Форум » Игровой архив » Такие заманчивые чужие секреты » Ответить
Такие заманчивые чужие секреты
Реми ле Одуэн: 20 марта 1575 г. Поздний вечер. Париж, Сент-Антуанское предместье.
Ответов - 9
Реми ле Одуэн: Вернувшись из таинственного дома, Реми долго не мог уснуть. Расхаживал по своей каморке от стены к окну и обратно, бормоча под нос что-то бессвязное и понятное только ему одному. Юный лекарь был возбужден, очарован состоявшимся приключением и сгорал от любопытства. К тому же, какой-то настойчивый внутренний голос (сам ле Одуэн позже считал, что это был «Глас провидения») беспрестанно повторял одно и то же на разные лады: «Не упусти свой шанс! Зажглась твоя звезда! Иди за ней, не бойся!» И он решил последовать этому мудрому совету. Тем более, что совет этот полностью совпадал с его собственными желаниями. Врожденная любознательность и пытливый ум в свое время помогли мальчишке стать учеником старого лекаря. Они сделались залогом его успешной и необременительной учебы. Все давалось парнишке легко и как будто даже играючи. Хорошая память в сочетании с духом естествоиспытателя - это ли не основные черты подлинного ученого и приверженца своего дела? Однако, вместе с тем, излишняя живость и склонность к различного рода авантюрам, некоторая даже мечтательность (насколько мог себе это позволить простолюдин, лишенный возможности получить достойное образование) делали ле Одуэна несерьезным в глазах окружающих. Его репутации врача доверяли, к самому же относились снисходительно и с добродушной насмешкой, как к чудаку. Утром эскулап поднялся позже обычного. Всю первую половину дня, заботясь о «Хлебе насущном», молодой человек посвятил своему основному занятию: добросовестно смешивал микстуры и готовил целебные отвары для жаждущих исцеления соседей, их родственников и друзей. Но мыслями юноша был уже далеко! С трудом дождавшись вечера, мэтр начал собираться. Впрочем, много времени сборы не заняли. Нахлобучив видавшую виды, помятую шляпу и взяв в руки фонарь, ле Одуэн спустился по скрипучей деревянной лестнице вниз и вышел на улицу. Поежившись под потертым и местами заляпанным темными пятнами плащом, накинутым на плечи, эскулап остановился и вынул из полотняной сумки, притороченной к поясу, кусок грубого, темного сукна. Покрутил головой, разминая шею. Покряхтел, собираясь с духом. Наконец, решившись, нацепил повязку на глаза и завязал огромный, толстый узел на затылке. Уже стемнело. Было свежо и очень прозрачно. Воздух как будто звенел, пронизанный сотнями тысяч хрустальных нитей. Легкий ветерок загадочно покачивал голые ветви деревьев и тихонько посвистывал между домами. Где-то во дворах заунывно выли собаки, наводя на грустные и тревожные мысли. Подбоченившись и ободрив себя тем, что он совсем скоро станет обладателем такой заманчивой и будоражащей чужой тайны, Реми осторожно двинулся вперед, как и вчера, нащупывая дорогу впереди себя вытянутым носком правой ноги. Сегодня это нехитрое занятие давалось значительно сложнее, ведь не было рядом заботливой и внимательной проводницы. Несколько раз юный лекарь спотыкался и готов был вот-вот свалиться. Размахивал руками, похожий в этот момент на ветряную мельницу. Хватался за первое, что попадалось на пути - заборы и стены домов. Неоднократно ему доводилось страстно обнимать встречные деревья и фонарные столбы. И все-таки юный эскулап не давал себе сбиться со счета. Сначала он бормотал цифры совсем тихонько - под нос. Но по мере удаления от дома и усложнения его и без того непростого (хоть и не слишком долгого) пути, начинал говорить все громче и громче. Звук собственного голоса, разносящийся в ночной тишине Сент-Антуанского предместья, успокаивал и дарил уверенность в своих силах. - Четыреста двадцать один... Четыреста двадцать два... - Размеренно проговаривал молодой человек, делая следующий шаг и на миг замирая перед тем, как снова двинуться в неизвестность. - Четыреста двадцать восемь... Четыреста двадцать девять... Рукой лекарь вел по шершавой стене дома, чувствуя каждую выпуклость и неровность. Слух его обострился неимоверно и ему на миг даже показалось, что где-то там - впереди - слышен мелодичный звон шпор. Однако ле Одуэн с негодованием отбросил эти глупые размышления: откуда бы в эдакой глуши взяться благородным господам, звякающим шпорами при хотьбе? Чушь! Выходки взбудораженного и растревоженного воображения. - Четыреста сорок шесть... Четыреста сорок семь... Четыреста сорок восемь...
