Форум » Игровой архив » Огонь, вода и медные трубы » Ответить
Огонь, вода и медные трубы
Бриан де Монсоро: 22 ноября 1574 года. Анжу. Замок Монсоро. Вечер.
Ответов - 20, стр:
1 2 All
Бриан де Монсоро: Граф мчался в замок Монсоро, не боясь загнать коня. За последний месяц он успел побывать в Париже, где встретился с герцогом де Гизом и получил от него письмо для своего господина. С этим письмом он и приехал в Анжер. Однако герцога ему застать не удалось, Монсеньор отправился с паломничеством в аббатство Фонтевро. Волосы на голове графа зашевелились от ужаса. Аббатство это находилось меньше чем в лье от замка Бриана де Шамб. От Дианы де Меридор, которую он спрятал там. Спрятал от брата короля, от всех, кто мог бы покуситься на то, на что претендовал он сам. Можно было не сомневаться, что герцог Анжуйский в своем знакомстве с провинцией захочет посетить замок своего вассала. Даже не смотря на отсутствие хозяина. Он господин на этих землях и имел право остановиться на отдых, где ему заблагорассудится. Что будет, если он увидит Диану? Диану, чью смерть Монсоро обставил во всех красках, предъявив принцу несколько трупов своих слуг и вуаль, якобы утопшей в Лауаре мадемуазель де Меридор? Нет, собственная участь не волновала барона де Поншнато. Но это значило, что Диана вновь окажется в поле зрения своего воздыхателя, и ее чести и благополучию будет угрожать внимание особы, которая не привыкла к отказам. - Позвать священника, немедля! - Влетев в ворота замка, бросив поводья уже исходящего пеной коня слугам, его сиятельство бегом поднялся по лестнице, ведущей в комнаты, которые он отдал в распоряжение своей гостьи. Но у самой двери Бриан остановился. Лбом уперевшись в ее дерево, он засунул руку к себе под колет, пытаясь унять разошедшееся сердцебиение. Там он с раздражением ощутил письмо, что вез герцогу. Как он допустил, что его честолюбивые помыслы и планы тонули в лавине охвативших его чувств к провинциальной девице? Он думал о ней все свое путешествие, ни на миг не в состоянии выкинуть ее из головы и сердца, он скучал, ее образ плыл у него перед веками, стоило лишь смежить глаза. Но нет, он постарается, он сделает все возможное, чтобы получить ее, а потом… Потом он найдет выход, как примирить Монсеньора с уже создавшимся положением вещей. С положением, которое он выкует своими руками. - Сударыня, - громко постучавшись, граф распахнул дверь в комнаты Дианы. – Госпожа Диана, - еще раз громко позвал он из небольшого холла. – Я вернулся и мне нужно с вами поговорить. Не делая и шага дальше, чтобы не смущать девушку и таким образом выражая ей свое почтение, Монсоро терпеливо ждал отклика ее или появления.
Диана де Меридор: Дни тянулись невыносимо медленно, и были похожи один на другой, все их выкрасил черной краской страх, а отчаяние от того, что она ничего не может сделать, ничего не может изменить, сделали ночи Дианы де Меридор бессонными и отравили сам воздух замка Монсоро, ставший для нее не убежищем – тюрьмой. Гертруда, не отходившая от своей госпожи ни на шаг, не могла понять, отчего при каждом упоминании о графе де Монсоро, та вздрагивает и бледнеет. Замок графа, суровый снаружи, изнутри удивлял вкусом, даже роскошью, а уж комнату для ее госпожи расстарались так обставить, что впору королеву принимать. Слуги были почтительны, сам граф и вовсе уехал, и все, о чем он попросил госпожу Диану, это позволения поцеловать ее руку на прощание. Так из-за чего столько страхов? Из-за чего столько страхов Диана и сама не могла бы объяснить. Казалось бы, все самое страшное позади. Граф спас ее от бесчестья, от участи стать утехой герцога Анжуйского. Но если принц вызывал в девушке чувство омерзения, то граф по-прежнему внушал ужас. Даже его отсутствие ничего не изменило, Диана ждала его возвращения, но как осужденный ждет прихода палача. И он вернулся. Когда раздался стук в дверь и послышался голос графа, Диана так стремительно поднялась со своего места у окна, одержимая желанием бежать, бежать куда угодно, что чуть не упали на пол пяльцы с вышиванием, ее единственным развлечением, не считая молитв и разговоров со служанкой. Но бежать было некуда. Глубоко вздохнув, и напомнив себе, что дочь барона Огюстена де Меридор не должна показывать свой страх никому, Диана кивнула Гертруде, чтобы та открыла дверь. - Граф, добро пожаловать, - холодно, но безупречно-учтиво проговорила она, присев в поклоне. – Надеюсь, ваша поездка была благополучна, и вы вернулись в добром здравии. Больше всего ей хотелось знать, когда она сможет вернуться домой, к отцу, но спросить об этом пока не решалась. Оставалось надеяться, что Бриан де Шамб принес ей добрые вести.
