Форум » Игровой архив » Не по желанию, но по согласию » Ответить

Не по желанию, но по согласию

Диана де Меридор: Ночь с 22 на 23 ноября 1574 года. Анжу, замок Монсоро.

Ответов - 10

Диана де Меридор: Как только замок стих, в дверь постучали, и Диана, дрожащая, плохо понимающая, что будет дальше, опираясь на руку графа, спустилась вместе с ним в замковую часовню – неуютную, ледяную, как склеп. Она надеялась, что у нее будет время, что граф спрячет ее куда-нибудь, что рядом с ней во время венчания будет отец. Его любовь поддержала бы Диану, придала бы ей сил, но нет, и в этом утешении ей было отказано. Ночной мрак. Несколько горящих свечей, и трепетное их мерцание казалось девушке багровым, зловещим. Святой отец, отчего-то прячущий глаза, торопливо читающий молитву. Жесткая скамья под коленями, и ощущение холода единственное, что не дает потеряться в этом мороке. И Диана распрямила плечи. Пусть холод заползает под плащ, это лучше, чем малодушно прятаться от происходящего, твердя себе, что все это только сон, только сон. Вопросы священника. Твердый голос Бриана де Шамб, отвечающий «Я согласен», ее, совсем не такой твердый, едва слышный - Да, согласна. Разве она согласна? Но разве это единственная возможность защититься от притязаний герцога Анжуйского? Да… Но желает ли она быть связанной с графом де Монсоро до скончания дней? Делить с ним радость и горе? Нет! Диана бросила на Бриана де Шамб (уже мужа?!) быстрый взгляд, полный отчаяния. За узким стрельчатым окном крик ночной птицы. Диана де Меридор, теперь уже графиня де Монсоро, невольно вздрогнула. Мрачно начиналась ее новая жизнь, страхом были те двери, через которые она в нее вошла. Но вот они закрылись намертво, отрезая ей все пути назад.

Бриан де Монсоро: Напряжение жгутами перевязывало все тело. До последнего момента граф мысленно торопил священника. Казалось, все действо растягивается намеренно, что все длится бесконечно долго. Наконец ее слова «Да, согласна». И все. Диана де Меридор отныне будет зваться графиней де Монсоро. Огоньки пламени немногих свечей задрожали перед глазами мужчины. Он все-таки смог. Он поймал эту трепетную лань в свои сети и теперь она принадлежала ему. И только ему. Обряд был свершен. Перед богом и людьми Диана теперь принадлежала ему. Довольство или недовольство тем принца Франсуа не имело значения. Венчание уже было свершено. И потом, герцог Анжуйский, в своем слепом стремление за короной Франции, был столь неосторожен, что искал помощи в том семьи Лоррейн. Искал посредством своего слуги, которому удалось добиться того, что Гизы согласились на беседу и встречу с Его высочеством. Де Шамб не сомневался, что Генрих Гиз имеет свои политические мотивы и интерес в подобном союзе, но принц искал поддержки и он ее получит. А он, граф де Монсоро, получит более крепкие вожжи для управления своим господином. Уверенно накрыв рукой хрупкое плечо супруги, барон де Поншнато посмотрел ей в глаза. - Сударыня, нынче же утром, я отправлю вас в Париж, - граф сделал знак, что все присутствующие могут быть свободны. То, что должно воспоследовать дальше, касалось только его и его жены. Голос его был тверд, решения и слова не нуждались в обсуждении. Он продолжил, когда в часовне никого, кроме них не осталось. – В ближайшие дни, я буду у вашего отца, где сообщу ему о том, что здесь произошло и о вашем нынешнем статусе. Так же я позабочусь о том, чтобы месье Огюстен и ваши дворовые ни в чем не нуждались. В замок Фресолоньер, после нашего подписания с бароном определенных документов, будут направлены каменщики для его ремонта. Это мой маленький подарок вам. Барон де Меридор сможет найти вас в Париже в моем доме, когда пожелает. Вы же, перед отъездом сможете написать ему письмо, которое я обещаю ему передать. Граф был богат и мог позволить себе сделать для своей супруги нечто приятное. Он знал, он видел сам в августе 1572 года, как Меридоры дорожат своим родовым поместьем. И не сомневался, что Диане придется по душе его дар. Он распорядился о сборах Дианы в дорогу еще до того, как переступил с ней порог часовни. К рассвету все будет готово – сундуки собраны, кони запряжены, сопровождающие в седлах. - А сейчас, графиня, пока до утра еще есть время, я провожу вас наверх, в ваши комнаты, - прижавшись губами к руке девушки, граф де Монсоро уложил ее себе на локоть. Впереди были несколько часов, когда ему уже не смогут отказать в близости.

