Форум » Игровой архив » Qui tôt donne, deux fois donne » Ответить
Qui tôt donne, deux fois donne
Катрин де Монпансье: 16 мая 1577 года. Париж, церковь Сен-Жермен л'Оссеруа, день. Qui tôt donne, deux fois donne (фр) (Кто скоро помог, тот дважды помог)
Ответов - 9
Луиза де Водемон: В Сен-Жермен л'Оссеруа, полдень цвел витражами. От статуи Пречистой Девы тянулась длинная и узкая тень, как стрелка часов, отмеряющая прожитые мгновения. Вот «до», вот «после» между ними неизбежность, и, возможно, смерть. Вот ради безопасности, а, возможно, и жизни своей юной родственницы, монахини Суассонского аббатства, Луиза и пришла в этот день в любимую церковь французских королей. На встречу с герцогиней де Монпансье, о которой просила запиской, и небеса услышали молитвы госпожи де Водемон, герцогиня ответила согласием*. Уйти из Лувра было легко, Ее величество часто молилась и куда строже соблюдала посты и праздники, чем то требовалось от королевы, поэтому очередной благочестивый порыв никого не удивил, а Луиза де Водемон, в свою очередь, не удивилась тому, что половина ее придворных дам предпочла остаться во дворце. Она никого не неволила, считая, что вера и молитва должны идти от сердца, а иначе, как она сможет утешить в трудный час? Придворная дама положила на молитвенную скамью вышитую подушечку, и королева неспешно преклонила колени. Вторая раскрыла перед ней золоченый молитвенник. Луиза прислушалась, делая вид, что погружена в размышления, предшествующие молитве. В церкви было не слишком многолюдно, но все же слышались приглушенные голоса, тихий шепот, чей-то неуместный смешок, шорохи страниц. Королева еще раз спросила себя, верно ли она поступает, собираясь попросить о помощи герцогиню де Монпансье? Но кто еще мог защитить Антуанетту от беды? Хуже всего было то, что госпожа де Водемон сама не знала, с какой стороны маленькой монахине грозит опасность. Но догадывалась, что если та попадет в Париж, то живой ее Медичи не выпустит. Мадемуазель д’Омаль поплатится за все интрига в которых, вольно или невольно, участвовала. *согласованно
Катрин де Монпансье: Получив записку от королевы Франции с просьбой о встрече, Екатерина-Мария не долго думала над ответом. Королевам не отказывают, это, во-первых, а во-вторых, должно было случиться что-то серьезное, чтобы Луиза де Водемон просила ее о встрече, и, в-третьих, королева Луиза была из Лотарингского дома. Катрин на той же записке написала лишь одно слово «да». Так было и быстрее, чем писать ответ, полагающийся по всем правилам хорошего тона и у королева Луиза получив свою записку обратно могла быть уверена, что та не попадет ни в чьи другие руки. В церковь Сен-Жермен л'Оссеруа герцогиня де Монпансье приехала задолго до прибытия Ее величества, чтобы не заставлять ее ждать, и чтобы ее собственный приезд остался не замечен людьми, сопровождавшими королеву Франции. Ничего необычного в посещении именно этого храма не было, и делать из этого тайну Ее светлость не собиралась, но и привлекать внимание тоже не хотела. Она даже оставила на этот раз свою компаньонку в особняке, коротко пояснив, что желает молиться уединенно. Екатерина могла вообще не говорить ни слова, но мадемуазель де Вобан, будучи еще недавно монастырской воспитанницей, попросила позволения сопровождать Ее светлость на мессу. Пришлось отказать этой мадемуазель в ее благочестивом порыве. Сидя на скамье в одном из последних рядов, Екатерина-Мария держала на коленях раскрытый молитвенник, но не смотрела на страницы. Будучи ревностной католичкой, Катрин и так знала молитвы наизусть. Она видела, как Луиза де Водемон в сопровождении придворных дам прошла в первые ряды, ближе к алтарю и преклонила колени на молитвенную скамью. Богослужение еще не началось и герцогиня де Монпансье, пользуясь имеющимся у нее временем, закрыла молитвенник, встала и неспешно пошла вперед по проходу, ближе к алтарю. Поравнявшись с коленопреклоненной королевой Франции, герцогиня де Монпансье преклонила колени на соседней скамье. - Храни Господь, Ваше величество, - негромко поприветствовала Екатерина свою родственницу.
