Форум » Игровой архив » Тайная вечеря » Ответить
Тайная вечеря
Гратин д'Орильи: 15 января 1576 года, трактир "Рог изобилия", вечер.
Ответов - 9
Гратин д'Орильи: Прошел декабрь, начался январь, а Гратин д’Орильи все еще ходил с опаской, оглядываясь по сторонам. При мысли, что он чуть было не удостоился забот маркиза дю Гаста, начальника тайной полиции, его бил озноб. За спасение стоило благодарить Жанну де Лонжю, дамочка оказалась умна и быстро сообразила, в чем ее выгода. Сопоставить же его с дамой д’Иверни беседу на балу и тот факт, что месье де Беранже заинтересовался его нескромной персоной, лютнист не догадался. Просто потому, что ему и в голову не могло прийти, что у вдовы могут быть такие могущественные покровители. За все это время от дамы д’Иверни было два письма. Одно пришло поздней ночью в дворец Сне-Жермен, и заставило его бежать, как лиса, преследуемого гончими собаками. Второе, с сообщением, что все идет благополучно, принес – вот неожиданность – виконт де Рибейрак. Орильи, который к тому времени извелся от скуки, против обыкновения был рад увидеть приближенного герцога Анжуйского. Они душевнейше посидели в кабачке, распив несколько бутылок вина и размышляя о том, как лучше вытащить Монсеньора из Лувра, и что с ним делать дальше. Второй вопрос был не менее важен, чем первый. Лестницей принца снабдила дама д’Иверни, пронеся ее под прикрытием своих пышных юбок, теперь следовало позаботиться о лошадях, о подставах по пути к Анжеру. И, как назло, после Рождества похолодало так, что снег, выпав, не таял уже несколько дней, а третьего дня случилась такая сильная метель, что, говорили, свалила в предместье несколько старых деревьев. Третье письмо заставило лютниста, не смотря на непогоду, идти в кабачок «Рог изобилия». Впрочем, это было не так уж плохо, потому что готовили в кабачке отменно, а Гратин д’Орильи готов был поступиться многим, но только не возможностью вкусно и сытно поесть. Заняв место в углу, поближе к теплу очага, в котором весело горели дрова, а на вертеле томился бараний бок, Орильи приготовился ждать. Ничего, когда, наконец, все задуманное исполнится, он себе ни в чем не откажет. Вернее, принц ему ни в чем не сможет отказать. Эта мысль была приятна, и лютнист запивая ее вполне приличным вином, улыбался.
Франсуа де Рибейрак: Погодка была, что называется, хозяин собаку не выгонит из дома. Но может оно и к лучшему. Не то, чтобы виконт де Рибейрак вдруг заразился от принца его знаменитой подозрительностью, но если уж ты ввязываешься (от скуки) в нечто, весьма и весьма напоминающее заговор, то осторожность не повредит. Франсуа д’Оди, не обремененный семьей, службой, или возлюбленной с радостью влез эту авантюру, видя в возможности вытащиться Монсеньора из Лувра недурную шутку. О том, что будет дальше – он особенно не задумывался. Для долгих дум есть Антрагэ, а политикой пусть Бюсси занимается, у них это куда лучше выходит. В лицо ударил холодный ветер с жесткой ледяной крупой, гасконец чертыхнулся и закрылся плащом. Дама, которую он сопровождал, сидела в портшезе, но и там было едва ли теплее, чем снаружи. Франсуа ухмыльнулся. Дамочка была еще той штучкой, может быть, принц и не замечал, но, похоже, мадам де Клермон вертела им как хотела. Как уставится своими глазищами, так мурашки по коже. А еще вдова была умна, и бесстрашна. Крайне неприятное сочетание в женщине, даже красивой. Портшез остановился возле «Рога изобилия», Франсуа галантно помог выйти из носилок любовнице Монсеньора. Двери распахнулись, встретив их благословенным теплом и запахом еды. Виконт, придерживая спутницу под локоток, подвел ее к столу, за которым уже сидел Орильи, изображая на публику бурную радость от «случайной встречи». - Какой приятный сюрприз! Как давно мы не встречались! Вы позволите нам присоединиться? Присядьте сюда, сударыня, тут вам будет теплее. Трактирщик, подогретого вина! Сняв плащ и перчатки, весело блестя глазами, Рибейрак опустился напротив лютниста, не удержался, подмигнул ему. Для кого-то жизнь трагедия, для кого-то комедия. Анжуец во всем находил повод для веселья.