Диана де Меридор: Диана кивнула согласно, когда граф объявил ей об ее отъезде в Париж, больше всего она хотела оказаться как можно дальше от Анжера, от герцога Анжуйского и того, кого назвала своим мужем. Кивнула благодарно на заявление Бриана де Шамб, что барон де Меридор будет извещен о венчании, даст бог, она сможет выплакать свои страхи на груди отца. И, растеряно, на заявление графа де Монсоро о том, что он проводит ее в ее комнаты, и что до утра еще есть время… для чего?! Все это она обдумывала, пока они с графом де Монсоро рука об руку, поднимались наверх, проходя по лестницам и коридорам спящего замка, обдумывала и мучительно подбирала слова. После того, как священник объявил их мужем и женой, граф неуловимо изменился, властность, которая и так была ему раньше присуща, но все же была чуть прикрыта покровом вкрадчивой любезности, проступила резко, отчетливо. Никто никогда не объяснял Диане, что мужчина, получив в свою власть желанную женщину, снова становится собой, ибо более нет необходимости в хитростях и уловках, которыми он ее завоевывал. Диана не пребывала в неведение о том, что следует за венчанием, и что делает брак совершившимся, но надеялась, что, в связи с обстоятельствами, вынудившими провести венчание так спешно, почти тайно, граф проявит терпение, дав ей привыкнуть и к своему новому положению, и к обязанностям жены. Все ближе дверь ее комнаты, все тревожнее становилось на сердце у новоявленной графини де Монсоро. Остановившись, положив руку на резную ручку, скалящееся львиной головой в сторону портрета кого-то из родичей Бриана де Шамб, втиснутого в позолоченную раму и запрятанного в этот полутемный коридор, она глубоко вздохнула, набираясь смелости: - Если завтра утром предстоит долгая дорога, граф, то мне нужно отдохнуть. Возможно потом, когда вы приедете в Париж… Диана замялась, не имея ни опыта, ни дерзости прямо и откровенно указать мужу на нежелательность его общества сейчас, этой ночью. Она цеплялась за спасительное «потом», как утопающий за соломинку. Пусть будет когда-нибудь потом, только Пресвятая Дева, не сейчас!


Бриан де Монсоро: Смотря на эту женщину, граф поражался ее высокомерию, ее холодности. Уже, даже когда уже она была его женой, Диана обсыпала его порошей льда. - Вы отдохнете, сударыня. В дороге, - отвечая снегом на снег, Монсоро властно прижал бывшую девицу Меридор к себе. В его глазах умирала пустота. Больше ничто не разделяло их. По любым законам, и божьим и человечьим, она принадлежала ему. Как этот замок, как портрет в раме в темноте коридора, как ручка в виде львиной морды на двери. Бриан де Шамб поднял свою жену на руки. Легко, словно она была бесплотна. Он закрыл ей рот поцелуем, крепко сжимая в руках хрупкую фигурку, и не давая ей даже вздохнуть не то что вскрикнуть. Сердце мужчины, сердце охотника, получившего, наконец, в свою власть ту добычу, о которой он даже боялся мечтать, колотилось о ребра. Еще немного и оно окажется на животе той, которая даже не смотрела на него. Ну и пусть. Пусть не смотрит. Он все равно получит то, что ему причитается. Даже принц, его господин, считавший опрометчиво, что он хозяин любых земель в Анжу отныне, ошибался. Он был гостем в доме графа де Монсоро. Более того, он был заложником своего вассала в его доме. Ибо только он, Бриан де Шамб мог распоряжаться в стенах замка с полным правом. Это была его вотчина, его замок, его крепость. И он выдержит осаду, даже если его попытаются захватить. Выдержит, пока стоят ворота. А эти дубовые ворота могли снести многое и распахивались лишь по воле хозяина. - Потом уже наступило, мадам, - граф опустил жену на свое ложе, окутанное тяжелым пологом. Он наслаждался. Наслаждался тем, что эта гордая провинциалка отныне в его власти. В полной. Безраздельной. Привычным жестом он вытащил нож из-за пояса. И бережно, почти нежно, вспорол платье на груди жены, оголяя девичье тело.

Диана де Меридор: Диана тихо ахнула, лицо зарделось от смеси стыда, гнева, отчаяния и бессилия. Как же страшно и отвратительно вот так лежать перед этим человеком, который демонстрировал ей свою силу, свою власть. Неужели, только от того, что священник сказал над ними несколько слов, Бриан де Шамб теперь хозяин ее тела, ее души? Неужели ему все равно, что она чувствует? Было бы преувеличением сказать, что Диана представляла себе иначе то, что происходит между мужем и женой. Она вообще об этом не думала. Сердце ее было не тронуто любовью, а тело не пробудилось для чувственности, одно без другого для нее было неотделимо и невозможно. Но все же это должно было быть не так, не так! Та, которую перед людьми и богом звали графиней де Монсоро, попыталась дрожащими пальцами удержать на теле ткань, прикрывающую наготу. Перед глазами все кружилась. Тяжелый бархатный балдахин кровати. Она при всем желании не смогла бы сказать, какого он цвета. Красный, как кровь? Зеленый, как листва? Желтый, как золото? Мир потерял краски, все потеряло смысл перед этой силой, которую Диана пыталась умолять: - Нет, прошу вас, нет! И, не в силах справиться со страхом, девушка зажмурилась, сжалась в тугой комок, подтянув колени к обнаженной груди, дрожа. За что? За что?!