Бриан де Монсоро: Горечь. Откуда этот привкус горечи взялся на языке? С трудом удержавшись, чтобы не поморщиться, Бриан сглотнул. - В добром здравии, благодарю вас за заботу, сударыня, - этот привкус взялся от размеренной вежливости Дианы. Ей и дела не было до его здравия – это граф прекрасно ощутил. Но не в его правилах было отступать от намеченной цели, и он прекрасно понимал, что жертве нельзя показывать слабости охотника. Поклонившись девушке, Монсоро «надел» на лицо непроницаемую маску безразличия. Точно такого же, каким его одаривала мадемуазель де Меридор. Огонь, было вспыхнувший в его глазах, при виде этого прелестного создания был потушен могучим усилием воли. - В добром здравии, мадемуазель, но с недобрыми вестями, - не мешкая приступил он к существу дела. Диана даже не подала ему руку для поцелуя. Как бы то ни было, в ее глазах, с момента их встречи в замке Фресолоньер, он должен был выглядеть безупречно. Он сделал для нее все, что было в ее силах, а в ответ получал лишь холодную учтивость. Это было жестоко. Что ж, Бриан де Шамб тоже умел быть жестоким. - Я уверен, что не позднее, чем через час-два здесь будет герцог Анжуйский, - прямо заявил барон де Поншнато своей гостье. – Его Высочество отправился в аббатство Фонтевро, почтить место, где нашли покой его предки, а как вам верно известно, оно находится отсюда в часе шаговой езды. И, как вы, должно быть, догадываетесь, поехал он туда неспроста, - мужчина прошелся по комнате и, встав у окна, начал медленно стягивать с рук перчатки, поочередно дергая их за пальцы. На улице резко потемнело и стал собираться дождь. Предположение, что Франсуа де Валуа не обойдет вниманием замок Монсоро превратилось в уверенность. Граф собирался выжать из складывающейся ситуации все, что возможно, на пользу себе. - Наш план провалился, сударыня. И я едва успел приехать сюда из Анжера. Иначе вам пришлось бы одной принимать герцога и его свиту в этих владениях, - выдержав достаточную паузу, чтобы и это дошло до сознания девы, Монсоро равнодушно посмотрел на нее, обернувшись через плечо. – Мне жаль, что так вышло, мадемуазель Диана, но как есть, - голос графа звучал спокойно, но жестко. Словно мастер запланировано хлестал плетью нерадивого подмастерье, донося до него науку дела не только сквозь похвалы, но и сквозь боль. Он отвернулся обратно к окну. - Я могу вас прятать, сколько получится, но принцы существа любопытные – они не терпят закрытых дверей. Предложение стать графиней де Монсоро, озвученное когда-то мной вашему батюшке, все еще в силе. Вам стоит только пожелать. Тогда я смогу гарантировать вам защиту не только свою, но и всего дворянства Франции. Ни один принц или король не вправе посягнуть на ту, которую Господь связал узами брака с другим. Решать вам, сударыня. Он ждал ответа Дианы так и не повернув к ней более лица.
Диана де Меридор: Воистину, судьба определила графу де Монсоро быть глашатаем беды. Отчего-то Диана не удивилась его словам, словно предчувствуя их еще до того, как они слетят с его губ. Ну конечно, как может быть иначе, их несчастья не могут закончиться так легко, так просто, как она надеялась. Не удивилась, не усомнилась (воспитанная честнейшим из людей, бароном де Меридор, как она могла сомневаться в словах дворянина), только побледнела еще больше, прижав руку у груди, словно стараясь унять колотящееся сердце. Снова подумалось детское, глупое – очнуться бы сейчас в замке отца и увериться, что все происходящее с ней только страшный сон. Холодность, даже равнодушие, с которым Бриан де Шамб сначала уведомил ее о том, что принц скоро будет в замке, и с которым повторил свое предложение руки и сердца так же уверили Диану в правдивости его слов. В его взгляде не было страсти, граф вел себя как дворянин, который делает то, что велит ему честь, не преследуя личных выгод. И за это Диана была ему благодарна. Но стать его женой? Пальцы лихорадочно сжались на простой нитке жемчуга, мелкого, старого, но дорогого памятью о матери и отце, памятью о счастливых днях. - Господин граф, не считайте меня неблагодарной, я отдаю себе отчет в том, сколько вы сделали для меня, - Диана старалась говорить спокойно, но как можно было сохранять спокойствие, зная, что каждое мгновение приближает ее к встрече с герцогом Анжуйским! Голос ее прервался, в комнате повисла гнетущая тишина. Где-то вдалеке послышался раскат грома, тяжелого, медлительного. Шла последняя осенняя гроза, которая превратит дороги в грязь, и только холода снова сделают их проезжими, и только тогда герцог Анжуйский покинет Анжер. Но кто защитит ее до тех пор? - Сколько вы сделали для меня и моего отца. Но я не могу так сразу принять решение, прошу вас, дайте мне время, немного времени! Немного времени, и, может быть, она найдет выход, может быть, случиться чудо, может быть, небеса сжалятся, и ей не придется становиться ни женой графа де Монсоро ни любовницей герцога Анжуйского. Не выдержала старая нить, порвалась, рассыпались по ковру жемчужины - не собрать, не вернуть, ни их, ни прежних дней спокойствия.