Жанна де Лонгжю: Королева-мать все чаще и все нетерпеливее поглядывала на свою придворную даму, и значение этих взглядов Жанне было вполне понятно. Ей самой большого труда стоило сохранять благоразумное спокойствие, мягко убеждать мятущегося Монсеньора, который то горел нетерпением, то шел на попятный, встречаться тайком с виконтом де Рибейраком и держать через него связь с Гратином д’Орильи. Каждый из этих трех господ был уверен, что именно он душа заговора, а Жанна только послушный исполнитель, и дама д’Иверни старалась, чтобы ничто не нарушало эту уверенность. Пусть тешат свое самолюбие, ей важен результат. Мадам Екатерина, чтобы подстегнуть вдову, показала ей бумаги на земли, выписанные на имя Людовика де Клермона*. Их оставалось только скрепить подписью и печатью королевы. И Жанна горела нетерпением. Сев на грубо сколоченную скамью, вдова сняла печатки и протянула руки к огню. Пальцы озябли так, что кончики неприятно покалывало от тепла очага. Маску снять она не решилась, плотная ткань холодила кожу напоминанием о непогоде, разыгравшейся этим вечером. - Месье д’Орильи, виконт де Рибейрак, я принесла то, что нужно для нашей маленькой затеи, - тихо проговорила она, передавая лютнисту кошель королевы - матери, щедро наполненный золотом. Приходилось рисковать, положившись на господ анжуйцев. Слишком во многом приходилось на них положиться, и это тревожило Жанну. – Нам надо торопиться. Принц колеблется, а вы не хуже моего знаете, как быстро он меняет свои решения. Я делаю все, что могу, но я не всесильна… Дама д’Иверни пожала плечами, позволив в этом жесте выразить себе все раздражение. В конце концов, она только женщина, женщине позволительно быть нетерпеливой. Какое же это мучение, понимать, что ты, словно корсетом, скованна условностями, создающими непреодолимые препятствия. Все, что тебе позволено, это как маленький паучок, сидеть в своем углу и ткать тонкие, шелковые нити, и ждать, ждать, ждать, оставляя виконту де Рибейраку и Гратину д’Орильи право действовать. *согласовано с Ее величеством
Гратин д'Орильи: Виконт де Рибейрак и дама д’Иверни не заставили себя ждать. Судя по всему, вдова де Клермон подморозила себе хвост по эдакому холоду, потому что шипела она как злая кошка. - Ну-ну, милочка моя, не надо так расстраиваться, у хорошеньких женщин от этого случаются морщины, - покровительственно усмехнулся ей Орильи, пряча кошель с золотом. Где Жанна де Лонгжю раздобыла деньги, его не волновало, важно было то, что дамочка была послушна, и лютнист был все больше доволен ей. – Я займусь лошадьми и подставами до Анже. На это уйдет пара недель. Уж пару недель, я уверен, вы сумеете поддержать в принце огонь, а, сударыня? Лютнист похотливо облизал губы, про себя почти завидуя герцогу Анжуйскому. Почти – потому что дама д’Иверни была не из тех чувственных курочек мадам Катрин, что без собственной выгоды летят в руки того, кто их поманит. Рано или поздно, принц это поймет, и будет очень разочарован. - Пусть только прекратится эта метель, а там уже можно и отправиться в путь, что скажете, виконт? Да, и не нанять ли нам еще пару-тройку сопровождающих, из тех, что хорошо владеют шпагой? Мне кажется, это успокоило бы нашего мнительного принца. Он всегда чувствовал себя увереннее за чужими спинами, я хочу сказать, с хорошей охраной. Орильи усмехнулся, прекрасно понимая, как мало почтительности в его словах, и, признаться честно, наслаждаясь собственной безнаказанностью.
