Форум » Игровой архив » Подарок подарку - рознь » Ответить
Подарок подарку - рознь
Диана д'Этамп: 25 июля 1575 г. Утро. Париж, особняк герцогов Монморанси на улице Вожирар.
Ответов - 11
Диана д'Этамп: День рождения - в детстве мы обожаем и боготворим этот праздник, ведь он для нас символизирует счастье, радость и заставляет сладко замирать сердце в предвкушении долгожданных подарков. Сколько раз мы просыпаемся по ночам в канун этого знаменательного события, чтобы проверить: наступила ли заветная дата? Перешагнули ли мы в следующий год жизни? Ну и заодно посмотреть: а вдруг подарок уже принесли, и он лежит себе в изголовье кровати? При этом, как это не удивительно, ни сожалений, ни разочарования не испытывали мы, когда подарок не обнаруживался, а часы тем временем уже показывали второй час ночи... В зрелости, которая приходит не только с физическим возрастом, но в большей степени с пониманием многих вещей, опытом и отсутствием иллюзий, день рождения, как правило, превращается в тягостную обязанность. День, когда (хотим мы того или не хотим) приходится принимать гостей, выслушивать часто притворные и льстивые речи, благосклонно кивать и неискренне улыбаться, в душе желая послать всех к черту и спрятаться под любимый плед с какой-нибудь не слишком скучной книгой. Мы перестаем верить в чудеса и ждать от этого праздника чего-то хорошего. Для женщин «за тридцать» день рождения и вовсе превращается в кошмар. Жизнь будто бы прожита. Все, что было возможно - достигнуто и получено. Дом, положение, супруг, дети - все это либо есть, либо нет и никакой надежды их заполучить не остается. Мир вокруг принадлежит молодым, сильным, смелым и амбициозным. Главное же - привлекательным, милым и красивым. Торжественные именины прибавляют морщин, заставляют пристальней вглядываться в прическу, отыскивая в ней седые волоски, и понукают тщательней ухаживать за увядающей кожей. Диане повезло - она принадлежала к тому типу женщин, которые с возрастом не утрачивают внешнего блеска. Наоборот, зрелая и насыщенная красота таких матрон становится по-настоящему видна лишь после тридцати пяти. Они не усыхают и не чахнут под гнетом невеселых мыслей о своей безвозвратно ушедшей юности. Напротив, наполняются ядреным соком мудрой и женственной силы; той силы, которая так неумолимо притягивает к себе мужчин. Особенно молодых и горячих, ищущих в своей даме сердца не симпатичной мордашки, но глубины, нежности и материнского всепонимания и всепрощения. 25 июля 1575 года герцогиня де Шательро собиралась отпраздновать свой очередной день рождения. Какой по счету? На этот вопрос сама сводная сестра короля без малейшего стеснения и с определенной долей кокетства отвечала вопрошающим: «Запамятовала... Стара становлюсь, наверное!» И заливалась звонким, по-девически чистым смехом. Потому в особняке на улице Вожирар с раннего утра царило приподнятое настроение и предпраздничная суматоха. Готовился званый обед и ожидались высокие гости. Впрочем, отбоя от желающих выразить свое почтение имениннице и сказать ей несколько добрых слов хватало уже теперь. Двери то и дело хлопали, впуская и выпуская самых неожиданных посетителей: от благородных дворян и королевских фрейлин до простолюдинов и крестьянских дочерей. Воспитанницу знаменитой Дианы де Пуатье любили в народе и уважали при дворе. Сейчас это было особенно очевидно! Сама виновница торжества, облаченная в шикарное платье цвета июльской ночи, расшитое золотой нитью и усыпанное, словно звездами, драгоценной алмазной крошкой, раскрасневшаяся и похорошевшая (женщины всегда хорошеют, когда к ним проявляют повышенное внимание, а красивые женщины - вдвойне), легкой походкой переходила из кабинета в библиотеку, из библиотеки - в гостиную, из гостиной - на кухню, чтобы самолично удостовериться в том, что все готовится в соответствии с данными ранее указаниями и согласно той рецептуре, которую продиктовала хозяйка. Несчастный камердинер сбился с ног в бесконечных поисках своей беспокойной госпожи. Всякий раз ему приходилось совершать