Форум » Игровой архив » Чтобы ударить метко, нужна разведка » Ответить

Чтобы ударить метко, нужна разведка

Луи де Бюсси: 16 октября 1575 года. Франция, Париж, дворец графа де Бюсси. Вечер.

Ответов - 18, стр: 1 2 All

Луи де Бюсси: Итак, герцог был информирован о планах капитана своей гвардии, и, как надеялся этот самый капитан, сделал выводы, полезные не только себе, но и ему. Услугу, которую ему оказала Маргарита Валуа, он ценил высоко и поклялся ей и себе, что при случае отблагодарит эту чудесную женщину, откликнувшись на первый же ее зов. Теперь следовало предупредить Диану. Размышляя за ужином в своем дворце, в обществе верного Реми, граф не стал мудрить, тем более, что ответ на вопрос «как?» сидел у него перед носом. - Как там поживает наш любезный господин де Монсоро, Реми? Все еще хворает? – пошел издалека к намеченной цели анжуец, запивая сочную телятину вином. Он прекрасно знал, что нанес графу отличный удар копьем в грудь, едва не вышибив из него дух. Главный ловчий до сих пор харкал кровью и не мог дышать полной грудью. И это более, чем устраивало Луи. Болезнь не давала возможности графу проявлять к супруге прыткий интерес, и потому месье Бриан был еще жив. Ибо не смотря на обещание, данное Диане, себе д'Амбуаз тоже пообещал, что если де Шамб еще хоть пальцем прикоснется к ней, предъявляя супружеские права, то Бюсси покроет себя позором, нарушив слово данное любимой женщине, ибо позор от того, что он вынужден будет ее делить с другим мужчиной будет куда большим. - И как ты относишься к его блестящей, - Клермон не удержался от саркастической улыбки, - идее отправиться в провинцию? С тех пор, как ле Одуэн был при нем, они делили не только кров, но и стол на двоих. Бюсси приятно было общество этого парня, которого он искренне считал своим другом. И как удачно, что он тогда, на турнире, послал Реми к Бриану де Шамб в шатер. С тех пор лекарь обзавелся еще одним пациентом и имел свободный доступ в его дом.* *согласовано с Брианом де Монсоро

Реми ле Одуэн: С тех пор как ле Одуэн нашел в лице графа де Бюсси доброго покровителя и великодушного друга, многое разительно изменилось в его жизни. Начать с того, что он по настоянию синьора д’Амбуаз переселился во дворец Клермонов, где к нему относились тепло и уважительно – как к наперснику и поверенному их господина. Более того, у прежде бедного, как церковная мышь, молодого человека появились собственные средства, которые он, надо отметить, тратил по большей части на приобретение знаний: на книги и старинные рецепты, на всевозможные травы и прочие ингредиенты для своих микстур, настоек и пилюль. Однако после некоего разговора, состоявшегося между ним и полковником личной гвардии монсеньора Анжуйского, когда тот настойчиво уверял Реми в необходимости внешне соответствовать своему высокому теперь статусу персонального лекаря самого Луи де Клермона, юноша «взялся за ум» и полностью обновил свой изношенный гардероб, сделавшись похожим не столько на простолюдина, состоящего на службе у знатного хозяина, сколько на захудалого дворянина, взятого более богатым и родовитым в доверенные конфиденты.* Кроме того, сметливый и наблюдательный парень, оказавшийся однажды за одним столом со своим благодетелем и получивший щедрое приглашение и в дальнейшем всегда делить с ним трапезу, дабы услаждать друг друга ученой беседой и прочими столь же приятными разговорами (по большей части, конечно, о графине де Монсоро, о которой его сиятельство мог так запросто поговорить только со своим эскулапом), рьяно взялся осваивать хорошие манеры и хитрые премудрости этикета. Не все еще у него получалось так, как надо, и зачастую опыт подражательства вызывал у снисходительно наблюдающего за ним графа неописуемое веселье. Вскоре, впрочем, эта блажь, завладевшая душой и разумом мэтра, превратилась у хозяина и слуги в забавную игру, когда один изо всех сил старался не допустить ошибки, а второй зорко приглядывался, надеясь и желая подметить какую-нибудь оплошность, допущенную тем, чтобы немедля со смехом и остроумными комментариями на нее указать. Но упорства и трудолюбия ле Одуэну было не занимать, а потому он продолжал пристально следить за тем, как ведет себя его обожаемый Бюсси в тех или иных ситуациях, какими приборами пользуется во время обедов и ужинов; запоминал и даже записывал, какие слова тот говорит, и пытался копировать благородные интонации. Вот и сейчас, юный эскулап не торопился приступать к трапезе, бдительно следя за тем, что и как делает его покровитель. Наконец, решившись, он взялся за нож и отточенным движением хирурга отрезал солидный ломоть телятины. Поднеся его ко рту, откусил небольшой кусочек и уже принялся жевать, когда граф заговорил и заговорил о том, что и самого ле Одуэна немало беспокоило – об отъезде в провинцию главного ловчего со своей супругой. Торопясь скорее ответить, Реми усиленно заработал челюстями, стараясь как можно быстрее прожевать мясо. И все-таки заговорил раньше, чем смог проглотить плохо пережеванный кусок. - О, Вашими молитвами, господин граф, синьор де Монсоро чувствует себя преотвратно! – Заявил лекарь и закашлялся, подавившись так и не проглоченной телятиной. Выпучив глаза и замахав рукой с ножом, на острие которого было насажено злополучное блюдо, он попытался добавить к своей речи еще несколько замечаний, однако вышло очень сдавлено и не совсем внятно. Тогда, видя, что д’Амбуаз его не понимает, парень совсем не по этикету схватил кубок с вином и, отвергнув взятую привычку пить благородный напиток меленькими глоточками, как истый аристократ, по-простонародному опрокинул в горло все содержимое сосуда. С гулким бульканием проглотив застрявший кусок и ароматную, выдержанную жидкость, ле Одуэн манерно вытер губы накрахмаленной белоснежной салфеткой и наконец счел возможным продолжить, сделав вид, будто вся эта разыгранная пантомима так и была задумана: - Вы отлично постарались. Граф очень плох, хоть и будет, несомненно, жить еще долго и счастливо. Особенно учтя Вашу привычку раздавать крайне неосмотрительные обещания. – Не преминул подпустить шпильку в бок своего господина острый на язык эскулап. – Если же Вас интересует мое профессиональное мнение о намеченном путешествии, – добавил он, важничая, - то я со всей ответственностью заявляю, что во вред ему эта поездка не пойдет. Боюсь, напротив, свежий воздух Анжера и отсутствие вблизи монсеньора Анжуйского поставят главного ловчего на ноги вернее, чем все мои старания. *Согласовано с Луи де Бюсси.

