Форум » Игровой архив » Простить не значит забыть » Ответить
Простить не значит забыть
Henri de Valois: 9 сентября 1574 года, Лувр.
Ответов - 9
Henri de Valois: - Я отказываюсь вас понимать, матушка! Генрих в раздражении захлопнул крышку шкатулки, чувствуя, что еще немного и прорвется в голосе усталость от долгого пути, от пышных приемов, от бесконечных речей. Наконец, он в Париже, в Лувре, в покоях, которые когда-то принадлежали Карлу а теперь перешли к нему. Казалось бы, он может себе позволить хотя бы один день отдыха, но нет. Нет. - Братец наш Франсуа устраивает заговор, вас он едва не отправил в монастырь, меня едва не лишил короны, и что я узнаю? Монморанси в Бастилии, Наварра в Венсене, а Франсуа – в своем новом дворце, в Сен-Жермене! Объясните мне, моя мудрая матушка, это несоответствие. Анри старался говорить спокойно, не глядя на мать, застывшую в кресле черной статуей. Прошел первый порыв сыновней любви и благодарности, прошел радостный хмель праздников, наступило отрезвление. Пока он путешествовал, пока ловил последние дни беззаботного счастья в Венеции, Францией правила умная, властолюбивая женщина. Теперь на него, как камни на голову, сыпались последствия ее решений. Шкатулка – изящная итальянская безделушка, заняла свое место на каминной полке. Но как не передвигай кресла, как не украшай покои, не скоро ему удастся почувствовать себя здесь как дома. - Итак, я должен делать вид, будто верю в эту байку, что мой младший братец ни сном, ни духом не знал о заговоре? Знаете, мадам, мое единственное желание сейчас – это отправить Франсуа к Монморанси, им есть о чем побеседовать!
Екатерина Медичи: Екатерина со снисходительной улыбкой наблюдала за Генрихом. Ее мальчик так долго был вдали от Франции, ему простительна эта недальновидность, порывистость. Ничего, она будет рядом, поддержит, направит. Царствование любимого сына будет и ее царствованием, разве не об этом они всегда мечтали? - Вы не сделаете этого, Генрих. Более того, я настоятельно рекомендую вам выпустить из Бастилии Монморанси и даровать ему свое прощение. Поверьте, такой жест в самом начале вашего правления будет должным образом оценен. Это прекрасно и достойно, когда король начинает свой путь на трон с прощения, а не с обвинений! Генрих бы всегда чувствителен к красоте, Медичи это знала, порой ему было безразлично дурно или хорошо то, что он делает, но все, что он делает, должно было быть красиво. Эта черта всегда умиляла Флорентийку, она видела в сыне отражение своего прадеда, Лоренцо Великолепного. Он был жесток, когда требовалось, но он был мудр и прекрасен. Пока Генрих был в польском изгнании, пока путешествовал, мать и сын общались письмами. И королева Екатерина, сама того не замечая, снова возвела его на пьедестал, с которого сам Генрих решительно сошел рука об руку с маркизом д’Ампуи. Женщины склонны идеализировать тех, кого любят, будь то сын, муж или возлюбленный. - Франсуа виновен, это так. Но лучше, чтобы об этой вине знали только вы и я. И если уж вам так хочется наказать кого-то, так накажите Наваррского! Уверена, это он сбил с пути вашего брата, он подтолкнул его на предательство, а сам, в последний момент отошел в сторону, чтобы полюбоваться тем, как два сына Генриха II уничтожат друг друга. Но я не позволила этому свершиться, сын мой. И не позволю, пока я жива!
Henri de Valois: - Матушка, вы вовсе считаете меня младенцем, если рассказываете мне сказки о королевском прощении? Когда мой отец, упокой Господь его душу, стал королем, первое что он сделал, он разрешил поединок Жернака и Ла Шатеньре в угоду госпоже Диане, чем он закончился – мы с вами прекрасно знаем. Первое, что сделал мой брат Франциск – издал эдикт, повелевающий наказывать смертью всех виновных в ереси. Карл… не будем трогать его прах, остывший так недавно. Мне продолжать, дорогая матушка, или вы и сами убедились, что милосердие не является нашей фамильной чертой? Генрих повернулся к Екатерине Медичи, с досадой встретив ее взгляд – такой нежный и ласковый, словно ему по-прежнему десять лет. Материнская любовь и опека поддерживает и дает силы… до времени, потом же превращается в тяжкие жернова, пригибающие к земле. Теперь он лучше понимал слова Карла: «Я стал королем, когда моя мать перестала быть королевой, а моя мать перестала быть королевой, когда стала вдовой короля». В словах этих была изрядная доля бравады, но суть братец ухватил верно. Но все же он не Карл, ставший королем, не выйдя еще из детского возраста. Он Генрих III. За его спиной сражения, победы, поражения, за его спиной польское изгнание и чудесное возвращение, равносильное воскрешению Лазаря. - Ваша нелюбовь к Наварре, государыня, не перестает меня поражать. Позвольте вам указать на то, что не стоит трудиться сбивать нашего Франсуа с пути истинного и подталкивать его к предательству. Ради удовольствия именоваться Его величеством он пойдет на все. Так что я скорее поверю, что это он втянул мужа Марго в эту затею, а если у короля Наваррского оказалось больше ума и хитрости, чем казалось, так не наказывать же его за это. Заложив руки за спину, молодой король прошелся по кабинету, заново привыкая к этим стенам. К многому предстояло привыкнуть заново, к очень многому. Улыбнувшись тонко и саркастически, Генрих встал за спиной матери, положив ей руки на плечи, произнеся задушевно: - Так что, матушка, если у вас есть иные резоны, кроме рассуждений красоте прощения, то изложите их. Если же нет, то я поступлю так, как намеревался.