Луиза де Водемон: Со стороны все выглядело весьма естественно и невинно, королева и ее родственница случайно встретились в церкви и решили вместе помолиться. А поскольку Луиза де Водемон, как всем известно, сторонилась интриг, даже самые злые умы не подумали об этой встрече дурного. Но, конечно, сама королева чувствовала себя неуютно, утешаясь лишь тем, что то, что она делает – дело благое и никому не принесет вреда. К тому же дела королевы-матери еще не дела короля, а она давала клятву верности Его величеству, а не свекрови. - Мадам, - прошептала она, низко склонив голову, - благодарю вас, что откликнулись и пришли. Уверяю вас, дело очень важное и срочное. Служба началась, и королеве пришлось замолкнуть, делая вид, будто она поглощена молитвой, но она не смогла бы сосредоточиться на ней, даже если бы очень постаралась. Луиза де Водемон перебирала четки, и чувствовала, как дрожат пальцы. Наконец, когда священник повернулся к алтарю, она смогла продолжить… - Речь идет о нашей кузине, сестре Антуанетте. Скажите, как давно вы получали от нее известия? У меня есть все основания тревожиться за нее. После того, как королева уехала из Суассона, она более не имела новостей о юной монахине и теперь подумала, что, быть может, герцогиня де Монпансье знает больше. Плыл в воздухе запах воска от горящих свечей, лиловый дым ладана, сжигаемый в медных лампах. Всю церковь словно накрыло невидимым покровом умиротворения. Луиза подняла глаза на статую Девы Марии, та ободряюще смотрела на нее и улыбалась своей тихой, кроткой улыбкой, словно бы благословляя.
Катрин де Монпансье: Глаза герцогини были устремлены к алтарю, пальцы привычно касались кипарисовых четок, перебирая отполированные до блеска бусины, но мысли Екатерины-Марии были далеко. Мысленно она была в Суассоне, вспоминая стены обители, мать-настоятельницу и Антуанетту д'Омаль, оставленную в начале октября прошлого года на попечение сестер аббатства. С тех пор от Антуанетты писем не было, да и сама Катрин не писала кузине и не навестила аббатство. Она знала, что Антуанетта приняла этой весной постриг, знала, что благодаря поддержке архиепископа Реймсского у бывшей герцогини Анжуйской есть шанс когда-нибудь сменить настоятельницу аббатства в Суассоне, поэтому особенно не беспокоилась за судьбу Антуанетты. - Неужели из Суассона пришли плохие вести, ваше величество? - Взволнованнее, чем хотела, спросила Монпансье. Было бы жаль узнать о том, что монастырская жизнь подорвала здоровье их кузины или какая-нибудь злая болезнь, типа красной лихорадки, охватила Суассон. К сожалению, с наступлением весны, пробуждается не только природа, но и болезни. - Сказать по правде, сестра Антуанетта мне не писала, - ответила Катрин на вопрос королевы и у нее зародились пока еще смутные опасения, что дочь герцога Омальского могла опять написать Екатерине Медичи или отправить письмо герцогу Анжуйскому. И вот тогда действительно будут основания тревожиться за нее. Наверное, даже сам Спаситель не знает какие мысли витают белокурой головке ее кузины. Не навлекла ли сестра Антуанетта на себя беды? Луиза де Водемон не стала бы без оснований писать и просить о встрече. - Может быть, этим летом я отправлюсь в Реймс или решу посетить аббатство в Суассоне, а может быть, проведу несколько недель в Фонтевро, - поездки по святым местам были обычны для дамы ее статуса. Герцогиня время от времени совершала такие поездки, более всего предпочитая Реймс, особенно если архиепископ Реймский был в городе, а не был в разъездах по делам церкви или семьи. У Екатерины, которая не взяла с собой подушечки для коленнопреклонений, начали побаливать колени от жесткой скамьи, но она старалась не обращать внимания на неудобство. Господь еще большее терпел, потерпит и она. Священник перешел уже к Евхаристической Литургии, готовя алтарь и дары, еще немного и закончится молитва над дарами и прозвучит Sursum corda* Коленнопреклоненная королева Франции, смотрящая на Деву Марию, была прекрасна, как может быть прекрасен человек, возносящий молитву от чистого сердца. - Что же послужило причиной для беспокойства Вашего величества о сестре Антуанетте? – не поворачиваясь к собеседнице, а глядя на алтарь, спросила герцогиня де Монпансье. Может быть, как раз пришло время выполнить обещание, данное настоятельнице Суассонского аббатства и провести несколько дней в той обители? *Вознесем сердца.
