Форум » Игровой архив » Quien busca halla » Ответить
Quien busca halla
Lodovico di Gonzaga: 21 декабря 1575 года. Франция. Реймс. Один из постоялых дворов. После полудня. Quien busca halla - Кто ищет находит (исп.)
Ответов - 11
Lodovico di Gonzaga: «Чертовы «Три короля»!», - Гонзага со злостью стукнул кулаком по вполне надежному на вид столу в небольшой комнатушке постоялого двора в Реймсе, носившим звучное название. Под напором ярости магистра приората Сиона мебель дрогнула, и столешница слетела с центральной ножки. Не желая никого видеть из местной обслуги, герцог взял в руки деревяшки и озадаченно повертел их в руках. Его не учили, как чинить мебель в детстве, но с таким делом немудрено справиться тому, кто сумел выполнить непростое поручение короля Франции в Риме. Вот только удержать при себе, назначенного курией в исповедники королеве Луизе отца Жана он не сумел. У падре оказались свои знакомства в Реймсе, в который по воле Лодовико они прибыли накануне. Кто бы знал, что у бенедиктинца, за всю жизнь ни разу не покидавшего Италию, могут оказаться знакомые во Франции?! Да еще в Реймсе. И ни кто иной, как сам архиепископ! Один из Лоррейнов! Прилаживая столешницу к вертикальной деревяшке, Лодовико скрипнул зубами. Не провалил ли он свою миссию? Курия с готовностью выставила и одобрила кандидатуру аббата из Монтекассино, поддержал ее и Гонзага. И ведь до последнего этот хитрый бестия не выдал себя ничем, что заинтересован в поездке в Реймс не менее своего спутника. На все предложения Гонзага он лишь кивал, соглашаясь.* У герцога Неверского была причина для того, чтобы навестить «колыбель королей» своя. В Риме он получил письмо от своей незабвенной супруги, что она вместе некой прекрасной и хорошо известной им обоим особой направляется во замок То, дабы присутствовать на рождественском богослужении в местном соборе. А Лодовико измучился и исстрадался без глаз, губ, ласк этой самой особы. Единожды вкусив напиток любви с ней, он был уже не в силах оторваться от него. И поскольку государю он обещал явиться в Париж в январе с духовником для королевы Франции, в запасе оставалось несколько дней, которые сын герцога Мантуи хотел посвятить той, о ком были все его мысли в этой поездке, и не было ни одной ночи, когда он смыкал глаза, не представляя образ Маргариты Наваррской. Итак, вчера исчез отец Жан, обещая вернуться на днях и унося от Лодовико письмо для супруги. Не считал возможным друг короля сам идти в дом тех, кого считал его врагами, а тут посланец сам образовался. Сегодня утром принесли записку от мадам де Невер с известием, что она навестит благоверного около полудня, но пробил уже час дня, а Ее светлость все не торопилась являть супругу свой лик. Да и не ее ждал Гонзага! Но выбора у него не было. Стол не желал тоже подчиняться и чиниться, и мужчина в раздражении откинул обломки в сторону, подняв свирепый взгляд от пола. В дверях, без стука, возникла Генриетта Клевская. Судя по улыбке на губах мадам де Невер, она уже изрядное время наблюдала за потугами в столярном искусстве отца своих детей.** *согласовано с отцом Жаном **согласовано с Генриеттой Неверской
Маргарита Валуа: Все же, как бы ни хотелось Марагрите Валуа верить в то, что королевская кровь видна всегда, а в отражении, которое она придирчиво рассматривала, не было ничего царственного. Из зеркальной глубины на нее смотрела служаночка, скромная и хорошенькая. Темные глаза лукаво блестели, волосы были убраны под полотняный чепец, опрятное платье ладно сидело, делая королеву Наваррскую похожей на горничную или белошвейку из хорошего дома, но уж никак не на сестру короля Франции и жену короля Наварры. - Чего желаете, Ваша светлость, - пропела она, присев в реверансе перед герцогиней де Невер. – Вина или сразу нюхательные соли? Кому бы понадобились нюхательные соли, так это матушке, узнай она, что на этот раз задумала ее дочь. Екатерина Медичи была недовольна