Форум » Игровой архив » Рожденные у трона » Ответить
Рожденные у трона
Henri de Valois: 20 февраля 1575 года. Лувр.
Ответов - 12
Henri de Valois: История любой власти – это история заговоров, тайных и явных. Когда на трон садится новый правитель, от него ждут двух вещей: суровости и готовности прощать, и не беда, что они, по сути, противоречат друг другу. Но и тут короли испокон веков находили выход. Суровость проявлялась к тем, кто был не особенно важной птицей. Вот те всходили на эшафот, отдавали жизни за игры во власть, которыми тешились сильные мира сего. А к последним считали своим долгом применять догмат «король милосерд». Стоя у окна в своем кабинете, Генрих думал о том, что Екатерина Медичи избавила своего сына от неприятной необходимости карать, прекрасно справившись с этим за время своего регентства после смерти короля Карла. Ряды заговорщиков были умело подчищены бестрепетной рукой драгоценной матушки. Остались только те, кого следовало простить, отправить в поместье доживать свой век среди домочадцев, или даже простить и снова приблизить к себе, дабы на собственной шкуре убедиться в том, что человек – существо суть неблагодарное. Но среди всех правил было одно исключение, и это исключение Генрих Валуа сегодня ожидал. Диана, сводная сестра, дочь Генриха II. Его Величество совсем по-мальчишески усмехнулся. Этим утром они с Луи, как два задиристых школяра, строили тысячу и одно предположение, как насолить мадам Екатерине. Дурачились, конечно, но, пожалуй, одно из предположений само решило прибыть в Лувр. Матушке не доставляло радости видеть подтверждение страсти мужа к другим женщинам, пусть даже это подтверждение разумно, не злобно, и не стремится к власти. А может быть, как раз поэтому. Муж сводной сестры принадлежал как раз к тем лицам, которые, ввязавшись в очередной заговор, счастливо избежали смерти, отделавшись малоприятным сидением в Бастилии, но даже мадам Екатерина не обвинила бы Диану д’Этамп в том, что она причастна к делам супруга. Ну а если Монморанси прощен, то почему бы не принять радушно его жену? На зов серебряного колокольчика поспешил слуга. - Принесите вина, засахаренных фруктов, и, когда прибудет герцогиня д’Этамп сразу проведите ее ко мне. Забота о сестре? Нет, кое-что большее. Генрих, лукаво улыбаясь, погладил Звезду, вольно расположившуюся на столе среди бумаг. Рыжая киса изволила приоткрыть только один глаз, словно вопрошая: «Ну и что опять натворил?». - Сейчас новость о том, что я намерен со всей братской любовью принять госпожу Диану разнесется по Лувру быстрее ветра, - шепнул король кошке. – Как думаешь, скоро тут будет матушка? Кошка перевернулась на другой бок, показывая, как мало ей дела до глупых человеческих игр. Она хочет спать. Генрих, посмеиваясь, сел за стол и распечатал очередное письмо. Киса потянулась. - Ну что ты хочешь, Звезда моя, каждый развлекается по-своему, - Его Величество пощекотал пером пышные усы рыжего сокровища. – Не веришь мне, спроси у Луи. Но Звезда, похоже, верила.