целое путешествие по всему дому, чтобы доложить Диане об очередном пожаловавшем посетителе, намеренном обменяться с ней несколькими приветливыми фразами и вручить скромный подарок. Ах, как ее светлость любила подарки! Как девчонка, которой едва исполнилось пятнадцать. Все время она ждала от этих подарков чего-то особенного - волшебного. И никогда не огорчалась, если ей дарили вещи вполне обыкновенные: драгоценности, шкатулки, статуэтки, перчатки и книги. Вот и на этот раз запыхавшийся слуга тяжелыми шагами уставшего человека вошел в кабинет, где у стола, разглядывая подарок предыдущего гостя - тонкой работы чеканную вазу в виде нераскрывшейся кувшинки из золота с изумрудной окантовкой, - стояла внебрачная дочь Генриха II Валуа и светло улыбалась. - Мадам, к Вам господин д'Антрагэ от его высочества с визитом. Где изволите принять? - Зови сюда, милый мой. Зови сюда. Взгляни, какая прелесть! Нет, в самом деле, это чудо что такое... С этими словами она повертела дорогую игрушку, подставляя ее бока золотистым солнечным лучам, льющимся в распахнутое настежь окно. Темные изумруды вспыхнули, как глаза любопытной кошки - близкой родственницы и подружки супруги маршала Монморанси. В их зеленоватой морской глубине Диана увидела тайну, загадку - манящую и волнительную, которую ей еще предстояло разгадать. Быть может, даже прямо сегодня...
Шарль д'Антрагэ: Один из жарких июльских дней для Шарля де Бальзака-младшего начался, как обычно. С присутствия на пробуждении герцога Анжуйского и его утреннем туалете. Обыденность заменяло лишь то, что весь двор по милости короля, питающего особую нежность к красотам Шенонсо, пребывал там же, тешась днями в незамысловатых развлечениях, из которых мужчины предпочитали охоту, игру в мяч, скачки и прочие удовольствия, которым они отдавались полностью и безоглядно. Впрочем, нечестно было бы не сказать, что ночи их тоже не были скучны, ведь, как говорится, где король там и дамы. А где дамы, там всегда можно снискать для себя толику нежности и других приятностей. Вот и сегодня д'Антрагэ планировал провести день, как обычно, он даже договорился на партию в мяч с несколькими придворными короля и Монсеньора, но последний не постеснялся испортить этот чудесный замысел. Анжу поручил доставить в Париж, своей сестре герцогине де Шальтеро небольшой презент, по случаю ее дня рождения. Самому принцу не хотелось в такую духоту ехать в столицу, дабы лично почтить госпожу д'Этамп не только своим вниманием, но и своим появлением. С ленивыми объяснениями Шарлю был вручен ларец, работы известного венецианского мастера, с вложенными в него инкрустированным золотом и рубинами молитвенником, и бесподобной красоты медальон тоже с немаленьким рубином на крышке. Открыв медальон можно было увидеть светлый лик Его высочества Франсуа де Валуа. С хозяйской милости, графу де Гравиль было также дозволено взять любого коня из личной конюшни Монсеньора. Вздыхая и слегка поскрипывая зубами, Шарль направился в Париж. К утру 25 июля, он стоял в холле особняка Дианы Французской, успевший заехать домой, переодеться с дороги, и держа подмышкой подарок-ларец. Несмотря на многочисленных визитеров дамы, под очи дочери короля Генриха Второго его проводили довольно скоро. Исполнив все приличествующие случаю поклоны, анжуец заговорил. - Ваша светлость, - как уполномоченный Монсеньором, Антрагэ понимал, что имеет право обратиться к знатной даме первым, а потому мешкать не стал, - рад приветствовать вас от имени моего господина, Его высочества герцога Анжуйского и имею честь передать вам его поздравления с праздником, а так же вручить этот скромный презент, - с этими словами Бальзак еще раз поклонился и поставил на столик перед дамой означенный подарок. Когда миссия была исполнена, он позволил себе с любопытством разглядеть именинницу, которую не раз видел при дворе, но все больше издалека. Она была очень хороша собой, как сошедшая с картины Буонарроти Леда, и заядлому искусителю женских сердец пришлось опустить взор, чтобы скрыть свои мысли.
