Форум » Игровой архив » Парижские тайны » Ответить
Парижские тайны
Бриан де Монсоро: 25 января 1575 года. Сент-Антуанское предместье. Дом графа де Монсоро. После восьми часов вечера.
Ответов - 15
Бриан де Монсоро: Подъезжая к Сент-Антуанскому предместью, Монсоро застал темноту. Она опустилась на Париж вместе с вязким туманом, столь нехарактерным для этого времени года. Туман был холодным. Воздух можно было пить, настолько он был влажен. Граф ехал медленно и сырость спокойно пробиралась под полы его плаща. Но он не ускорил шаг своего коня, крепкое тело охотника не чувствовало прохлады, усталости. Бриан де Шамб ехал домой. Ему предстояла самая тяжелая встреча за сегодняшний нелегкий день. Да, он по два-три дня мог проводить в седле. Да он мог с дороги с Анже, голодный, как волк, сначала перевернуть вверх дном пол Парижа, встретившись с Монсеньором герцогом Анжуйским, побывав в Отель-де-Гиз, где не застал Генриха Лоррейна дома, потом в Лувре, где тоже искал его, но не нашел, зато послушал разнообразные сплетни. Словно паук, плетя везде свою паутину, он бегал от угла к углу, и все еще чувствовать себя в силах шевелиться и думать. Сейчас с каждым шагом коня Монсоро чувствовал, что слабеет. И не от того, что был измотан. Ему предстояла встреча с женой, Дианой де Монсоро, урожденной Меридор. И при воспоминании об их прощании на душе становилось пакостно и холодно. Вот где самый страшный мороз. Слуга, безмолвной тенью следующий за бароном де Поншнато, его верный человек, уже почти лежал на лошади, когда они подъехали к небольшому домику на улочке Сент-Антуан. - Возьми лошадей и отведи их на конюшню в замок Сен-Жермен. Там же и заночуешь. Утром приведи их обратно, в семь, - отдав распоряжения, отведя себе на отдых не так много, как хотелось бы, анжуйский дворянин отстегнул от пояса солидный ключ и отворил им дверь в дом. Когда он поднимался по лестнице, ведущей на жилой этаж, ноги его тяжелели, словно невидимые черти подвязывали к ним гири. Небольшой коридор, несколько дверей. Он знал, какие комнаты были отведены Диане и какая дверь вела в них. Без стука, бледный, с впавшими от усталости глазами он появился на пороге и увидел ее.
Диана де Меридор: Жизнь в Париже подарила Диане желанное одиночество, но не спокойствие. Да, никто не тревожил молодую графиню де Монсоро, она была предоставлена сама себе и своим мыслям. Но и ни на мгновение Диана не могла забыть, что она живет в доме Бриана де Шамб, носит его имя и является его женой. Присутствие графа ощущалось в доме постоянно, и только выходя в церковь (вчерашняя гугенотка от отчаяния и одиночества попыталась найти утешение хотя бы там) Диана могла избавиться от этого тягостного чувства, словно даже находясь на расстоянии от Бриана де Шамб, она все равно связана с ним. Вероятно поэтому, когда дверь открылась, и на пороге ее комнаты возник граф де Монсоро, Диана не вскрикнула, не покраснела, только затрепетали темные ресницы на бледных щеках, да чуть дрогнула рука, держащая иглу. Вышивание – удел мечтающих и одиноких. Мечтать Диане было не о чем, разве что о том, как вновь обрести свободу. Но какую причину она могла выставить для развода и к кому обратиться за помощью? Одиночество же было для нее желанным, если одиночество предполагало отсутствие рядом мужа. Но муж приехал. Диана неспешно обмотала нить вокруг иглы и воткнула ее в размеченное полотно. Отставила в сторону корзину с шелками всех цветов. Поднялась, и чуть присела в поклоне. По простому домашнему платью рассыпались светлые волосы, взор потуплен. Ни за что на свете она не посмотрит больше в глаза своему мужу после того, что произошло с ними в Анжере. - Сударь, с приездом. Желаете чего-нибудь? Я могу поторопить слуг с ужином. Манеры дочери Огюстена де Меридор были безупречны. Но тепла в них не было. И не будет.
