Форум » Игровой архив » Ночь, женщина, опасность » Ответить
Ночь, женщина, опасность
Франсуа де Валуа: 17 марта 1575 года. Поздний вечер, Париж.
Ответов - 18, стр:
1 2 All
Жак де Келюс: Жак де Леви усмехнулся, услышав едкое замечание гасконца в сторону Можирона. Друзья не порицали и даже принимали его любовь к Генриху де Валуа, но это вовсе не означало, что она не могла становиться поводом для острых шпилек. Которым, однако, следовало знать меру. Ибо, если перегнуть палку в подобных шутках, можно получить перчатку в лицо. Пусть даже и от лучшего друга. - Дьявольщина, да имей же ты терпение, Ногарэ! - прошипел Келюс, толкнув товарища локтем в бок, - Еще немного, и, я уверен, ты будешь жаловаться на жару. Граф хотел что-то добавить, но предупредительный шепот д`Эпернона и замечание Можирона вынудили его замолчать и с точно такой же пристальностью всмотреться в темноту. Туда, где возле одного из похожих друга на друга, как две капли воды, домов на улице Сент-Антуан появились две фигуры. Келюс нахмурился. Почему их двое? Бюсси не тот человек, который мог бы захватить с собой лакея, чтобы прикрыть спину. К тому же, скрытым вызовом, прозвучавшем неделю назад в трактире "Три Кабана" и предназначавшемся Келюсу и его друзьям, Луи де Клермон явно дал понять, что будет один. Впрочем... Вполне может статься, проницательный Бальзак решил не оставлять своего приятеля одного и отправился с ним, не взирая на всю храбрость и все протесты Бюсси. Но не станет же Антрагэ сопровождать его в интимном путешествии к даме... Нет. Кто бы ни был этот второй, но он совершенно точно не из числа дружных с д`Амбуазом дворян. Келюса все еще терзали сомнения, когда Можирон двинулся вперед, обнажив шпагу. Пожалуй, и в самом деле - кому еще быть здесь в такой час, кроме их заклятого врага? Поспешно развязав и бросив на землю собственный плащ, Жак де Леви точно так же со звоном вынул свою шпагу из ножен и, вместе с д`Эперноном, бросился вслед за другом. Азарт охотника, предчувствующего запах свежей крови, с головы до ног охватил буйного нравом миньона. И вот он, больше ни в чем не сомневаясь, уверенный, что жертва застигнута врасплох, обогнал своих товарищей и с ожесточенным выражением лица неумолимо двигался вперед. Он уже заносил шпагу, когда одна из фигур, к которым приближался Келюс, пошевелилась и ступила вперед, открывая свое лицо и громким голосом обращаясь к нападающим. Миньон замер как вкопанный. Последнее "Смерть ему!", которое граф до этого момента горланил во всю мощь своих легких, так и не слетело с его уст. Изумление, отразившееся на покрасневшем лице Жака де Леви, не поддавалось описанию. И вместе с ним - разочарование. Неужели они упустили свой шанс разделаться с Бюсси? А теперь еще и попали в передрягу. Угрозы подобного рода по отношению к брату короля, наследнику французского престола, могли не остаться безнаказанными. - Монсеньор... - Келюс совладал с охватившем его оцепенением и, поборов легкую дрожь в голосе, почтительно, возможно даже слишком низко, поклонился герцогу Анжуйскому, - Я надеюсь, вы понимаете, что мы даже на одну секунду не осмелились бы помыслить что-либо дурное против вас. Молодой человек повернулся к д`Эпернону, который находился слева от него, и стрельнул глазами. Своим взглядом он как бы хотел сказать: "что ты несешь, Ногарэ?". Острый на язык гасконец иногда переходил все возможные границы, за которыми начинается отъявленная дерзость. Разговаривать в таком тоне с первым вельможей королевства было очень опасно. Даже глупо. Особенно в том положении, в котором находились фавориты Генриха III. К тому же, по мнению Келюса, со стороны гасконца было очень неразумно и неосторожно признаваться, что они здесь кого-то выслеживают. Ибо, если Франсуа услышал среди их криков "смерть анжуйцам!", он мог бы догадаться, с кем именно они его перепутали. А еще того хуже - учинить допрос. Однако, похоже, принц и сам был не в лучшем положении. Было видно, что он сильно напуган, несмотря на то, что назвал себя. Кроме того, по всему выходило, миньоны оторвали его от некоего важного дела, вынудившего Франсуа появиться в этом месте столь поздней ночью. О характере такого дела можно было составить некоторые предположения. Келюс улыбнулся. На сей раз гроза их минует. - Извините господина д`Эпернона за его поведение, Ваше Высочество, - произнес граф с непринужденной улыбкой, кивком головы указывая герцогу на своего друга, - Он нынче немного перебрал, и оттого несет околесицу. У нас, как видите, весьма необычная манера забавляться, Монсеньор, но, клянусь вам, мы просто хотели пошутить и напугать случайных ночных прохожих. Нам и в голову не могло прийти, что первым из них окажетесь вы. Поверьте, мы никогда не рискнули бы помешать...развлечениям Вашего Высочества. В особенности, таким варварским способом. И Келюс отвесил принцу новый учтивый поклон. Правда, на сей раз он одарил его весьма хитрым и недвусмысленным взглядом из-под бровей, все так же любезно улыбаясь. Он не сомневался, что Франсуа поймет намек.