Диана д'Этамп: Когда посланец герцога Анжуйского вошел в кабинет, куда Диана велела его сопроводить, хозяйка продолжала с детской непосредственностью и восторгом рассматривать изящную золотую безделушку. Однако, едва заслышав тяжелые мужские шаги и первые почтительные приветствия, произнесенные довольно приятным голосом, она обернулась и с любопытством взглянула на гостя. Мельком отметила и внешнюю привлекательность, и благородство черт, и тень смущения, промелькнувшую в выражении лица. Кокетливо улыбнувшись (несмотря на зрелый возраст, сводная сестра короля оставалась женщиной, и женщиной весьма привлекательной), герцогиня ласково поздоровалась с посетителем: - Здравствуйте, господин д’Антраге. Рада видеть Вас в добром здравии. Кивнув посыльному принца, госпожа д’Этамп небрежно отставила в сторону так только что занимавшую ее вазочку и внимательно выслушала своего теперешнего визави. - Ах, милый братец! – Всплеснула изящными ручками воспитанница Дианы де Пуатье, от чего свободные рукава взметнулись и заполоскались, будто крылья диковинной птицы. – Узнаю его буквально во всем. – Усмехнулась ее светлость, принимая ларец с подарком и, как торопливый ребенок, жаждущий поскорее увидеть новую игрушку, приоткрывая крышку. Полюбовавшись молитвенником и вытащив медальон, супруга маршала Монморанси снова подняла лучистый взгляд на месье де Бальзака. - Эти вещицы очаровательны! – Счастливо заметила мадам де Шательро, щелкая крышечкой медальона и рассматривая находившийся внутри портрет. – Но они не стоят и десятой доли того подарка, который сам того не ведая сделал мне добрый Франсуа… - Загадочно сказала Диана и радостно рассмеялась. - Я сегодня так счастлива и беспечна!.. Но, надеюсь, Вы мне простите эту вольность? – Продолжила она, перебирая тоненькими пальчиками цепочку медальона. – Я несколько раз видела Вас в свите его высочества и еще тогда обратила внимание. Вы показались мне человеком незаурядным и благородным. Право, для меня настоящий подарок, что наш дорогой брат выбрал именно Вас в исполнители своего поручения.
Шарль д'Антрагэ: - Право же, герцогиня, вы очень добры, - Антрагэ учтиво поклонился даме, несколько смущенный ее словами. – И мне радостно, что именно в этот светлый день довелось вас увидеть, - Бальзак-младший не был падок на лесть, благо дамы на нее не скупились, но, как любому мужчине ему было приятно внимание столь красивой и знатной женщины, как герцогиня де Шательро. - И вдвойне радостно от того, - продолжил анжуец уже более уверенно, - что моему господину удалось вам угодить, сударыня. До того раздраженный самим поручением Франсуа, Шарль даже не удосужился полюбопытствовать, что за подарок везет от него в Париж, теперь же, когда миссия не казалась ему уже столь обременительной, ибо общество Дианы Французской он находил более, чем очаровательным, дворянин с интересом разглядывал вещицу, которую крутила в руках дочь Генриха Второго. Однако, не смотря на комплименты, Ее светлость не приглашала подойти ближе, потому Антраге рассматривал подарок Анжу с почтительного расстояния. - Думаю, что, не приехав лично, он наказал сам себя, лишив себя удовольствия видеть вашу улыбку. Шарль искал предлог, чтобы задержаться и попробовать узнать супругу Монморанси-старшего чуть больше – при дворе не бывает лишних связей, а знакомство с такой дамой, могло оказаться не только полезным, но и весьма приятным, но не находил. Поручение принца было выполнено, и задерживаться в доме на улице Вожирар без приглашения хозяйки долее, было невежливым, а посему оставалось лишь откланяться. Но Шарль не был бы придворным если бы не спросил: - Ваша светлость, я могу быть чем-то вам полезным? Мне доставит удовольствие оказать вам от себя лично любую услугу, - серый взгляд коснулся четкого очерка губ Дианы. Они были прелестно-свежи, а улыбка их была нежна. Анжуец улыбнулся в ответ, невольно залюбовавшись.