Бриан де Монсоро: Желает. Обнять свою жену, поцеловать, почувствовать ее ответную ласку. Он слишком устал, чтобы пытаться проломить сейчас ледяную корку, которой покрыла себя Диана. - Благодарю, мадам. Я рад видеть вас в добром здравии, - обычная учтивость, но невольная искренность заставила дрогнуть голос. Граф закашлялся, пытаясь скрыть свое замешательство. Что же она делал с ним? С ним, кому не стоило ничего врать сильным мира сего, хитрить с ними? Почему же так сложно было держать в себе эту рвущуюся наружу нежность? - И так же рад сообщить вам, что ваш батюшка тоже в добром здравии, всем доволен, и, мне показалось, счастлив за вас. За нас. Я привез вам от него письмо, но получите вы его завтра утром. Вечер поздний и ночь не время для разбора корреспонденции. А вот это можете забрать сейчас, - Монсоро отстегнул с плеч плащ и положил его супруге на руки обыденным жестом. Словно каждый день делал это. Расстегнул колет и вытащил из-за пазухи маленький сверток. Его он развернул и положил на столик, а сам прошел в ее комнату и огляделся. Уютно. Изящно. На столике осталась лежать янтарная заколка матери Дианы, переданная ее заботливым отцом. - Вы хорошо устроились, графиня? Все ли благополучно? – взгляд упал на постель. Граф вздрогнул. По телу пробежался огонек при воспоминании о мягкости и жаре тела Дианы. На этой кровати она проводила последние ночи. Тепло ли ей? Усилием воли барон де Поншнато отвел взор от ложа и посмотрел на госпожу де Монсоро. «Если она понесет – это будет благословением небес», - подумалось графу. Хотя, если положить руку на сердце и признаться самому себе, ему было плевать на это. Важнее было то, что она теперь принадлежала ему, была его женой, жила в его доме, вела, пусть и скудное здесь, в Париже, хозяйство. А раз все было спокойно, в камине горел огонь, а слуги готовили ужин, значит справлялась. Хотела она того или нет, ей приходилось думать о его домочадцах уже больше месяца. Шаг за шагом. День за днем. Диана де Меридор все больше становилась графиней де Монсоро. Ничего, у него есть время. Он подождет.
Диана де Меридор: - Благодарю вас, все благополучно. Гертруда! Плащ графа жег Диане пальцы. Неприятно было все, чего касался Бриан де Шамб или на что смотрел. Даже заколка матери. Для дочери барона де Меридор все, что принадлежало матери, было святыней, памятью. Но сейчас эта святыня была испачкана тем, что ее касались руки графа. На зов госпожи явилась служанка, поприветствовав графа почтительным поклоном. - Почисти и проветри плащ Его Сиятельства, распорядись подать ужин, и убери это, - короткий кивок на заколку, сиротливо поблескивающую на столе. Детская, наивная надежда на то, что отец, узнав о замужестве, приедет за ней, поможет ей освободиться от ненавистных уз, рухнула. «Счастлив за нас», - кажется, так сказал ее супруг? Диана вернулась к вышиванию, словно сейчас не было ничего важнее ровных стежков на полотне, но перед глазами все плыло. Приезд графа недвусмысленно означал, что одиночеству Дианы пришел конец, и ей придется делить ложе с супругом. Вспоминая о том ужасе, который она пережила в Анже, в ту ночь, когда напуганная, растерянная дала согласие стать женой этого человека, юная женщина чувствовала, как ее колотит озноб. Гертруда взяла плащ и удалилась, но в комнату вошел слуга, к облегчению графини, которая боялась остаться наедине с мужем даже на мгновение. - Прошу прощения, месье граф, но я подумал, вам следует знать, - поклонился он, робея перед Брианом де Шамб. Диана отстранено отметила про себя, что ее муж всем умел внушить этот страх, трепет перед его гневом. А она сама? Нет, его гнева она не боялась. Она уже ничего не боялась. Кроме того, что ожидает ее этой ночью. Если не случится чуда. – Возле дома весь день крутится какой-то господин, я заметил, все соседей расспрашивает, со мной пытался заговорить, чей дом, и кто ту живет. Я молчал, как и велено было, но вот… вам решил доложить. Вздрогнув, Диана бросила быстрый взгляд на мужа, слова слуги напомнили ей об одном утреннем происшествии. Но пока что она решила помолчать.