Луи де Бюсси: Хозяин, единственный и полноправный, своего дома, Луи, стараясь прятать время от времени улыбку в бокале вина, наблюдал за своим старательным лекарем. С тех пор, как Реми появился в его доме, граф обрел не только верного слугу в его лице, но и младшего брата, которого приходилось обучать всем нехитрым премудростям этикета. Молодой эскулап с щедростью платил за такое отношение рвением не только в своем ремесле, ради которого и был нанят, но и абсолютной преданностью. Вот так случайно можно на улицах Парижа не только попасть в засаду, но и найти преданного друга. - Реми, - не гнушаясь помощи ближнему, синьор д'Амбуаз сам подал салфетку своему сотрапезнику, - никогда не старайся говорить одновременно с принятием пищи. Если еда уже у тебя во рту, то сделай загадочное лицо мыслителя и сначала проглоти, а уж потом говори, - рассмеявшись, Клермон продолжил ужин. Ему было легко и просто с Ле Одуэном, не стоило утруждать себя замысловатыми оборотами речи, не для чего было прятать свои мысли и желания. Единственно, Бюсси бы не хотелось, чтобы этот славный юноша обиделся на него, подумав, что господин его попросту использует. Хотя именно для того и нанимались слуги, но в этом случае знаменитому бретеру были бы неприятны подобные измышления от этого милого человека. - Я чертовски рад, мой дорогой, что его сиятельство весь в недуге, и не прими это за призыв оставлять его в нем подольше, - преломив хлеб, Бюсси одну часть оставил себе, а вторую протянул лекарю. – Я чту твой долг перед пациентом, но мне потребуется от тебя некая услуга. И поверь мне, она не будет нисколько расходиться с твоими принципами врачевания. У Реми было два бога, как успел узнать Клермон – Медицина и его господин. И жестоко было бы заставлять парня метаться между служением одному из них.