Диана д'Этамп: - Ах, Вы даже не представляете себе, насколько Вашему господину удалось мне угодить! - Беззаботно сказала Диана, подняв медальон на уровень глаз и медленно покачивая им из стороны в сторону. Солнечные лучи, льющиеся в распахнутое окно, мягко коснулись золотой крышечки, заиграли на драгоценных камнях, рассыпав по комнате яркие и радостные блики. Казалось, все в этом доме, начиная от мебели и ковров, заканчивая позолоченными обрезами книг и коллекцией малахитовых статуэток на каминной полке, было счастливо, беспечно и весело, как и сама хозяйка. Даже погода - это солнце и этот зной - были готовы угодить любому (хотя бы и самому невероятному) желанию именинницы. Один из запрыгавших по кабинету резвых солнечных зайчиков попал госпоже д'Этамп прямо в глаза, заставив зажмуриться и смешно сморщить носик. Сводная сестра короля звонко (по-девчоночьи) расхохоталась в ответ на это забавное происшествие. И, мотнув головой, вновь непроизвольно качнула медальон. Тот, словно маятник, заколыхался на длинной цепочке, ловя маслянистыми боками солнечный свет, без устали преломляющийся в отточенных гранях рубинов, которыми он был обильно инкрустирован. И опять подвижные, сияющие брызги дневного светила заскакали по стенам, потолку и предметам обстановки. Так бы оно и длилось, если бы прихотливая игра тени и света не плеснула расплавленного золота прямо в лицо гостю. Мадам де Шательро испуганно ойкнула, точно шаловливая ученица, застигнутая за очередной проказой чопорной и строгой гувернанткой. - Простите ради всего святого! Я не хотела. - Пытаясь и не умея придать лицу серьезное выражение, проговорила она дрожащим от едва сдерживаемого смеха голосом. - Но, кажется, наш милый принц не посвятил Вас в тайну своего подарка? - Уже спокойнее и рассудительней заметила герцогиня, справившись с неуместным и чересчур фамильярным весельем. - Хотите взглянуть? Я провинилась и должна хоть чем-то загладить свою неловкость. - Прибавила она, подходя к посланцу Франсуа и протягивая ему на раскрытой ладони плененный и наказанный заточением в крошечном кулачке дамы медальон с портретом его высочества. - Нравится? По-моему, мой драгоценный брат здесь чудо как хорош. Право, эти рубины ему очень идут. - Насмешливо продолжила госпожа д'Этамп, трогая пальчиком то один, то другой кроваво-красный камень. - Послушайте, господин д'Антраге... - Начала задумчиво супруга маршала Монморанси, а затем, будто на что-то решившись, безапелляционно заявила:- Непременно... Слышите, непременно приезжайте нынче ко мне на ужин. Будут танцы, фейерверки, доброе угощение и много хорошеньких женщин. - Лукаво усмехнулась внебрачная дочь Генриха II Валуа, в притворной скромности опуская ресницы и глядя из-под них по-особенному заманчивым и таинственным взглядом на своего визави. - Вот этим-то самым Вы и будете мне полезны! - Докончила она радостно - так обычно радуются дети, если им удается найти сложное решение задачки. - Вы согласны? - Полуутвердительно-полувопросительно произнесла Диана и тут же категорично добавила: - Впрочем, сегодня я имею право приказывать. И я Вам приказываю. Слышите?