Fatalité: У Орильи было два выхода. Бегать за графом де Монсоро, рискуя быть замеченным, либо же вернуться к домику в предместье, и подождать, что будет. Трусость, как известно, рпекрасно уживается с сообразительностью и порождает осторожность. Быть насаженным на длинную шпагу Бриана де Шам конфидент герцога Анжуйского вовсе не желал, а это вполне могло случиться. Особенно, если его догадки верны. Итак, Орильи занял свой пост у заветного дома, в котором, похоже, скрывалась от принца вполне себе живая Диана де Меридор. Ждать пришлось долго. Настолько долго, что достойный шпион сам засомневался в правильности своей догадки. Если бы графа де Монсоро ждала такая красавица, разве медлил бы он с визитом? По мнению Орильи, граф должен был лететь на крыльях любви. Но уж вечер близился, а Монсоро все не было. Вздохнув, Орильи вышел из своего укрытия за углом соседнего дома, поразмять ноги и побеседовать с соседями. И как же не вовремя! Пока он беседовал, к дому подъехали, но все, что он успел заметить - край плаща мужчины, вошедшего в дом. Мог быть это граф де Монсоро? Да. Мог быть не он? Да. Но, решив для собственной выгоды что это, все же он (лучше ошибиться так, нежели иначе), Орильи постарался получше запомнить место, на случай, если ему придется возвращаться сяюда в темноте. Как знать, может быть герцог захочет нынче же ночью убедиться в том, что утонувшая красавица вовсе не такая утонувшая, как ему говорили.
Бриан де Монсоро: Недоумению пришло на смену раздражение. Кто мог околачиваться у этого дома? У дома, про который что он принадлежит графу де Монсоро, знали только его обитатели. Кто-то проговорился? Это вряд ли. Или его дневные опасения были не напрасны, и Диана обрела себе воздыхателя в Париже? И хорошо еще, если это не герцог. Или, быть может таким образом она мстила мужу за ночь в замке, когда он взял ее против ее воли? Зато теперь по собственному почину она отдавалась другому. Неужели? Он не хотел в это верить, но столь настойчивые вопроса принца о семейном положении Бриана, а теперь этот неизвестный у их дома… - Иди отсюда и будь готов ко всему. Приготовь кнут и веревку. Благодарю, - несколько золотых легло в руку слуги. Если людям хорошо платить у них будет меньше искушения продаться. Даже если рискнет. Это граф знал хорошо и скуп никогда не был. - Сударыня, вам известно, что это может быть за человек? Спокойствие тона Бриана де Шамб никак не вязалось с заигравшими на его скулах желваками. - Если это ваш знакомый, то можете начинать молиться за него, - твердый, пылающий взгляд графа де Монсоро впился в лицо Дианы. – И за себя.
Диана де Меридор: - У меня нет знакомых в Париже, - коротко ответила Диана мужу, снова принимаясь за вышивание. Говорить о чем-то с графом она не желала. Бриан де Шамб внушал ей в Анже, что только будучи супругом сможет ее защитить от домогательств герцога Франсуа, только своим именем сможет оградить ее честь. Она стала его женой и носит его имя. И дорого за это заплатила. Что же еще? Оправдываться же в чем-то, в чем так же была неповинна как новорожденное дитя, Диана не собиралась. Молодая графиня не сомневалась, что чуть позже муж допросит всех слуг, и если пожелает, то узнает о каждом дне, проведенном ею тут, в одиночестве, во всех подробностях. Гертруда, бросая на свою госпожи сочувственные взгляды, а на ее грозного супруга взгляды испуганные, начала накрывать к ужину небольшой круглый стол у камина, застелив его скатертью и составляя с серебряного подноса принесенные блюда. С одной стороны, конечно, приятно было знать, что госпожа твоя замужем, да еще и графиня, с другой – не нравилось ей то, как этот брак начался. Да, может быть стерпится – слюбится. А может и нет. В любом случае, она сделает все, чтобы ее госпожа снова могла улыбаться, как раньше.