Бриан де Монсоро: - Диана, - впервые Монсоро обратился к жене по имени. Оно приятно ласкало губы. Бриан несколько растеряно посмотрел на свою руку, сжимавшую нож. Что он в самом деле? Перед ним же не зверь, которого требуется освежевать. Досадуя сам на себя, мужчина обернулся и с силой метнул нож в дверь. С глухим звуком железо вошло в дерево. - Диана, - ложась рядом, он нежно прикоснулся к ее плечу, неумолимо оголяя его от ткани. Он мог бы попытаться понять, что ныне происходит с ней. Мог бы, но с какой стати? Из века в век мужчины брали женщин в жены, не спрашивая их согласия, а спрашивая лишь благословения их отцов. Они женились, и жены их рожали им детей, продолжая род, желали они того или нет. Иначе бы уже вымерла половина дворянства Европы. Он спросил ее. Да, он вынудил ее к согласию, запугав, но не он ли был терпелив и внимателен к ее тревогам, позволяя жить у себя в замке и не прося взамен даже улыбки? Он спросил ее согласия, и он его получил. Добровольное. Так почему же теперь он не мог взять то, что принадлежит ему по праву - ее тело? Да, ему хотелось получить и ее душу, ее любовь, но сейчас он был готов довольствоваться тем, что доступно. - Диана, - Бриан позвал ее в третий раз, и, не дождавшись ответа, легко повернул ее к себе. Глаза, эти небесно-голубые глаза, были полны ужаса, словно он воплощал собой все чудовищное, что было в мире. Подняв прекрасное лицо дочери барона де Меридор за подбородок, вынуждая ее смотреть на себя, граф подумал, что отдал бы все, что имел, только чтобы в них засветилась любовь к нему. - Вы моя жена, сударыня, и я не прошу вас о любви, но прошу о смирении, чтобы не вынуждать меня к силе. Так будет лучше для нас обоих, мадам, - ее кожа сияла белизной и Монсоро наконец-то смог почувствовать ее вкус на губах, прижавшись поцелуем к шее.

Диана де Меридор: Смирение?! Глаза Дианы распахнулись широко-широко. Но понимания в них не было, только страх, отвращение к тому, кто теперь был так близко, предъявляя на нее свои права. Пусть эти права были освящены законом, но не ее сердцем. Ее сердце отталкивало этого чужого, страшного мужчину. Она вздрогнула, когда губы мужа коснулись ее шее. О каком смирении может идти речь, когда ее телом желают распорядиться как вещью? Может быть, будь жива ее мать, она бы приучила Диану к мысли, что когда-нибудь ей надо будет смиренно и покорно принять нелюбимого, нежеланного мужчину. Но не случилось. И, собрав все силы, которые еще оставались в ее ослабевших руках, она попыталась оттолкнуть от себя графа де Монсоро, как будто этим можно было отсрочить неизбежное. - Оставьте меня, сударь, прошу вас, неужели в вас совсем нет милосердия? Диана, глупенькая Диана, от кого ты ждешь милосердия? От того, кто позволил твоему отцу выкупить за золото ваши жизни? Кто, говорят, собственноручно, отправлял на тот свет тех, кому было нечем расплатиться за его «доброту». Но пусть ее сломают, как сухую ветку, смирения граф от нее не получит. Никогда. Эта спальня, этот замок, темнота за окнами, все словно вступило в заговор против дочери барона де Меридор, а разыгравшаяся буря за окном нашептывала, что нет нигде спасения, и надежды тоже больше нет.