Луиза де Водемон: - Вчера я имела беседу с королевой-матерью, - тихо ответила госпожа де Водемон и зябко поежилась, будто даже само имя Флорентийки могло обратить летнюю жару в зимнюю стужу. – Она велела мне написать сестре Антуанетте в Суассон и пригласить ее в Париж. Я подчинилась. Мадам Екатерине трудно сказать «нет». Королева замолчала, опустив голову, борясь со слезами, невольно закипевшими на длинных ресницах. Трудно сказать «нет» той, которая держит в своих злых руках жизнь дорогого тебе человека. А Жан-Луи де Ногарэ был ей дорог, пусть даже в память о прошлом и без надежды на будущее. - Я подчинилась. Письмо было написано и отослано. Но вы знаете, у мадам Екатерины на все свои особые причины. И я боюсь, что теперь Антуанетте грозит опасность. Может быть, королева-мать хочет ее к чему-то принудить, может быть выведать что-то. Я не знаю… Королева замолчала ненадолго, а потом добавила, со вздохом: - Знаю только, что мадемуазель д’Омаль лучше не появляться в Париже. Я не располагаю собой, я должна быть на виду во избежание подозрений. Но вы… вы можете поехать в Суассон и позаботиться о нашей молодой родственнице. Прошу вас! Сделайте это! Луиза де Водемон сос трахом думала о том, что будет, если герцогиня де Монпансье ей откажет. тогда ей останется только одно – идти к королю Генриху. Но кому он поверит, ей, или матери? И что предпримет королева Екатерина узнав, что невестка вздумала бунтовать?