Луи де Бюсси: Пробуждение от грез было болезненным, как всегда подобное и бывает. Граф де Бюсси выплыл из забытия и, раскрыв глаза увидел перед собой несколько человеческих лиц на фоне голубого неба. - Где я? – прохрипел он, обращаясь ко всем и сразу. Бок жгло. Но уже меньше, чем накануне. Похоже и в этот раз он отделался легкой царапиной. Поединок с королевскими фаворитами. Поединок он помнил. Удар Келюса. А дальше все как в тумане. Видимо, господа миньоны сочли его мертвым и оттащили от места их стычки. Но как же чудесные видения? Луи резко сел, за что немедля поплатился острой болью. - Каналья! Кто-нибудь мне скажет, где я? – повторил он свой вопрос, чувствуя во рту нестерпимую сухость. - Мы полагали, что уже не на этом свете, месье, - раздался робкий голос мальчишки. – Вы недалеко от Сен-Антуанских ворот, сударь. Но кто вы? – раздосадованный взгляд мальчугана упал на кошелек, прикрепленный к поясу дворянина. Какая жалость, что он не успел его подрезать! Анжуец перехватил взгляд и усмехнулся. - Я Луи де Бюсси, друзья, сеньор д'Амбуаз, и этот кошелек ваш, если поможете мне добраться до дворца Клермонов. Со всех сторон послышались перешептывания, переходящие в возгласы удивления и почитания и, спустя час, графа внеси на руках в его дом, сопровождая путешествие криками и шумом. - Келюс мне заплатит за эту рану, Жером, - уже выспавшись к вечеру, говорил Клермон своему старому слуге. – И даже не за саму рану, а за тот бред, что он мне навязал ей! Он уже не мучился болью. Старик знал, как врачевать его. Он мучился тем, что видения бреда не давали покоя его разуму и его душе. И он уже был готов принять то, что все было причудами сознания, если бы не одно «но»… Рана была обработана, и обработана искусно. Не могли же миньоны сначала позаботиться о его теле, чтобы потом оставить его для того, чтобы душа его покинула? Нет. Это было еще большим бредом, чем ему виделся прошлой ночью. - Все, Жером. Подай мне одежду. Я хочу во всем разобраться, - голос графа не терпел возражений. И слуга, укоризненно качая головой подал требуемое. Если сын его прежнего хозяина что-то решил, спорить было бесполезно. Спустя час д'Амбуаз уже исследовал место, где накануне нарвался на засаду. Орвиль, его верный оруженосец и паж, стоял за углом, готовый, если что случится, дотащить своего господина до их дворца. - Вот эта телега, по которой мы прыгали с де Леви, тут он получил удар в голову, - бухтел капитан личной гвардии герцога Анжуйского, восстанавливая события, что были накануне. Нынче же все было так же, даже луна светила так же ровно. Не было только придворных короля. – Тут вступил Ла Валетт, там Можирон, а вон там снова нападал Келюс… Черт, - ругательство было вызвано тем, что в стене дома, к которой загоняли Бюсси, было несколько дверей. В какую же из них он попал, если попал вообще? Тут граф увидел фигуру медленно приближающуюся к нему и бухтящую точно так же, как он. Прислушавшись, он понял, что бухтение – это некий отсчет. - Клянусь честью, я знаю этого господина, - шепнул сам себе дворянин и, прислонившись к стене, стал смотреть, что будет дальше. - И до чего считаем, месье? До рассвета? – наконец не выдержал Клермон, славившийся нетерпеливым нравом, подойдя к незнакомцу совсем близко.
