хозяйство своей обители и предпочла провести его и его свиту в аббатскую церковь, возведенную ещё в XII веке. Будучи усыпальницей Плантагенетов, церковь содержала в себе надгробия древних королей в виде скульптур, изображающих погребенных, а так же искусно расписанные стены. Показывая церковь, аббатиса рассказывала об истории создания Фонтевро, неспешно беседуя с принцем и изредка спрашивая его о мирских делах, здоровье брата и сестер, а так же матушки. В заключение настоятельница вежливо осведомилась, не нужно ли приготовить для гостей кельи в аббатстве для ночлега.
Габриэль де Тариньи: Маркиза Дюфорт была чрезмерно увлечена изучением гравия под своими ногами, поэтому как обычно не замечала ничего вокруг. Антуан, появившейся перед ней и перегородивший супруге дорогу, был вынужден вытянуть перед собой руку, дабы остановить почти бежавшее юное создание. Габриэль же, встретив на пути внезапную преграду, испуганно отскочила в сторону, будучи уверенной, что ее разговор с Шарлоттой раскрыт и сейчас с нее потребуют ответ. Однако, взгляд маркиза был суровым, но не злым, скорее раздосадованным. -Где вас черти носят, мадам. Воспользовавшись тем, что на улице они находились одни, мужчина схватил супругу за предплечье и ощутимо сжав пальцами ткань платья, потащил ее в сторону от главной дороги. Сжав зубы от обиды и физической боли, Габи мысленно поклялась себе, что ни за что не проболтается про письмо кому-то постороннему, а Антуану тем более не удастся никоим образом заставить ее признаться во встрече с баронессой де Сов. -У меня для вас хорошая новость. Женщина была так занята возведением вокруг себя воображаемой стены, терпеливо складывая ее из кирпичей упрямства и камней гордости, что лишь едва хмыкнула в ответ на заявление супруга. Правда когда маркиз не только проигнорировал ее насмешку, но и свернул на маленькую тропинку, уходившей в сторону от усыпальницы, в которой, собственно, и находились придворные в главе с принцем, Габриэль запаниковала. Она прекрасно изучила повадки мужа за столь небольшой срок существования их брака и знала наверняка - такая тишь поведения могла предвещать лишь бурю. -Куда вы меня ведете, сударь? Я очень замерзла и хотела бы все же взглянуть на прославленную церковь изнутри. Антуан... Но мужчина шел не сбавляя шага и остановился лишь тогда, когда обогнув небольшой дворик, смог укрыться в узком проходе между постройками. Не давая своей спутнице перевести дыхание - а маркиза под конец пути почти задыхалась, ибо при всем желании не могла поспеть в пышном платье за превосходящим ее по силе и скорости мужчиной - Дюфорт схватил ее за плечи и рывком прижал к стене, не позволяя шелохнуться. -Послушайте меня внимательно и запомните каждое слово. Я не знаю, что вы напели Его Высочеству, но клянусь, что если за время моего отъезда в Испанию до меня дойдет хоть один слух о вашей неверности, я не премину воспользоваться правом, дарованным мне Богом - я убью вас. Опешившая и окончательно перепуганная Габриэль смотрела на мужа широко раскрытыми глазами и старалась не дышать, дабы не давать ему повод для лишнего применения силы и самоуправства. Несмотря на пылкость его жеста, она понимала, что смертью будет караться совсем не измена чувствам или семейному очагу, а позор, которым она может покрыть его имя, осмеяние людьми, которых маркиз в тайне ненавидел всем сердцем. Будучи честолюбивым и амбициозным, он считал подхалимство перед сильными мира сего лишь временной вынужденной мерой для достижения цели. А главной целью было подняться к подножию трона и продержаться там как можно дольше. Только девушка никак не могла взять в толк, с чего бы ей изменять мужу, да к тому же и находясь от него вдали. Впрочем, спустя мгновение