Диана д'Этамп: Время горечи и треволнений для семейства маршала Франсуа де Монморанси наконец-то закончилось. Супруг Дианы д’Этамп отделался легким испугом, если так можно выразиться относительно человека, проведшего в застенках Бастилии больше года. Пережитый ужас и чувство неопределенности, которые пришлось испытать обоим в этот непростой период, вместо того, чтобы сблизить супругов, наоборот, еще больше отдалили их друг от друга, оставив в душе неизгладимые воспоминания, а на сердце – незаживающие раны. Этот суровый урок не пошел на пользу здоровью бывшего губернатора Парижа, однако значительно прибавил ему благоразумия. Сразу после своего счастливого освобождения, герцог изъявил настойчивое желание отбыть в родовое загородное имение. Жена не возражала. Нервное потрясение и долго сдерживаемое горе в конце концов подломили ее светлость. Диана слегла. Металась в горячечном бреду, изнывала от лихорадки и жутких мигреней. Прийдя же в себя и обнаружив, что вне столицы ровным счетом нечем занять свой деятельный ум, приняла волевое решение отправиться прямиком в Лувр, чтобы испросить у сводного брата (с которым у нее всегда были достаточно теплые отношения) позволения остаться при дворе. Мужу она загодя сообщила о своем решении. Тот не имел ничего против. Их семья отличалась удивительной по тем временам свободой и доверительностью отношений. Когда все было готово, герцогиня без малейшего сожаления покинула Экуан, отправляясь навстречу новой жизни. Прибыв в Париж, женщина немедленно занялась подготовкой своего визита во дворец. Но все же прошло несколько дней прежде, чем внебрачная дочь Генриха II Валуа отправила со слугой записку Александру-Эдуарду, в которой сообщала о своем намерении его посетить. И вот настал этот долгожданный день. Госпожа де Шательро с самого утра испытывала легкое возбуждение от того, что сегодня снова сможет окунуться в привычную атмосферу светской жизни. И еще – увидит любимого сына Екатерины Медичи. Как бы там ни было, но она испытывала к Генриху III Валуа самые теплые сестринские чувства. Хотя, учитывая разницу в их возрасте, это скорее было похоже на неудовлетворенный материнский инстинкт. Двое детей самой Дианы умерли слишком в раннем возрасте, чтобы она успела насладиться всеми радостями материнства. А больше детей Всевышний ей не дал. Диана шла по переходам Лувра нарочито неспешно, вдыхая полной грудью запах этих стен, всматриваясь в причудливые рисунки гобеленов, останавливаясь у картин в тяжелых золоченых рамах. Ей было приятно возвратиться сюда, несмотря на то, что многие считают королевскую резиденцию местом кровавым и неуютным. С этим старинным замком у нее связано множество самых разных воспоминаний, и плохих среди них намного меньше, чем приятных или просто хороших. Роскошные волосы мадам де Монморанси уложены в сложную высокую прическу. Красивые и строгие черты смотрятся особенно величественно в обрамлении изумрудного проблеска шпилек, воткнутых в нее. Пышное темно-зеленое платье с позолоченной шнуровкой туго стянуто на талии корсетом. Аккуратная грудь приподнята и скрыта от любопытных глаз густо переплетенной сетью. На плечи наброшена ажурная бело-кремовая шаль с длинными кистями. Мерный шорох юбок и размеренный ритм шагов помогают воспитаннице Дианы де Пуатье привести мысли в порядок и успокоиться. Вот и монаршья приемная. К изумлению герцогини д’Этамп, стоит ей лишь назвать свое имя, как ее бесприпятственно пропускают. Массивная створка двери бесшумно распахивается чьей-то заботливой рукой, и она, переступив порог, приседает в глубоком почтительном реверансе, склонив голову и пряча радостную улыбку.
Henri de Valois: - Сестра моя, моя прекрасная герцогиня д’Этамп, - Генрих встал из-за стола, протягивая руки к разумной и привлекательной дочери Генриха II. Любопытно было смотреть на этот образчик родни по отцу, не сдобренный флорентийской кровью Медичи. Добросердечная, спокойная, рассудительная… без этой вечной жажды невозможного, свойственной ее законнорожденным братьям и сестрам. Может быть, и он был бы таким, не расти он всю жизнь в тени от трона… которую долгое время принимал за сияние. Удивительно, как несправедливо человеческое сердце, а в особенности сердце королевское. Маргарите Его Величество так и не вернул своей любви и доверия, памятуя случившееся под Ла-Рошелью, Диане же с легкостью простил такую досадную неприятность, как мужа-заговорщика. Мы сильнее ненавидим тех, кого горячо любили? Так ли это? Или вернее будет предположить, что Генрих целиком и полностью принадлежал иной любви, и эта любовь вытеснила из его сердца все остальные привязанности? Звезда, заинтересовавшись гостьей, соблаговолила спрыгнуть со стола и потянуться. Вот у кого никогда не возникало сомнения, кто хозяйка в Лувре. Но свое следовало охранять, и пушистая рыжая киса села между хозяином и Дианой д’Этамп, поглядывая на даму хитрыми глазами. - Рад тому, что вы снова с нами, дорогая сестра, - тепло произнес Его Величество, поднимая Диану из реверанса, и подводя ее к креслу. – Оставим лишние церемонии, если хотите, можете дать мне свое сестринское благословение, и пообещать, что останетесь при дворе, ваше прекрасное лицо освещает все кругом, как солнце! Тряхнув головой так, что темные пряди прихотливо раскинулись по плечам, смешавшись с жемчугом, струившимся с бархата камзола, Генрих улыбнулся сестре, и, подхватив на руки ревнивую рыжую царицу здешних мест, опустился в кресло, предоставив Диане д’Этамп чувствовать себя как дома. Впрочем, даже королева-мать не пыталась отнять этого права у дочери своего мужа. Диана де Франс, как ее называли при дворе, была истиной принцессой крови, и манерами, и разумом, и достоинством.