решением Генриха отпустить сестру вместе с герцогиней де Невер на Рождество в Реймс. Что бы было с ней, узнай она, что во дворец То, тайно или явно, собираются все Гизы? Маргарита веселилась, как ребенок, нарушая все мыслимые и немыслимые запреты. Апогеем этого «праздника своеволия» должна была стать встреча с Лодовико ди Гонзага, который чуть было не испортил все, отказавшись остановиться во дворце архиепископа. Кролева Наваррская понимала такую щепетильность, но, честное слово, считала, что ради свидания с ней можно и поступиться кое-чем. Но, как это часто бывает с женщинами, ждущими от мужчины жертвенности, жертвовать пришлось ей. Юбки, корсеты, жемчуга были отложены в сторону и на свет извлечено платье служанки, спасибо фантазии Генриетты. - Знаешь, дорогая моя, пожалуй, это даже весело, - вынесла свой вердикт Маргарита. – Только я опасаюсь, узнает ли меня Его светлость в таком наряде? Я и сама себя едва узнаю. Королева Наваррская нахмурилась, отгоняя непрошеную мысль, что при всем веселье затея по-своему опасна. Нет, ее волновали не политические последствия подобной интриги. Но что, если Лодовико действительно будет разочарован при встрече? Раньше она придирчиво выбирала для часов, проведенных в его объятиях самые красивые наряды, драгоценности, продумывала все, вплоть до простыней из алого шелка на постели, зная, как светится ее кожа, когда они нежатся на них после любви. Может быть, он ждет королеву, а не служанку? У любви тысяча лиц, но и тысяча страхов.
Henriette de Cleves: - Клодетта, поди сюда! – окликнула герцогиня свою камеристку, вместо ответа подруге. В отличии от королевы Наваррской у принцессы Клевской не было причин для волнения. Предстоящая встреча с супругом не вызывала у нее никаких чувств, кроме азарта к очередной шалости. Мадам де Невер руководствовалась принципом, что, если не развлечешь себя сам, нечего ждать, что тебе в том помогут другие. Ее светлость без лишних объяснений и слов поняла все сомнения, которые терзали сердечко Маргариты. Когда сметливая служанка появилась в будуаре своей госпожи, та взяла ее за локоть и поставила перед зеркалом рядом с принцессой Валуа, одетой в простое платье. Клодетта была прехорошенькая, но рядом с Марго смотрелась, как кувалда подле скрипки. На фоне изящной знатной дамы сразу стали видны и широкие плечи девушки, и не такой уж стройный стан, и обветренная кожа на лице. - По-моему, так очень даже весело, - довольно резюмировала графиня Ретель, позаботившись о том, чтобы и самой выглядеть не слишком вычурно. Очаровывать Лодовико она не собиралась. Сборы женщин затянулись. Они еще с час в подробностях обсуждали свои действия, и только потом вчетвером спустились к ожидающему их портшезу под удивленные взгляды слуг, до сей поры полагавших, то Генриетта приехала в То лишь с одной служанкой. Четвертой была Жийона, наотрез отказавшаяся отпускать куда либо свою госпожу без того, чтобы ее сопровождать. Шестеро носильщиков и четверо гизаров были лично отобраны герцогине для маленького выезда, и вскоре процессия двинулась по улицам Реймса. - Я заберу Клодетту и всех остальных. С тобой останется твоя камеристка и двое солдат из охраны замка. Пусть сидят внизу, и стерегут вас. Если что понадобится, пришлешь в То одного из них, - в который раз проговаривала Анриетта детали, в тревогах растирая собственные пальцы. Когда дошло до дела, супруга Гонзага почувствовала легкое возбуждение от предстоящей проказы. К бледным щекам прилил румянец, а в глазах плескался кураж. Добравшись до постоялого двора, женщины выпорхнули из носилок, придерживая юбки и приминая ножками пушистый декабрьский снег, и в сопровождении слуг зашли внутрь. Последние были оставлены внизу вместе с камеристками. Почти пустой зал трактира наполнился мужскими шутками и девичьим смехом. - Позволь мне немного потомить его, дорогая, не снимай пока капюшон. Заодно и проверим, так ли он желает встречи, - коварно