догадка сковала девичье сердце ледяными тисками. -Вы едете один?.. - едва слышно пропищала бывшая фрейлина Маргариты Наваррской, заметно сжимаясь под яростным взглядом своей второй половины - Зачем вы бросаете меня?.. По-видимому, весьма довольный поведением супруги, а так же ее словами, Дюфорт отпустил прелестницу, буквально отбрасывая ее в сторону. Но женщина была довольна, несмотря на то, что в первое мгновение ей пришлось балансировать на каблуках, удерживая равновесие. Зато теперь она могла свободно дышать и не ожидать каждую секунду возможной пощечины или чего похуже. -Я в ближайшие дни отбываю в Испанию. Вы же, по приказу Маргариты Наваррской, возвращаетесь ко двору в качестве фрейлины. - заметив, как даже страх перед его силой не смог заглушил появившийся блеск в зеленых глазах от этой новости, Антуан сжал кулаки, впадая почти в бешенство - Не радуйтесь раньше времени. Я сделаю все возможное, чтобы как можно скорее перевезти вас следом. Долгий презрительный взгляд, пронзивший юную девушку насквозь, был последним завершающим маневром. Затем маркиз уже более почтительно взял жену под руку и теперь неторопливо двинулся к усыпальнице. Габриэль же, еще находящаяся в состоянии шока от всего произошедшего, не могла даже определиться какие чувства сейчас властвуют ее душой и какие намерения поселились в сердце. Она была растеряна и запугана, даже перспектива вновь оказаться при дворе выглядела в ее глазах блекло и бессмысленно. Она устала, полностью выбилась из сил. И это дало о себе знать, когда она вслед за маркизом оказалась внутри церкви - наконец согревшись, тело ослабло и, чувствуя, как начинают подкашиваться ноги, Габриэль с силой вцепилась в руку мужа. Но мужчине уже было вновь не до девушки, сменив гнев на милость, он оставил ее на дальней скамье возле исповедальни и направился к герцогу Анжуйскому. Стараясь не вслушиваться в разговоры придворных и пользуясь незаметностью своего укрытия, которое ей так услужливо предоставил Дюфорт, молодая женщина затаилась, не желая выдавать своего присутствия. Самочувствие ухудшалось, лишая ее сил, а обида, на мужа и окружающий мир у в целом за события сегодняшнего дня, была готова вылиться наружу. Что собственно и произошло, когда взгляд Габи упал на статую Девы Марии - слезы бесшумно заструились по щекам, даря девушке долгожданное облегчение. Все хорошо. Она остается, возвращается ко двору, а Антуан пусть трижды заплутает в своем путешествии. -Благодарю, Господи. Благодарю. Спустя некоторое время слезы высохли на девичьих щеках, глаза вновь засияли чистотой и радостью, а рука снова взлетела к корсажу, напоминая о важном - письмо. Его все еще надо было передать.
Франсуа де Валуа: От герцога Анжуйского, казалось бы, полностью увлеченного беседой с настоятельницей монастыря и выражением восхищения от увиденного, не ускользнуло появление маркиза и его юной супруги. Первый был зол, вторая растеряна, но вовсе не казалась оскорбленной в своих лучших чувствах. Франсуа ухмыльнулся. Прав был Орильи, шепнувший, что сопротивление Габриэль де Тариньи – всего лишь рисовка перед мужем, и стоит дать ей возможность, сохранив видимость добродетели, отправиться ко двору. - Благодарю вас за гостеприимство, сударыня, - почтительно поклонился он на прощание Луизе де Бурбон, оставив монастырю щедрое пожертвование. Пусть матушка и брат были не особенно щедры к нему, отправляя в Анжер, тут скупиться не стоило. Заказал он и поминальные мессы о душе красавицы Дианы, и даже расчувствовался от собственной доброты и благочестия. – Поминайте нас в своих молитвах, и будьте уверены, мы не забудем вашей доброты. Следовало поторопиться, чтобы успеть в Анжер до темноты. Эпизод завершен
полная версия страницы