Екатерина Медичи: - У меня есть иные резоны, сир, и мне очень жаль, что вы заставляете меня о них говорить вслух, - жестко ответила Екатерина Медичи любимому сыну, чувствуя и обиду, и разочарование, и тоску по тому милому мальчику, которым был когда-то ее Генрих. Да, он уходил на войну, увлекался женщинами, ссорился со старшим братом, но всегда, всегда он возвращался к ней, и она видела в его глазах любовь. И никогда – сомнение в ее мудрости, в ее способности разбираться в политике и принимать верные решения на благо дома Валуа и его благо. И она ни разу его не подводила! Ни разу! Не подвела и теперь, но вместо благодарности слышит упреки и едва ли не насмешки! - Пока что Франсуа является вашим единственным наследником, Генрих. И я не позволю вам оставить Францию без наследника. Если мы вас потеряем, упаси нас Господь от такого несчастья, пусть лучше ваше место займет он, чем Бурбон или Гиз. Генрих желал, чтобы она разговаривала с ним, как с государем, а не как любящая мать с сыном? Пусть готовится проглотить горькую правду, которую она подслащивать не будет. - Женитесь, обзаведитесь наследником, и поступайте с Франсуа по своему усмотрению. Карайте за проступки, милуйте, награждайте или казните. Екатерина Медичи повернулась, чтобы видеть лицо сына, обычно невыразительный взгляд Флорентийки был гневным и язвительным. - Но вы же не собираетесь выполнять свой долг, не так ли, Генрих? У вас есть ваш драгоценный маркиз д’Ампуи, и он никогда не позволит, чтобы вы, даже ради блага Франции, даже ради будущего дома Валуа обзавелись женой и детьми!
Henri de Valois: Чтобы сохранить спокойствие и самообладание, Генриху пришлось отойти к окну, подальше от своей заботливой матушки, каждое слово которой дышало ядом. Каким же коротким оказалось их перемирие, до первого упоминания имени Луи де Можирона. - Вы ошибаетесь, мадам, приписывая маркизу д’Ампуи подобные мысли. Людовик любит меня, любит настолько, что без колебаний отойдет в сторону ради моего счастья. Вот только я ему этого не позволю, потому что мое счастье – он. Но вам ведь этого не понять, не так ли, государыня? Король провел пальцами по темной раме окна, чувствуя шероховатость дерева, вглядываясь в желтые, синие и красные ромбы, вставленные в свинцовый переплет. В середине каждой створки сияла золотая Лилия Валуа. Объяснять королеве Екатерине то трепетное, как шелковая нить, и прочное как сталь, что связывало его с маркизом д’Ампуи, бесполезное занятие, Анри это знал и не пытался воззвать к ее сердцу. Иногда он сомневался, что у вдовы Генриха II оно имелось, скорее, при рождении она получила камень вместо того живого и горячего, что билось в груди простых смертных. - То есть вы говорите мне, мадам, что я, король Франции, должен простить своего брата, пытавшегося в мое отсутствие завладеть троном, более того, я должен его наградить за старания, и отпустить ему все грехи, прошлые, настоящие, и будущие? И это только на том основании, что он со мной одной крови? Генрих недобро усмехнулся, повернувшись к королеве Екатерине. - Матушка, стоит мне отвернуться, Франсуа придумает еще один заговор, и еще один, и еще, я же все это время должен подставлять ему щеку? И, кстати, если уж вам так не терпится нянчить внуков, то жените Франсуа, и пусть он наделает вам целый выводок принцев, может быть, тогда он успокоится, а меня оставьте в покое с вашими матримониальными прожектами!