Франсуа де Рибейрак: Рибейрак нахмурился. Видит бог, он не считал герцога Анжуйского образчиком рыцарства, но все же в нем текла королевская кровь, что обязывало говорить о нем пусть без любви, но с уважением. Не к нему, к положению, которое он занимал по праву рождения. Слова же лютниста были так откровенно дерзки, что у виконта чесались руки загнать их обратно в его глотку. Пусть даже в них была изрядная порция правды. Да и с дамой тот обращался довольно непочтительно. - Чем больше людей, тем больше опасность быть замеченными, сударь, - сухо ответствовал он, вертя в руках оловянную кружку с подогретым вином. - И пятеро двигаются медленнее, чем двое или трое. Кроме того, те, кого купили за деньги, за деньги могут и продать. Нет, я нахожу, что неосторожно будет доверяться посторонним в столь важном вопросе. Тем более, что в случае неудачи полетят и наши с вами головы. Эта мысль не особенно нравилась виконту, но отступать только из-за страха смерти было недостойно дворянина. Смерть везде. На острие шпаги твоего противника, когда вы сошлись на дуэли, на войне, в подворотне от ножа грабителя. Франсуа предпочитал не слишком много думать, а действовать. Это избавляло от ненужных метаний и делало жизнь яркой и наполненной приключениями. И то, что его ждало – было еще одним. - А вы, мадам, вы уверены, что будете в безопасности, когда все случиться? Может быть, вам лучше отправиться снами? Женщина в дороге, когда от спешки зависит жизнь, лишний груз, но Франсуа счел бы позором для себя бросить ее в беде.
Жанна де Лонгжю: - Благодарю вас, но когда все случится, от меня будет больше пользы в Париже, - мягко улыбнулась вдова виконту де Рибейраку. – К тому же в пути я стану обузой. Грубые выпады Гратина д’Орильи Жанна оставляла без внимания, с терпением человека, уверенного в том, что, рано или поздно, каждый получит по заслугам. Как только бумаги Антуана де Клермона снова окажутся в ее руках, она найдет способ отомстить этому облезлому хорьку. Он получил согласие принца на побег, он получил деньги, и даже сообщника в лице виконта де Рибейрака, и все это ее рук дело! Да, дама д’Иверни гордилась собой. Нескромно? Возможно. Но пусть скромность украшает тех, у кого нет других украшений. Но выставлять напоказ свою гордость она не собиралась. - Зная, что Его высочество с вами, и под вашей охраной, я буду спокойна, виконт. Мне никогда не отблагодарит вас за смелость и за самоотверженность, и будьте уверены, я сумею напомнить Монсеньору, чем он обязан вам! Подогретое вино согревало пальцы и губы. Жанна едва слышно вздохнула. Она устала. Вся эта авантюра с побегом Монсеньора была хлопотной и опасной. Днями вдова выполняла свои обязанности при королеве Екатерине, вечерами утешала и ободряла принца, ночами металась по постели в своих новых комнатах, доставшихся ей после отъезда маркизы де Сабле. И только под утро ей удавалось забыться тревожным сном. Но на утреннюю мессу дама д’Иверни спешила, как благочестивая католичка, утешая себя тем, что все это не зря. Многие женщины жертвуют всем ради любовников, у нее была причина повесомее – маленький сын. И никакая жертва не могла быть напрасной!
Гратин д'Орильи: Слыша, как Жанна растекается патокой перед виконтом де Рибейраком, лютнист ревниво нахмурился. Нет, дело было не в улыбках дамы, бог с ними, пусть хоть танцует перед д’Оди. Его задели слова о том, что дама д’Иверни напомнит Монсеньору, чем тот обязан гасконцу. Он не для того заварил всю эту похлебку, чтобы ей кормились другие! А принц – что с него взять – проглотит все, что ему преподнесут. Пожалуй, и правда поверит в то, что Франсуа д’Оди его спаситель! - Не обещайте, милочка, того, чего не сможете выполнить, можно подумать, у Его высочества нет других советников, кроме вас, - по-змеиному прошипел он, злобно сверкая глазами. Зубы лязгнули о край оловянной кружки с вином, словно собираясь укусить. Пальцами Орильи ухватил с подноса жирное крылышко каплуна, заедая злость, плеснувшую кислотой в нутро. Хотя, что он так разволновался? Пока Монсеньор в заточении – дама д’Иверни его единственное развлечение, вот она и возомнила о себе невесть что. А в Анжере он найдет кем отвлечь принца от этой черноглазой ведьмы. Вот, к примеру, женой Главного ловчего. Тот, как говорили, спешно вернулся в родные края, ну и хорошо, ну и правильно. Может быть, сравнив провинцию с придворной жизнью, госпожа Диана набралась ума и будет посговорчивее. - Мадам де Клермон права, ей будет безопаснее остаться при дворе. Кто и в чем ее сможет обвинить, - обратился он к виконту, изображая любезность и добродушие, которого вовсе не чувствовал, и добавил с легким презрением. – Она всего лишь женщина. Кошелек приятно тяготил карман, конечно, большая часть этих денег уйдет на дело, но разве он не заслужил небольшое вознаграждение за свои хлопоты? Заслужил. - Я отправлюсь в путь завтра же утром, если позволит эта погода, дьявол ее разрази. В каминной трубе завывал ветер так, что по мороз по коже. - Надеюсь, граф де Бюсси в Анжере не спит, и Его высочество там примут с распростертыми объятиями. С иудиной улыбкой лютнист взглянула на даму д’Иверни, желая видеть, как та переменится в лице при имени своего злейшего врага.