Бриан де Монсоро: Посмотрев внимательно на жену, Монсоро замер на мгновенье. Как она была хороша, вот так сидя за вышиванием. Пусть даже и сверкающая своей красотой, словно глыба льда. Надо скорее заканчивать эту игру в прятки и представить свою супругу ко двору. Тогда уже он сможет защищать ее с полным правом. И, если понадобится, обратиться к королю с просьбой избавить его жену от домогательств своего брата. А иначе… Иначе, у Генриха Валуа станет меньше на родственника. Пусть даже Монсоро сам после того сложит голову на плахе. - Гертруда, оставьте все и верните мой плащ, - раздраженно бросил он служанке и вышел из комнаты. Слуга с кнутом наготове уже ждал хозяина внизу. Когда расторопная служанка Дианы принесла графу плащ и удалилась, двое мужчин зашептались у двери. Бриан давал указания, а его бородатый сообщник в данном деле с пониманием кивал. Спустя несколько мгновений дверь в небольшом доме отворилась, и из нее на улицу вышел здоровый мужик с кнутом в руках. - Эй ты! – окликнул он грубо человека, шастающего по улице Сент-Антуан весь день. - Ты, с фонарем который. Ты кто и что тебе здесь надобно? Моей госпоже не нравится, что ты околачиваешься здесь. Проваливай. Бриан де Шамб, стоял за дверью и внимательно слушал все происходящее по ту сторону от нее. Он специально приказал слуге, чтобы тот говорил от имени женщины, обитающей в этом доме. Нужно было понять - знает ли неизвестный, кто здесь проживает.
Fatalité: Орильи поспешно затушил фонарь. Слуга был по виду не слабым, кнут в его руке наводил на мысль держаться подальше. Орильи служил герцогу Анжуйскому верой и правдой, пока эта вера и правда не угрожала его, Гратину д’Орильи, здоровью и целостности конечностей. - Я-то? Я дом серебряных дел мастера ищу, добрый человек, - ответствовал он, пятясь задом подальше от дома, и готовый, если надо, и побежать, и закричать. Но закричать это уже крайний случай, Франсуа Валуа не похвалит его, если хоть где-то хоть как-то всплывет его имя. Желая получать все, чего он желает, принц так же желал казаться белее снега и невиннее младенца. Глупость, по мнению Орильи, но у принцев любая глупость – закон для их слуг. - Прощения просим, если побеспокоили кого, - добавил он, и нырнул поспешно в тень дома, пробормотав про себя: - Нет, за удары кнутом от какого-то конюха мне герцог вряд ли заплатит. Если ему так хочется перебить всех слуг, чтобы увидеть светлый лик дамочки, пусть наймет кого половчее.
Бриан де Монсоро: - Долго ищешь что-то, - рявкнул в ответ мужик и, видя, что проныра его побаивается, взял кнут в руку поудобнее и сделал шаг вперед. Туда, куда тот спрятался. Приказа от графа стегать неизвестного не было, нужно было только попугать, да поговорить, что слуга с удовольствием и исполнял. - Да и нет тут такого. Чтобы выяснить то, тебе весь день в требу был? – уж кто-кто, а этот человек знал, сколько этот соглядатай тут сегодня времени провел. Стоя за дверью, завернувшись в плащ, граф де Монсоро внимательно слушал, что происходило на улице. Кровь бросилась ему в лицо, когда он узнал, кому принадлежит голос неизвестного. Орильи. Прихвостень принца Франсуа Анжуйского. Неужели подозрения Бриана де Шамб верны и, пока он оставался в Анже, теша старика Меридора, его супруга бросилась в объятья герцога? А иначе, чтобы делать его наперснику поблизости от дома графа, в такой час? Гнев, как известно, плохой советчик. Вместо того, чтобы позволить мужику прогнать прочь лютниста, Монсоро, прикрыв лицо плащом, вытащил шпагу и вышел из своего укрытия. Звон его шпор погребальным звоном для Орильи прозвучал в тишине улицы. Подойдя поближе к свитскому Франсуа, граф направил на него шпагу, молча приглашая к бою. То, что с этим господином боя, как такого не будет, а будет банальное убийство того, чьи руки привыкли держать лютню, а не шпагу, де Шамб понимал. Но это не имело значения. Значение имело только то, что он жаждал крови.
