Форум » Игровой архив » Наша маленькая тайна » Ответить
Наша маленькая тайна
Гратин д'Орильи: 20 ноября 1575 года. Лувр.
Ответов - 11
Гратин д'Орильи: В Париж Гратин д’Орильи возвращался победителем. Побывав в Иверни, он без труда обманул слуг Жанны де Лонгжю, назвавшись посланником от госпожи, очаровал экономку рассказами о жизни дамы д’Иверни при дворе, за что получил горячий ужин и ночлег, и, прихватив заветную шкатулку с архивом Антуана де Клермона, снова пустился в путь. Но дорога его вела не в Париж, как можно было ожидать, а в Анжер. Во-первых, как рассудил конфидент герцога Анжуйского, когда настоящий посланник от королевы прибудет с известием, что его опередили, поднимется буря, и лучше, если его в эти дни не будет при дворе. А появятся вопросы – он путешествовал по личным делам. Или делам своего господина. Во-вторых, бумаги следовало надежно спрятать. В-третьих, звериное чутье подсказывало Орильи, что если отношения короля и Монсеньора и дальше будут складываться с такой теплотой и любовью, принцу потребуется убежище. И воздух Анжера будет для Франсуа Валуа куда здоровее, чем воздух Парижа. Возвращался он не спеша, не отказывая себе в удовольствии предвкушения предстоящей беседы с мадам де Клермон. Пребывая, не смотря на холодные ветра и проливные дожди, в весьма приподнятом настроении. - В Лувре готовятся к празднику, - сообщил ему слуга, подливающий в деревянную лохань, поставленную у камина, горячей воды. Гратин д’Орильи изволил греть кости после многодневного путешествия по дорогам благословенной Франции. Сен-Жермен пустовал без Монсеньора, но это не значило, что прислуга забыла, кому служит. - Да ну? И что же за повод? Королева понесла или Монсеньора женят? Лютнист хмыкнул, полагая для себя, что и то, и другое весьма маловероятно. Но, в самом деле, как он вовремя вернулся! Праздник – прекрасный предлог преподнести кое-кому маленький сюрприз. - Нет, ну что вы, господин д’Орильи! Праздник в честь герцога де Гиза! Прием и большой бал в Лувре. Ну а горожане ждут, что Его Светлость не поскупиться на угощение простому люду, уж как его любят в Париже все знают. - Да уж… вот что, милейший, приготовь мне одежду. Наведаюсь я в Лувр к вечеру. Посмотрю на эти приготовления. Прикрыв глаза, Орильи чувствовал, как из костей выходит холод и усталость. Он даже задремал, улыбаясь своим мыслям, но, к назначенному времени был готов, бодр и изящен – истинный придворный, чувствующий себя как дома в мутных водах интриг и заговоров.
Жанна де Лонгжю: У Жанны не было причин для веселья. Хотя по спокойному лицу дамы д’Иверни ничего нельзя было прочесть о ее радостях или тревогах, вдова потеряла сон с того самого дня, как вернувшийся гонец доложил, что архив забрал неизвестный. Королева Екатерина, принимавшая участие в судьбе своей дамы, обещала найти виновного, но он словно в землю канул. Жанна высказала предположение, что это исчезновение писем так же дело рук графа де Бюсии, и королева-мать признала, что такая вероятность вполне существует, но увы, доказательств не было. Лувр был охвачен лихорадкой предвкушения. Предполагалось, что чествование королем герцога де Гиза станет грандиозным праздником и каждый предвкушал свою долю развлечений. Каждый, но не герцог Анжуйский. Его величество официально уведомил брата, что тот по прежнему находится под арестом, и ему надлежит оставаться у себя в покоях. Предвидя, сколько гнева и обиды вызвало это решение у младшего сына, мадам Екатерина отправила к нему в покои уже проверенное лекарство – даму д’Иверни. Жанна не слишком спешила, размышляя над тем, как и что сказать Монсеньору в утешение, а потом и вовсе пришлось остановиться, потому что по коридору проследовали господа советники, торопящиеся в покои Его величества. Посторонившись, мадам де Клермон ненароком задела незнакомого дворянина, и поспешила загладить свою вину улыбкой. - Прошу прощения, сударь. Тут слишком людно сегодня! Надеюсь, ваш костюм не пострадал?