Бриан де Монсоро: - Сударыня, я не собираюсь спрашивать хотите вы того или не хотите, я уже отправил уведомление вашей госпоже, королеве Луизе, о том, что в виду своего плохого самочувствие на время покидаю двор и милостиво просил ее отпустить вас. Сегодня пришел ответ от ее статс-дамы, что государыня не имеет возражений и ждет вас весной. Поскольку наступает не самый лучший сезон для охот, грядут холода, то и меня король отпустил с миром, собираясь некоторое время довольствоваться охотой соколиной, - ссора супругов Монсоро была в самом разгаре. * На удивление, не всегда кроткая и не всегда покорная Диана в этот раз проявляла прямо таки ослиное упрямство, не желая покидать Париж. Особенно это было удивительным потому, что вез ее месье Бриан не к себе в замок, а собирался вместе с супругой навестить своего тестя, то есть у Дианы была возможность увидеться, наконец, со своим обожаемым батюшкой, по которому она, с ее слов давно скучала. Но она упорно настаивала на том, что не хочет покидать Париж, объясняя это тем, что не хочет оставлять свою госпожу, тем, что самому графу передвигаться в повозке может быть опасно для здоровья и, что по пути их встретят наверняка различные ненастья. Но чем больше упрямилась графиня, тем неумолимее становилось решение ее супруга. - Мы выезжаем завтра же, мадам. Если вы не изволите собрать вещи и приготовить себе одежду, то поедете в чем есть, коротко отрезал граф и можно было не сомневаться, в случае активного сопротивления, Диану увезут из Парижа силой. Но это упорство в который раз наводило Монсоро на мысли, что у его жены и Монсеньора имеется тайная связь. Мысли эти, а не удар господина де Бюсси, не давали главному ловчему выздороветь, несмотря на все старания мэтра ле Одуэна. Поэтому-то граф и хотел выдвинуться в Меридор, забрав жену из столицы, несмотря даже на то, что герцог Анжуйский находился под арестом. Мысли о том, что они могли переписываться, заставляла его бледнеть от гнева, но сейчас, когда решение было принято, де Шамб держал себя в руках и говорил спокойно. Это была тихая буря.** *согласовано с Генрихом Валуа и Луизой де Водемон **согласовано с Дианой де Монсоро

Диана де Меридор: Упрямство Дианы имело свое объяснение, и звалось оно графом де Бюсси. Влюбленным редко удавалось видеться и еще реже порадовать себя хотя бы краткими объятиями, но пока графиня де Монсоро жила в Париже и служила королеве Луизе, у нее была надежда. Она знала, что ее горячо любимый рыцарь где-то рядом, дышит с ней одним воздухом. Уехать в Меридор – значило лишить себя даже этой радости. А кроме того, Диана опасалась, что Луи не поймет ее отъезда, воспримет это как слабость, как предательство. И ради их любви графиня решила быть стойкой, быть сильной. Взгляд мужа, твердый и горящий каким-то мрачным внутренним огнем, Диана выдержала с видимым спокойствием, хотя не сомневалась, что муж выполнит свою угрозу, и, если надо, ее насильно запихнут в повозку. Пусть так, но она будет до последнего сопротивляться, хотя бы до того дня, когда у нее будет возможность послать весточку возлюбленному и известить его о происходящем. - А я еще раз повторю, сударь, что ваше намерение и эта спешка могут вам навредить. Посоветуйтесь, хотя бы с лекарем, прежде чем принимать такое решение. Лекарем графа был Реми, верный Реми, душой и телом преданный графу де Бюсси, и Диана надеялась, что тот поможет ей убедить мужа остаться в Париже. - Я не понимаю вашего упрямства, граф, и не понимаю вашего недовольства, в конце - концов, я забочусь о вашем здоровье. Если ваш лекарь скажет, что опасности нет, то я подчинюсь вашему решению. Диана вздохнула и отвела глаза, подумав, что граф де Монсоро даже не представляет, как она заботиться о его здоровье. И жизни. Диана взяла с любимого слово, что он не вызовет ее мужа на поединок. Она с суеверным ужасом думала о том, что любви, политой кровью ненавистного Бриана де Шамб, не суждено расцвести и принести плоды. Но все же, иногда ей было очень трудно не сожалеть об этом. С каждым днем притяжение между ней и Луи де Клермона становилось все сильнее, с каждым днем крепло желание принадлежать ему целиком, и только ему. Но это было невозможно, пока рядом с Дианой, по праву мужа и господина, находился Главный ловчий Франции. Увы, ловушка, в которую он загнал желанную добычу, была крепка.