Реми ле Одуэн: Реми упорно продолжал свой путь в темноте. До назначенной цели, согласно его нехитрым подсчетам, оставалось совсем немного, и потому он невольно ускорил шаги. - Четыреста пятьдесят два… Четыреста пятьдесят три… - Внятно и отчетливо звучали его слова. – До рассвета? Нет, месье, до рассвета еще далеко… - Машинально ответил ле Одуэн незнакомцу, насмешливо обратившемуся к нему посреди пустынной улочки Сент-Антуанского предместья как раз у того самого дома, как полагал юный эскулап. - Четыреста пятьдесят четыре… Четыреста пятьдесят пять… Че-ты-рес-та пять-десят-шесть! – Торжествующе закончил он, притоптывая на месте и срывая с глаз порядком осточертевшую повязку. Завертев головой, лекарь первым делом увидел богато одетого дворянина, в расслабленной позе неподалеку прислонившегося к стене. Сердце молодого человека дрогнуло и пропустило один за другим несколько ударов. На губах сама собой появилась счастливая улыбка, а на простодушном лице искреннее выражение радости и дружелюбия. Он узнал того самого господина, которого перевязывал прошлой ночью при столь таинственных обстоятельствах. И эта встреча, это узнавание – добавили юноше уверенности в себе и в том, что поступки его правильны, а внутренний голос, так настойчиво желавший раскрыть чужие секреты, являлся «гласом свыше». - Сударь, я Вас узнал! – Покраснев от удовольствия и некоторого смущения (все же ему впервые доводилось общаться со столь знатным человеком), заявил мэтр. – Вы тот самый дворянин, которого ранили нынче ночью и к которому вызывали лекаря в дом загадочной дамы!
Луи де Бюсси: - А вы тот самый лекарь, который наложил мне такую чудодейственную повязку, что вот я уже на ногах, - доброжелательно улыбнулся Бюсси простоватому на вид парню. В душе граф возликовал. Раз существовал лекарь, значит существовала и дама, с ангельской внешностью, смотрящая на него с тревогой и волнением, значит где-то рядом и был дом, где он провел прошлую ночь, и все было не бредом, вызванным горячкой от воспаления раны. Теперь уж Клермон был не намерен отступать в своих поисках. - Но позвольте узнать, месье, что вы делаете в столь поздний час, безоружный, добровольно, как я понимаю, ослепленный на такой безлюдной улочке, являясь лакомой мишенью для разбойников и грабителей? И что за странные речи вы вели, будто бы считали что-то? Теперь, когда он нашел очевидца тех самых событий, что не давали ему самому покоя весь день, заставляя терзаться сомнениями и сожалениями, отпускать его не было причин. И, быть может, этот юноша с таким добрым и открытым лицом разглядел куда больше прошлой ночью, чем сам Бюсси. Граф помнил, что в тот раз, как и в этот, лекарь появился перед ним с повязкой на глазах, но должен же был он хотя бы примерно представлять, кто его позвал и куда его привели! Черт бы побрал все эти тайны! Луи их терпеть не мог, но, ведомый Случаем постоянно ввязывался в какие-то приключения, связанные с чужими секретами. В любом случае, для одержимого идеей найти прекрасную незнакомку д'Амбуаза это был единственный шанс попробовать узнать хоть что-то о ней.
