Форум » Игровой архив » У каждого своя Голгофа » Ответить
У каждого своя Голгофа
Луиза де Водемон: 4 мая 1575 года. Париж, по дороге к аббатству Святой Женевьевы.
Ответов - 11
Луиза де Водемон: Верная своему намерению, Луиза де Водемон отправилась в аббатство Святой Женевьевы. Вчерашний день пролетел как страшный сон, и если бы не подобострастные, заискивающие улыбки придворных, удивленных и заинтригованных неожиданным поворотом в судьбе королевы Франции, если бы не утренний приход лекаря, принесшего подкрепляющий отвар, Луиза бы, пожалуй, подумала, что все действительно только сон. Королева Екатерина больше не заходила к ней, не пришел и король Генрих, а именно его визита Луиза страшилась больше всего, не сомневаясь, что после него последует наказание для нее и еще не родившегося младенца. Но, похоже, Господь в своей милости подарил ей еще один день, и королева была твердо намерена провести его в молитвах. В сопровождении нескольких дам, в том числе и новой фрейлины, супруги Главного ловчего, графини де Монсоро, она отправилась в путь. Удивительно, но сопровождать королеву вызвался и герцог Анжуйский. В другое время Луиза была бы изумлена такому вниманию Монсеньора, поскольку до сего дня он ни разу не удосужился даже заговорить со своей невесткой, но она была слишком измучена своим новым положением и чувством вины, поэтому, поблагодарив Франсуа де Валуа грустной улыбкой, она села в носилки. По этикету сопровождать королеву должна была одна из дам, и Луиза пригласила графиню де Монсоро. Новое лицо, хотя бы, отвлечет ее ненадолго от мрачных мыслей. Только когда носилки подняли и понесли, Луиза вспомнила, что не сказала своей новой фрейлине ни одного приветливого слова, и укорила себя за такую нелюбезность. - Вы недавно при дворе, не так ли, графиня? - Ласково спросила королева молодую женщину, чье спокойное лицо белело в полумраке портшеза как лицо мраморной мадонны. С трудом верилось, что на этом спокойном, отрешенном лице может появиться улыбка, или эти губы могут разомкнуться для смеха или шутки. Впрочем, королева Луиза и сама не имела причин для веселья и шуток. – Надеюсь, ваши новые обязанности не покажутся вам обременительными. Портшез слегка тряхнуло, и госпожа де Водемон невольно поморщилась от резкой боли. Тесные придворные платья и корсеты не позволяли даже дышать как следует, не то, что расположиться удобнее на подушках оббитой бархатом скамьи носилок.
Диана де Меридор: Когда граф де Монсоро объявил о том, что жене выпала честь стать фрейлиной королевы Луиза, Диана де Меридор тихо, но твердо отказалась. Быть представленной ко двору в роли супруги Главного ловчего значило распрощаться с надеждой на то, что ей удастся добиться признания этого брака недействительным, надеждой на освобождение от Бриана де Шамб. Но ее возражения не были услышаны, в доме появились ткани, швея, разбирающаяся в придворных модах, к положенному сроку успела сшить Диане роскошный наряд. И вот она уже в числе придворных дам Ее Величества. И вот, едва ли не в первый день ее службы, случилось то, чего она боялась. Диана встретилась с герцогом Анжуйским. Огромных сил ей стоило холодно поприветствовать Монсеньора почтительным реверансом и скрыться в относительной безопасности королевских носилок. Сердце колотилось так сильно, что Диана едва расслышала слова королевы, а когда ответила ей, удивилась, как спокойно звучал ее голос. Словно в Диане жили два разных человека, две разных женщины. Одна плакала от ужаса, от того, как она несчастна где-то глубоко внутри, другая была невозмутима и холодна, словно всю ее, с ног до головы покрывала корка льда. - Служить Вашему величеству большая честь для меня, - почтительно ответила графиня де Монсоро. – Я буду прилагать все усилия, чтобы вы остались мной довольны. Служить Луизе де Водемон было на редкоть необременительно, госпожа была кротка, добра и грустна, об этом говорили все ее дамы, сожалея про себя, что двор королевы Франции лишен блеска и веселья. Но Диану более чем устраивало такое положение.