Бриан де Монсоро: Сложно описать с каким трепетом граф ждал ответа Дианы де Меридор. Лишь жилка на шее, спрятанная воротником лихорадочно дрожала, выдавая то, как быстро у мужчины билось сердце. Она не сказала «да», но она и «нет» не сказала! Он так и стоял, не поворачивая головы, чтобы справиться с собой и дать время себе, чтобы потушить торжество, сверкающее в глазах. Почти получилось. Но почти не считается – охолонул сам себя Монсоро. Нужно было довести все до логического конца, до венца, под который он толкал дочь барона де Меридор. И нельзя было спугнуть девушку. Значит не время еще пока показываться священнику. Такая предусмотрительность могла выдать его расчетливость. С испуга и с горяча он приказал позвать святого отца и хорошо, что того не додумались провести сразу в комнаты наверху, где располагалась его гостья. - Я прикажу послать за тем, кто сможет совершить обряд, если вы примите решение. Он останется в доме до конца визита герцога Анжуйского. И оставляю на вашей совести право решать дальнейшую вашу и мою судьбу, - одного Диана не понимала в своей наивности, в своем стремлении сохранить девичью честь. Она не понимала, насколько собой рисковал он сам. Не понимала, что грозит Бриану де Шамб, узнай принц Франсуа о том, как жестоко его обманул его же вассал. Наконец он обернулся, четко пронеся подбородок над своим плечом и заложив руки за спину. По полу катились белые жемчужины. Словно стараясь скорее спрятаться, они бежали под стол, под кресло, под старинную этажерку. Монсоро поднял одну из них и повертел в пальцах. - Пришлите за мной Гертруду, если решитесь, - его голос невольно стал мягче при взгляде на Диану, на ее нежные черты лица. Этой женщиной не только хотелось обладать. Ее, действительно хотелось защищать. – Или просто, если я вам понадоблюсь. А пока, запритесь и никого не пускайте, если не услышите моего голоса. И вот, возьмите, - на раскрытой широкой ладони он протянул девушке ее жемчужину. Словно корм для пугливого зверька.
Диана де Меридор: - Я… я поняла вас, сударь. Я сделаю все, как вы скажете. Ее судьба, его судьба… Диана вовсе не хотела, чтобы от нее, от ее решения зависела судьба и благополучие Бриана де Шамб, она не желала, чтобы их что-то связывало. Но, кажется, думать об этом уже поздно, и случилось то, что случилось. Девушку как будто засасывала трясина, с каждым мгновением все сильнее и сильнее, неотвратимее, и каждый ее вздох, каждый жест только приближали неотвратимость конца. Как завороженная, Диана протянула руку и взяла с ладони графа де Монсоро жемчужину, зажала ее в кулачке. Ей казалось, что у такого человека, как граф де Монсоро руки, подобно сердцу, изо льда, но удивительно, его ладонь была теплая. И что же, ей вложить свою руку в руку этого мужчины и сказать «да»? Принять ту единственную защиту, которую ей предлагает судьба, отбросив свой страх, отбросив предубеждения, ужас перед тем, что граф де Монсоро будет называться ее мужем, и до конца своих дней она будет связана с этим страшным человеком неразрешимыми узами? Отец вручил ее графу де Монсоро. Отец просил слушаться графа во всем, обещая, что тот позаботится о ней. Так что же ей делать? Она растеряно смотрела на жемчужину, словно пыталась найти на ее гладкой, теплой поверхности ответ, а Гертруда запирала дверь в комнату. Некоторое время спустя подтвердились и слова Шарля де Шамб и худшие страхи Дианы де Меридор. Под холодным, унылым осенним ливнем во двор замка въезжала кавалькада всадников. Сквозь толстое цветное стекло, вставленное в свинцовый переплет, было не различить лиц, но все же Диане показалось, что в том, кто ехал впереди, она узнает герцога Анжуйского. Без сил, Диана опустилась в кресло. Все ее страхи, сомнения, колебания были сметены появлением принца. Если единственный способ избежать объятий герцога – это замужество с графом, значит, она выйдет за него замуж.
Франсуа де Валуа: Ноябрьское солнце, скупо радующее с утра своим нещедрым теплом, к вечеру и вовсе скрылось за тучами, затянувшими небо клубящейся, тяжелой пеленой. Дождь застал принца и его свиту уже в дороге. Ехать до заката под свинцовым, ледяным ливнем, или возвращаться назад, в Фонтевро? Первое было невозможно, второе нежелательно. К счастью, герцог Анжуйский вспомнил, что совсем недалеко расположился замок графа де Монсоро. Правда сам граф отсутствовал, будучи в отъезде в Париж, по делам все того же герцога, но Франсуа де Валуа был уверен, что в замке его примут достойно. Каково же было его удивление, когда он застал над башней замка стяг с гербом графа, извещающий о том, что хозяин находится в своих владениях. Герцог Анжуйский, вечно видящий во всем подвох, нахмурился. И как давно Монсоро в Анжере? И почему он не известил своего господина о возвращении? Но вопросы - вопросами, а свита, особенно дамы, нуждались в тепле очага, горячем вине для подкрепления сил и возможности переждать непогоду. Говорят, о человеке можно судить по тому, что его окружает. Франсуа, стягивая перчатки и глядя на спешащего навстречу хозяина, мысленно оценил все, что увидел. Замок графа де Монсоро не был похож на большинство замков местных дворян, у которых было больше спеси, чем золота, тут обстановка свидетельствовала о вкусе и богатстве. И тут было о чем задуматься. Каждый, кто ищет расположения принца крови, делает это ради своего блага. Если графу ни к чему богатство, то что ему нужно? И будет ли он, Франсуа де Валуа в состоянии расплатиться с Брианом де Шамб за те услуги, которые он так охотно оказывает своему сюзерену? - Граф, вижу, сегодня нам вдвойне посчастливилось, - воскликнул герцог Анжуйский, выудив на свет приторную и фальшивую улыбку, ничуть не украсившую его худое лицо. – Мы спаслись от дождя под вашим кровом и застали вас дома. А я думал, вы еще в Париже! Но, коли так, прошу вас принять нас и приютить, пока не минует непогода.