Диана д'Этамп: Оказанный королем теплый прием несколько смутил Диану, ожидавшую по меньшей мере холодности и отчужденности со стороны сводного брата. Все-таки ее муж был в числе заговорщиков... Хоть и был выпущен на свободу, а всякие обвинения с него были сняты. Искренняя радость и дружелюбие, продемонстрированные Александром-Эдуардом, заставили герцогиню улыбнуться. Впрочем, она не была настолько наивна, как можно было подумать, глядя на ее безмятежный вид и не дрогнувшие черты лица. Ее светлость прекрасно осознавала, что супруг совершил проступок, тень от которого ложится на всю семью. И тот факт, что его величество благосклонно принимает внебрачную дочь своего отца - может значить только одно: ему почему-то это выгодно. О причинах мадам де Монморанси задумываться не желала. Во всяком случае не теперь. Наслаждаясь встречей и приятной обстановкой, она легко благословила венценосную голову брата, изящно опускаясь в предложенное кресло. Расправив пышные юбки и запахнув на груди ажурную шаль, будто страдая от озноба, госпожа д'Этамп подняла глубокий, проникновенный взгляд на Генриха III Валуа. - Благодарю Вас, сир. Вы необычайно добры ко мне. - Голос ее прозвучал негромко, но отчетливо. - Я и не смела надеяться на то, что Вы так легко предугадаете мою просьбу и так сразу дадите на нее свое согласие. - Добавила она, лукаво усмехнувшись и опустив ресницы в жесте несвойственной ей кокетливой скромности. Я счастлива, брат мой, что Франция наконец-то обрела столь проницательного монарха, способного читать в душах своих подданных, будто в открытой книге.
Henri de Valois: Если бы Генрих Валуа искал, с чем сравнить свой двор и свою семью, он бы вспомнил о шахматной доске. С той только разницей, что фигуры на ней иногда меняли цвет и масть, да и ходили не по правилам. Сейчас он собственными руками поставил на расчерченную темными и светлыми квадратами доску еще одну фигуру, но вот какой цвет она примет? Станет ли союзником, или недругом? Генрих с улыбкой посмотрел на умное, привлекательное лицо сводной сестры. Посмотрим, дорогая Диана, как вы поведете себя, бросившись в кипящий котел сплетен и слухов, который представляет сегодня собой двор. А главное, узнав, что любимой пищей для сплетников является сам король и его фаворит, маркиз д’Ампуи. Король погладил Звезду, прогоняя невольный озноб. Один раз он уже пошел на уступки. И чуть было не потерял любимого. Больше никаких уступок, никогда и никому. - Вы образец всех добродетелей, дорогая моя герцогиня, и я знаю, что ничто не заставит вас свернуть с пути истинного, - в приветливых словах короля звучало едва заметное предостережение, но Генрих не сомневался, что оно будет услышано. И правильно понято. – Надеюсь, вы найдете, что если двор и изменился, то изменился к лучшему. Уверен, королева-мать и королева Наваррская будут рады вашему возвращению. О той королеве, которой, по праву, следовало бы стоять перед Екатериной Медичи и Маргаритой Валуа, Генрих не упомянул. Ему еще придется привыкнуть к тому, что если не в мыслях, то на словах Луизу де Водемон придется именовать королевой и супругой. Пока что он чувствовал к ней только злость, смешанную с жалостью.