Шарль д'Антрагэ: Шарль с некоторым удивлением наблюдал за шалостями госпожи де Шальтеро, которые больше подходили беззаботной девушке на выданье, чем женщине, чей жизненный путь был усыпан не только лепестками роз, но и их шипами. И то, что она сохранила способность так просто наслаждаться мелочами, молодой человек находил достойным восхищения. Хотя мелочью подарок Монсеньора было назвать трудно. Зажмурившись на мгновенье от шаловливых бликов, и прикрыв глаза рукой от них, Антрагэ тихо рассмеялся, тем глубоким гортанным смехом, который был свойственен только представителям рода Бальзаков. И обратил свой взор на протянутую дамой вещицу. - Я не ценитель мужской красоты, мадам, - все еще улыбаясь, спокойно произнес он, рассматривая оказавшееся так близко личико Дианы, - но как верный подданный и коли вам то так угодно видеть, соглашусь, его высочество весьма благообразен на этом портрете. Про себя же Шарль отметил, что рубины, украшавшие медальон, могли примирить его обладателя с любым содержимым под крышкой. Сам ларец тоже был весьма изыскан. Бальзак-младший никогда не скрывал свою тягу к прекрасному. Будь то прекрасный пол, или же произведения искусства, или же просто красивые вещи. Именно поэтому он и чувствовал себя на своем месте до поры до времени в свите Генриха Валуа, известного своей чуткостью ко всему изящному и изысканному. - Я благодарю за приглашение, герцогиня, и с удовольствием повинуюсь. Это большая честь для меня и счастье. Хотя, право же, я предпочел бы обед и лишь ваше общество, - Диана д'Этапм заражала своим весельем, однако анжуец ни на минуту не забывал насколько могут быть капризны и изменчивы дамы в своем расположении. И, как правило, чем знатнее дама, тем больше склонна к переменам настроения. А свитскому Франсуа не хотелось терять того благоволения ее светлости, которое она уже выказала. Потому, снова поклонившись, он позволил себе лишь поцеловать краешек ее платья, а, распрямившись, бросить ей вызов взглядом.
Диана д'Этамп: - Экий Вы хитрец, господин де Бальзак. - Продолжая улыбаться, покачала головкой хозяйка особняка на улице Вожирар. - Право же, общение с драгоценным герцогом Анжуйским способно из кого угодно сделать истинного дипломата. Однако у Вас эти качества явно врожденные. - Поспешно добавила Диана, не желая ничем обидеть этого милого и приятного в обхождении молодого человека. В какой-то момент их непринужденного и в полной мере светского общения госпожа д'Этамп с некоторой долей удивления и не без трепета поймала себя на мысли, что кокетничает. Эта сугубо женская потребность «Нравиться всем» и «Непременно вызывать восхищение» давно перестала быть для нее актуальной. С тех пор, как закончилась счастливая и беззаботная жизнь при дворе; с тех самых пор, как уделом ее сделался страх, тревога и унижение - герцогиня перестала полагать себя достойной маленьких женских радостей и щедрого на лесть мужского внимания. Тем поразительней и необычней ощущения испытала она в тот миг, когда поняла и почувствовала, что ей доставляют удовольствие слова и взгляды свитского Франсуа. - Вы говорите обед? - Нахмурилась и призадумалась ее светлость. - Что же, пожалуй, это справедливо. Но сначала приходите на праздничный ужин. Если Ваши манеры будут все также галантны, а Ваше общество все также очаровательно и любопытно, полагаю, я приглашу Вас на какой-нибудь из званых обедов, которые часто даю этим летом. Супруга маршала Монморанси решительно захлопнула медальон и, не глядя, сунула в шкатулку, остававшуюся открытой на столе. Мягко опустив изящную крышечку ларца, она принялась чертить пальчиком завитушки на ее поверхности, повторяя чеканные узоры, мастерски изображенные ювелиром. - Красивая и дорогая вещь. - Негромко сказала воспитанница Дианы де Пуатье, погладив подарок ладонью, как гладят котенка или птицу. - Вы знаете, сударь, в моем доме столько красивых и дорогих вещей, что на их фоне я начинаю порой ощущать себя давно обесценившимся и никому ненужным товаром. Наверное, это беда многих, чьи средства и положение позволяют держать коллекции статуэток, кубков, украшений, оружия, вазочек, горшочков и прочей дребедени. Когда вещей становится слишком много, они обесценивают нас самих... Вы об этом никогда не задумывались?