Реми ле Одуэн: Отложив салфетку, Реми благодарно кивнул графу и принял из его рук кусок хлеба. Со стороны, наверное, эта трапеза смотрелась дико: где это видано, чтобы благородный дворянин собственноручно преломлял хлеб и делился им со своим... Нет, даже не братом или наперсником... Лекарем! Ортодоксально настроенные вельможи, пожалуй, гневно бы сверкали глазами и плевались ядом, доведись им побывать за одним из таких обедов или ужинов, сделавшихся привычными и приятными для обоих мужчин. Однако ни господин де Бюсси, ни сам ле Одуэн не видели в подобной фамильярности ничего предосудительного. Наоборот, разделенная на двоих пища призвана была еще раз подчеркнуть близость дружеских взаимоотношений и ту необычайно высокую степень доверия, которая существовала между ними. Юный эскулап видел и знал, как переживает знаменитый бретер и дамский любимец за него - простого мальчишку, которому неслыханно повезло. Чувствовал своим необычайно добрым и преданным сердцем, что сеньор д'Амбуаз по настоящему привязан к нему и не желает обидеть или причинить боль. И это трогало чистую душу парня, заставляло гордиться и с еще большим рвением, еще большей радостью и самозабвением служить тому, кому он был обязан и положением, и состоянием, и счастьем заниматься любимым делом. - Ваши просьбы, господин граф, я готов выполнять с радостью, ибо они, как показывает практика, оказываются полезны и для Вас, и для меня. - Весело заметил молодой человек, ловко подхватив со стола бутылку и наполнив сначала бокал своего покровителя, а затем и свой собственный. - Взять хотя бы просьбу отправиться к его сиятельству де Монсоро тогда... После турнира. Теперь у меня есть чудесный пациент, готовый беспрекословно слушаться меня и выполнять любые мои требования. В отличие от Вас, между прочим. Вы же имеете в доме графа незаменимого человека - меня то есть. И госпожа Диана спокойна... И Гертруда на седьмом небе от восторга. - Последнюю фразу, правда, юноша произнес про себя, т.к. эти подробности личной жизни персонального врача Клермону были явно ни к чему. Откусив сначала хлеба, потом - мяса, остававшегося по-прежнему наколотым на нож, графский поверенный принялся сосредоточенно работать челюстями, не торопясь продолжать беседу. Раз полковник гвардии изволили дать урок своему нерадивому торопыге-ученику, стало быть, надо исполнять все в соответствии с указаниями благодетеля. И потому, жуя, старательный Реми про себя вспоминал выдержки из «Канона» об устройстве и функционировании жидкостей человеческого тела. Он счел, что размышления об этих, несомненно, высоких материях должны отразиться на его простодушной физиономии именно той задумчивой величавостью, которая так присуща истинным мыслителям. Доев и сглотнув, эскулап поднес ко рту бокал и сделал глоточек. Посмаковав сладко-терпкий напиток, медленно проглотил. Поставил сосуд на место. Прикрыл глаза, изображая наслаждение послевкусием. И лишь после этого распахнул ресницы и уставился на анжуйского вельможу своими наивными голубыми аглазами. - Итак, чего изволите? Приказывайте. Я готов исполнить все, что пожелает мой господин. - Насмешливо спросил ле Одуэн, понимая, насколько сеньору д'Амбуаз не терпится поделиться новостями. Но разве же он мог оставить без внимания ценные советы учителя? Заодно и самую малость отомстил.

Луи де Бюсси: Бюсси довольно рассмеялся, промокнул губы салфеткой и чуть подался вперед. - Сегодня приказания мои будут просты, Реми, а вот их исполнение потребует от тебя определенной ловкости, - граф понизил голос, словно бы их могли подслушать, а на самом деле, чтобы придать своему поручению особую важность. - Мы едем путешествовать, мой дорогой эскулап. И едем в Анжер. Ты меня понимаешь? Сообразительный, иногда даже не в меру, ле Одуэн понимал своего господина с полуслова, но все же Клермон счел нужным пояснить, куда клонит. - А по дороге в Анже, что у нас находится? Правильно, Реми, Меридор, куда так жаждет упрятать свою супругу наш Главный ловчий, - скривившись, словно проглотил что-то кислое, дворянин отхлебнул вина и вновь отставил бокал. - Мы последуем за ними. Вернее поступим так… - следовало все правильно рассчитать, чтобы у Монсоро не возникло лишних подозрений, и Луи задумался. Молча он сжевал из хлеба всю мякоть, прежде чем продолжил. - Для вида ты постараешься еще отговорить графа от этой поездки, но он упрям, как осел, потому, ставлю тельца против яйца, не послушает тебя. Дальше скажешь ему, что поскольку он твой единственный пациент на данный момент, то будешь испрашивать от меня разрешения сопровождать его в дороге. Пусть они выдвигаются без тебя, а ты, якобы присоединишься к ним в пути. Это даст мне возможность встретиться с Дианой и договориться, как быть дальше. Про меня скажешь, что пока я озабочен делами Монсеньора. Будь осторожен, не переиграй. Де Шамб деспот, но не дурак. Откинувшись на спинку стула, д'Амбуаз взглянул в простоватое лицо своего конфидента. Справиться ли этот добродушный мальчишка с ношей, которую на него возлагал его хозяин? Должен. У Бюсси не было иного выбора и способа предупредить Диану, а Реми пока себя ничем не опорочил, чтобы в нем сомневаться. - И, само собой, шепни госпоже графине, что я постоянно буду рядом. Договорив, Клермон вернулся к трапезе, давая ле Одуэну время поразмыслить над своим поручением.