шепнула подруге мадам де Невер и беззвучно распахнула дверь в комнату, на которую ей указал опешивший от такого количества посетителей кабатчик. - Герцог, вам никогда не говорили, что каждый должен заниматься тем, что умеет, и не следует приниматься за дело, когда не уверен, что справишься с ним? Но я рада вас видеть, сударь, - насмешливая, но все же миролюбивая улыбка скользнула по губам посетительницы Лодовико, выдержавший яростный взгляд мужчины, не отведя глаз. Стянув с рук перчатки, она небрежно бросила их на подобие тумбы, ступив за порог и сделав знак спутнице своей следовать за ней. – И это вы предпочли роскошным апартаментам замка То, выбрав посыльным святошу? – жест рукой, обводящий обстановку, выдал недоумение больше, чем голос. - Как меняются вкусы у людей, стоит им ненадолго покинуть Францию. Быть может, еще в чем ваши предпочтения изменились? Мне хотелось бы знать. Несмотря, что место встречи супругов Невер не слишком располагало к куртуазности манер, герцогиня присела перед Лодовико в приветственном реверансе и протянула ему руку для поцелуя. * *согласовано с Маргаритой Валуа
Lodovico di Gonzaga: Господа не привыкли обращать внимание на слуг, зачастую относясь к ним с большим вниманием, чем к предметам обстановки. Лодовико не был исключением, и хоть не отличался каким-то особенным высокомерием или рассеянностью, на сопровождающую герцогиню девушку не обратил никакого внимания. - Вы очень наблюдательны, дорогая, и, как всегда, остроумны, - усилием воли подавив раздражение, вызванное неудачей с мебелью, Гонзага ответил поклоном на реверанс супруги и коснулся ее пальцев учтивым поцелуем. – И тоже рад видеть вас в добром здравии. Надеюсь, вы не скучали, - холодно улыбнулся герцог, уже зная из писем самой Анриетты, что государь оказал честь своему посланцу в Ватикан и милостиво принял его супругу при дворе, не смотря на ее появление в обществе принца Жуанвиля. Самому мужу мадам де Невер не было дела до того с кем проводит ночи мать его детей, гораздо важнее было, чтобы Ее светлость сохраняла политически нейтралитет. Или, хотя бы, не принимала участие в заговорах против короля. Причин доверять Гизам у Гонзага не было, но у него не было и причин для упреков Генриетте. Во всяком случае, пока. - Я не хочу, чтобы моему королю было в чем меня упрекнуть или заподозрить, мадам, - с достоинством вздернул голову сын Маргариты Палеолог. – Потому в угоду своей щепетильности жертвую удобствами бытовыми. Но в целом тут довольно неплохо, - наконец позволил себе улыбку Невер. – Поверьте, Генриетта, если мои вкусы или привычки потерпят кардинальные изменения, я потружусь, чтобы вам о том сообщить, зная, как вы печетесь обо мне. Мягкую иронию в голосе подкрепил прямой взгляд черных глаз. - Желаете присесть? – комната была не богата обстановкой, но пара стульев в ней все же имелось. Ему хотелось задать много вопросов графине де Ретель, но с какого начать решить было непросто, как непросто вообще подвести этот странный разговор к интересующей его теме.
Маргарита Валуа: Маргарита, верная данному обещанию, изображала тень, глухую и немую, хотя уже не находила это приключение таким уж веселым. Лодовико не узнал ее! Отчего - то королева Наваррская была уверена в том, что стоит только ее возлюбленному бросить на нее один взгляд, и маскарад закончится. Как может Гонзага ее не узнать, когда они провели вместе столько сладостных часов? Но, однако, не узнал, и Марго была как никогда близка к слезам. Но рыдать, словно юная фрейлина, она сочла ниже своего достоинства. Нет, мстить, так мстить! И Маргарита, наклонившись, чтобы поправить плащ Анриетты, изловчилась, и пребольно пнула по ноге своего возлюбленного. - Ах, прошу прощения, Ваша светлость, - прощебетала она, пряча лицо, словно от смущения. – Я такая неловкая! Удивительно, но настроение сразу улучшилось. Кто бы мог подумать, что у роли скромной служанки есть свои преимущества!
