Форум » Игровой архив » Сим-сим, открой тайну! » Ответить
Сим-сим, открой тайну!
Флоретт Ла Ферьер: 28 апреля 1577 года. Париж, Лувр.
Ответов - 23, стр:
1 2 All
Флоретт Ла Ферьер: Франсуаза-Элен-Клод Шабо Ла Ферьер помнила свою родословную, словно «Отче наш» лишь для того, чтобы время от времени вспоминать о тех родственниках, которые ей могут быть полезны. Справедливости стоит сказать, что и родные вспоминали о фрейлине королевы-матери тоже, чаще всего, с корыстной целью, поэтому совесть мадам де Ла Ферьер не мучила. Прекрасным апрельским днем, а он и не мог быть иным, ведь утро началось с сюрприза: ее камеристка поставила на стол вазу, в которой был большой букет белых роз, Франсуаза терпеливо ждала окончание королевского Совета. Кто послал цветы, ее служанка не смогла сказать, какие наводящие вопросы ни задавала Франсуаза. Их принес паж рано утром. Паж носил королевские цвета, но это ни о чем не говорило. За несколько монет кто угодно мог попросить пажа принести ей букет. Мысленно были перебраны все возможные ее поклонники, начиная от герцога Анжуйского, заканчивая виконтом де Тюренном, который любовался в свое зеркальце чаще любой из фрейлин и говорили, что он днем и ночью сочиняет сонеты для королевы Наваррской. Насколько это соответствовало правде, Флоретт не утруждала себя даже задумываться, раз стихи посвящались не ей. Так или иначе, но тот человек сделал ее утро чудесным. Оно было бы еще лучшим, если бы к букету прилагалась записка с любовным сонетом или какая-нибудь драгоценность. Тогда бы она смогла надеть присланную ей брошь или подвеску и ее поклонник понял бы, что она благосклонно приняла подарок. За неимением ничего другого, фрейлина украсила свой наряд тремя полураспустившимися бутонами роз, перевитых голубой шелковой лентой и приколотых с левой стороны корсажа платья, сшитого из плотного узорчатого шелка лазурно-серого цвета и отделанного жемчугом. - Уверена, что эти розы послали мне вы, герцог, - с очаровательной улыбкой, вместо приветствия обратилась Элен-Клод к герцогу де Роаннэ, вышедшему из зала, где проходил Совет. Она знала, что Мишель Гуфье был вчера милостиво принят королем, был назначен наместником в Новой Франции и приглашен участвовать в Совете. Такая новость была известна даже тем, кто не присутствовал вчера на приеме. - Поверьте, это был очень приятный сюрприз! – глаза молодой женщины светились счастьем. Несмотря на двадцатилетний возраст и вдовство дочь Леонора Шабо, графа де Шарни и его супруги Клод Гуфье могла, когда это нужно было, смотреть на мир глазами ребенка, радующемуся любому сюрпризу.
Мишель де Роаннэ: Совет, на котором присутствовал этим утром Мишель Гуфье не был особенно длинным, но все же герцог, выходя из зала, почувствовал себя утомленным. Бесконечные разговоры, препирательства между советниками относительно налогов, армии, церкви… Бог мой, да треть присутствующих считала, что Новая Франция находится в Индии, и всерьез намеревалась снарядить туда экспедицию за шелком и пряностями. И были крайне разочарованы, когда герцог де Роаннэ объяснил им, как они заблуждаются. Еще Мишеля покорила выдержка короля: и ужасающую глупость и речи разумные он выслушивал с одинаково милостивым, спокойным лицом. Но, наконец, все осталось позади, и остатком дня герцог собирался распорядиться по своему усмотрению. Погулять по Парижу, заглянуть в книжные лавки. Библиотека в его парижском доме пришла в печальное запустение, пока хозяин служил королю и Новой Франции. Остановил его мелодичный женский голос, принадлежащий блондинке в лазурно-сером платье. Девушка была очаровательна, однако герцог готов был поклясться, что видит ее впервые, хотя, может быть, он ошибался, лицо блондинки показалось ему смутно знакомым. Впрочем, менее очаровательной она от этого не стала. - Сударыня! Мишель поклонился, прижав ладонь алому шелковому дублету. Глаза его смеялись, но лицо было как нельзя более серьезным. - Я бы хотел, чтобы это было так, ноу вы, честь не позволяет присваивать мне чужие заслуги. Однако, должен сказать, что эти розы вам чрезвычайно к лицу, и у того, кто их послал – отменный вкус. Герцог выпрямился, позволив улыбке коснуться губ. - Жаль, что здесь нет никого, кто представил бы нас друг другу, однако мое имя, вы, похоже, знаете. Могу ли я просить и вас о такой же чести, сударыня? Мимо проходившие придворные бросали заинтересованные взгляды на герцога Гуфье, кто-то, вспоминая о давнем знакомстве, кланялся, но никто не стал прерывать его разговор с очаровательной дамой.