Шарль д'Антрагэ: С некоторой долей удивления Антрагэ выслушал свою очаровательную визави. Он рассчитывал на одну встречу, а она ему сулила даже две. Это было хорошим знаком, ибо в своих манерах Шарль не сомневался и не оставлял остальным шансов усомниться в них. - Как прикажете, сударыня, - любезно улыбнулся анжуец. Наметанный глаз дамского угодника не упустил кокетства со стороны Дианы де Монморанси. Женщина всегда остается женщиной, какие бы удары судьбы, ей не довелось принять на себя. - Я обещал, что с радостью окажу вам любую услугу, а вы дарите мне надежду на то, что такой шанс у меня может быть не один, - серо-голубой взор небрежно обратился к шкатулке, которую свитский Франсуа доставил в виде подарка от принца. Размышления Дианы насчет вещей и людей были весьма интересны, но молодой полный жизни и обладающий далеко не таким полным кошельком дворянин не разделял взглядов сестры государя. - Нет, Ваша светлость, я нахожу, что вещи лишь демонстрируют вкус своего обладателя и его благосостояние, но не говорят ни о его душевных качествах, ни о иных достоинствах. Возможно, вы сочтете, что такие слова мог бы сказать человек из гордого, но небогатого рода, так я того и не скрываю, - немного горько усмехнулся молодой человек. - Но это не значит, что я вижу вещи, а не людей, которые к ним прикасаются. Иногда всю жизнь хранят обычный камешек, потому что он дорог воспоминаниями с ним связанными. И то, что ценно одному, для всех остальных может быть никчемностью. Договорив, Шарль положил свою руку на ларец рядом с рукой Дианы де Шательро. - Вещь, как вещь. Но мне она запомнится, потому что отныне связана с вами. А чем она будет ценна вам, мадам? Тем, что это подарок брата? Тем, что это поистине произведение искусства? Тем, что камни на ней дороги?
Диана д'Этамп: Галантность и учтивость этого молодого человека с каждой новой минутой их непринужденного разговора доставляли госпоже д'Этамп все большее удовольствие. Давно она, закованная в ледяной панцирь благоразумия, так легко и радостно не смеялась; давно, лишенная привычного блеска и влияния, не испытывала мужские сердца на твердость. «Быть может для того и существуют дни рождения, чтобы решительно поставить точку в прежней жизни и открыть книгу судьбы на чистой странице?» Эта неожиданная мысль пришла в головку Дианы в тот момент, когда она с рассеянной полуулыбкой вслушивалась в приятный голос своего гостя. - Демонстрируют вкус? - Переспросила герцогиня. - И что же, как Вы находите вкус обладательницы всей этой роскоши? - Иронично поинтересовалась она, обводя рукой обстановку кабинета: гобелены, картины, статуэтки и прочие милые вещицы, до которых так падки женщины, но которые могут позволить себе лишь самые состоятельные из них. С любопытством взглянув в глаза свитского Франсуа, воспитанница Дианы де Пуатье ненадолго умолкла, чтобы выслушать ответ, в изысканной льстивости которого заранее не сомневалась. Ей было просто приятно заново испытывать это волнительное и трепетное чувство. Чувство наслаждения от мужской похвалы, какой бы грубой лестью она ни была в действительности. - Я почти во всем согласна с Вами, сударь. Вещи - наши спутники и друзья. Те, кто делит с нами радости и переживает невзгоды. Вещи хранят воспоминания и помогают забывать. Но Вы еще очень молоды, месье де Бальзак. Молоды и окружены блестящим обществом, друзьями и любовью.Жизнь для Вас дышит свежестью и разнообразием удовольствий. Вещи в Ваших глазах - всего лишь антураж. - Проговорила ее светлость задумчиво после паузы, глядя на две руки - мужскую и женскую, - лежащие рядом на изящной крышечке драгоценного ларца. Этот стихийный философский диспут отвлек ее от романтически-игривого настроя и напомнил о возрасте, положении, обязанностях хозяйки. Продолжая механически говорить, развивая затронутую тему больше из вежливости, чем из интереса, она мысленно унеслась в совсем иные сферы. Диана думала о том, что этот день окончится, оставив горькое похмелье. Завтра, наверняка, придет раскаяние за сегодняшнее неуместное веселье и глупые девчачьи уловки, которыми ей вовсе не пристало пользоваться. Думала и о том, что его величество никого до сих пор не присылал: знак ли это немилости? Или она зря боится? И еще по краешку сознания на темных совиных крыльях промелькнул страх, живший в ней почти