Henriette de Cleves: Благосклонно улыбнувшись супругу, мадам де Невер едва не хихикнула на выходку Марго. Серьезное выражение лица удалость сохранить, лишь едва заметные морщинки игривыми лучиками разбежались от глаз герцогини, выдавая веселье. - Мэгги, побереги герцога, ему еще нужно в своей щепетильности добраться целым и невредимым до государя, - не удержалась от шпильки принцесса Клевская. Она окинула Лодовико оценивающим взглядом, каким уже давно не баловала выбранного мадам Катрин ей спутника жизни. Гонзага был хорош собой, умен, благороден, в нем была какая-то совершенно особенная скрытая сила, загадку которой Анриетта никогда не стремилась раскрыть. Не нашла в себе желания и на этот раз. Гораздо больше ее сердечко нынче волновало, как долго еще будет носить принца Жуанвиля «по крайней необходимости» не пойми где! Даже если это «не пойми где» и было одним из имений принадлежавших домену Клевских, а причиной к поездке была беременность ее собственной сестры. За последние месяцы старшая дочь знаменитого полководца времен Франциска I несколько пересмотрела свое отношение к родственникам, а поступки некоторых так и вовсе считала не слишком оправданными. Но этим Генриетта не собиралась нынче себе забивать голову. Всему свое время. - Нет, Лодовико, не желаю. Я здесь только, чтобы убедиться, что вы благополучны. Я убедилась, - предложение супруга присесть было отвергнуто. Мадам де Невер сама была женщиной и прекрасно понимала, как тяготится Маргарита этими последними минутами ожидания перед встречей с любимым, а кроме того в силу недоверия к прочности обстановки, кое подтверждали брошенные на пол обломки стола. – Но в знак доброго расположения, оставлю вам Мэгги. Позаботьтесь, чтобы, пока вы в Реймсе, она ни в чем не нуждалась, - хитрая улыбка коснулась губ женщины. – И на будущее, давайте условимся, что нам с вами вполне достаточно эпистолярного общения. Всего доброго, герцог. Не дожидаясь пока посланец короля в Ватикан сможет что-либо возразить или остановить ее, Генриетта покинула комнату, потрудившись закрыть за собой дверь. Дело было сделано. Теперь время принадлежало этим двоим, и было только в их власти решить, как им распорядиться. Двое гизаров были оставлены в трактире, как дамы и договорились. Они обеспечивали безопасность той, что оставалась на постоялом дворе «Три короля», в то время как другая со всеми остальными отправилась обратно, во дворец То.
Lodovico di Gonzaga: Генриетта всегда напоминала Гонзага некую помесь между катапультой и тараном, которая неминуемо служила орудием массового уничтожения. Даже после коротких встреч с женой, и еще менее коротких бесед, его светлость чувствовал себя выжатым лимоном. Энергичность этой дамы способна была осветить собой все вокруг, но ему не приносила тепла. Возможно таким людям, как Карл Валуа, которым требовалась опека, или таким айсбергам, как Гиз, было и хорошо в этом пламени, но на Лодовико оно действовало опустошающе. За время их брака почти каждое свидание с принцессой Клевской-старшей, стоило герцогу головной боли. И он не раз задавался вопросом, стоило ли того все приданое Анриетты и титул учтивости, который ему достался вместе с ней? Боль в ноге, причиненная неуклюжей служанкой и стремительность действий герцогини несколько обескуражили его. Великий магистр даже не сразу нашелся, что ответить на выходку жены, лишь зло сощурив глаза и проводив мадам де Невер едва слышным чертыханьем. Эта бестия прекрасно знала, зачем он прибыл в Реймс и почему не держал путь прямо в Париж, но даже словом не обмолвилась о Маргарите, оставив ему зачем-то какую-то девку. - Что встала, рот раскрыв? - зашипел он, не видя из-за капюшона, раскрыт ли на самом деле рот у камеристки Генриетты или нет. Опустившись на кушетку, Гонзага постарался растереть пальцами ушибленное место. – Не видишь, что ли, что твоя госпожа забыла перчатки? Бери их и брысь за ней вдогонку. И чтобы я тебя здесь больше не видел! – горячая итальянская кровь ударила в голову герцогу, и несчастной доставалось почем зря. Усилием воли Лодовико удалось подавить приступ гнева. - Хотя нет! Постой! – прохромав к тумбе, на которой лежали злополучные перчатки матери его дочерей, Гонзага достал из нее письменные принадлежности. Некоторое время понадобилось, чтобы набросать несколько строк и запечатать письмо. - Передашь перчатки своей хозяйке. А эту записку ее подруге, с которой она гостит в То. Если королева Маргарита покинула Реймс, то просто сожги ее. Ты меня поняла? Там просто вопрос, не желает ли что мадам передать в Париж, - непонятно зачем пояснил герцог. Хотя это было ложью. Там были слова Петрарки «В днях облачных и кратких, родится тот, кому не больно умирать». Показалось ему, что девичья фигурка дрожит, когда он отдавал ей записку? Наверно показалось.