Луи де Можирон: Столкнуться лицом к лицу с принцем в такой час, да на такой безлюдной улочке, как улочка Сен-Антуан – это был сюрприз почище многих. Людовик, не спешил говорить, опознав Его Высочество, и кланяться не спешил. Такие вылазки ночные брата короля походили на заговор. А почему, собственно, молодой человек не мог его заподозрить в таковом, зная про некоторые делишки младшего Валуа? Конечно, явление Франсуа было более, чем неожиданно, и некоторое замешательство фаворита короля можно было счесть за растерянность. Прежде чем отвесить Монсеньору поклон, Луи дал выговориться своим друзьям, а сам тем временем убрал шпагу в ножны. - Ваше высочество… - наконец дошла очередь и до Можиро отдать почести особе королевской крови. – Я не думаю, друзья, что мы могли как-то испугать бесстрашного брата Его величества, рискнувшего с такой, - небрежный взгляд был брошен дворянином в сторону лютниста, - скромной охраной выйти на улицы Парижа. Тем более, что, в отличие от обитателей двора Чудес промышляющих в этот час, мы знаем Монсеньора в лицо, а, следовательно, не могли, - интонации Людовика говорили, что скорее именно по этой причине, пожелай миньоны, они могли бы избавить Генриха от обузы в виде своего вечно чего-то замышляющего наследника, - причинить ему вред. Надеюсь, Монсеньор в это верит и побережет себя, дабы нам потом не пришлось корить себя за то, что мы его не предупредили о возможных опасностях. Учтивость и любезность маркиза д'Ампуи больше походили на наглость.. - А уж как будет расстроен Его Величество, узнай он о том, с какой неосторожностью ведет себя единственный наследник престола, - придворный притворно вздохнул и подумал, что все еще зависит от того, как все преподнести Анри. – Это его огорчит куда как больше, чем наша безобидная шутка. Покачав головой, Людовик подошел к наперснику герцога Анжуйского и доверительно взял его за локоть. - Месье д'Орильи, друг мой, мы же можем на вас положиться, что вы убережете своего господина от всех неприятностей, которыми ему может грозить эта ночь? Мы, конечно, можем бросить свою забаву и с честью проводить Его Высочество в Лувр, обеспечив его безопасность… - едва ли хоть кто-то в этой сцене не понял, что такие «проводы» будут более похожи на доставку Монсеньора под очи брата под конвоем.
Франсуа де Валуа: Монсеньор вовсе не желал быть препровожденным в Лувр, как пообещал господин де Можирон. Более всего Монсеньор желал сейчас оказаться в своем дворце Сен-Жермен, и придти в себя, заглушив пережитый страх вином и болтовней Орильи. Даже прелести Дианы перестали быть для него путеводной звездой и померкли после столкновения с миньонами едва ли не на пороге ее дома. Конечно, дерзость господина де Ногарэ заслуживала наказания, так же как и скрытые насмешки его друзей, но всем своей время… сейчас же герцог Анжуйский предпочел удалиться, но и это следовало сделать с достоинством. - Что же, господа, не буду мешать вашим развлечениям, - свысока проговорил он, снимая ладонь с эфеса, и чувствуя, как дрожат пальцы. – У вас своя охота… у нас своя. Париж велик, всем хватит места. Кивнув на прощание королевским фаворитам, Франсуа завернулся в плащ и, кивнув своему конфиденту, скрылся в темноте ближайшего переулка. Только там, в безопасности от слишком острых глаз молодых дворян Генриха, он прислонился к стене, тяжело дыша. Тугой воротничок душил принца, прохладный ночной воздух казался раскаленным свинцом, вливающимся в его горло. - На сегодня довольно, - наконец, смог проговорить герцог Анжуйский. – Видит Господь, Орильи, с меня достаточно. Ни одна женщина не стоит таких волнений. Возвращаемся в Сен-Жермен. Но я запомню эту встречу, господа, клянусь вам, я запомню! Бросив ненавидящий взгляд туда, где остались господа миньоны, Франсуа в бессильной ярости стиснул кулаки. Эпизод завершен
полная версия страницы