Франсуа де Валуа: Ожидая появления королевы Луизы, герцог Анжуйский расспрашивал одну из фрейлин Ее величества. Весть о беременности госпожи де Водемон с непостижимой легкостью перепрыгнула расстояние от Лувра до дворца Сен-Жермен и стала причиной приступа злости первого принца Франции. Причина была ясна, разродись королева наследником, и его шансы на трон Франции становятся еще более призрачными, чем были во времена Карла, да упокоит Господь его мятущуюся душу. Обломав хлыст о спинку кресла, и тем самым немного успокоив свою ярость, принц принял решение завтрашним утром сопроводить королеву в ее паломничество в аббатство Сен-Жермен и своими глазами удостовериться, что к чему. Итак, с бледной улыбкой на кривящихся губах, он беседовал с молодой, хорошенькой фрейлиной. - Вы уверены, милочка моя, что королева на сносях, это определенно? - Определеннее не бывает, Монсеньор, - выдохнула фрейлина, польщенная таким вниманием. – Мадам Луизу осмотрел лекарь королевы-матери. У нас будет дофин! Франсуа чертыхнулся про себя, посылая проклятья и на голову королевы, и на голову лекаря и на голову Екатерины Медичи. - Только вот жаль, что наша королева такая слабенькая, - продолжала вдохновенно щебетать девица, счастливая, что обрела слушателя в лице брата короля. – Лекарь говорит, ей надо больше лежать, и не утомлять себя, но королева дама набожная и обязательно хочет помолиться за здоровье нашего будущего дофина, сохрани его Господь! Девушка набожно перекрестилась, принц машинально последовал ее примеру. Машинально, потому что во дворе появилась королева Луиза, а сопровождала ее (у герцога даже губы пересохли от невозможности вздохнуть) Диана де Меридор, нынче графиня де Монсоро. Франсуа много раз убеждал себя в том, что прелесть Дианы, так его поразившая в свое время в Анжере, всего лишь плод его воображения, а на самом деле в этой дворяночке нет ничего особенного. Но, увидев ее во дворе Лувра, он снова был ранен в сердце этой холодной красотой. Кортеж двинулся, и принц, пользуясь правом родича и сопровождающего подъехал к носилкам королевы Луизы, в которых спряталась от него, как жемчужина в раковине, желанная женщина. - Как вы себя чувствуете, Ваше величество, - с наигранной почтительностью осведомился он. – Не прикажете ли двигаться медленнее? Вам не стоит утомлять себя, особенно в вашем деликатном положении. Если бы взгляд принца мог сжигать, то занавески портшеза и его деревянные стенки уже бы превратились в пепел.
Луиза де Водемон: Слова новой придворной дамы Луиза приняла с благодарным кивком. Они были именно такими, какие ей сейчас требовались. Почтительные, но не более того. Ей не хотелось отвечать сейчас на заверения преданности, ловить на себе заинтересованные или заботливые взгляды. Больше всего королеве сейчас хотелось, чтобы ее оставили в покое. Но кого она пытается обмануть? Ее никогда не оставят в покое, пока она зовется королевой Франции. С другой стороны, может быть и не так уж долго осталось ей носить этот титул, может быть корону у нее заберут, и наверняка вместе с жизнью. Голос Монсеньора врезался в ее печальные мысли как нож, словно подтверждая правильность ее догадок. Закрыть бы глаза и уши, ничего не видеть и не слышать. Но Луиза де Водемон, достойная дочь своей семьи, пусть и недостойная королева Франции, принудила себя улыбнуться деверю, откинув занавеску портшеза. - Благодарю вас за заботу, Монсеньор, но мое единственное желание в том, чтобы как можно скорее попасть в аббатство. Молитва укрепит меня и даст мне сил, - кротко и искренне проговорила она. – Если бы можно было двигаться быстрее, я была бы очень благодарна! Двигаться быстрее было, конечно, затруднительно. Париж был словно болото, затягивающее в себя тех, кто слишком неосторожен. Не смотря на ранее утро, улицы уже были полны торговцами, бродячими монахами, попрошайками и студиоузами. И, чтобы кортеж Ее Величества двигался с более-менее приличной скоростью, требовалось то и дело разгонять добрых жителей города Парижа, заставлять их жаться к стенам домов и убирать с дороги ручные тележки с товаром.