Реми ле Одуэн: Реми внимательно выслушал пожелания и поручения графа. Разумеется, он отлично понимал, к чему клонит Бюсси. Действительно, раз уж Монсоро настолько упрям и своенравен (читай – туп и ревнив), что непременно желает увезти молодую жену в провинцию, то для влюбленного д’Амбуаза нет никакого иного выхода, кроме того, чтобы последовать в Анжер вслед за ней самому. И раз покровитель заговорил об этом теперь, значит, сумел уладить все необходимые формальности, и они совершенно свободны в своих перемещениях. Задача, поставленная господином, юного эскулапа ничуть не смущала и не вызывала опасений. Конечно, он справится. Да ему особо и притворяться не нужно! Во-первых, лекарь всерьез озабочен здоровьем своего пациента, во-вторых, тревожится за госпожу Диану. Находясь в доме главного ловчего, молодому человеку как-то довелось слышать обрывок разговора между супругами. И то, что услышали его уши, ле Одуэну категорически не понравилось. Прекрасная возлюбленная благодетеля, разумеется, не устояла перед чарами первой шпаги Франции. И теперь отчаянно стояла на своем – на необходимости оставаться в Париже. - Я все понял, господин граф. – Медленно кивнул парень, задумчиво водя ножом по тарелке. – Буду предельно осторожен. Ее сиятельство предупрежу через Гертруду. Для нашего больного заготовлю несколько не слишком устрашающих угроз его драгоценному здоровью в случае немедленного отъезда. Не бойтесь, все будет точно, как будто на аптекарских весах – ни граммом больше, ни граммом меньше. Вы меня знаете. Отложив нож, юноша потянулся к бокалу с вином. В несколько глотков допил его и утер губы салфеткой. Отодвинув стул, деловито поднялся и, бросив сосредоточенный взгляд в окно, озабоченно добавил: - С Вашего позволения, я пойду. Мне кажется, что чем быстрее приступить к исполнению намеченных планов, тем успешнее в дальнейшем нам удастся их претворить в жизнь. Да и графиня меня откровенно беспокоит. Вы умеете кружить головы! – Мэтр неодобрительно и вместе с тем насмешливо покачал головой и улыбнулся. – Любовь толкает людей на безумства, вот и госпожа Диана… Он не договорил, не желая волновать Клермона столь незначительными подозрениями. Махнув рукой на прощание, резко развернулся и, стуча каблуками башмаков, поспешил вон из столовой, а там и вовсе – прочь из дома. Пройдя шумными столичными улочками, личный врач полковника гвардии и друга его высочества принца Франсуа очутился в Сент-Антуанском предместье и подошел к уже хорошо ему знакомому дому. Тому самому дому, который они так долго и безуспешно искали. Постучав условным стуком, проскользнул в едва приоткрывшуюся дверь. Как обычно, встречала его Гертруда: бойкая, востроглазая служанка госпожи де Монсоро. И на ее розовых смешливых губках играла озорная улыбка. - Душистая фиалка моего сердца! О, как я счастлив лицезреть тебя. – Приобняв девушку за талию, восторженно-возвышенно зашептал ей на ушко стремительно учащийся у Бюсси всему (в том числе и искусству обращения с женщинами) ле Одуэн. – Слушай меня внимательно. – Переходя на требовательный тон, заговорил Реми, продолжая по-прежнему безмятежно улыбаться и покрывать поцелуями проворные ручки Гертруды. – Передашь госпоже Диане, что она может соглашаться на отъезд из Парижа. Господин де Бюсси нынче велел собираться. Мы все время будем рядом, пусть не пугается и ждет. А теперь ступай и доложи о моем приходе графу. И для убедительности даже подтолкнул служаночку, придав ускорения весьма пикантным способом – смачно шлепнув по попке.