Бриан де Монсоро: Монсоро едва успел отдать все распоряжения. Священника поместили на кухне, где слуги его усердно потчевали тем, что готовилось на большой хозяйский стол, надеясь на то, что тот походатайствует перед Господом за них. Во всех комнатах были растоплены камины, горели свечи, два конюха спешно готовили стойло для господских лошадей. Давно в замке, что стоял на возвышении близ слияния Вьенны и Луары, не было такой суеты. Слуги бегали и переругивались друг с другом, кидая обвинения в нерасторопности, но каждый из них по приказу Бриана де Шамб словно забыл о существовании двух женщин в верхних комнатах дома. Языки, которые господин граф мог вырезать из их глоток собственноручно, если те будут молоть, что не велено, были дороже. - Монсеньор! – Монсоро хорошо знал, что каждое слово Франсуа Анжуйского может иметь не только один смысл. А уж интонации своего сюзерена его скромный вассал старался ловить с чуткостью филина в ночи. Хотя и в них было зачастую лжи не меньше, чем в словах. Он поспешил навстречу его высочеству, по пути оправляя строгий темный колет, в который едва успел переодеться. – Монсеньор, едва я прибыл в Анжер, как узнал, куда вы отправились с вояжем. Я поспешил к себе, чтобы приготовить дом и предложить его Вашему высочеству для отдыха в дороге. И, как видите, не прогадал. Сумел предупредить желание моего господина. Отвешивая поклон герцогу, барон де Поншнато сдерживался изо всех сил, чтобы не обернуться и не бросить взор на окна верхнего этажа. Окна, которые скрывали ту, о которой были помыслы приближенного герцога Анжуйского. - Я привез то, что мы ждали, мой принц, - приняв поводья и коня у Валуа, тихо, чтобы не было слышно остальным, добавил анжуец. Вожжи коня он передал своему конюху, и осмотрел всю процессию. - Господа, прошу! Еды на столе и дров в каминах хватит на то, чтобы обогреть и накормить всех паломников!
Франсуа де Валуа: Как ни владел собой герцог Анжуйский, но все же радостно вздрогнул, услышав слова Бриана де Шамб. Граф де Монсоро был незаметным, но от того еще более необходимым связующим звеном между Анжером и Парижем, между Франсуа де Валуа и могущественными Гизами. Последний побег на кусте геральдических Лилий искал поддержки Дроздов, искал, разумеется, тайно. Если братец Генрих полагал, что у него можно отнять самое вожделенное – корону, то он ошибался. Если матушка Екатерина полагала, что младший сыночек успокоится, получив титул герцога Анжуйского и все причитающиеся к этому почести – то ошибалась и она. - Позже, - одними губами ответил он Бриану де Шамб. Для начала им следовало доиграть свои роли. Графу де Монсоро – радушного хозяина, Франсуа Валуа – почетного гостя. Но все мысли принца были о том, известии, что привез из Парижа такой любезный, верный, и предупредительный анжерец. Если бы герцог Анжуйский знал о том, кто был совсем рядом с ним, этажом выше. Кого прятал граф де Монсоро. Тогда… тогда история, возможно, пошла бы совсем иным путем. Но для него Диана была непоправимo мертва. Наконец, когда все прибывшие с герцогом Анжуйским были устроены, когда разыгравшаяся за окном непогода добавила уюта большому залу, в котором ярко горел огонь в камине, а вино подмигивало из глубины бокалов, нашептывая легкомысленные глупости, которые с легкостью слетали с губ дам и кавалеров, только тогда принц позволил себе обратиться к хозяину замка: - Помнится, вы говорили мне об особенно красивых гобеленах, граф, которые у вас есть. Я бы хотел на них взглянуть! Это означало, что время для разговора пришло.