Флоретт Ла Ферьер: Смешинки в глазах герцога давали фрейлине надежду, что тот не мрачен и угрюм, что он не прочь побеседовать с дамами, а его слова свидетельствовали, что он умеет говорить комплименты. Герцог де Роаннэ сумел польстить самолюбию Элен-Клод. Флоретт де Ла Ферьер продолжала улыбаться и восторженно смотреть на своего собеседника. Ей вовсе было не жаль, что цветы посланы не Мишелем Гуфье. Конечно, не им, это она знала заранее. Ведь такой респектабельный вельможа, по мнению Флоретт, обязательно назвал бы свое имя пажу или вложил бы записку. Скучно и однообразно. Куда было интереснее думать о тайном воздыхателе, который будет ежедневно ей слать цветы, а потом, набравшись смелости, умолять о свидании. - Конечно, мне ваше имя знакомо, - подтвердила фрейлина, слегка кивнув головой, - со вчерашнего дня при дворе только и говорят о вас, о том, как вы были милостиво приняты королем. Кто теперь не знает о маркизе де Каравазе?! Я не исключение. Более того, я специально ждала вас, - Флоретт опустила глаза, изображая смущение и выдерживая паузу, давая время Мишелю Гуфье подумать чем он мог заинтересовать ее. Все мужчины тщеславны больше, чем женщины – в этом Франсуаза была убеждена даже еще до того, как попала на службу к королеве Екатерине. - И простите мне пренебрежение этикетом, ведь официально мы не представлены друг другу, но это легко исправить. Мое имя - Франсуаза-Элен-Клод Шабо де Ла Ферьер, я дочь Леонора Шабо, графа де Шарни и Клод Гуфье. – Называя свое имя и имена родителей, фрейлина не без доли кокетства посмотрела на герцога, подумав, что отличила бы Мишеля Гуфье и без недавнего разговора со своей госпожой. Стоящий перед ней мужчина был уже не молод, но еще далеко не стар, хорошо сложен, его даже не портило отсутствие придворного лоска. Напротив, так и должен был выглядеть отважный мореплаватель и воин. - Лишь на правах родственницы я искала встречи с вами. - Добавила Элен-Клод, подавая руку герцогу руку для поцелуя. - Мне так о многом хочется вас расспросить, но, наверное, вы устали после заседания Совета и голодны? Могу ли я пригласить вас на обед? - Почти шепотом спросила фрейлина, словно опасаясь, что ее слова услышат остальные придворные и превратно их истолкуют.
Мишель де Роаннэ: Пусть Франция и опутана, как клубком, родственными связями, все же Мишелю было приятно встретить при дворе свою родственницу, тем паче, что она молода, красива и любезна. Редкое сочетание трех достоинств, без которых женщину трудно назвать привлекательной. Так что он с искренним удовольствием прикоснулся поцелуем к кончикам пальцев Франсуазы де Ла Ферьер. - Сударыня, поверьте, это приятный сюрприз для меня. И на правах родственника (глаза Мишеля Гуфье весело сверкнули) я с удовольствием принимаю ваше предложение. Тем более, что сегодня я свободен располагать собой и действительно, чувствую себя голодным. Так что вы выказываете истинно-христианское милосердие, делая добро ближнему своему. В высокие окна Лувра врывалось солнце, золотя своими лучами бледный мрамор. Герцог де Роаннэ все еще чувствовал себя в этом дворце не слишком уютно, но, возможно, общество очаровательной родственницы примирит его с необходимостью быть при дворе. - Раз уж мы представились друг другу и можем беседовать, как добрые кузены, расскажите о себе, сударыня. Вы здесь на службе? Или, может быть, служит ваш супруг? Каюсь, я так редко бываю во Франции, что скоро меня перестанут здесь узнавать, а я и подавно постыдно не осведомлен о жизни моей родни. Родня относилась к Мишелю по-разному. Кого-то глубоко разочаровал тем, что не вел образ жизни, достойный главы такого многочисленного и богатого рода. От него нельзя было ожидать протекции или заступничества при дворе, он не лез в семейные дрязги и интриги, не интересовался тем, за кого выходит замуж троюродная племянница и где служит младший сын двоюродного кузена. Но Мишель был из те людей, кого чужое мнение мало волнует. Он знал, чего хотел и шел к этому тем путем, который считал самым достойным.