Маргарита Валуа: Возможно, у Лодовико были причины злиться. Хорошо, не возможно, а даже наверняка. Маргарита даже признавала, что их с Генриеттой шутка удалась даже более, чем они рассчитывали. Дочь Генриха II, сестру Генриха III и жену короля Наваррского в наряде скромной служанки не узнал никто, даже ее возлюбленный. Но если первому Маргарита была искренне рада (страшно себе представить, что было бы, дойди до матушки слухи о похождениях дочери), то второе ей казалось верхом несправедливости! Удивительно, как устроено человеческое сердце, а в особенности сердце женщины. Маргарита всем своим существом жаждала встречи с Лодовико, и вот наконец, она произошла. Отчего бы не дать волю радости, не обнять того, кто занимал все мысли, кто был причиной бессонных ночей и тысячи дум? Может быть, страх перед разочарованием, перед тем, что ее любят меньше чем она того заслуживает (а разве не заслуживает любви женщина и королева) удерживал Марго от того, чтобы сделать шаг навстречу герцогу де Невер. Вместо этого она взяла записку, взяла перчатки Анриетты, задумчиво повертела их в руках, изучая, словно диковинки, и только потом сняла капюшон. - Вы действительно хотите, чтобы я ушла, Лодовико? - тихо спросила она, обратив взгляд темных глаз на герцога де Невер, в глубине души уже сожалея об этой затее с переодеванием. Нужно было найти другой способ, тогда бы ей не пришлось сейчас стоять перед Гонзага в наряде служанки, чувствуя себя несчастной и виноватой перед ним одновременно. – Я так тосковала, думала только о вас, согласилась даже на этот нелепый маскарад, а вы меня не узнали. Право, я надеялась на другой прием. Записка жгла пальцы, хотелось прочесть ее, может быть, там был бы ответ на все ее сомнения? Но еще больше Маргарите хотелось прочесть его по взгляду Лодовико, по его губам, по биению его сердца, потому что бумага может солгать. А его глаза, королева в это верила, не солгут ей никогда.
Lodovico di Gonzaga: Лодовико успел отвернуться от девушки, плохо скрывая досаду, когда услышал ее голос. О, этот голос он не спутал бы ни с одним другим. Будь то страстный шепот, который ему посчастливилось слышать ночами, или же заливистый смех, который колокольчикам звенел над каналами Тулузы, заставляя звенеть струны ревности в глубине души Великого магистра. Это был голос Маргариты Валуа, полный грусти и упрека. Резко обернувшись, забыв про боль в ноге, Гонзага смог воочию убедиться, что в комнате с ним была не скромная служанка принцессы Клевской, а сама королева Наваррская. - Любовь моя, - скорее выдохнул, чем проговорил мужчина, вместо положенного по сану приветствия Ее величеству, опускаясь перед ней на колени, ловя ее руки в свои, покрывая их жаркими поцелуями, которые говорили больше слов. Его щеки пылали. Забрав записку из нежных пальчиков, он откинул ее в сторону, прижимая ладони к скулам, к губам, с жадностью вдыхая их запах. Потеряло смысл то, как они расстались, важно было лишь то, что она была сегодня здесь, и она тосковала по нему! Как он мог не узнать ее? Было ли дело в капюшоне, который тщательно скрывал лицо дочери Медичи, или в том, что Лодовико не ожидал подобного благодушия от своей супруги? Нет. Скорее виной тому, что его сердце не подсказало ему, кого привела с собой Генриетта, было то, что он до сих пор не мог поверить, что достоин любви прекраснейшей из королев, что его могут ждать, желать встречи с ним. Но она была здесь, и это было самым большим упреком за все сомнения герцога де Невер в искренности чувств Маргариты. - Простите меня, Маргарита, простите, - шептал он, обвивая крепкими руками девичий стан, - я не достоин вас, я малодушен - позволил себе отчаяться. Я ждал встречи с вами, торопился в Реймс, но боялся, что вы не захотите меня видеть. Чувствуя, что эмоции захлестывают его, Гонзага поднялся с колен и отстранился немного, не выпуская из объятий дочь Валуа. - Я вас никуда не отпущу, - твердо посмотрев в глаза Маргарите, заявил Невер. – Если только вы не скажите, что все я услышал только что было ложью. Даже в наряде субретки, она была королевой. Его королевой.