Екатерина Медичи: - А вы думали, быть королем так легко, Генрих? Не только Франсуа будет замышлять против вас, но и Гизы, и Бурбоны, Италия с Испанией, папская курия, словом – весь мир, - горячо проговорила Екатерина Медичи, уязвленная откровенным нежеланием сына менять что-то в себе и своем окружении, хотя бы для вида. Нет, он желал радоваться жизни подле дорогого его сердцу маркиза д’Ампуи, а будущее династии… пусть об этом подумает кто-нибудь другой! – Король без жены, без наследников – вечная мишень для заговоров, сын мой. И тут уже вопрос будет не в том, на ком из Валуа окажется корона, а в том, кто сменит Валуа на троне Франции. Стыдитесь, Генрих! Ни ваш дед, ни ваш отец не уклонялись от исполнения своего долга! Королева-мать замолчала, стараясь обрести спокойствие и выдержку. Кто бы мог подумать, что ее снова ждет война в собственном семействе, и на этот раз с любимым сыном. Наконец, сердце перестало биться в горле, а боль разрывать грудь, и Медичи смогла вздохнуть. - Я говорю вам, что вы, как король Франции должны проявить государственную мудрость. Освободив Монсоранси, вы заручитесь его благодарностью, а кроме того, это заставит Франсуа быть осторожнее. Держите брата на коротком поводке. Пусть почувствует вкус роскоши и почета. Я позволила ему занять дворец Сен-Жермен, но он нуждается в новой отделке. Пусть тратит деньги. Войдя в расходы, он будет зависим от вас, от ваших милостей, и будет опасаться их лишиться. Совет Генриха женить Франсуа королева оставила без ответа, хотя совет был хорош и своевременен. Но как объяснить любимому сыну, что это его детей она хотела бы взять на руки, и их мечтает видеть на троне Франции?
Henri de Valois: Обсуждать с матерью свой долг Генрих не желал. Сам он считал, что его первейший долг стать для Франции хорошим королем, который сможет дать мир своим подданным и процветание своему королевству, но знал, что драгоценную матушку не переубедить. Она и из гроба восстанет, чтобы потребовать от него наследников. Но вот то, что мадам Екатерина сказала о младшем брате… да, к этому стоило прислушаться. Анри неплохо знал историю, и, если отрешиться от вполне понятного желания упечь братца-заговорщика в Бастилию, понимал, что Франсуа, осыпанный милостями и благоденствующий в собственном дворце никому не интересен. А вот Франсуа страдающий, или (всякое случается) Франсуа мертвый – это знамя для мятежа. - Ваш совет хорош, мадам, у меня есть только одно маленькое «но». Насколько я знаю своего брата, а мне думается, я неплохо изучил его за все эти годы, он из числа тех, кто кусает руку, кормящую его. Генрих улыбнулся, равнодушно, но через это притворное равнодушие сквозила едва заметная горечь. Бедный Карл. Если ты терзался теми же сомнениями, что я теперь, то мне понятны и твоя жестокость, и твоя грусть. - Мне дороги мои пальцы, мадам. И если уж подкармливать Франсуа, то через решетку клетки, пусть даже и золотой! Корона, как же быстро ты становишься бременем.
Екатерина Медичи: - Я понимаю вас, сын мой, и нахожу ваши опасения вполне разумными, - кивнула королева-мать. Да, позже она вернется к разговору о необходимости выбора невесты и заключения брака, но сейчас стоило оставить эту тему, дабы не восстанавливать против себя Генриха. Увы, следовал признать. Польское изгнание, которое, как она надеялась, сблизит их, только еще больше отдалило от матери сына. Он уезжал принцем, вернулся королем, с душой, закрытой от всех, даже от нее, и приходилось действовать крайне осторожно, чтобы не пробудить в этой душе бурю. Все же для Екатерина царствование сына было неразрывно связано с ее собственным триумфом, ее собственным царствованием, чтобы вот так просто отказаться от этих мечтаний, удалиться от двора и посвятить себя молитвам и воспоминаниям. - Но я, в силу своих слабых сил уже позаботилась о том, чтобы Франсуа знал, что его жизнь и смерть находятся в ваших руках, Генрих. У меня на руках есть документ, подписанный собственноручно вашим братом, в котором он признает свою вину за бунт в ваше отсутствие. Нет, сын мой, я не отдам вам ее, по крайней мере, не сейчас. Сейчас вы слишком разгневаны на своего брата. Но знайте, что на шею принца наброшен поводок, и он в ваших руках. И уверяю вас, Франсуа хорошо его чувствует даже сидя в своем дворце Сен-Жермен!
Henri de Valois: Не доверять словам Екатерины Медичи причин не был, удивляться им тоже, разве не он сам, проводя незабываемые дни в Венеции, говорил о том, что Франция в надежных руках? Почему же теперь его гложет чувство, что эти руки оказались слишком надежными и теперь неохотно разожмутся? Чтобы скрыть свои мысли, Анри отвернулся, делая вид, что поглощен разглядыванием эмалевой филиграни на кувшине, украшающем кабинет. Этой изящной вещицы он не припоминал, скорее всего, это маленький жест заботы от матери, помнящей о пристрастии сына ко всему редкостному и красивому. Касаясь кончиками пальцев выпуклого бока кувшина, он размышлял над тем, что возразить ему нечего. Пока, во всяком случае. - Хорошо, матушка, будь по-вашему, - после короткого раздумья кивнул он. – Я подарю свободу и прощение Монмаранси, и сделаю вид, будто верю в невиновность брата. Сохраню за ним те привилегии, которыми вы так милостиво его наделили в мое отсутствие. Но пусть остережется, мадам, ибо в следующий раз прощения не будет. Я не забуду ничего, ни одной его провинности. Потому что простить не значит забыть. Потому что прощать – это прекрасно и великодушно, но забывать опасно. Особенно для короля. Особенно для Валуа, на каждой странице семейной истории которых есть следы крови. Эпизод завершен
полная версия страницы