Диана де Меридор: Гертруда заливалась румянцем и смехом, пытаясь одновременно сделать несколько дел – увернуться от привлекательного лекаря так, чтобы у того возникло желание обнять ее еще крепче и внимательно выслушать все, что он ей говорил, не упустив ни словечка. За свою госпожу служанка готова была пойти в огонь и в воду, и сочувствовала дочери Огюстена де Меридор всем сердцем. Как ей, бедняжечке, было не влюбиться в графа де Бюсси, такого храброго, красивого. Уж Гертруда хорошо знала, как настрадалась госпожа Диана в этом браке. Разве она не заслужила немного счастья? - Я все передам, - пообещала она, тихонечко пискнув от шлепка и резво взбежав по лестнице, послав молодому мэтру кокетливый взгляд. Нет, все-таки какой милый, этот Реми! А в покоях супруга де Монсоро, судя по всему, назревала очередная супружеская ссора. Служанка уже научилась чувствовать такие вещи едва переступив порог. - Ваше сиятельство, к вам пришел лекарь, тот, который вас пользовал по просьбе графа де Бюсси, - присев в поклоне бойко доложила Гертруда, и скромненько, скромненько, бочком, встала подле своей госпожи, зашептав ей на ушко заветные слова. Диана, услышав, их едва сдержала радостную улыбку. Как она могла сомневаться в том, что ее возлюбленный все устроит к их обоюдному счастью? Они будут вместе. Она еще не знала, как Луи этого добьется, но свято верила в это. Как и в то, что любовь, подобная любви графа де Бюсси, заслуживает ответа, самого полного и искреннего, на который только способна женщина. - Ваш лекарь пришел очень вовремя, граф, - заметила она, подняв взгляд на мужа, а перед газами стояло горячо любимое лицо Луи де Клермона. – Посоветуйтесь с ним, прошу вас. Если он подтвердит, что вашей жизни ничего не угрожает, а ваше здоровье выдержит эту поездку, я готова отправиться в путь по первому вашему слову.

Бриан де Монсоро: - Аааа, мэтр Реми, - протянул граф, услышав голос лекаря, любезно предоставленному ему господином де БЮсси. – Я рад вам, как всегда! Хочу сказать, что сегодня я уже кашляю и не ощущаю на губах привкус крови. Несмотря на то, что пользующий его эскулап вышел из простонародья и был весьма молод, Монсоро не мог не признать, что рука у него легкая и дело он свое знает добре. Хорошие Медики в эту эпоху дуэлей ценились на вес золота, и хотя сам Бриан не являлся заядлым бретером, он сумел по достоинству оценить услугу, оказанную ему капитаном личной охраны Франсуа Анжуйского. И несомненную учтивость этого дворянина, с некоторых пор считая себя обязанным ему жизнью. - Как поживает ваш господин? Мне очень жаль, что граф не нашел возможности навестить нас с супругой в эти дни до отъезда, но передайте ему от меня низкий поклон и госпожа де Монсоро присоединяется к моей благодарности, - суровый взгляд, не терпящий возражений, был брошен на Диану. Любая учтивость в придворной жизни требует учтивости ответной, хотя бы видимой. Будучи далеко не царедворцем, Монсоро, однако, старался соответствовать той должности, что занимал. - Мы собираемся нынче же ночью выехать в Меридор, - улыбаясь ле Одуэну, де Шамб не спускал глаз с жены, ища на ее лице тени досады и разочарования по случаю отдаления от Монсеньора. – Мой тесть частенько говорил мне. Что воздух берегов Луары целебен для здоровья, а я полагаюсь полностью на мнение этого достойного господина. Ведь не только знания нам в помощь, но и опыт прожитых лет, не так ли месье, Реми? Останьтесь, мадам, и послушайте, что скажет мне лекарь, - последний приказ относился к Диане и для пущей уверенности, что мадам не изволит своевольничать, барон де Поншато крепко взял ее за запястье.