Реми ле Одуэн: - Вы тоже меня узнали? – Искренне восхитился Реми, глядя на собеседника восторженными глазами. Ему эта встреча казалась чудом. Чудом, которое должно было случиться. Должно обязательно, потому что он наконец-то увидел свою «счастливую звезду». В самом деле, тем мартовским вечером в его дверь постучалась не служанка загадочной дамы, но сама судьба в ее обличи! И теперь, обрадованный тем, что провидение так явно подавало знак, что он на верном пути, ле Одуэн спешил поделиться всем, что было ему известно об этой будоражащей воображение тайне. Тайне, которая, похоже, интересовала красивого и смелого дворянина ничуть не меньше (а может даже и больше), чем его. - Ах, сударь! – С досадой и горечью воскликнул юный эскулап, с размаху стукнув кулаком одной руки по раскрытой ладони другой, выражая тем самым обуревающие его чувства – желание преподнести отгадку доброму господину, но невозможность этого сделать в силу незнания многих деталей. – Я расскажу Вам без утайки обо всем, что мне известно. Несколько дней тому заполночь ко мне в дверь постучали. Я не спал еще – зачитался. Меня знают в округе. Я часто пользую местных жителей. Вот я и решил, что кому-то понадобилась моя помощь. Отпер – это оказалась служанка, которая попросила спасти раненого дворянина, который находится в доме ее госпожи. Тут молодой человек задумчиво умолк, почесав в затылке, ибо до сих пор не мог понять, когда же он пообещал этой плутовке соблюсти все выставленные ею условия? И как позволил завязать себе глаза? Да и какие-такие условия, если ни слова об этом не было произнесено? Заяви девица про необходимость соблюдения строжайшей тайны, пожалуй, Реми еще задумался бы: а стоит ли ввязываться и рисковать? Мало ли, времена нынче неспокойные… - Взяла эта бойкая особа с меня слово чести, что я поведу себя так, как она попросит. Вывела на улицу и завязала глаза. Так что я и не видал, куда меня повели. Сняли повязку только в той комнате, где лежали Вы. Позволили сделать свое дело и опять ослепили… Я – скажу без ложной скромности – человек чести, сударь, - гордо выпрямил спину юноша, и раз обещал, то и не подглядывал, потому знаю немногим больше Вашего. Вслед за этим высказыванием простодушный парень умолк, грустно вздыхая и выказывая явные сожаления о том, что он проявил благородство, вместо того, чтобы поступиться принципами и разузнать чужие секреты нечестным путем. - Но я хоть и не подглядывал, все же придумал кое-что не хуже! – Встрепенулся Реми и озорно засверкал глазами, счастливый тем, что может хоть чем-то порадовать своего недавнего пациента и соратника по поискам. – Я считал шаги! И довольный собой лекарь высоко задрал нос.
Луи де Бюсси: Внимательно слушая молодого человека, так явно старающегося помочь и еще более явно раздосадованного тем, что может помочь так мало, синьор д'Амбуаз испытывал смешанные чувства. С одной стороны ему самому было досадно, что лекарь так мало знал, с другой он и сам мало что помнил, чтобы пенять кому то. Но вот это благородство и чувство собственного достоинства, которое выказывал сейчас человек из простонародья и которому могли бы позавидовать многие вельможи французского двора, оно стоило многого. И вызывало уважение, и даже восхищение, что случалось редко с потомком древнего рода Клермонов. Но Луи редко принимал скороспешные выводы, а потому выслушал юношу до конца. - И что же вы придумали, мой дорогой эскулап? – мягко спросил он. А вот второй вопрос его прозвучал гораздо строже и суровее в ночи. – И что вас заставило вернуться и искать этот дом сегодня? Свои мотивы граф понимал прекрасно. Его на улочку Сен-Антуан вновь привела мечта о том, чтобы чудесное ночное виденье оказалось явью. А, всем известно, что ради своей мечты человеку готов пойти на многое. Но вот зачем понадобилось этому молодому человеку здесь? Неужели он тоже искал прекрасную незнакомку и был очарован ее образом? Нечто неприятное, сродни ревности, заворочалось в душе приближенного герцога Анжуйского. Ему очень не хотелось, чтобы его предположение оказалось правдой, ибо лекарь этот не только спас ему давеча жизнь, но и был ему по сердцу своей простотой и искренностью. - Быть может вам мало заплатили? – выдвинув предположение, которое было вполне допустимо в данной ситуации, дворянин потянулся к своему кошельку. – Если это так, то я готов возместить все и даже больше, ибо ваша услуга для меня оказалась бесценной.