Диана де Меридор: Чуть поколебавшись, Диана отложила вшивание и подошла окну. Рассмотреть что-то сквозь мутное стекло, затянутое со стороны улицы хмурой вуалью наступающей ночи не было возможным. Но, если прислушаться, можно было различить голоса. Низкий и угрожающий – слуги, более высокий, с жалобными интонациями – того, кто следил за домом графа де Монсоро. Ее супруг молчал, и это молчание сулило мало хорошего для того, кто попытался нарушить уединение молодой графини. - Пресвятая дева, защити нас, - охнула испуганная Гертруда. – А если ваш муженек убьет этого господина? Диана, прикрыв глаза, заглянула в свое сердце и не обнаружила там ни капли жалости. Ни к кому. Ни к Орильи (если, конечно, это был он) которому угрожала шпага ее супруга, ни к графу, который в темноте вполне мог напороться на шпагу Орильи, или кого-нибудь из наемников герцога Анжуйского. Что ей, дочери барона де Меридор, до жизней тех, кто погубил ее жизнь? Ну да, Бриан де Шамб возразил бы, что не погубил, а спас. Жизнь, честь, доброе имя. Но, по сути, он погубил ее так же верно, как если бы выполнил приказ своего господина. - Тогда молись, Гертруда, чтобы обошлось без кровопролития, - проговорила Диана, возвращаясь на свое место за пяльцами. Игла не дрогнула от волнения в тонких пальчиках белокурой анжерки, стежки ложились на полотно с такой же тщательностью, что и до появления в этой комнате нелюбимого и нежеланного мужа. Безразличие со стороны так похоже на спокойствие, только питаются они из разных источников. Безразличие из ядовитого источника, именуемого Несчастье, тогда как Спокойствие живет только у чистых вод Счастья. Но в счастье Диана де Меридор больше не верила.
Fatalité: Ох, как мы сердиты! Так сердиты, что, пожалуй, согрешим, лишив жизни ближнего своего, и нарушив тем самым заповедь «Не убий». Вот только Орильи совсем не хотел умирать, он хотел как можно скорее оказаться в Сен-Жерменском дворце и сообщить принцу что да-да, он совершенно уверен, дом принадлежит графу де Монсоро. Он, подобно дракону охраняет вход в заколдованный сад, где томится день и ночь прекрасная Диана, и как знать, не мечтает ли она о принце, в своем заточении. Собственно, мешало лютнисту только одно, а именно некто в плаще и при шпаге (под плащом, как подозревал Орильи, скрывается граф во всем своем разъяренном великолепии). Очевидно было, что фаворита Франсуа Валуа сейчас зарежут, как куренка. - Помогите, - закричал он. – Горим! Пожар! Воды! Тут, надо отметить, что лютнист продемонстрировал недюжинное понимание трусливой человеческой натуры. Закричи он, что его убивают, зови на помощь, умоляй – окна останутся темны, двери – заперты, и никто не осмелится высунуть нос на улицу, пусть даже у его крыльца совершается смертоубийство. Другое дело пожар, который пугал каждого доброго парижанина… Послышались возгласы, окна распахнулись, в опасной близости от мстителя в темном плаще вылилось содержимое ночного горшка. Орильи, продолжая кричать «Пожар», пустился бежать прочь, туда, где в конце улицы стояла таверна, там, у коновязи его ждала лошадь. Пустившись вскачь по предместью, Орильи выдохнул облегченно. Все же шпионить за красавицами дело хлопотное…
Бриан де Монсоро: Хлопотное ли дело слежка – граф и сам знал. Не раз выслеживал дичь по уголкам своих владений, не раз ее и загонял. Но Париж – это не собственные угодья в Анже. А Орильи для дичи оказался довольно смекалист, раз дал драпу, да еще и «дымовую» завесу за собой организовал. Монсоро чертыхнулся под плащом и был вынужден отступить обратно к дому. С окон на клич лютниста начинали выглядывать люди. Меньше всего де Шамб хотел привлекать внимание к дому, где поселилась его жена. Так же, прикрывая лицо плащом, он отступил назад, сделав знак слуге, следовать за ним. Впрочем им никто и не мешал. Людишки были заняты высматриванием не своих собратьев на улице, а возможным пожаром, что мог принести им бедствия. Под этот шум и неразбериху, нелюдимый дом на улочке Сент-Антуан вновь захлопнул наглухо свои двери. В раздражении и чертыхаясь, хозяин дома скинул на пол плащ. - Черт бы побрал эту крысу, - граф ругнулся сам себе. Впрочем, тем самым чертом, если поразмыслить и правильно выстроить игру, мог быть он сам. Но и наперсник герцога мог быть не безопасен. И почему он вдруг ошивался рядом с его домом? - Диана, - граф распахнул вновь дверь в комнату жены. – Как вы можете объяснить присутствие тут слуги герцога Анжуйского? Как часто вы видитесь? – граф спрашивал напрямик, судорожно скомкав колет, под которым хранилось письмо отца графини де Монсоро.