Диана д'Этамп: Диана с жадностью всматривалась в черты короля. Ловила каждый жест и каждый взгляд. Она будто бы заново родилась на свет и теперь, словно изголодавшийся нищий, страстно впитывала новые сведения, усваивала новые правила игры и вслушивалась в отзвуки несказанных слов. Всю свою жизнь проведя при дворе, герцогиня прекрасно понимала, что ничего из того, что будет сказано здесь и сейчас, не стоит воспринимать буквально. Наверняка за каждой фразой стоит какой-то намек, подсказка. Всегдашние благоразумие, умеренность и доброжелательность, излучаемые внебрачной дочерью Генриха II Валуа, отнюдь не мешали ей быть особой азартной и увлекающейся. Возможно, Диана слишком любила фантазировать, и часто придуманный ею мир ни капельки не соответствовал окружающей действительности, однако Всевышний наделил эту женщину потрясающей интуицией. И, будто бы в насмешку над остальными, даровал острый аналитический ум, присущий скорее мужчине и политику, нежели светской даме, пусть и монаршьих кровей. Герцогиню де Шательро возбуждала сама мысль о том, что ей предстоит вернуться в Лувр и снова влиться в пеструю суету праздных дней, насыщенных и ярких, как крылья экзотических бабочек. О цене за это нежданное счастье супруга маршала де Монморанси старалась не думать. Будучи неглупой особой с богатым опытом придворной жизни, ее светлость чутко реагировала на любую интонацию в голосе собеседника. А уж последняя фраза короля заставила ее на миг нахмуриться в задумчивости. Какая-то странность, какое-то дикое несоответствие царапнуло острый слух госпожи д’Этамп. «Королева-мать и королева Наваррская…» - Медленно повторила про себя сводная сестра Александра-Эдуарда, мирно поглаживавшего кошку, сидя напротив в уютном кресле. Но… Погодите! Она ведь точно что-то слышала о свадьбе самого Генриха. Значит, помимо Екатерины Медичи и Маргариты Наваррской во дворце должна быть еще одна королева –истинная хозяйка… А его величество промолчал, будто так и надо. Вот оно – то, что резануло слух и заставило насторожиться. К тому же это предупреждение, едва ли не угроза: «Надеюсь, вы найдете, что если двор и изменился, то изменился к лучшему». Что же происходит? Говорят, любопытство кошку сгубило. Диана была настоящей женщиной, а любая женщина хотя бы немножко – кошка. Во всяком случае в том, что касается любви к чужим секретам и разгадкам альковных тайн. И никакая честность, врожденная тактичность и основы дипломатии, усвоенные с уроками мудрой наставницы и лучших учителей, не в силах препятствовать этому почти животному инстинкту. - Сир, Вы можете даже не сомневаться в том, что мои глаза обратятся лишь на те признаки новшеств в придворной жизни, что будут свидетельствовать об ее изменении к лучшему. – Величественно кивнула герцогиня и сделала короткую паузу, словно давая время сводному брату осмыслить услышанное только что заявление – фактически признание: «Ваше величество, можете на меня рассчитывать – я на Вашей стороне». - Брат мой, простите мне мое невежество. – Продолжила она, спустя несколько минут. Тон ее изменился, и теперь в нем звучали сожаления и едва уловимый намек на просьбу. Пальцы нервно затеребили длинные кисти шали, заплетая и расплетая из них замысловатые косички. – Я слишком давно не была при дворе и потому мало сведуща в том, что произошло за последние месяцы. Со здоровьем ее величества все в порядке? Вы назвали лишь свою матушку и нашу сестру, с которыми я буду счастлива повидаться. Но как же Ваша супруга? Высказавшись, Диана де Монморанси подняла внимательный взгляд на собеседника. В нем плескалось подлинное участие, забота и искреннее желание помочь, если в том возникнет необходимость. Ее светлость чувствовала всей кожей, каждой клеточкой мозга, взращенного хитроумной Дианой де Пуатье: здесь кроется какая-то загадка, и она может стать ее соучастницей, если вызовет у брата приступ откровенности и докажет, что может оказаться полезной ему в этом вопросе.