Франсуа де Рибейрак: Франсуа де Рибейрак все больше приходил к выводу, что между лютнистом и фавориткой принца что-то происходит, даром, что больше половины намеков проходили мимо него. Конечно, его никто не просил становиться рыцарем и защитником вдовы де Клермон, с другой, кто, называющий себя мужчиной и дворянином, не вступится за даму? - Не просто женщина, а красивая и храбрая, - восхищенно блеснув глазами, проговорил он, поклонившись своей спутнице. Лютнисту же достался взгляд предупреждающий и красноречивый. Устраивать ссору сейчас, значило провалить все дело, виконт это прекрасно понимал. Но будет же и потом. И если Гратин д’Орильи не угомонится, это «потом» может быть для него крайне печальным. – Если мы все решили, то позвольте, я провожу вас в Лувр, уже темнеет. Поднявшись, он подал женщине ее перчатки. - Найдите меня, месье д’Орильи, когда все будет готово, или дайте знать, если предпочтете дожидаться исхода дела в Анжере, - презрительно бросил он напоследок. Отчего-то виконт не сомневался, что этот слизняк захочет держаться подальше от опасности. Ну, ничего, он и в одиночку справится, если уж придется действовать, главное, чтобы принц не пошел на попятный в последний момент. Непогода ненадолго затихла, словно исчерпав свои силы. Усаживая в портшез даму, Франсуа решил ее ободрить, предполагая, что Жанна, должно быть вне себя от тревог. Наверняка, как все женщины, она желала услышать слова сочувствия, услышать, что все будет хорошо. Собственно говоря, виконт был в этом даже уверен. План прост, знают о нем только четверо, что, конечно, многовато, но все же не толпа. И каждый из этих четверых знает, чем рискует. Хотя Франсуа ничего не имел против риска, это лучше, чем плесневеть в бездействии. - Уверен, мадам, вам нечего бояться. Но если вы вдруг будете нуждаться в защите, вам достаточно вспомнить о вашем верном слуге.
Гратин д'Орильи: Избави нас, Господи, от благородных рыцарей, вечно лезут, куда их не просят. Орильи поднял глаза к потолку. Привязанные к балкам копченые колбасы и связки перца и чеснока намекали на то, что дуракам закон не писан, а умные заслуживают хорошего угощения, в качестве награды за прошлые и будущие заслуги. Окорок на блюде, который проносил мимо почтенный трактирщик, намекнул на то, что уже поздно, а в этом достойном заведении наверняка есть не только хорошее вино, но и комната, где можно провести ночь, дабы не нести бренное уставшее тело в его временный приют. А заплатит за все это герцог Анжуйский. Проводив взглядом виконта и даму д’Иверни, уходящих в холодный, снежный сумрак вечера, лютнист махнул рукой, подзывая хозяина заведения. - Любезнейший, принесите мне тех колбас, что подмигивают мне с потолка и две… нет, три бутылки вина. Одна за другой на столе появились монеты, исчезнувшие с невероятной быстротой в ладони трактирщика. Завтра он, как и обещал, отправится в дорогу, но сегодня – гуляем, и да здравствует, Монсеньор. - Вы глупец, месье д’Оди, - поведал Орильи вину, переместившемуся из бутылки в кружку. – Эта дамочка, она сделает с вами вот так… Лютнист отправил в рот крылышко каплуна. Только хрустнули нежные косточки. - Или я сделаю с вами так, если вы не угомонитесь. Но сначала нужно вызволить Франсуа Двуносого из Лувра. А потом… может быть, небольшая война? Эпизод завершен
полная версия страницы