Реми ле Одуэн: - Право, месье, мне трудно судить о том, насколько удачной оказалась моя придумка. – Смутился юный эскулап, опуская голову и заливаясь стыдливым румянцем. Действительно, похоже было на то, что Реми поторопился с выводами и поспешил похвастать доброму господину успехами, которых не было. Он и правда считал шаги. И вышло у него ровно четыреста пятьдесят шесть. Иными словами, если подсчеты ле Одуэна верны, то они сейчас и стоят с благородным дворянином, спасенным его стараниями, у того самого дома, в котором как-то ночью один из них промыл и перевязал колотую рану другому. – На обратном пути я считал про себя и запоминал каждый поворот и каждую неровность пути. Именно потому я пришел сюда, как Вы изволили видеть, с добровольно завязанными глазами. Мне показалось, сударь, - незаметно для себя молодой человек увлекся и заговорил с искренним пылом прирожденного естествоиспытателя, - что так оно выйдет вернее. Чтобы повторный эксперимент удался, необходимо в точности воспроизвести все те действия и условия, что были соблюдены при первом опыте… Но, простите… Вам, очевидно, это не интересно. – Окончательно стушевался простодушный паренек и умолк, ковыряя носком видавшего виды сапога землю перед собой. Вопрос вельможи о том, что привело самого мэтра в такую пору на улицу Сент-Антуан и заставило искать обитательниц загадочного особняка, откровенно говоря, застал лекаря врасплох. Он как-то особо и не задумывался об этом. Просто чувствовал, что «так надо!» Да и любопытство – этот бич многих – мучило и не давало покоя пытливому и любознательному уму склонного к авантюрным приключениям юноши. Предположение же о том, что ему мало заплатили, и поводом для нынешних поисков стала неудовлетворенная корысть, возмутило честного ле Одуэна до глубины его незапятнанной подобными пороками невинной души. Мгновенно позабыв о своих тягостных раздумьях и чувстве стыда, он высоко поднял голову и, яростно сверкая глазами, произнес звенящим от напряжения голосом: -Сударь, Вы оскорбляете меня! Мне заплатили. И заплатили более, чем щедро. Скорее можно было бы предположить, что я намереваюсь вернуть значительную часть доставшейся мне суммы, ибо она слишком велика в сравнении с тем, что я сделал! Да, я беден… И ничуть не стесняюсь этого. Бедность или богатство, знатность или низкорожденность – это вовсе не то, что должно говорить в пользу или против человека. Только его намерения и поступки имеют действительный вес на суде перед Богом и людьми! Окончив свою пылкую речь, Реми замолчал и снова опустил голову. Несмотря на всю возвышенность испытываемых эмоций и красоту сказанных слов, он где-то глубоко внутри ощущал фальшь всего сказанного. И фальшь эта заключалась в том, что возвращать деньги он, конечно, не собирался, ибо почти все их потратил, разорившись на приобретение недостающих томов знаменитого «Канона», с чтения которого все и началось. Будучи человеком по-настоящему благородным (не по рождению, но по зову сердца), парень – хоть и со скрипом - заставил себя сознаться, что кое в чем все же солгал. - Только вот деньги вернуть уже не смогу. Сроду такого богатства в руках не держал, но коли уж оно попало ко мне, то я и счел за благо потратить его на доброе дело. – Алея щеками и кончиками ушей, мрачно буркнул юный эскулап. – Три священные для всякого врачевателя книги… Книги моего старого учителя… Чтобы не подохнуть с голоду, я был вынужден отдать местному ростовщику, а нынче выкупил обратно. И чтобы совершенно оправдаться перед собственной совестью, а также быть до конца последовательным в своих признаниях, видимо, почему-то важных для этого сильного и красивого дворянина, с которым они так запросто, словно давние приятели, сейчас беседуют, Реми счел нужным пояснить, вновь опуская глаза долу и бесцельно шаря ими по пыльной мостовой: - Сюда же я пришел из великой охоты до чужих секретов. Понимаю, как должно быть противно это звучит для Вашего благородия, однако же Вы сами спросили… А я не смог не ответить. Вся тогдашняя ночь будто привиделась мне во сне. Это было так… Так непохоже на мою скучную, серую жизнь… И так походило на начавшиеся сбываться мечты… Словом, я не смог утерпеть... И вот я здесь.