Henri de Valois: Жена… ну да, как же без нее. Генрих подавил приступ раздражения, только рука, ласкающая рыжую шерстку, замерла на мгновение, да чуть плотнее сжались губы. Пришлось напомнить себе, что он не для того пошел на этот жестокий фарс, именуемый свадьбой, чтобы прятать Луизу де Водемон от всех. Наоборот, она должна была стать той свечой, которая, в глазах всех недоброжелателей, заслонит солнце. - Уверен, королева Луиза будет рада принять вас в своем сердце, как старшую сестру, - ровно, не переставая улыбаться герцогине д’Этамп, ответил любимый сын Флорентийки, многому научившейся у своей матери. – Возможно, она покажется вас немного робкой, но у нее много достоинств, надеюсь, вы полюбите ее. Если бы Диана начала расспрашивать короля о достоинствах его супруги, тот попал бы в весьма затруднительное положение. Он знал, что Луиза де Водемон не уродлива, знал, что она тиха и набожна. Но боле ничего, да и зачем? А еще незачем было поощрять любопытство Дианы. Генрих не сомневался, что придворные сплетники его удовлетворят в полной мере, но откровенничать со сводной сестрой он не желал. Пусть его тайна вовсе не тайна, но свою любовь король оберегал ревниво и трепетно от посторонних взглядов. - Дорогая матушка Екатерина, благослови ее Господь, едва ли не каждый день устраивает какие-нибудь развлечения. Надеюсь, вы найдете их занимательными. Что такое двор, если не развлечения и интриги? Диана будет развлекаться, Екатерина Медичи, по природе недоверчивая и подозрительная, следить за Дианой, если все сложится удачно, о нем на время забудут. Генрих усмехнулся своим мыслям. Хорош король, который спустя несколько дней после коронации желает, чтобы о нем забыли.
Диана д'Этамп: От внимательного взгляда Дианы не ускользнули изменения, произошедшие с Генрихом, когда речь зашла о его супруге. Ровный тон, краткий миг, когда рука невольно замерла, а в воздухе разлилось предчувствие грозы. Впрочем, сын флорентийки, ставший королем еще так недавно, уже научился скрывать свои чувства и притворяться, будто заправский лицедей. Или всегда умел? Герцогиня д'Этамп никогда до конца не понимала своих сводных сестер и братьев: когда они говорят правду? Когда лгут? В чем искренни? Одно стало понятно: король по каким-то причинам не желает разговаривать о молодой супруге. Ее светлость, конечно, не знала всех подробностей и сложных перепятий, которые привели Александра-Эдуарда под венец с Луизой де Водемон, однако какие-то обрывочные слухи долетали даже до нее - тогда мало интересовавшейся придворной жизнью. Она была наслышана о том, что королева не уродка, скромна и набожна. Наморщив лобик, супруга маршала де Монморанси попыталась представить, что же может не устраивать новоиспеченного мужа в юной жене? На ум ничего толкового не приходило, а потому Диана сдалась и решила заняться этим вопросом позже. - Старшую сестру? - Удивленно переспросила герцогиня де Шательро, рассчитывая выведать хоть что-то, раз уж его величество вознамерился замять эту тему. - Вы полагаете, что ее величество нуждается в друге и наставнике? Если так, то я и в самом деле могла бы оказаться ей полезна. Замужество - это такая хлопотная обязанность. - Непринужденно рассмеялась внебрачная дочь Генриха II Валуа, откидывая с лица выбившийся из прически светлый локон.