Флоретт Ла Ферьер: Флоретт бы не стала утверждать, что она проявляет истинно христианское милосердие, но милосердно не мешала так думать другим. Впрочем, Мишель Гуфье отчасти был прав. Не каждый из придворных удостоился бы чести быть приглашенным ею на скромный обед тет-а-тет. - Мой дорогой кузен, Вы слишком торопитесь. Подождите немного и Вы узнаете меня поближе, - прижав пальчик к своим губам, фрейлина многообещающе улыбнулась. Какими сплетениями ветвей родовых древ герцог приходился ей кузеном или дядюшкой, Флоретт не задумывалась. Ей было достаточно, что он из рода Гуфье и ее собственная мать тоже в девичестве была Гуфье. Элен-Клод вовсе не желала исповедоваться на ходу герцоге де Роаннэ, да еще рядом с залом Совета. - Я уже несколько лет, как вдова Шарля-Мари-Жозефа де Ла Ферьера, сеньора де Бур-сюр-Шарант. Милостью своей крестной получила место фрейлины при дворе, - лаконично, почти в двух фразах Флоретт ответила на вопросы Мишеля пока вела его по залам и коридорам Лувра, словно Ариадна, указывающая путь Тесею. Она не стала утруждать себя уточнением кто ее крестная, и у какой из королев она служит фрейлиной. Имя Екатерины Медичи порой больше пугает, чем вызывает почтение, а репутация ее фрейлин порой носит не очень лестный характер. Для самой Элен-Клод это не имело никакого значения, она сама выбрала свою судьбу и еще ни разу об этом не пожалела. - Вот и мое скромное жилище, - де Ла Ферьер в отличие от немногих фрейлин, благодаря нежной дружбе с герцогом Анжуйским, могла располагать покоями в две комнаты. Но, вряд ли Мишель Гуфье знает все тонкости размещения фрейлин во дворце. У Флоретт хватало ума не афишировать расположение к ней принца. Насколько тесной и нежной была их дружба, с уверенностью могли сказать только королева-мать и сам Франсуа (если не считать прислуги, которая меняла постельное белье в покоях принца). - Как видите, мы тут никому не помешаем, а учитывая мое положение вдовы, ваш визит ничуть не повредит моей репутации, тем более что вы мой родственник. Располагайтесь, я распоряжусь принести нам обед. Оставив Мишеля Гуфье в комнате, где, несмотря на конец апреля, недавно был протоплен камин, чтобы изгнать сырость, мадам де Ла Ферьер нашла свою камеристку и велела ей принести с кухни то, что готовилось к обеду, в крайнем случае: мясо, паштет, вино и фрукты. Вернувшись, Флоретт подошла к герцогу де Роанэ. - Вы много путешествовали, кузен. Вы ведь позволите мне вас так называть? – Чуть склонив белокурую голову к плечу, кокетливо осведомилась Флоретт. – Поверьте, мне очень приятно принимать вас у себя. Признаться, я не со всеми родными поддерживаю дружеские отношения. У всех свои заботы и не всем есть дело до бедной вдовы. Но, к счастью, я теперь могу сама позаботиться о себе и иметь те знакомства, лишь которые мне приятны. Да, она теперь не зависела от милости родных ни со стороны своей семьи, ни со стороны семьи своего покойного мужа. Вдова Шарля де Ла Ферьер служила Екатерине Медичи, а та умела ценить верную службу. И Элен-Клад знала, что пока она верно служит своей госпоже и усердно выполняет ее поручения, то бояться ей нечего. - Пока несут блюда, может быть, вы расскажете о своем последнем путешествии? – Тоненькая ручка фрейлины коснулась рукава Мишеля Гуфье, а потом легко скользнула вдоль кисти его руки и ненадолго задержалась на пальцах.