Луи де Бюсси: И снова прямота и честность. Даже опытное ухо придворного не уловило лукавства в словах лекаря, настолько ничтожным оно было. Но даже в нем юноша поспешил признаться, чем окончательно покорил сердце командира личной гвардии Монсеньора. - Ну раз от денег вы отказываетесь, любезный Крез, - притворно недовольно начал граф и замолчал, словно собирался уйти. Но уже через секунду рассмеялся и протянул молодому человеку раскрытую ладонь, - то вот вам моя рука, сударь. Ну что ж, по всему выходило, что этот юноша преуспел в своих поисках не больше, чем сам д'Амбуаз. Однако изобретательность его Луи оценил. Сметливый, честный, явно способный на преданность, да ко всему еще и умелый целитель, пополняющий свои знания, в ущерб нарядам и желудку… такой человек графу де Бюсси очень бы сгодился. Осмотрев еще раз улочку Сен-Антуан, анжуец решил, что сегодня они уже ничего больше не выяснят о ее обитателях. Ломиться в каждый дом с вопросами было бы можно, но к утру тогда меж камней улицы потекут ручьи крови, ибо парижане не любят ночных визитов, а его сиятельство не любит, когда ему отказывают в приеме и не отвечают на его вопросы. Нет, тут нужен иной подход. - Как я понимаю, месье, человек вы небогатый, - предупреждая возмущение своего собеседника, Клермон предостерегающе поднял левую руку, все еще держа раскрытой правую, показывая тем, что не желает оскорбить простодушного парня с открытым и добрым лицом, - а потому предлагаю вам не только свою дружбу, но и службу лично у меня. Работу свою вы знаете, в этом я убедился, а на ее недостаток вам жаловаться не придется – это я вам обещаю. Ибо приглашаю вас для услуг мне и моим друзьям, - усмешка коснулась губ Клермона, - ну, и иногда моим врагам, шкуры которых я дырявлю с завидной регулярностью. Надеюсь, вам не будет претить служба Луи де Клермону, синьору д'Амбуазу, графу де Бюсси? - представился дворянин, наконец. Втайне он надеялся, что заполучив этого эскулапа к себе, он сможет выудить из его памяти еще какие либо детали и о неизвестном доме и о неизвестной даме.
Реми ле Одуэн: - Бюсси? Я не ослышался? – Реми недоверчиво и вместе с тем восторженно уставился на своего знатного собеседника, желая и не решаясь ответить на щедро предложенное графом дружеское рукопожатие. – Вы – тот самый Луи де Клермон, о подвигах которого взахлеб рассказывает весь Париж? Господь всеблагой, да не сплю ли я?! – Продолжал изумляться и радоваться своей неслыханной удаче юный эскулап. Он даже пребольно ущипнул себя за запястье, проверяя: на самом деле происходит с ним это чудо или нет? Ощутив отрезвляющую боль и не заметив никаких изменений в окружающем пейзаже и своем собеседнике, мэтр наконец поверил во все происходящее и решительно потряс протянутую руку прославленного героя. - Сударь, Вы оказали мне величайшую честь, о которой только смел когда-либо мечтать лекарь из простонародья. Святая дева! Даже не вериться, что я разговариваю с самим сеньором д’Амбуаз! Расскажи кому – не поверят ведь. Как пить дать, не поверят! – Широко и счастливо улыбаясь, бессвязно бормотал парень, влюбленными глазами глядя на своего благодетеля. На того человека, с чьего ранения началась для него новая жизнь, полная чужих и не всегда безвредных секретов, увлекательных приключений и опасных авантюр. - Но… Простите, Ваше сиятельство. Я совсем забылся! Меня зовут Реми ле Одуэн. – Представившись, мэтр чинно поклонился. Выпрямившись, гордо расправил плечи и посмотрел на благородного дворянина с той чистой, сердечной преданностью, какая способна возникать лишь в невинных, по-настоящему непорочных и светлых душах. – Вы правы, господин граф. Я небогат, и практика моя весьма скудна, а потому я с благодарностью и признательностью принимаю Ваше великодушное предложение. Клянусь, что в моем лице Вы получили вернейшего слугу, готового пожертвовать собой ради Вашего благополучия, если это понадобится! – Пылко провозгласил юноша, прикладывая руку к гулко бьющемуся сердцу и не в силах скрыть радостного возбуждения в осветившихся надеждой глазах. - Ах, какие блестящие перспективы раскрыли Вы передо мной, синьор де Бюсси! С Вашим-то беспокойным образом жизни… - Мечтательно сказал Реми и первым рассмеялся своей наивной шутке. – А о загадке этого дома Вам нечего беспокоиться. Хоть математика и не слишком помогла нам, но я знаю иной и куда как более действенный способ! Судите сами, - азартно говорил ле Одуэн, когда они вместе с графом двинулись прочь от места их судьбоносной встречи по улочке Сент-Антуан, - я ведь собственными глазами… Вот так же, как Вас теперь, видел ту бойкую служаночку, которая лихо завязала мне глаза и, словно посылку, доставила к своей госпоже… Эпизод завершен
полная версия страницы