неосознанно, однако весьма прочно - страх получить «особенный» подарок от мадам Катрин. «За что?» На этот вопрос герцогиня отвечать не бралась, но была уверена, что повод найдется, а то и повода не понадобится. - Вы умны, честолюбивы и прекрасно воспитаны. - Перечисляла дальше все достоинства своего визави сводная сестра короля, будто бы и не замечая того, что он стоит рядом, а их мизинцы едва-едва не соприкасаются. - Наверняка, Вас хорошо принимают в обществе. И я также буду счастлива видеть Вас у себя - не удивляйтесь. Я тщеславна и хочу, чтобы в моем доме собирались только самые куртуазные и изящные дворяне. Госпожа д'Этамп нарочно ввернула последнюю фразу. Ей хотелось как-то оправдать саму себя и доказать всем (и в первую очередь себе), что ее приглашение на ужин равно как и данное обещание позвать нового знакомца на обед - всего лишь прихоть капризной и тщеславной дамы. - Вы ведь никогда не были одиноки? - внезапно спросила она. Спросила и прикусила язычок, ощутив, насколько вызывающе прозвучал этот вопрос. Вопрос, который задавать не следовало, потому что он слишком о многом говорил о ней и о ее озябшей душе, только-только начавшей отогреваться от зимнего холода отчаяния и беспросветности. - Простите. - Тихо сказала мадам де Шательро, убирая руку с подарка его высочества и делая шаг в сторону - к окну. Войдя в сноп солнечного света, льющегося между распахнутых штор, она подняла лицо навстречу дневному светилу и грустно улыбнулась. - Так Вы непременно будете? - Поинтересовалась облитая золотом статуя с поднятым к небу лицом. От чего-то на глаза супруге маршала Монморанси навернулись непрошеные слезы. Не горькие, не обидные, а такие - светлые, почти счастливые и чуть-чуть с оттенком жалости к себе. - Ах, да! Эта очаровательная вещица... Очередной экспонат в бесконечной коллекции. Знаете, вполне может оказаться, что он запомнится мне тем, что позволил узнать Вас немного лучше. - Возвращаясь к прежнему игривому тону заявила именинница, обернувшись снова к столу и мягко берясь за дальний край шкатулки, притягивая ее к себе.
Шарль д'Антрагэ: - Я нахожу, что все эти вещи, - Шарль обвел взглядом комнату, наполненную различными безделушками, - уже ценны тем, что к ним прикасалась ваша рука, сударыня. Так же как и то, что молодость – это порок, который весьма быстро проходит,- усмехнулся молодой человек словам герцогини, разделявшим их не только по положению в обществе, но и по возрасту. Если ей так хотелось этого, то кто он был такой, чтобы желать иного? Хотя, сам себе он мог признаться в том, что эта женщина ему нравилась. Граф де Гравиль больше слушал, чем говорил. Так было всегда, когда он хотел узнать о своем собеседнике больше, так было и сейчас. Обратив внимание на изящество и белизну руки госпожи д'Этамп, анжуец убрал и свою ладонь со шкатулки. - Я непременно буду к вашему ужину, мадам. Ибо мне не только приятно ваше приглашение, но и лестно, - Диана не скрывала своего тщеславия, его не скрывал и Антрагэ. Кроме того, куда приятнее было трапезничать в обществе воспитанницы Дианы де Пуатье, чем в каком-нибудь кабаке, или в одиночестве дома. И уж точно заманчивее, чем снова преодолевать десятки лье, дабы доложить Его высочеству, что его поручение исполнено. А так, пока двор на отдыхе и обязательства службы не столь востребованы, он мог сказать Монсеньору, что задержался, повинуясь желанию его сестры. У герцога для поручений еще были в распоряжении Бюсси и Рибейрак. Сделав вид, что не заметил внезапной грусти в глазах хозяйки особняка и не услышал ее извинений, Бальзак-младший поклонился, спрятав улыбку, вызванную наблюдениями за переменами настроения дочери Генриха Второго. Сильные люди не любят, когда кто-то становится свидетелем их слабости. - С вашего позволения, сударыня, я отправлюсь переодеться, дабы достойно выглядеть среди ваших гостей. Уже подойдя к дверям, он обернулся и серьезно посмотрел на герцогиню де Шательро. - Каждый понимает одиночество по-своему, Ваша светлость, его много видов. И мне было бы интересно узнать вечером, о каком спрашивали вы. Тогда я смогу ответить на ваш вопрос, - кивнув хозяйке, Шарль д'Антрагэ покинул в задумчивости и смятении особняк на улице Вожирар. Что за душа томилась на дне прекрасных глаз Дианы д'Этамп. Это он был намерен попробовать узнать уже сегодня же.