Гратин д'Орильи: Ба! Да это же сама Жанна де Лонгжю, воистину, на ловца и зверь бежит. Гратин д’Орильи плотоядно улыбнулся, раскланиваясь перед дамой. Ну как было отказать себе в удовольствии? Такая возможность поиграть с любовницей принца, прежде чем придавить эту птичку к земле! - Ну что вы, сударыня, это я должен просить прощения, - экзальтированно воскликнул он. – Позвольте… мне кажется нам лучше отойти на несколько шагов, вы правы, тут слишком людно! Да, простите, мы не представлены друг другу, и я не вижу тут никого, кто мог бы доставить мне удовольствие и рекомендовать меня вам, так что придется сделать это самому. Гратин д’Орильи, к вашим услугам, имею честь состоять в свите герцога Анжуйского. Еще один поклон, скрывающий от молодой женщины довольную ухмылку. Его имя Жанна де Лонгжю запомнит надолго! Между делом Орильи пользовался возможность рассмотреть вдову Антуана де Клермона поближе, и вынужден был признать, что та действительно хороша. Будет не удивительно, если Монсеньор все увлечен этой женщиной. Да и зачем лишать беднягу Франсуа и этого удовольствия? Пусть милуются. Но под его бдительным присмотром, и дамочка должна помнить, в чьих руках ее благополучие. Собственно, будь сам Орильи помоложе... взгляд лютниста одобрительно скользнул по удивительно белой коже дамы. Но чем старше становишься, тем более юные красотки тебя привлекают. Так что лютнист предпочитал охотиться на молоденьких фрейлин мадам Катрин. - Признаюсь, сударыня, ваше имя мне уже известно, - задушевно поведал он даме д’Иверни, когда они отошли на несколько шагов. – Вы, своего рода, знаменитость при дворе, мадам, и я искренне восхищаюсь вами. Не побояться выступить против графа де Бюсси – для этого требуется мужество. Друзей у него много, и могущественных друзей, но и врагов достаточно… впрочем, простите, я что-то слишком разговорчив сегодня, вы, вероятно торопитесь? Я бы желал засвидетельствовать свое почтение Монсеньору, но увы, его свиту по-прежнему к нему не допускают, не передадите ли вы ему от меня нижайший поклон?
Жанна де Лонгжю: Все, что говорил ей дворянин, представившийся свитским герцога Анжуйского, могло сойти за обычную придворную болтовню, любезную, но ни к чему не обязывающую. Все, кроме последней его фразы, заставившей Жанну мгновенно насторожиться. Ее отношения с герцогом Анжуйским не выставлялись напоказ и по меркам двора, места, далекого от целомудрия, считались вполне приличными. Так открыто намекнуть на свою особую осведомленность – для этого надо иметь веские основания. Внутренне подобравшись, но продолжая улыбаться, дама д’Иверни остро и испытующе взглянула на собеседника, пытаясь проникнуть сквозь маску его напускной любезности. В том, что это только маска, она уже не сомневалась, достаточно обратить должное внимание на злой блеск в глазах, на то, как кривились губы. Нет, перед ней вряд ли доброжелатель. А вот что нужно этому господину д’Орильи, мы сейчас узнаем. - Вы правы, я тороплюсь, - мило улыбнулась мадам де Клермон. – Была счастлива нашему знакомству, господин д’Орильи! Сожалею, что не смогу казать вам услугу, о которой вы просите. Должно быть, вы все же меня с кем-то перепутали, поскольку я не состою в свите Его высочества, а