Реми ле Одуэн: Реми степенно поднялся по лестнице вслед за шустро убежавшей Гертрудой. Он не сомневался, что бойкая девица все в точности передаст своей госпоже при первом же удобном случае. Им с графом необыкновенно повезло, что юный эскулап кроме прочих своих достоинств обладал еще и поразительным обаянием. Потому уже после нескольких посещений дома главного ловчего служанка была всецело на их стороне и полностью доверяла лекарю, раскрывая даже такие секреты, которые стоило бы, наверное, не выносить из семьи. Войдя в комнату и застав супругов Монсоро в несколько напряженных позах, что свидетельствовало о явно состоявшемся недавно непростом разговоре, ле Одуэн чинно поклонился сначала графине, затем – своему пациенту. Распрямившись и оглядев помещение, внимательно посмотрел в глаза Гертруды и, уловив ее едва заметный кивок, широко улыбнулся, адресуя свою улыбку Бриану де Шамб. - Счастлив видеть Вас, граф. Рад, очень рад. Вы идете на поправку хорошими темпами. Если и дальше будете слушаться моих рекомендаций, полагаю, уже через две недели сможете начать совершать первые прогулки. Уверенно подойдя к его сиятельству, юноша принялся за обычный свой осмотр, продолжая непринужденным тоном вести светскую беседу. Это искусство он также освоил сравнительно недавно и благодаря своему дорогому наставнику, в следствие чего теперь искренне наслаждался достигнутыми высотами в этом таком непростом деле. - Госпожа де Монсоро, Вы выглядите бледной. Вам нездоровится? Вы слишком усердная сиделка. Господин граф, право, пощадите свою супругу – она нуждается в свежем воздухе. Спальня больного отнюдь не то место, где хорошенькие женщины долго остаются красивыми и благополучными. Послушайтесь моего совета, позвольте своей жене хотя бы изредка совершать прогулки, иначе я рискую остаться Вашим семейным врачом еще надолго. – Без умолку болтал молодой человек, отрабатывая свой хлеб и обеспечивая Диане свободный доступ на улицу, чтобы она смогла встретиться с Бюсси, как тот, собственно, и планировал. - Синьор д’Амбуаз весь погружен в хлопоты и дела. Верите ли, но мы крайне редко видим его дома в последнее время! Он, конечно, не посвящает меня в тонкости своих занятий, однако хозяин просил передать Вам его горячие заверения в дружбе и пожелания как можно более скорейшего выздоровления. Вот здесь болит? – Спросил он, аккуратно надавливая пальцем на особую точку на груди больного, чтобы удостовериться в том, что внутренняя опухоль от удара прошла. - Нынче же ночью? – Ле Одуэн укоризненно покачал головой и тяжело вздохнул. – Сударыня, хоть Вы бы повлияли на супруга… Разве же можно так не беречь себя? Господин де Монсоро, Ваше состояние куда стабильней – это трудно отрицать. Наверняка Вы чувствуете себя весьма неплохо, и Вам кажется, что уже можно вновь совершать подвиги. Но я уверяю Вас, что это состояние обманчиво. Если хотите, я Вам на деле докажу, что так оно и есть. Вот попытайтесь встать и сделать самостоятельно несколько шагов. Ваш организм ослаб во время болезни, а ночи уже весьма холодны. Лихорадка настигнет Вас в два счета! Ладно, Вам наплевать на Ваше здоровье – пускай. Но хотя бы мои старания пожалейте! Зря я Вас лечил что ли?

Диана де Меридор: Диана терпела прикосновение мужа с видимым смирением, не пытаясь вырвать руку и не показывая, до чего ей отвратительно касание пальцев графа к ее коже. Каждое такое касание казалось ей кощунством, преступлением, ведь душой она принадлежала Луи де Клермону, в мыслях же она принадлежала ему уже и телом. Надежда пульсировала в крови, вызывая на щеках графини нежный румянец. Ее возлюбленный будет рядом. Он так сказал, значит, так будет. Ради этого она готова вынести все, что угодно! - Передайте мою глубочайшую признательность графу де Бюсси, - тихо проговорила она, обратив свой взор на Реми. Со стороны это выглядело, будто супруга Главного ловчего присоединяется к благодарностям мужа, но она знала, что лекарь поймет правильно… и правильно передаст ее слова своему господину. «Передайте графу мою любовь». - Я пыталась отговорить графа от такой поспешной поездки, но моих советов он не слушает. Мне ничего не остается, кроме как покорится его решению, и последовать за ним. Конечно, я буду рада оказаться в доме моего детства, вокруг замка расположен такой чудесный парк, немного запущенный и диковатый, но все еще прекрасный. Я любила уходить туда на прогулки, особенно любила старый дуб возле ограды, ему, наверное, столько же лет, сколько нашему замку. Но простите, все это пустая болтовня. С сильно бьющимся сердцем (ведь она только что почти назначила свидание графу де Бюсси в присутствии мужа) графиня осторожно высвободила свое запястье из цепких пальцев Бриана де Шамб. Она не сомневалась, что даже если после первого самостоятельного шага тот упадет, это не избавит ее от поездки в Меридор. Но теперь этого и не требовалось.