Henri de Valois: Как умеют женщины повернуть все сказанное в свою пользу! Разумеется, Генрих Валуа совершенно не желал наделять сводную сестру полномочиями наставницы при молодой королеве. Не потому что не доверял ей, а потому что мало кому доверял вообще. Пока что Луиза де Водемон кротко сносила пренебрежение супруга, но кто знает, не придет ли ей в голову жаловаться, а в очаровании Дианы и умении разговорить любого король не сомневался. В конце концов, она была дочерью Генриха II, и меда для друзей у них, рожденных у трона хватало, так же как яда для врагов. - Если вас это развлечет, дорогая герцогиня, то не смею вам мешать, - кивнул он, и улыбка стала чуть принужденной, но Генрих не был бы собой, если бы не отыграл проигранный мяч, одарив сводную сестру веселым взглядом темных итальянских глаз. – Но не слишком ли вы молоды для роли наставницы? Право же, при вашей красоте и живости, мне стоило бы к вам приставить строгую дуэнью, иначе вы разобьете немало сердец при дворе! Король собственноручно налил сестре вино в высокий бокал, пододвинул блюдо со сладостями, небрежно проговорив: - Ах да, я забыл спросить как здоровье вашего супруга, герцогиня. Генрих, разумеется, ни на мгновение не забывал о существовании Монморанси, но иногда выгоднее сделать вид, что память твоя занята делами более важными. Например, когда нужно отвлечь мысли прекрасной дочери Франции от семейных дел ее государя.
Диана д'Этамп: Благодарно кивнув, Диана приняла бокал и протянула руку, чтобы взять засахаренные фрукты, до которых была великой охотницей. Она уже поняла всю тщетность своих попыток разговорить сводного брата. С самого детства, по мнению герцогини д'Этамп, он отличался завидным упрямством. Карл - тот соглашался, но поступал все равно по-своему. Франсуа - умел все повернуть так, что требования превращались в просьбы, а просьбы выворачивались наизнанку. И вот уже не у него просят, а он. И вовсе не то, о чем шла речь изначально. Александр же был тверд, как скала, и придирчиво строг к своим решениям. Такая специфическая черта характера и нравилась, и не нравилась супруге бывшего губернатора Парижа. С одной стороны, это прекрасно, что Франция наконец обрела столь уверенного и умеющего держать свое слово государя. С другой, негибкость и своеволие любимого сына Екатерины Медичи могли подчас начать раздражать, а то и вовсе - навредить. Вот как теперь, например. Ее светлость искренне полагала дела семьи и брака важнее всяких прочих. И если чувствовала подвох, то считала своим долгом вмешаться и разобраться, что происходит. Король же наоборот что-то замалчивал и старательно давал понять сестре, что этот вопрос ее нисколечко не касается. Но разве когда-нибудь слово «Нет», сказанное сколь угодно суровым тоном, останавливало женщину, чье любопытство разгорелось, будто пламя лесного пожара? - Молодость? Красота? - Передернула плечиками герцогиня де Шательро. - Эти слова давно утратили для меня всякий смысл. Любовная лихорадка и кружение хорошеньких головок - это удел молодости - прекрасного, цветущего возраста. Такого, например, как у Вас, дорогой брат. - Лукаво прибавила она, поднося бокал к губам и делая крошечный глоточек. Слова о здоровье герцога де Монморанси заставили Диану прикусить краешек хрустального бокала, чтобы не вскрикнуть. Нет, она была готова к тому, что поплатится за свое чрезмерное любопытство. Вот только не могла предположить, что это случится уже так скоро... Родственные узы - это не спасение, а скорее наказание. Тем больнее получать предательские удары по самым больным и незащищенным местам от тех, кого любишь и знаешь не первый год. Генрих отомстил, коснувшись еще не зажившей раны - небрежно, будто мимоходом. Так, словно и не собирался этого делать, но сама гостья вынудила его огрызаться, загнав в угол. - Благодарю, Ваше величество. Мой супруг чувствует себя сносно. - Слегка охрипшим от волнения голосом произнесла герцогиня ровно. - Свежий воздух, прогулки и отсутствие столичной суеты пошли ему на пользу. Он надеется и в дальнейшем не покидать родового поместья в Экуане. Сказав это, внебрачная дочь Генриха II Валуа умолкла, и в комнате повисла тягучая тишина. Диана продолжала мелкими глотками цедить вино, почти не ощущая вкуса благородного напитка. Ее мысли были далеко отсюда - среди хитросплетений интриг и тайн, которые ожидают ее за дверьми королевской приемной. Возвращаться к разговору после того, как Генрих припомнил маршала де Монморанси, ей совсем расхотелось.