Диана де Меридор: Страх и чувство, близкое к отвращению (такое мы испытываем при виде змеи, красивой, но ядовитой, и оттого вдвойне омерзительной) снова охватило Диану при звуке голоса герцога Анжуйского. Она не забыла его взгляд, которым он смотрел на нее тогда, в их первую встречу. Так смотрят на игрушку, желанную и занятную. Не забыла и то, что по его вине она принадлежала теперь графу де Монсоро. Пусть тот и говорил, что спас ее честь, но растоптал ее гордость и ее душу. Возможно, кто-то назвал бы ее глупой, возможно, кто-то позавидовал бы ей, сидящей в придворном платье рядом с королевой Франции, имеющей в мужьях Главного ловчего, графа де Монсоро, дворянина, который выдвинулся так ловко и стремительно, что ему пророчили еще более блестящее будущее. Но Диана не была счастлива. Ни мгновения. Вздохнув и откинувшись на подушках так, чтобы даже ненароком герцог не смог разглядеть ее в глубине носилок, графиня де Монсоро взялась перебирать четки, взятые для молитвы. Обрывки латыни, мешающиеся с ее собственными мыслями, не приносили успокоения, но занимали время. За свое краткое время пребывания при дворе, Диана с удивлением узнала, что жизнь и сложнее и удивительнее, чем она представляла себе в уединении отцовского замка, или дома графа де Монсоро. Стать любовницей принца крови многие дамы сочли бы за приятную честь, а измена мужу или жене при дворе стало чем-то вроде игры в мяч, кто больше. Такие нравы вызывали в Диане недоумение и ужас, но все же было нечто успокоительное в том, что семейные узы не считались чем-то священным и нерушимым, как то было в провинции, сохранившей патриархальную чистоту и строгость. Нет, Диане не приходило в голову искать чувственных развлечений, хотя бы потому, что эта сторона жизни была для нее по-прежнему неизведанна, но сердце ее было открыто для любви. И заполнить эту пустоту граф де Монсоро не мог. Но все чаще в этой пустоте возникал один мужской образ, вызывавший томление в груди молодой анжерки.
Франсуа де Валуа: Желание королевы двигаться быстрее как нельзя лучше отвечало желанию и самого Франсуа. В конце концов, когда они доберутся до аббатства, прекрасной Диане придется выйти из носилок. А пока пусть прячется там и мнит себя в безопасности! Досадная случайность (в лице миньонов короля) помешала герцогу Анжуйскому добраться до прелестей графини две недели тому назад, а после он был занят другими делами, но это не значит, что он отказался от своего намерения, о нет! - Ваше пожелание для меня закон, государыня, - любезно поклонился он, и дал знак четырем слугам, несущим портшез, двигаться быстрее. Насколько полезна женщине на сносях тряска в душных носилках принц не задумывался, но даже если бы задумался – счел бы то несущественным. Королева пожелала? Он исполнил. Впереди, там, где улица становилась особенно узкой и неудобной, образовалось нечто вроде толкучки. Франсуа услышал крики, ругань, и недовольно поморщился, прижимая к лицу платок с ароматическим шариком, завернутым в ткань. Вонь от сточных канав становилась все сильнее. - Что там такое, - недовольно поинтересовался он у начальника стражи, сопровождающей высоких особ на богомолье. – Разве я не приказал двигаться быстрее? Королева желает прибыть в аббатство как можно скорее! - Простите, Монсеньор, но впереди какой-то торговец, перегородил дорогу и отказывается освобождать путь, пока не перенесет весь товар в лавку. - Торговец? Только-то? Переверните его товар, а его побейте, впредь будет наука, - презрительно усмехнулся принц, не подозревая, какую лавину стронул своими словами. А дальше… Дальше покатились в грязь и нечистоты горячая, румяная сдоба прямо под ноги людей, под копыта лошадей. Взвыл торговец, и, не стерпев побоев, а, главное, потери товара, ударил коня одного из стражников суковатой палкой, что носил с собой от уличного ворья, да попал по морде. Ослепшая от удара и боли лошадь взбесилась, крики испуганных людей только подлили масла в огонь, и, взбрыкивая, роняя клочья пены, она понеслась навстречу королевскому кортежу. Слуги бросили носилки и двух беззащитных женщин в них, бросившись врассыпную. Франсуа, спешившись, прижался к стене, закрытый стражей. Взгляд его метался от взбесившегося животного к носилкам. Королева! Королева на сносях… нежеланный, опасный для него ребенок под угрозой, и никто ни в чем не сможет его обвинить! А Диана… Что значит Диана, какой бы желанной ни была эта женщина, по сравнению с возможностью избавиться от помехи на пути к трону? Ничего.