Бриан де Монсоро: Граф принимал у себя принца и сопровождающих его придворных, так, словно ничего иного в жизни и не делал. Он улыбался любезно кавалерам, был предупредителен к дамам, и всячески старался произвести благоприятное впечатление на вся. Но уголки его губ, растянутых в улыбке напряженно подрагивали, вся его предупредительность была не более чем ширмой, за которой он прятал жгучее желание выставить всех вон. Монсоро, под видом своей заботы о гостях то и дело выбегал из общей залы и устремлялся к лесенке, что вела в покои Дианы де Меридор. Там по его приказу местный плотник затеял смену ступенек, в коей вовсе не было необходимости. Мужик расположился на всем лестничном пролете с толком, и обойти его не было никакой возможности. И (если вдруг!) хоть кто-нибудь попытается проникнуть в комнаты наверху, то это буйвол сделает все возможное, чтобы его хозяин об этом сразу узнал… По шуму ли спущенного со ступенек тела, по женским ли визгам – это было не важно. Все эти предосторожности могли выглядеть глупыми, но Бриан уже не знал, что и придумать, лишь бы к сокровищу, спрятанному им, и которое он предназначил только для себя, никто не приближался, никто не посягнул на него. Кивнув принцу, что он прекрасно его понял, граф бросил в сторону прохода, что шел к той самой лестнице, тревожный взгляд. - Господа, прошу не разбредаться, ибо самое вкусное еще впереди! Мой трудяга-повар приготовил нам всем какой-то сюрприз! Право я и сам не знаю, что такое там нас ожидает, - мало того, что в замке Монсоро не было никакого повара, как такого, а была простая кухарка, которая более чем сносно готовила и господину и слугам, так и того паче – не было никакого этакого блюда, которое он пообещал своим гостям. Но любопытство человеческое было тем качеством, которое могло лучше любого аркана удержать это сборище на месте. - Монсеньор прошу вас сюда, - граф распахнул перед герцогом двери своей скромной оружейной. Даже скорее трофейной. Потому что голов диких зверей, шкур, рогов и чучел здесь было гораздо больше, чем оружия. Оно было представлено несколькими вещицами, которые были скорее грубы, чем изящны. Один вид разнообразных рогатин, стоявших в связке в углу, говорил о том, что эта комната заядлого и умелого охотника. - Вот то самое письмо, - Бриан де Шамб вытащил из-за пазухи бумагу, на которой красовалась печать с гербом Гизов, и с почтением передал ее герцогу Анжуйскому. – Прошу меня простить, Ваше высочество, я оставлю вас, чтобы вы прочли это послание наедине, а сам проведаю, как там поживает обещанный сюрприз, - откланявшись, барон де Поншнато поспешил на кухню. В двух словах он объяснил уже падающей от усталости женщине и ее подручным – ее же детям, что хочет от них получить вскоре огромный пирог с брусникой, собранной на болотах. Для парижан, привыкших к иным кушаньям, такое блюдо и впрямь будет дивом дивным. Выбравшись из ловушки, в которую сам себя и загнал, он поспешил вернуться к принцу. Лишь на минуту он остановился в коридоре. Перевести дух. Но вот уже он свнова предстал перед Франсуа де Валуа. - Монсеньор доволен содержанием письма? – анжуйцу не требовалось наблюдать за тем, как сын Медичи будет читать письмо. Он и без того знал и его содержание, кое не скрыл от него Генрих Гиз, и реакцию своего господина представлял очень ясно.
Франсуа де Валуа: Как только Франсуа остался в одиночестве, он вскрыл письмо с жадностью, красноречиво говорящей о том, как важно было для герцога Анжуйского его содержание. Пальцы принца едва заметно дрожали. Вот взломана печать, вот с нетерпением развернут лист. Взгляд жадно глотает строчки, язык послания по-военному лаконичен, и слава Господу, принц, наверное, умер бы от нетерпения, если бы ему пришлось продираться сквозь хитросплетения лукавомыслия, славословий и прочих эпистолярных экзерсисов. Герцог де Гиз писал о том, что принца ждут в Париже, что его хотят видеть, что люди, преданные ем, вожди Лиги, хотят услышать от герцога Анжуйского заверения в его преданности святому делу. Заверения! Ради поддержки его притязаний на корону, герцог Анжуйский готов был дать какие угодно заявления, кому угодно. От облегчения задрожали ноги. Франсуа де Валуа опустился в кресло, под головой оленя с ветвистыми рогами. Мертвые глаза тускло отражали пламя, танцующее в камине. Граф де Монсоро возник неслышно и своевременно. Этот человек умел появляться именно так. Неслышно и своевременно. - Я весьма доволен. Весьма! В радости люди становятся щедрыми и великодушными. Доставив ему письмо от Гиза, Бриан де Шамб снова обрел расположение принца и его доверие. - Как только позволят дороги, я отправлюсь в Париж. И вы, граф, вы тоже должны уехать со мной, что вам делать в этой глуши? Жены у вас нет, детей тоже, а при дворе вас ждет блестящее будущее. При дворе понадобятся верные люди. А тому, кто хочет быть королем не пристало разбрасываться теми, кто готов идти за ним, пусть даже ради своих целей.
Бриан де Монсоро: «Жены у вас нет, детей тоже…» «Не было, но будет, Ваше высочество. Во всяком случае, жена. А там уж как Господь смилуется», - подумал Монсоро, скрипнув зубами, но сохранив улыбку на лице, улыбку, которая, казалось, уже приклеилась к губам за этот вечер. Должно, должно все получиться. Диана должна дрогнуть. Он сам видел ужас в ее глаза, когда речь зашла о визите Монсеньора. И если уж она так его боится, то он сделает из герцога Анжуйского такое пугало, от которого она бросится прямо в его объятья. Бриан де Шамб не был романтиком. Он прекрасно понимал, что не может рассчитывать на нежные чувства этого провинциального цветочка, исходя только из собственных внешних достоинств, коими не обладал вовсе. А внутренние его достоинства были завешаны кровавой пеленой Варфоломеевской резни, когда Диана де Меридор впервые его увидела. Но зато он неплохо знал человеческую натуру, инстинкты зверя, которые заложены в любом из людей. И, спасаясь от псов, что гонят дичь под рогатину, эта самая дичь может прыгнуть в любой омут, если там ей померещится спасение. Барон де Поншнато старательно и умело выводил пугливую трепетную лань Диану на дорожку, по которой она прибежит под венец с ним. Но сейчас перед ним был другой зверь. И цели у графа де Монсоро относительно своей судьбы подле герцога Франсуа были иные, как не сложно было догадаться. - Я рад, если Монсеньор довольны, - настало время поторговаться с принцем. Граф доказал ему свою расторопность и ловкость, доказал, что может быть необходимым и полезным. – И у меня, как вы верно подметили, Ваше высочество, нет ни жены, ни детей. Одно только желание служить вам на благо. Однако, насколько я мог убедиться, в Париже у вас достаточно сторонников гораздо более влиятельных, чем моя скромная персона. Сторонников, которые имеют должности при дворе, сторонников богатых, сторонников, обличенных силой и властью. Потому, даже не знаю, чем я вам смогу пригодиться в столице, - он поклонился потомку Франциска первого, скромно опустив взгляд. Де Шамб считал, что любая преданность должна быть вознаграждена. Только те, у кого напрочь отсутствует честолюбие, могли позволить себе служить, ради самой службы. Граф де Монсоро к подобным людям не относился.