являюсь придворной дамой королевы Екатерины. Всего вам наилучшего! Развернувшись на каблуках, Жанна неторопливо направилась туда, куда шла, то есть к покоям Монсеньора, считая про себя: один, два, три. Решительные шаги дамы д’Иверни рассыпались звонким эхо по мраморному полу, отражались от стен и колонн. Притворитесь, что вам не интересно, и ключи от многих тайн сами лягут вам в руки. Притворитесь, что вам все равно, и люди сами побегут за вами, чтобы убедиться в вашем равнодушии. Семь, восемь…
Гратин д'Орильи: Несколько мгновений Орильи стоял, замерев, с удивлением провожая взглядом мадам де Клермон. Она что, уходит? Она действительно уходит? Лютнисту казалось, что он кинул вдове достаточно ясный намек на свою осведомленности, и что же? Эта женщина либо глупа, как гусыня, либо хитра, как лисица. Ладно, мы не гордые, догоним! - Мадам, подождите же, - воскликнул он, устремляясь вслед за черной юбкой дамы д’Иверни. – Мы еще не договорили! Лавируя между придворными и едва не споткнувшись о мраморную скамью, конфидент герцога Анжуйского все же догнал вдову и даже забежал вперед, преграждая ей путь. - Уверяю вас, сударыня, я вас ни с кем не перепутал. Орильи попытался изобразить галантную улыбку, но вышла только кривая ухмылка. Нет, эта дамочка не глупа, не стоило себя тешить надеждами. Не стала бы мадам Катрин отправлять к сыну хорошенькую дурочку. Но, с другой стороны, даже если мадам де Клермон умна как Сократ, Платон и все антики вместе взятые, чем это ей поможет? Бумаги-то у него! Эта мысль снова вернула ему хорошее настроение. - Я знаю о вас куда больше, чем вы думаете. Например, я знаю о том, что не так давно вы потеряли кое-что очень ценное, мадам. Что вы скажете на это? Орильи не собирался так быстро выкладывать все свои козыри, но уж очень хотелось посмотреть, насколько хватит самообладания у этой красотки.
Жанна де Лонгжю: Девять, десять… Ну кто бы сомневался! В ответ на дерзкие речи Гратина д’Орильи глаза Жанны вспыхнули, но усилием воли она потушила этот огонь, предпочитая изображать простоту до тех пор, пока этот господин не раскроет все карты. Что он знает? А главное откуда? Мадам де Клермон была уверена, начни она задавать вопросы, не узнает ничего. Или почти ничего. А значит… Жанна извлекла на свет свою самую невинную улыбку. Не слишком-то она ей шла, но ей не очаровывать месье д’Орильи, так что сойдет. - Я скажу, что это совсем не секрет, месье. Вы же видите – я в трауре. Все знают, что я потеряла самое ценное, что может быть у женщины, моего драгоценного супруга, Антуана де Клермона, - мягко проговорила она, делая вид, что не понимает намеков, хотя, внутри все кипело гневом и подозрениями. Неужели к пропаже архива причастен этот скользкий змей? Но зачем ему бумаги маркиза? К чему? Может быть, он друг графа де Бюсси? Вполне возможно, если они оба служат герцогу Анжуйскому. - Если это все, что вы хотели сказать, то позвольте мне пройти. Только Господь знает, сколько сил Жанне требовалось для того, чтобы улыбаться господину д’Орильи. Но наша сила в нашей слабости. Как подсказывал вдове пусть и небольшой, но все же опыт придворной жизни, роль беззащитной вдовы имела свои преимущества, и мадам де Клермон ими пользовалась, как могла.