Бриан де Монсоро: «Неужели они специально все подстроили?», - думал граф де Монсоро, вылетая на своем коне из Лувра и направляя его кратчайшим путем к аббатству святой Женевьевы. Эти мысль, как докучливая капля долбила его голову, едва он услышал от одной из фрейлин королевы Луизы, что Ее величество в сопровождении своей новой фрейлины – графини де Монсоро отправилась на молебен, а эскортом у них поехал герцог Анжуйский. Так много возможностей в монастыре остаться наедине… При осознании этого у Бриана темнело в глазах и он не щадя гнал своего коня по парижским улицам, сопровождаемый проклятьями испуганных прохожих. И он догнал их. Картина, представшая глазам анжуйского дворянина потрясала своим ужасом. Взбесившееся животное металось по небольшой улочке, один из сопровождавших королевские носилки дворян лежал в луже крови с размозженной копытом головой. Крики вызывали у коня еще большее безумие и брыкающийся зверь, с налитыми кровью глазами мчался прямо на хилый короб с женщинами внутри. Там была королева. Там была и его жена. Де Шамб понял, что он не успеет преградить путь животному и вытащил из-за пояса пистолет. Раздался выстрел, передние копыта лошади уже успели пробить тонкие доски портшеза. С диким ржанием, она начала заваливаться на бок, не переставая отчаянно молотить ногами перед собой. Через несколько мгновений Бриан уже был поверх ее шеи и втыкал дагу ей под челюсть, рывком разрывая плоть. Животное затихло навсегда. Пляска безумия была остановлена. Сидящий на туше Главный ловчий оглядел место событий. Все правильно. Какое кому дело до других? Каждый спасал свою шкуру. А кто-то даже так, чтобы потом всегда можно сказать было – я обеспечивал безопасность принца. Усмехнувшись, Монсоро убрал дагу обратно за пояс. Весь в конской крови, чувствуя как от пережитого напряжения подкашиваются ноги, он подошел к портшезу и приготовился к самому страшному. Ведь неизвестно было, какие увечья получили его пассажирки. - Диана, - позвал он, распахивая дверь и с тревогой вглядываясь в лица дам. Поняв свою оплошность, Бриан де Шамб склонил голову. – Прошу прощения за вторжение, Ваше величество, я только спросить, могу ли чем быть вам полезным? – обращаясь к королеве, Монсоро не сводил взора с жены и молился про себя, чтобы с ней все было благополучно.
Луиза де Водемон: Луиза де Водемон была слишком поглощена своими мыслями, чтобы заметить неладное, деревянные стенки портшеза, мягкая обивка, подушки, занавеси из плотной кожи, а главное, сосредоточенность на своей беде (но и счастии) сыграли с королевой Франции жестокую шутку. Только когда ручки носилок были отпущены перепуганными слугами, и портшез ударился о землю, только когда боль опоясала огненным обручем тело Луизы, она закричала от ужаса, потому что всей своей женской сутью поняла, что случилось непоправимое. Она теряла дитя. Ребенка не королевской крови, ребенка от того, кому единожды, во власти какого-то сладостного наваждения отдала свое тело и свою душу, но от того это невинное дитя было ей особенно дорого. И вот, не успев почувствовать счастье носить его в себе, она его теряла. Страшно. Как страшно! Застонав, королева безвольно откинулась на подушки, руки, словно живя собственной жизнью, пытались сквозь бархат платья, сквозь пластины корсета найти, удержать, спасти. Но напрасно. А раз так, чего стоит ее собственная жизнь? Боль становилась все сильнее, и Луиза закрыла глаза. Будь что будет. Ужасный треск дерева над ее головой показался несчастной королеве поражающим громом небесным, и госпожа де Водемон лишилась сознания.