Катрин де Монпансье: Герцогиня де Монпансье была согласна с королевой Франции. Мадам Екатерине трудно ответить отказом даже на просьбу, не говоря уже о повелении. Не было смысла сейчас предполагать зачем была приглашена в Париж сестра Антуанетта. И уж точно Медичи пригласила еще одну свою невестку не по причине того, что соскучилась. Катрин прикрыла глаза, пальцы её машинально перебирали четки, а мысленно она повторяла не слова молитвы, а услышанное от Луизы де Водемон. Все могло быть куда как серьезнее, чем казалось на первый взгляд. Устранить одну из монахинь не так сложно, для этого не нужно приглашать её в Париж. Значит, нужно понять, зачем сестра Антуанетта понадобилась Медичи сейчас, а не раньше. Антуанетту в Париже могли использовать, как заложницу, чтобы заставить кого-нибудь из Гизов поступить так, как нужно Валуа. Но об этом можно подумать и потом, а сейчас Катрин решила, что не стоит показывать своих опасений. - У меня нет серьезных опасений за нашу кузину. К чему можно принудить ту, которая отреклась от мира и посвятила себя служению Господу? Какие тайны она могла узнать, находясь почти все время с Вашим Величеством? Кто бы доверил тайны этой милой девочке? – Герцогиня Монпансье намеренно говорила легко и беспечно. Королеву Луизу могли не только заставить написать письмо в Суассон, но и через нее попытаться узнать чего может опасаться герцогиня де Монпансье. Пусть окружающие и не слышат их негромкий разговор, но выражения лиц видны. Две красивые и высокородные дамы волей неволей привлекали к себе внимание собравшихся в церкви. Нет, одного взгляда на Луизу де Водемон было достаточно, чтобы понять искренность ее волнений. Екатерина де Лоррейн понимала, чем рисковала ее родственница, пытаясь помочь одной юной монахине. Что ж, действительно неплохо было повидаться с Антуанеттой и посмотреть насколько та охотно примет приглашение Екатерины Медичи приехать в Париж. - Не волнуйтесь, Ваше Величество, я поеду в Суассон и позабочусь о нашей юной родственнице, если только она не откажется принять эту заботу. Раньше, насколько умела судить Катрин о характере Антуанетты, смирение не было в числе её добродетелей, но все меняется. - Воздух Парижа вреден для неё. Что бы Вы могли посоветовать для нашей поездки? Если она навестит свою родню в Пикардии это не вызовет подозрений, ведь если бы она хотела скрыться, то ее семья - первое место где будут её искать. Но где она могла бы быть в безопасности? Королевам, конечно, не задают вопросов, но сейчас дочь Франсуа де Гиза и дочь Николя Лотарингского обсуждали судьбу дочери Клода Омальского. Попроси королева Франции позаботиться о ком-нибудь другом, не имеющем отношения к Лотарингскому дому, то Екатерина-Мария нашла бы тысячу предлогов не ехать в Суассон.
Луиза де Водемон: О тайнах, в которые была посвящена Антуанетта, и о которых поведала ей перед постригом, Луиза предпочла промолчать. Пусть они останутся на совести тех, кто вынуждал это дитя шпионить за своей королевой. Как добрая христианка, Луиза прощала зло, причинённое ей. Главным было спасти мадемуазель д’Омаль, и, к счастью, герцогиня де Монпансье не отказывала ей в помощи. Королева почувствовала, что тяжесть, лежащая у нее на плечах, стала легче от того, что ее разделила с ней Екатерина де Лоррейн. - У нашей кузины много родственников, и, наверняка, многие будут рады увидеться с ней. Если она уедет раньше, чем получит мое письмо, кто сможет ее обвинить в непослушании? Или хотя бы напишет мне ответное письмо, в котором извинится за задержку в пути, вызванную желанием навестить родню. Даже королеве Екатерине не под силу быть везде и сразу. И… и благодарю вас от всего сердца. Во взгляде королевы читалась самая искренняя признательность. - Вы передадите Антуанете мою любовь, мадам? Хорал запел «Te deum» и госпожа де Водемон, молитвенно сложив руки, прикрыла глаза, мысленно благодаря Господа за то, что в часы тревог он посылает нам и утешение, а в дни гонений – поддержку. Королева Екатерина опасный враг. Но и ей придется считаться с объединенными усилиями двух женщин, решивших защитить свою молодую родственницу. А может быть, и отступить, ибо любая злая сила по природе своей конечна.