Бриан де Монсоро: Милосердие?! Неприкрытое, искреннее удивление мелькнуло в глазах Монсоро. Эта женщина говорила о супружеском долге, как об акте вандализма. Это было потрясающе, но не настолько, чтобы потушить страсть и жажду обладания в мужчине, который ее добивался. Добивался всеми способами, на которые был способен. Граф не был чудовищем, но он считал себя вправе получить то, что ему причитается. Это была его награда за ложь и предательство принца, за трупы, что остались на берегу Луары. Трупы его людей, которые должны были убедить Монсеньора, что было тогда нападение. Было. И женщина, которую он хотел для себя, мертва. И все было ради этой женщины. Все. Какое непонимание, недоумение было в глазах тех, кому он с единственным доверенным человеком, перерезал глотки и стрелял в упор. За это все он хотел получить свою награду. Против ее воли, но по ее согласию, сказанному перед алтарем в маленькой часовне замка, Бриан де Шамб, положил под себя свою жену, и, не глядя больше в ее глаза, заглушив ее возможный крик ладонью, взял то, что было его. Пусть не по закону любви, но по праву мужа. - Через час вы отправитесь в путь, мадам, - ему потребовалось несколько мгновений, чтобы отдышаться и говорить, как обычно, спокойно. Это спокойствие граничило с равнодушием. – Приведите себя в порядок, я позову вашу служанку, - победил он или проиграл, он еще не понял. Сердце пыталось клокотать в горле и загонялось обратно, в грудь, усилиями воли. Простыни были красны от крови. Но, кто из них был жертвой? Она, чье тело он получил, так и не достучавшись до души? Или он, чья душа пропала навек, когда тело единожды получило желанное? - Вас отвезут в мой дом в Париже, будете вести себя там скромно и ждать меня. Я же провожу принца и отправлюсь к вашему отцу, сударыня, - ноги подкашивались от слабости, но он не хотел спать. – Я приеду, как только мы закончим с вашим батюшкой все дела здесь. Бриан де Шамб бросил небрежный взгляд на постель. - Не вы, не ваш отец, ни в чем не будете нуждаться. Я дал вам слово и даю его еще раз. Как только я появлюсь в Париже, вы будете представлены ко двору. Буду испрашивать для вас место в свите будущей королевы, - барон де Поншнато говорил о вещах, которых по его разумению должна была мечтать любая провинциалка. Он действительно был готов сделать все возможное для блага и счастья своей жены. И даже невозможное.

Диана де Меридор: Приведите себя в порядок? Всего один взгляд бросила Диана де Меридор на своего мужа, и в нем было все презрение, все отчаяние, все унижение, которое она только что пережила. Нет. Слез не было. Слезы будут потом, в сырой полумгле дорожного дормеза, уносящего ее в Париж, и только служанка станет их свидетельницей. Но не граф де Монсоро, о нет! Он хотел того, на что имел право по закону? Так пусть довольствуется только этим, отныне и навеки. Жена собственность мужа. Она должна вести его дом, молчаливо сносить его похоть, не пятнать его имя и рожать ему детей. Это, Диана знала, скажет ей любой священник, и даже ее отец добавит что-нибудь о том, что ей стоит дать графу возможность завоевать ее расположение, потерпеть, перетерпеть, стерпится – слюбится. Нет. Не слюбится. Диана, превознемогая боль, разрывающую тело, отвернулась от своего супруга. Ни взгляда, ни слова, ни упрека. Ничего. Словно на супружеском ложе лежало тело без души. Пока у нее не было сил думать над тем, что будет дальше. Но это пока. Сейчас, чувствуя себя растерзанной, измученной, испачканной, она понимала только одно - она не желает терпеть такое до конца своих дней. Она не желает, чтобы этот человек имел над ней власть. Она не желает, чтобы Бриан де Шамб, граф де Монсоро, назывался ее мужем.

Бриан де Монсоро: Граф бросил на корчившуюся на кровати жену покрывало. Прикрыв им ее наготу, ее разрезанное им платье и следы свершившегося соития. Не сказав больше ни слова, он вышел прочь из спальни, на ходу вытащив из двери брошенный нож. Когда дверь закрылась за ним, Монсоро прижался спиной к ней и зажмурился. Торжества не было. Словно он сам отдал только что гораздо больше, чем получил. Ничего. Это все пройдет. Она успокоится и примет все свершившееся, как неизбежность. Она привыкнет к нему. Со временем. Научится быть женой. Не все сразу. Сейчас она передохнет, не будет его видеть какое-то время, успокоится, а потом он попробует еще раз. Но ни в коем случае нельзя не сделать хоть что-то из того, что он обещал. Она должна знать, чтобы там ни было, ее муж человек слова. Убрав нож в ножны, Монсоро поднялся в покои, где Диана де Меридор провела последний месяц. - Гертруда, у вас все готово? – служанка графини де Монсоро сидела на закрытом большом сундуке, откинув голову на стену и задремав. Бриан де Шамб тихонько потряс ее за плечо. И, не успев предупредить испуг в глазах девушки, приложил палец к ее губам. – Тише. Не стоит будить весь дом. Я вижу вы собраны. Слуги спустят сундуки, а вы ступайте к своей госпоже. Возьмите чистое платье и позаботьтесь о том, чтобы ей было тепло в дороге, - развернувшись, граф, уже не глядя на служанку, добавил. – Берегите ее. Меньше, чем через час, повозка выехала за ворота замка. Графиня де Монсоро направлялась в Париж. Эпизод завершен



полная версия страницы