Диана де Меридор: - Королева умирает, - почти прокричала Диана, даже не надеясь на то, что их услышат. От удара носилок о землю и ей стало дурно, а Ее Величество и вовсе потеряла сознание. Наслышанная уже о долгожданной беременности королевы Луизы, Диана тут же заподозрила самое страшное. Следующий удар пришелся скорее, чем графиня успела хоть как-то помочь госпоже де Водемон. От удара лошадиных копыт, острая щепа откололась от деревянной стенки портшеза и, разорвав платье Дианы, больно впилась в плечо. Дочь барона де Меридор охватил ужас. Он был сильнее всего, сильнее даже нелюбви к мужу, он вырывал из самых глубин ее сердца самое сокровенное желание. Желание жить и быть любимой. Но все де барон мог бы гордиться дочерью. Благородная кровь, несущая в себе любовь и почитание короля и королевы, говорила громче страха, и Диана, услышав голос мужа, прежде всего, указала ему на бесчувственную королеву. - Помогите Ее Величеству, - почти прошептала она, не замечая собственной бледности, не замечая крови, испачкавшей ткань на предплечье. – Мне кажется, она теряет дитя!
Бриан де Монсоро: В некоторой растерянности взглянув на Луизу Водемон, потерявшую сознание, Монсоро вновь обернулся к жене. Хороший подданный бросился бы помогать в первую очередь королеве, но какое ему было дело до королевы, когда Диана была ранена? Наклонившись, он приподнял подол ее верхних юбок, и оторвал от нижней большой кусок ткани. - Сейчас, любовь моя, все будет хорошо, - сосредоточенность взгляда графа никак не вязалась с нежными словами, слетевшими с его уст. Резким движением он выдернул щепку из ее предплечья и тут же перетянул ее руку подобием бинта, сооруженного из ее наряда. Не обращая внимания на то, что ей может быть больно, Бриан подхватил ее на руки и вытащил из портшеза. - Придется немного потерпеть, сударыня. Вам нужен лекарь. Обхватите меня за шею и держитесь крепче, - с тревогой всматриваясь в бледность лица супруги, де Шамб, крепко держал ее у сердца. Теперь она в безопасности, теперь ей точно ничто не угрожает. Он сумеет ее оберечь и защитить. - Ваше высочество, - крикнул он принцу, оборачиваясь через плечо, - королеве плохо! Я не имею права прикасаться к государыне, потому вам, как родственнику, придется нести ее до Лувра, и, черт подери, пошлите уже кого-нибудь, наконец, вперед, чтобы предупредили Парэ и вышли нам навстречу с носилками! От попрятавшихся в ужасе горожан сложно было ожидать какой-либо подмоги, потому герцогу Анжуйскому придется очнуться и что-то делать самому.
Франсуа де Валуа: Крики Дианы, наверное, были слышны даже на небесах. Не смотря на то, что сердце Франсуа едва не выпрыгивало из груди, разум его оставался ясным, а все мысли только об одном: такой возможности избавиться от будущего наследника Франции, а, может быть, и от королевы, больше не представится. Поэтому, когда взбесившаяся лошадь понеслась прямиком на портшез, он не пошевелил и пальцем, не отдал приказа защищать супругу государя. Позже он скажет, что бы напуган и оцепенел от ужаса при виде этого зрелища, и ему поверят. Позже он скажет, что все произошло слишком быстро, и все, кто был в этот день рядом с ним, охотно это подтвердят, чтобы снять с себя вину. Раздавшийся выстрел, сваливший лошадь, показался и слишком громким, и слишком неправдоподобным в этой ожившей картине Босха. Франсуа нервически дернулся, проклятье заледенело на его губах, когда принц увидел, кто прервал это жестокое представление. Граф де Монсоро. И вот уже на правах спасителя, он выносит из портшеза самый ценный приз – бледную, и оттого еще более прекрасную Диану де Меридор. У Его Высочества даже руки зачесались – отнять, перехватить, самому нести, чувствуя дыхание молодой анжерки на своей шее. Но Главный ловчий был прав. Ему, на правах брата короля, следовало позаботиться о государыне. - Как вы вовремя, граф, благослови вас Господь, - с ненавистью процедил герцог Анжуйский, сжимая пальцы в кулак. – Вы спасли королеву, мы не забудем вашей храбрости! Особенно, если королева жива - здорова… Но слуга, заглянувший опасливо внутрь портшеза, охнул и покачал головой. Носилки, пострадавшие только с одного бока, осторожно подняли, в Лувр помчался гонец со страшной вестью. Ее Величество при смерти, королева потеряла дитя. Франсуа, прочитав короткую молитву, набожно перекрестился, качая головой в лицемерном сочувствии к горю той, которую сам же обрек на смерть. - Давайте возвращаться, господа, - вздохнул он, садясь на лошадь. – Это воистину черный день для Франции. «И воистину счастливый для меня». Эпизод завершен
полная версия страницы