Диана де Меридор: Вечер катился стремительно, словно выскользнувший из рук клубок шелка. Нить разматывалась, петляла, убегала, чтобы снова вернуться. Так и граф де Монсоро вернулся, и Диана, на мгновение прикрыв глаза, поняла, что он теперь всегда будет возвращаться. Эта мысль отозвалась в сердце тупой болью. Вопросы мужа какое-то время оставались без ответа. Не потому, что Диана не знала, что сказать, а потому, что она не считала нужным что-то говорить. Во всяком случае, пока не завяжет нить на узел, пока не вынет нить из иглы, пока не воткнет ее в бархатную игольницу, и не закроет корзинку с шелками. Только после этого, тщательного и неспешного действа, Диана де Меридор подняла глаза на супруга. - Может быть, это мне стоит задать вам вопрос, сударь, что слуга герцога Анжуйского делает под моим окном, - с ледяным спокойствием проговорила она, но за этим спокойствием скрывалась горечь. Значит, все зря? Ее жертвы зря, ее поломанная жизнь? Ее нашли и тут, в доме графа де Монсоро. А что дальше? – Не вы ли обещали мне, что если я стану вашей женой, я буду в безопасности? Не вы ли… Диана оборвала себя. Гордость не позволяла обвинить графа де Монсоро в том, что он не захотел дать ей время даже попытаться привыкнуть к нему в роли мужа. Той ночи она ему никогда не простит. - Не вы ли обещал мне защиту? Я ни с кем не вижусь с тех пор, как живу в этом доме, - тихо, но решительно проговорила она, поднявшись со скамьи у окна. – Допрашивайте слуг, если желаете, но не меня. Поклонившись мужу, Диана, гордо вскинув голову, прошла в свою спальню и закрыла за собой дверь. На засов. Глупый, детский жест, но он придал ей сил и спокойствия, которых очень не хватало сейчас дочери барона де Меридор.
Бриан де Монсоро: Усталость накатилась валом, заставляя Бриана де Шамб упасть на ближайший стул. Он не последовал за Дианой де Меридор, не стал ломиться в дверь, за которой она скрылась, он лишь безнадежно посмотрел на разделившую мужа и жену дерево. Слишком тяжелый выдался день, слишком много всего произошло. Даже сил на еду не было. - Передай на кухню, пусть ложатся спать, поздно уже, - обратился он к слуге, что застыл в дверях, ожидая распоряжений господина. – Завтра все пусть идет, как обычно, тем укладом, к которому вы привыкли за последнее время. Я выставлю сапоги за дверь, почисти их к утру, - сгорбившись, уперев локти в колени, Монсоро с силой тер виски, пытаясь сосредоточиться на делах обыденных. Если я сам не встану в шесть, в четверть седьмого подними меня. У меня дела. Время неумолимо бежало, сжирая минуты отдыха дворянина. Думать о произошедшем не хотелось, возвращаться к мыслям о Диане и по кругу гонять свои подозрения, было невыносимо. У него еще на то вся жизнь. Граф поднялся, пошатнулся, и, с трудом взяв себя в руки, направился к себе. - Никому не слова о том, что произошло на улице. И, - он встретился с мужиком взглядом, уже стоя в дверях, - спасибо. Ты хорошо справился, - хлопнув слугу по плечу, Бриан де Шамб проследовал в комнату, где его ждала пусть и холодная, но кровать. Эпизод завершен
полная версия страницы