Катрин де Монпансье: - Я передам сестре Антуанетте Вашу любовь, - ответила Екатерина и мысленно присоединилась к хоровому пению, шепча лишь одними губами слова гимна. Величественные звуки органа, чистые голоса хора не оставляли в душе ничего, кроме великой любви к Богу, они словно свет прогоняли тьму из души. Te per orbem terrarum sancta confitetur Ecclesia, Patrem immensae maiestatis: Venerandum tuum verum et unicum Filium; Sanctum quoque Paraclitum Spiritum.* Да, она поедет в Суассон не только ради Антуанетты, ей просто необходимо провести несколько дней в обители, там, где служат Отцу вечному, единому и истинному Сыну и Святому Духу Утешителю. In te, Domine, speravi: non confundar in aeternum.** - окончил пение хор. - Скорее всего, посыльный с письмом Вашего величества достигнет Суассона раньше, чем мой дормез, – с сожалением заметила герцогиня Монпансье. Верховой будет в аббатстве раньше, чем она, тем более, что ее поспешный отъезд из Парижа может вызвать ненужные толки. Но, к счастью и Антуанетта не в миг сможет собраться покинуть свою обитель. Она напишет ей, чтобы не торопилась покидать Суассон. - Но, на обратном пути могут быть разные задержки, начиная от размытых дорог, заканчивая поломкой дормеза. И, кроме того, вполне возможно, что получив письмо Ваше письмо, мадам, она его не сразу прочтет, а потом письмо затеряется, - Екатерина-Мария понимала, что получив приглашение королевы Франции приехать в Париж и пренебречь им ради других родственников, было бы неучтиво. Чтобы не наделать ошибок, ей нужно сегодня же после мессы посетить Отель-де-Гиз. Кажется, Шарль еще был в столице, наверняка он даст ей совет, как лучше поступить, чтобы соблюсти интересы семьи и навлечь подозрений со стороны Валуа, когда выяснится, что Антуанетта не спешит в столицу. И может быть герцог Майеннский тоже захочет передать привет кузине Антуанетте или вдруг он решиться на большую жертву и отправит в Суассон своего Пьера, дабы тот научился готовить суассонский сыр. За этими мыслями герцогиня де Монпансье и не заметила, как после преломления хлеба наступило чтение «Agnus Dei», а значит, вот-вот начнется причащение. - Это я должна благодарить Вас, - сказала Катрин, поднимаясь с колен, - В первую очередь за возможность помочь своим родным и тем, кого я люблю. Вы позволите навещать Вас иногда после моего возвращения из поездки или это вызовет подозрения королевы-матери? * Тебя по всей вселенной Святая Церковь исповедует: Отца безмерного величия, досточтимого, единого и истинного Сына, и Святого Духа Утешителя. **На тебя, Господи, уповал я: да не постыжусь вовеки.
Луиза де Водемон: - Вы моя близкая родственница, мадам, и если Ее величеству будет не по нраву, что я встречаюсь с кузиной, ей придется смириться с тем, что я оказываю гостеприимство супруге герцога де Монпансье и сестре герцога де Гиза. Луиза поднялась с колен. - Я же всегда буду рада вам. И новостям о мадемуазель д’Омаль. После службы Луиза де Водемон возвратилась в Лувр куда более спокойной, нежели до беседы с герцогиней де Монпансье. Теперь у нее хватит сил спокойно встречать проницательный взгляд свекрови, ведь она сделала все, как хотела королева-мать, написала и отправила письмо в Суассон, и Флорентийка лично могла убедиться, что написано оно точно так, как ей было нужно. Об Антуанетте позаботится герцогиня де Монпансье. Был еще один человек, за судьбу которого тревожилась госпожа де Водемон. Жан-Луи де Ногарэ. Сказать откровенно, она надеялась на то, что после сцены в саду молодой гасконец сделает попытку увидится с ней, как-то объясниться. Королева даже подбирала слова, которые она скажет ему при встрече… но нет. Жан-Луи снова исчез, скрываясь где-то на половине короля Генриха, куда ей ход был заказан. Королева вздохнула, уложив четки и молитвенник в сандаловый резной ларчик с ликами апостолов Петра и Павла. Она обещала себе не думать о нем, но снова и снова возвращалась мыслями к тому, что было и к тому, что могло бы быть. Какая счастливица – Антуанетта. Ее сердце свободно, сама она невинна телом, добра душой. Господь убережет ее от всех бед. Да, так и будет. Надо лишь в это верить.
полная версия страницы