Диана д'Этамп: - Однако Вы умеете угодить. - Улыбнулась Диана, оценив тактичность своего гостя, который сделал вид, будто не заметил смены ее капризного настроения. Этот крошечный факт (еще один в череде многих уже имевших место быть и будущих) добавил интересу и начавшей разгораться симпатии госпожи д'Этамп к молодому человеку из свиты принца новые детали и впечатления. «Молод... Недурен собой... Обходителен... Деликатен...» - Думала она, кивая в такт словам господина д'Антраге, намеревавшегося откланяться до вечера. От мысленных перечислений достоинств нового знакомца мадам де Шательро незаметно для себя переметнулась на хозяйственные заботы и предпраздничные приготовления. Непоследовательная женская натура - хлопотливая и суматошная, которая еще с утра была совершенно чужда этой уравновешенной и мудрой в своей зрелости женщине, внезапно возобладала в характере герцогини, будто разом помолодевшей лет на двадцать. Сводная сестра короля не без удовольствия размышляла о том, как будет сервирован стол и сколько перемен блюд было заказано домашнему повару; о том, сколько прибудет гостей и еще - о новой обслуге, специально нанятой управляющим по случаю такого большого приема. Об этом хозяйка особняка на улице Вожирар беспокоилась больше всего. Привезенные ею слуги - верные, прошедшие великолепную школу, - были полностью доверенными людьми, проверенными временем и обстоятельствами, которые им совместно довелось пережить. Новых она совсем не знала и потому не доверяла: а вдруг кто-то из них оплошает? Будет невнимателен? Неосторожен или того хуже - нарушит строгий этикет, требования которого ее светлость велела соблюдать неукоснительно в своем доме? За всеми этими треволнениями прощание с месье де Бальзаком прошло почти мимо сознания супруги маршала Монморанси. Она вежливо поблагодарила посланника Франсуа за подарок и выслушала его заверения в том, что он непременно будет к ужину. В памяти смутно отложились его последние слова об одиночестве и о том, что он не против продолжить этот любопытный и опасный своей притягательностью разговор вечером. Не придав этому, впрочем, особого значения, воспитанница Дианы де Пуатье приветливо улыбнулась и сказала: - Итак, до вечера, сударь. И помните, что я буду ждать. Так не опаздывайте! Проводив визави взглядом, полным затаенной надежды и нового (какого-то дерзкого, молодого) блеска, Диана осталась в кабинете одна. Сердце ее билось часто-часто, а душа трепетала и пела. Пела от восторга и от того сладостного чувства пробудившейся весны, что воцарилось в ней с момента встречи с этим милым анжуйским вельможей. Опять весело и звонко рассмеявшись, герцогиня закружилась по комнате, ловя в сложенные лодочкой ладони льющийся из окна солнечный свет. Ей было хорошо. Она впервые за долгие месяцы отчуждения, холодности и придуманного равнодушия к маленьким женским радостям была по-настоящему счастлива. Эпизод завершен
полная версия страницы