Henri de Valois: - Вот и славно, дорогая сестра, - удовлетворенно кивнул Генрих, делая глоток из своего бокала. И непонятно было, к чему именно относится это «вот и славно». К сносному здоровью Монморанси, или же к тому, что Диана, наконец, потеряла желание совать свой хорошенький носик в его дела. Пожалуй, все-таки больше к последнему. Его Величество надеялся, что сводная сестра усвоит этот маленький урок, а если он оказался немного болезненным… значит, лучше запомнится. Увы, став королем, Генрих в полной мере осознал необходимость стать жестоким, чтобы сохранить в своем сердце хотя бы каплю человечности, а свою любовь уберечь от праздного любопытства и недобрых глаз. - Рад был снова увидеть вас, мадам, - церемонно кивнул король, смягчив теплой улыбкой невольную сухость придворных фраз. – И рад, что теперь мне не придется отказывать себе в этом удовольствии. Ваши покои будут готовы через пару дней, я распоряжусь, и королева-мать устроит все наилучшим образом. Небольшая шпилька любимой матушке, совсем небольшая, но все же, поставив бокал на стол, Генрих уже гораздо теплее улыбнулся Диане д’Этамп, давая понять, что аудиенция подошла к концу. Звезда лениво потянулась, окинув взглядом принцессу крови. Кажется, любимица маркиза д’Ампуи и Генриха Валуа так же сочла, что герцогиня вполне может остаться в Лувре, и, спрыгнув с царственных колен прошла мимо, удостоив юбки женщины легкой ласки пушистым хвостом.
Диана д'Этамп: «Вот и славно» - Фыркнула про себя Диана, отставляя на стол опустевший бокал. Надо же, она и не заметила, как допила вино. Его величество, похоже, удовлетворился достигнутым эффектом. Герцогиня д'Этамп закусила губку, сдержав невольную дрожь. Этот Александр-Эдуард, увенчанный короной, сильно изменился по сравнению с тем веселым и беззаботным принцем, которого ей доводилось знавать прежде. Он осознанно научился причинять малую боль, чтобы избежать великой. Открытие неприятно поразило супругу маршала де Монморанси, хотя и не удивило. Все сыновья Екатерины Медичи, поднимаясь на трон, приобретали особенные черты. Прикрыв на мгновение глаза, ее светлость сделала глубокий вдох. Колыхнулся тугой корсет. Рассыпались блики драгоценных камней, нашитых на ткань. Внебрачная дочь Генриха II Валуа небрежно поправила на плечах ажурную шаль и церемонно поднялась, разглаживая длинными пальцами складки на верхней юбке. - Благодарю Вас, сир. Вы очень внимательны и заботливы по отношению к Вашей скромной подданной. Право, мне даже неловко доставлять Вам столько хлопот. - Проговорила Диана негромко. Ответная шпилька - совсем неострая и не такая болезненная. Легкий намек на то, что она не игрушка в чужих руках, и вольна сама распоряжаться своими решениями и поступками. Захочет - прямо сейчас передумает и уедет. Присев в глубоком, почтительном реверансе, герцогиня де Шательро склонила голову перед сводным братом, которому досталась тяжелая участь - быть королем Франции. Мысленно женщина пожелала ему удачи и понадеялась, что он сумеет не ожесточиться и научится соблюдать меру между государственной необходимостью и сердечной привязанностью. Ну, а в том, что происходит в благородном монаршем семействе добрая сестра постарается разобраться и навести порядок сама. Или она не будет Дианой де Франс! Эпизод завершен
полная версия страницы