Франсуа де Валуа: Такая скромность пришлась Франсуа не по душе, он нахмурился, угрюмо разглядывая склонившегося перед ним графа де Монсоро. Что же, он отказывается?! Бриан де Шамб был нужен герцогу Анжуйскому. Во-первых, тот был ловок и расторопен, во-вторых, он уже слишком многое знал, чтобы вот так его отпустить. Да, конечно, Франсуа был достаточно умен и достаточно знал жизнь, чтобы понимать, просто так, из любви, ему служить не будут. Не умел он внушать любовь, как его братец, Генрих. Не будут служить из страха, как служили брату Карлу, не было в руках младшего Валуа ни силы, ни власти. Значит, будут служить за золото. По случаю восшествия на престол Генриха III он получил от брата кое-какие подарки, в том числе несколько патентов на придворные должности, которые мог раздать (или продать) к собственной выгоде. Мысленно прикинув, какими возможностями он обладает (увы, они были не так уж разнообразны, как хотелось бы), Монсеньор решил, что можно рискнуть, и спросить Бриана де Шамб в лоб, чего он, собственно, желает. - Чем вы мне сможете пригодиться в столице, решать буду я, - любезно проговорил принц, выпрямившись в кресле, чтобы выглядеть внушительнее. – Чего вы желаете за свою службу, граф? Ну же, говорите, вы заслужили это право неоценимыми услугами, которые оказали, только не переоцените мои возможности, - поспешно добавил он. – Пока что я только принц… при короле, который не слишком-то меня жалует. В камине с треском распалось обугленное полено, вверх взлетел сноп рубиновых искр. Герцог с нетерпением ждал ответа от своего честолюбивого подданного.
Бриан де Монсоро: - Безусловно, Монсеньор, - откликнулся граф на первую фразу принца. Неспешно он подошел к стене, на которой живописным образом была повешена медвежья шкура. Этого зверя он убил сам. В жестокой схватке один на один. Бурый медведь тоже оставил на его теле отметины. Но это были отметины, о которых приятно было вспоминать. Нет, Бриан де Шамб не был самоубийцей. И поблизости от схватки стояло с десяток людей с аркебузами, готовыми к выстрелу по первому же сигналу господина. Но он помнил ту схватку, помнил, как кожа рвалась под когтями хищника, а рука наносила все новые и новые удары клинком в звериную плоть. Уже было не остановиться, уже было не до приказов стрелять, хотелось убить. Убить самому. Победить это восхитительно-сильное создание природы. И он это сделал. Хотя и самому потом пришлось порядочно поваляться в постели, «зализывая» раны. - Кроме того, что я желаю быть полезным Вашему высочеству, я хотел бы заниматься тем, что мне по душе больше всего, - медленно анжуец провел по бурой шерсти рукой, и обратил хитрый взор в не менее хитрые глаза герцога Анжуйского. – Ведь это величайшее благо – заниматься тем, что любишь. Я хочу получить должность главного ловчего Франции, - без сомнений заявил Монсоро. – Это позволит мне не только появляться в Лувре по мере необходимости вам, мой господин, но и появляться там, держа голову высоко. Но, насколько мне известно, именно эту должность вы и не можете мне даровать. Увы, не все мы имеем то, что нам хотелось бы, не так ли, Монсеньор? И самое главное – чем меньше у меня возможностей будет свободного доступа в Лувр, тем меньше я смогу пригодиться вам. А это самое прискорбное, - подавив усмешку, барон де Поншнато вновь перевел взгляд на драгоценную шкуру и вновь погладил ее ладонью. Риск. Пожалуй, это именно то, ради чего стоило жить. То, что позволяло человеку ощущать свою силу. Да, диктуя герцогу условия, граф определенно рисковал. И это ему нравилось.