Бриан де Монсоро: - Влияние госпожи Дианы тут не причем, мэтр Реми, - откашлявшись тяжело, проговорил Монсоро. – Это мое решение, и будет так, как я того желаю. Тем более, что, как вы верно заметили, графиня бледна, ей путешествие и свежий воздух пойдут только на пользу. И мне не хочется уступать ей в заботливости. Тон Бриана де Шамб был непререкаем, а взор тверд. Чуть выпяченный вперед подбородок довершал картину решительности. Впрочем, ответ Дианы понравился хозяину дома на улочке Сен-Антуан, потому он взглянул на жену одобрительно, несмотря на то, что она высвободила свою руку из его. Но что-то в словах, невинных словах бывшей мадемуазель де Меридор о детских забавах, заставило ее супруга внутренне напрячься. Или же тому виной обострившееся недоверие ко всему и вся? - Но я вам благодарен, месье, за тревоги, - уже чуть мягче обратился граф к эскулапу. - И вашему господину особенно. Я обязан ему, не менее, чем вам, а может и более, - сосредоточенно нахмурившись, Монсоро умолк. Он задумался над тем, как сможет отблагодарить Луи де Клермона за его доброту и лекаря, предоставленного в распоряжение Главного ловчего. Бюсси был слишком благороден, чтобы понимать всю подлость натуры Франсуа Анжуйского, он служил принцу, несомненно, повинуясь каким-то своим личным интересам, но все же… Все же ему следовало быть осторожнее с этим принцем, который не щадил ни жизни своих слуг, ни чести их жен. А Клермон занимался его делами, не жалея сил на то и времени. Франсуа де Валуа был не достоин подобной преданности. - Подойдите ко мне, Реми, я хочу вам кое-что, сказать, - приняв решение и перестав ненадолго держать Диану под неусыпным контролем, барон де Поншато сделал властный знак медику приблизиться к его изголовью. - Вы должны будете это передать своему хозяину, как сердечные пожелания от меня благополучия и уверения в вечной дружбе. Монсоро не привык отступаться от своих убеждений и теперь ждал, пока ле Одуэн выполнит его просьбу.

Реми ле Одуэн: Реми с трудом удержался, чтобы не бросить на Диану удивленный взор, заслышав приглашение ее муженька. Чегой-то он решил посекретничать с лекарем? Быть поверенным каких-либо тайн этого господина Реми не обязывался! Лечить его тело - это одно, а врачевать его душу, храня тайны, собирая их в сосуд своей памяти – это совсем другое. Честный юноша совсем было растерялся, но вовремя подумал, что через него всего лишь хотят что-то передать его господину, а следовательно ему не придется совсем уж наглухо запирать в себе то никчемное доверие Главного ловчего, которое ему собирались оказать. Но, опять же, с другой стороны, кладезем этого самого доверия вынужден будет стать его обожаемый хозяин, которого, как ле Одуэн видел, и без того тяготило дружеское расположение Бриана де Шамб. И что же было делать? Время на раздумья не было. Болезный мог заметить смятение у своего эскулапа и заподозрить того во всех грехах, многие из которых, к слову, были присущи медику, но многие и нет. Скрыв свое замешательство за тем, что размешивал в небольшой чашке принесенный с собой отвар из трав с водой, Реми решительно подошел к изголовью господина де Монсоро. - Пока вы будете говорить, граф, я, с вашего позволения, буду делать свою работу, - не дрогнувшим голосом заявил простолюдин, находящийся на службе у потомка древнего рода, продолжая мешать питье. – Хворь беседами не изгонишь, но мои уши и мои руки способны делать свои дела одновременно, и, обещаю Вам, я все в точности передам господину де Бюсси. Так что не извольте волноваться. Про себя же юноша решил, что сначала послушает, что скажет его подопечный, а потом уже подумает, обременять ли этими разговорами своего благодетеля. Без приглашения сев на пуфик у кровати, Реми обратился в слух.

Диана де Меридор: Диана удивилась не меньше Реми, удивилась и встревожилась. Ранее граф де Монсоро никогда не демонстрировал желания пооткровенничать с кем-то, к добру ли такие перемены? Молодая женщина боялась мужа, Бюсси же составлял всю радость и счастье ее жизни. В самых страшных кошмарах Главный ловчий виделся ей черной тенью, которая наползает на ее возлюбленного, душа, лишая его воздуха и света, в такие ночи она просыпалась, тяжело дыша, и боясь уснуть снова. Чувствуя потребность как-то вмешаться в разговор, в который ее не приглашали, Диана обратилась к лекарю и другу своего возлюбленного. - Мэтр Реми, у меня к вам так же будет просьба. Когда вы закончите беседу с моим супругом, посоветуйте ему какое-нибудь укрепляющее средство. Все же дорога будет неблизкой, и я опасаюсь, что граф еще недостаточно здоров для такого путешествия. И, может быть, снотворное? Простите меня, ваше сиятельство, но я заметила, что из-за раны вы плохо спите. Вполне возможно, что бессонница графа де Монсоро имела совсем иные причины, важно было не это, а опасения Дианы, что ее супруг, почувствовав себя лучше, снова вспомнит о своих правах. Терпеть его близость сейчас, когда все ее мысли заняты Луи де Клермоном было бы невыносимо.



полная версия страницы