Маргарита Валуа: Много ли нужно для счастья? Мало ли? Маргарита Валуа, глядя зачаровано в темные, горящие чувством глаза Лодовико Гонзага, ощущала счастье, как что-то сказочно прекрасное, но в то же время осязаемое. Оно вдруг заполнило все пространство маленькой, скромной комнаты постоялого двора «Три короля», и снова, как когда-то в Тулузе, во дворце архиепископа, случилось чудо. Исчезло все. Остался он и она. Руки королевы Наваррской обвили шею герцога де Невер, а объятия любящей и любимой женщины куда надежнее самых надежных оков. - Я тосковала, - выдохнула она в его губы. – Каждый день без вас, каждая ночь были пыткой. Письма идут так долго, и вмещают в себя так мало! Да и слова, пожалуй, были бессильны. И не так уж нужны. Маргарита, как любая женщина, с упоением готова была слушать от своего возлюбленного рассказы о его страсти и ее красоте, но это потом, потом! В след герцогине де Невер полетела беззвучная, но сердечная и горячая благодарность. Благослови тебя Господь, Анриетта, и даст он тебе счастья с тем, кого желает твое сердце, а все желания сердца Марагриты Валуа были заключены сейчас в ее итальянском принце, со всеми его тайнами. Хорошо, пусть будут эти тайны, но пусть любит! - Поцелуйте меня. Так, как в Тулузе, - прошептала Жемчужина Франции. – Пожалуйста. И мы начнем все с начала…
Lodovico di Gonzaga: Счастье обволокло невидимой пеленой сына Маргариты Палеолог, когда он почувствовал ответные объятья своей возлюбленной. Все было не зря. Не зря он верил, спешил, надеялся на встречу и любовь. Его не забыли, о нем тосковали. От просьбы Маргариты герцога бросило в жар, его руки с силой сжали стан королевы, словно обещали уже никогда не отпускать. Просьба была совсем невинна, но сколько в ней заключалось глубины и обещаний для Лодовико Гонзага. Он помнил каждую минуту в Тулузе, он с жадностью и скаредностью ростовщика, перебирал в своей памяти эти мгновения, каждый раз понимая, что они становятся все дороже и дороже. Им не суждено было истлеть в его сердце, и вот сейчас он убеждался, что и для Маргариты они не менее ценны. И это было волшебством. Оно явилось ему в образе служанки в на скромный постоялый двор, и на глазах девушка превратилась в королеву, а все вокруг в чудесный дворец. Лодовико нежно отвел смуглыми пальцами от лица дочери Медичи черные пряди, не уставая любоваться его чертами и прижался к губам Марго поцелуем, который и терпкого становился приторно-горьким, из ласкового страстным, а весь мир вокруг зашелся в круговой пляске, унося влюбленных в страну чувств и неги. Он не думал о том, что время, подаренное им сегодня, когда-нибудь закончится, как все самое светлое и прекрасное, что вновь придется проститься, не зная когда будет новая встреча. Но уже не сомневаясь в том, что она будет. Эпизод завершен
полная версия страницы