Франсуа де Валуа: Должность главного ловчего! Каково? Франсуа, со всем его лицемерием, которое шлифовал годами, не смог скрыть до конца изумление, его охватившее. Аппетиты у этого провинциального дворянина были прямо-таки королевскими. За должность главного ловчего сражались представители лучших семей Франции, ведь это значило быть всегда на виду у короля! Но после того, как прошло изумление, герцог Анжуйский задумался. Да, свой человек на этой должности был бы серьезным противовесом партии короля. Но пока эта должность не была свободна. - Вы правы, я не могу прямо сейчас дать вам то, что вы желаете граф, - медленно произнес он, собираясь с мыслями, разглядывая перстни на руке, рубин подмигнул, загадочно и кровожадно. Сразу вспомнилась та охота короля Карла, когда его чуть было не отправил на тот свет кабан. А сколько еще таких случайностей может быть… – Но, как вы знаете, должности сейчас не отдаются на долгое время, и именно эта в скором времени будет свободна. Но для того, чтобы ее занять, вам надобно появиться при дворе, вам надобно быть замеченным. Франсуа Валуа поднял на графа холодный, непроницаемый взгляд, так похожий в этот миг на взгляд его матери. Если необходимо поторговаться, он поторгуется, видит Бог, его флорентийские предки не считали это за грех.
Диана де Меридор: За окном сгущались сумерки и в комнате темнело. Диана опасалась зажигать свечи, опасалась встать с кресла, опасалась дышать. Девушке казалось, что даже сам стук сердца может выдать ее убежище герцогу Анжуйскому. Тишина и темнота - лучшие спутники страха. Страх худший советчик разуму. Сколько ни пыталась Диана найти выход из этой ловушки, в которую ее загнала судьба, поставив между Франсуа Валуа и Брианом де Шамб, все тщетно. Бежать – но куда? Просить о помощи – но кого? Верная Гертруда замерла у двери, вслушиваясь, не шевелясь, но что служанка может сделать, если принц крови пожелал сделать Диану де Меридор своей игрушкой? Ничего. Даже отец и тот признал свое бессилие перед герцогом Анжуйским. Только граф де Монсоро отважился выступить на ее защиту, но и он готов отступить перед сыном Генриха II. Но если она будет его женой… Диана зажмурилась, представив себя на мгновение женой графа де Монсоро. Сердце словно сковало льдом. Но, может быть, она привыкнет к нему? Но даже если ей никогда не суждено вырваться из этого ледяного плена, то честь ее, хотя бы, будет спасена. Шум на лестнице заставил Диану и ее служанку вздрогнуть. Дочь барона де Меридор пережила в мыслях тысячу и одну смерть, пока не стало ясно, что тревога была напрасной. Кто бы ни забрел в эту часть замка, до двери комнаты Дианы он не дошел. Но именно это стало последней каплей, переполнившую чашу сомнений и переживаний, и, медленно, но неотвратимо она склонилась в сторону Бриана де Шамб. - Гертруда, послушай, - тихий шепот Дианы был едва слышен, словно и не человек говорил, а призрак. – Иди… спустись вниз, найди графа и передай ему, что я согласна. Вот. Слово сказано. Пленница собственных страхов, заложница хитрости и жертва бесчестных желаний бессильно уронила руки на колени, не имя больше сил бороться с судьбой.
Бриан де Монсоро: Ирония тихо плеснулась в глубине глаз Бриана де Шамб. Плеснулась и затихла. Он и не ожидал, что принц сразу же согласится выполнить его пожелание. - Да, Ваше высочество, я прекрасно это знаю и понимаю. Эта должность занята, как и другие места, которые желательны для других сердец. Ну что ж, я подожду, - уверенный взгляд анжуйца словно бы говорил «Я подожду, подождете и вы, Монсеньор». Ведь именно на то он намекал, что корона Франции тоже еще не на голове Франсуа де Валуа и королем ныне зовется другой, как и другой именуется Главным ловчим. Он хотел было обозначить свою мысль, куда как более прозрачно, иначе с герцогом Анжуйским можно было часами ходить вокруг да около интересующего, но так и не приблизиться не на шаг к нему, но в дверь тихонько поскреблись. - Простите, Монсеньор, - учтиво поклонился Монсоро своему господину. – Видимо хотят сообщить, что сюрприз готов. Провинция, Монсеньор, чего от нее ожидать такта? – немного приоткрыв дверь, лишь чтобы отчитать посмевшего помешать его разговору с Анжу, Бриан с удивлением увидел там служанку Дианы де Меридор. Девушка взволнованно присела в подобии реверанса, тихонько шепнула: «Барышня согласна», и поспешила удалиться. Он так ждал этого, он сделал столько, чтобы услышать эти слова, но все равно замер в двери, пораженный до глубины души, не смеющий поверить в услышанное. Диана согласна стать его женой! Это ли не чудо из чудес? И стоило признать, немногим он был в том обязан и младшему сыну Екатерины Медичи. Ведь именно из него удалось сделать то чучело, вид которого толкнул к графу в объятья… его будущую жену. Хозяин замка близь аббатства Фонтевро постарался унять дрожь волнения в руках, до боли хрустнул пальцами, чтобы не улыбаться счастливо, и повернулся к Франсуа. - Еще раз простите, Ваше высочество, - уже можно было считать себя женатым, можно было надеяться, что с правом супруга уже скоро он обнимет Диану, а значит и требовать у герцога того, что он хотел, стоило с двойным усердием. Его супруга должна гордиться им! - Вспомнил одну интересную историю, не могу с вами не поделиться! Среди охотников бытует легенда, мой принц, - граф прикрыл плотно дверь и подошел к скалящейся со стены волчьей голове, - что если выкормить с младенчества волка, то он будет преданнее своему хозяину, чем стая псов. Но все забывают, что зверь всегда остается зверем. И если его не кормить, то он может покуситься и на руку своего хозяина. Это я так считаю. Как думаете, Монсеньор, кто прав – я или мои собратья-охотники? – закончив говорить, граф приложил к немаленьким зубам волка руку и деланно сокрушенно покачал головой. В глазах его больше не было иронии, в них была опасная смесь торжества и угрозы, приправленная мягкой, почти детской улыбкой на губах.