Гратин д'Орильи: - Но я говорю не о вашем супруге, мадам, - сдался, наконец, Орильи, пасуя перед такой твердостью духа, непривычной в женщине. Не то, чтобы при дворе мадам Екатерины обитали одни дурочки, умеющие только улыбаться да раздвигать ноги, но все же вдова де Клермон на их фоне напоминала камень. Ну да вода и камень точит. При должной настойчивости, разумеется. - Я говорю о том, что не так давно пропало из вашего поместья в Иверни. Припоминаете, сударыня? Или мне выразится еще яснее? Конфидент герцога Анжуйского, надо сказать, очень гордился тем, как ловко он провернул дело, и вовсе не прочь был этим похвастаться. - Бумаги, драгоценная моя мадам, бумаги вашего мужа. Вы ведь посылали за ними? И наверняка задавались вопросом, кто их увел из-под вашего красивого носика? Так вот это был я, ваш покорный слуга. Орильи издевательски поклонился вдове. - Только прошу вас, не надо бежать и жаловаться на меня принцу или королеве Екатерине. Если я узнаю, что вы говорили с королевой-матерью, или герцогом Анжуским, эти бумаги тут же попадут к графу де Бюсси. Мне будет приятно оказать храбрецу Клермону эту маленькую услугу. Но мы можем договориться, сударыня. Я вижу, вы умная женщина, это облегчает дело. Фамильярно подхватив даму д’Иверни под локоток, лютнист отвел ее в сторонку, подальше от случайных взглядов. - Итак, мадам, мы договорились? Никаких жалоб Монсеньору и королеве? Все случившееся будет нашей маленькой тайной? На госпожу д’Лонгжю у Орильи были большие планы. Признаться, он колебался, не стоит ли вынудить даму держаться подальше от его господина, но потом решил, что это неразумно. Ночная птичка всех дневных перепоет, и если уж так вышло, что сам месье д’Орильи не может быть возле герцога, то его глазами, ушами, а, главное, голосом, будет дама д’Иверни. Если, конечно, они придут к согласию.
Жанна де Лонгжю: Итак, архив ее мужа в руках Гратина д’Орильи. Жанна приняла эту новость с видимым спокойствием, хотя внутри все кипело от негодования. Но сейчас не так важно было то, каким образом этот хитрый змей узнал о бумагах, не как он ими завладел, а зачем, и что он хочет взамен. - Вы, сударь, умеете убеждать, - сухо признала она. Улыбка слетела с ее лица как первый цвет под последним снегом, с ней же исчезла и показная наивность. – Хорошо. Я обещаю вам, что ни герцог Анжуйский, ни королева Екатерина не будут осведомлены о нашем с вами разговоре. «Но я думаю, маркизу дю Гасту будет крайне любопытно о нем узнать». Может быть, самой даме Жанне д’Лонгжю нечего было противопоставить угрозам месье д’Орильи, но у начальника тайной полиции наверняка найдутся аргументы. Пока что это был единственный ее козырь, и дама д’Иверни, как хороший игрок, приберегла его на конец партии. - Итак? Чем я обязана такому интересу к своей скромной персоне? И чего вы рассчитываете получить взамен бумаг моего мужа? Я слушаю вас. Жанна чуть наклонила голову, рассматривая придворного Монсеньора, как диковинное насекомое, которое, после всестороннего изучения пришпиливают к бархату острой булавкой, снабдив короткой надписью на латыни. Может быть, подойдет что-то вроде: «Ab altero expectes, alteri quod feceri»*? *Жди от другого того, что сам ему сделал.