Франсуа де Валуа: Принцу все меньше нравились улыбки графа, еще меньше ему нравились его слова, щедро пересыпанные намеками, как тухлое мясо специями. - Собаке место на псарне, волку в лесу, - резко произнес он, вставая с кресла и подойдя к камину. Как псу – подачку, протянул он к огню письмо Гиза, отстраненно рассматривая, как пламя лижет бумагу, как обугливаются углы, как корежит строки, написанные рукой самого могущественного вельможи королевства. Наступит ли для него, для герцога Анжуйского такой день, когда он сможет никого не боятся, ни у кого не просить помощи, а брать то, что захочет взять? Ему казалось что да, этот день наступит, когда на его голову опустится корона Франции. Правда, разум нашептывал герцогу Анжуйскому, что стать королем еще ничего не значит, вот стал же королем Генрих, и что? Но тень за левым плечом Франсуа шипела, что он – не его братец Генрих. Он будет лучшим королем. Куда лучшим. И те, кто сейчас оказывали ему покровительство, сами будут на коленях просить его о милости. Пламя, пожирая бумагу, подобралось к пальцам принца, и он брезгливо откинул горящий клочок бумаги в самое пекло. Вот и нет больше письма от герцога де Гиза. - Собаку, которая кусает руку хозяина – убивают. Так же как убивают волка, который бросается на охотника. Если, конечно, тот настолько глуп, чтобы повернуться к волку спиной, - на губах Франсуа зазмеилась усмешка, неприятная, двусмысленная, подстать намекам графа де Монсоро. Отряхнув руки, он подошел к двери, словно забыв о предмете разговора, и, уже открыв, еще раз улыбнулся Бриану де Шамб. - Как только погода позволит, мы возвращаемся в Париж. Вы можете остаться здесь, в Анжу, и я скажу, что это неплохой выбор. Вино отменное, охота прекрасная. Можете последовать за нами. В таком случае, я обещаю поспособствовать получению вами должности главного ловчего. Так что, граф, подумайте как следует.
Бриан де Монсоро: Осклабившись, граф де Монсоро поклонился герцогу Анжуйскому. - Благодарю вас, Ваше высочество за заботу и за данное слово. Вы очень добры. Мне в любом случае придется поехать в Париж, чтобы обеспечить моему господину приветливую встречу там, куда он так спешит. Вы же понимаете, Монсеньор, не увидев при вас того, кто взял на себя некоторые хлопоты по известному нам делу, люди осторожные могут и отказаться от него. А мы ведь ценим в тех людях, с которыми договаривались, не только могущество, но и осторожность, не так ли? Бриан де Шамб поджал в мнимой задумчивости губы. Он уже закинул лассо на шею Франсуа, зная о его делах столько, что хватило бы для подведения того под топор палача. Но это было не в интересах самого Монсоро. А вот петлю затянуть на шее мечтателя о короне потуже, чтобы накрепко привязать его к себе, стоило. – Тем более, что у них мне тоже есть что попросить, - изворотливых и смелых людей всем не хватало, и кому, как не принцу следовало помнить, что их необходимо держать при себе, коли уж таковые нашлись. Об этом хорошо знали и Генрих де Гиз и матушка принца, Екатерина Медичи. А вот младший из Валуа пока разбрасывался ими. Но, быть может, только пока? - Однако, Монсеньор, я совершенно бессовестно отнял у вас у остальных на так долго, - коли уж Франсуа собрался выходить из оружейной, хозяин дома не был намерен ему препятствовать. – Да и мне надо поспешить на кухню и проследить, чтобы все было в лучшем виде, - да, Монсоро собирался на кухню, но собирался лишь затем, чтобы схватить рассиживающегося там святого отца и потащить его наверх, к Диане. Пока она не передумала.
Франсуа де Валуа: - Конечно, конечно, - рассеяно кивнул Монсеньор. К чему относилось это «конечно-конечно» не сразу и поймешь, то ли к тому, что граф задерживал герцога Анжуйского, то ли к тому, что графу следовало последовать на кухню, то ли к тому, что оный же граф решился, все же, последовать в Париж. А скорее всего, ко всему и сразу. Одно герцог Анжуйский понял наверняка, чем больше кормишь этого зверя, тем больше возрастают его аппетиты. Значит, Бриану де Шамб будет полезно какое-то время побыть голодным. А буря, разыгравшаяся за стенами замка, металась и неистовствовала. Мокрый снег валил вперемежку с дождем, ломая ветви деревьев. Завтрашний путь до Анжера будет труден. Еще труднее будет возвращение в Париж. Но возвращаться надо. Если он не хочет всю жизнь довольствоваться вторыми ролями, то нужно готовить свой триумф прямо сейчас, потому что будущее начинается именно в это мгновение. Монсеньор остановился в темном коридоре, распахнул узкое, старинное окно и вдохнул полной грудью запах осеннего ненастья. Да. Будущее начинается именно сейчас. Эпизод завершен
полная версия страницы