Гратин д'Орильи: - До вашей персоны мне особого дела нет, - скучающим тоном протянул Орильи, не отказывая себе в удовольствии сказать гадость. – Другое дело – герцог Анжуйский. Я всем сердцем предан принцу, привязался к нему, знаете ли, как к родному сыну. Посмеиваясь над своим остроумием, лютнист молодцевато погладил жиденькие усики. О да, он привязан к Монсеньору, но далеко не отеческими чувствами, а алчностью и жадностью до того, чем он, незначительный дворянчик, был обделен с рождения – богатству и звучному имени. Он медленно, но верно возвышался вместе с принцем крови, который сначала был третьим сыном без всякой надежды на трон, а теперь был наследником французской короны. И хотел и дальше продолжать возвышение. - Я знаю, что вы его любовница, сударыня. Не отрицайте. Во всяком случае, были ей, когда я покидал Париж. Но с тех пор ничего не изменилось в этом вопросе, не так ли? Вы умная женщина, вы понимаете, как вам выгодно ублажать Монсеньора и не упустите такую возможность. Мне же нужно от вас полное послушание и готовность направлять принца туда, куда я хочу его направить. Побывав в Анжере, Орильи задумался над тем, что под укрытием его стен принц был бы в безопасности и мог бы, вместо того, чтобы принимать унижения в Лувре, диктовать королю свои условия. Но как это осуществить? Пока что лютнист собирался оглядеться при двое, разобраться что к чему, а потом составить план. Жанне же предстояло помочь этому плану осуществиться, если, конечно, она желает получить обратно свои бумаги.
Жанна де Лонгжю: Пожалуй, можно было бы проникнуться сочувствием к герцогу Анжуйскому. И королева Екатерина, а теперь вот и Гратин д’ Орильи хотели иметь возможность влиять на Монсеньора, как будто у принца не могло быть своих желаний. Вот только Жанна сама хотела того же, посему сочувствие к принцу было весьма мимолетным и исчезло без следа под гнетом куда более насущных вопросов. - Что именно от меня требуется, месье д’Орильи? Я предпочитаю знать, чего от меня ожидают, тем более в таком важном деле. Вы должны понимать, разочаровывать вас мне сейчас не с руки. Жанна мягко улыбнулась, искренне надеясь, что это «сейчас» не затянется надолго. Сегодня ты, завтра тебя. Такова жизнь, и в особенности, такова жизнь при дворе. Вдова тщательно и кропотливо составляла в своей памяти два списка. В одном были друзья, в другом враги. И последний список только что пополнился еще одним именем. Ах, сколько трудностей возникло благодаря стараниям этого скользкого змея, Орильи! Нужно постараться убедить маркиза дю Гаста помочь ей и в этом, но захочет ли он? Нужно поразмыслить над тем, что делать, если пожелания месье д’Орильи будут расходиться с пожеланиями мадам Екатерины, и ее, Жанны, планами? Наконец, нужно придумать, как вернуть бумаги как можно скорее. Мадам де Клермон не сомневалась, что почувствовав вкус шантажа, этот господинчик с гадкими глазами уже не остановится.
Гратин д'Орильи: В ответ на прямой вопрос дамы д’Иверни, лютнист принял вид многозначительный и загадочный. То, что он задумал, требовало осторожности и ловкости. Собственно говоря, Орильи и сам еще не до конца представлял, как ему удастся освободить Монсеньора из луврского заточения. И уж тем более, он не собирался излагать свои соображения мадам де Клермон. - Знаете, сударыня, как говорят мудрые люди, меньше знаешь – крепче спишь. Все, что от вас требуется, это тщательно и досконально выполнять мои инструкции. Если я останусь вами доволен, вы получить обратно свои бумаги. «Может быть. А может быть и нет». При этой сладкой мысли конфидент герцога Анжуйского сладчайше улыбнулся даме. - До встречи, мадам де Клермон! Я найду вас. А пока – помните о своем обещании. Поклонившись, довольный собой и всем миром Орильи, насвистывая, отправился на поиски старых друзей и новых сплетен. Ему предстоял огромный труд, и лютнист предвкушал его, как мастер предвкушает работу над глыбой мрамора, из которой извлечет на свет шедевр. Но в отличие от скульптора или художника, Гратин д’Орильи был скромен. Он вовсе не претендовал на то, чтобы его имя внушало благоговейный трепет, как, например, имя Екатерины Медичи, великой интриганки. Нет, пусть он останется незаметным и неизвестным, это не помешает ему насладиться плодами трудов. Он бережно взрастит их, а когда они созреют… тогда Лувр содрогнется. Эпизод завершен
полная версия страницы