Мишель де Роаннэ: За маневрами прелестной мадам Ла Ферьер Мишель наблюдал с доброжелательным любопытством. Женское кокетство, женские хитрости – в этом есть что-то очаровательное. А то, что дамы иногда ведут себя как маленькие хищницы, так и что же? У самых красивых цветов самые острые шипы, а пантера всегда желаннее домашней кошечки. - Знаете, кого вы сейчас напоминаете мне, кузина? Сирену, которая завлекает мореходов своим сладкоголосым пением. Герцог расположился в кресле у камина, с удовольствием отдаваясь атмосфере женственности и красоты, царившей в уютных покоях. Любопытно было узнать, что это за волшебная фея-крестная помогла Франсуазе устроиться при дворе, но, в сущности, в этом не было ровным счетом ничего удивительного. Каждый устраивается, как может, и счастье, если вы можете похвастаться могущественным покровителем, или покровительницей. - Что бы вы хотели знать, дорогая мадам? Мое последнее путешествие было совсем недалеким и малоинтересным, в Англию, по приказу короля Генриха. Хотя, наверное, я не должен так говорить, ведь я имел счастье познакомиться с королевой Елизаветой и ее двором! На губах Мишеля заиграла улыбка. О да, он познакомился и с Елизаветой и с Тауэром. А так же с мистрис Летицией Ноллис. Незабываемые воспоминания!
Флоретт Ла Ферьер: - Неужели Вы видели Сирен? Совсем, как… - Флоретт на мгновение запнулась, выискивая в памяти имя того, кто столкнулся с этими сладкоголосыми созданиями, - как Одиссей? – Вспомнив имя греческого героя, фрейлина почувствовала себя совершенно счастливой, раз она не зря когда-то читала и пересказывала своей наставнице разные легенды и мифы. Некоторые их них были увлекательны, а вот чтения других давалось с трудом. - Если Вы пожелаете, то я Вам действительно спою, мою лютню как раз недавно привезли. Из починки, - уточнила де Ла Ферьер, беззастенчиво соврав. Соврав лишь отчасти. Да, музыкальный инструмент был недавно доставлен вместе с нотами из Венсенского замка, а вовсе не из мастерской. - Или вы, как тот мореход залепите себе уши воском? – на всяких случай Франсуаза опасливо посмотрела на свечи в канделябрах. - Так значит, Вы сейчас только что вернулись из Англии? – В голосе фрейлины было и удивление и разочарование. Может быть, она что-то перепутала, думая, что герцог де Роаннэ вернулся из-под Бордо. Хм, она то могла перепутать, но королева Екатерина нет. Хорошо, если герцог так хочет, то поверим. В комнату вошла служанка, а следом за ней и слуга с кухонной службы. Они расставили принесенные блюда на столе и, поклонившись, удалились. - И какова королева Елизавета? – спросила Флоретт, заранее угадывая вежливый ответ. О королях редко говорят что-то дурное, а о королевах тем более. – Говорят, что она поддерживает протестантов на юге, иначе бы армия нашего короля давно бы одержала победу. Но, не слушайте меня, - Флоретт звонко рассмеялась, - это всего лишь дворцовые сплетни и не более. Я бы поверила лишь только участнику непосредственных событий. Но, давайте перейдем к обеду. – Элен-Клод встала и с удовлетворением взглянула на сервированный стол. Все было не только аппетитно приготовлено, но и красиво подано. Например, курица, в которую на маленьких шпажках были воткнуты жареные перепела, и вся эта пирамида была украшена зеленью. - А знаете что? – Франсуаза хитро улыбнулась, как девчонка, задумавшая шалость, - Вот вы сказали о Сиренах и мне вспомнились рассказы не только о них, но и морских чудовищах, пиратах, разные иноземные обычаи. Говорят, что в некоторых странах даже нет столов, а люди сидят на полу на больших подушках, и все блюда перед ними расставляют на полу. Может быть, устроим такой необычный обед?
Мишель де Роаннэ: - Моя дорогая кузина, вы совершенно правы, есть такой обычай. На востоке еду подают на низеньком столике, или даже на ковре, а едят ее руками – неслыханное варварство, не так ли? Мишель улыбался, глядя в лукавые глаза Франсуазы де Ла Ферьер. - Но есть и еще более любопытные обычаи. О ни писал мне мой брат, а он побывал гораздо дальше, чем смог добраться я. Так вот, очень далеко, есть удивительная страна, огороженная огромной стеной за которую не пускают чужаков. Там есть обычай, когда к императору приходят гости, он накрывает им стол на обнаженных телах наложниц. Один аппетит провоцирует другой. Если вас так манят чужеземные обычаи, мадам, то почему бы не этот? Судя по всему, эта дама была очаровательной плутовкой, привыкшей вертеть мужчинами, как ей заблагорассудится. И не мудрено, к ногам такой красавицы охотно упадут даже самые строгие ревнители нравственности. Но почему бы не смутить ее? Если, конечно, нынешних придворных дам можно чем-то смутить. Во всяком случае, Мишель с удовольствием посмотрел бы на румянец на щеках кузины, настоящий или притворный – не так уж важно. С видом ценителя, герцог оглядел блюда, которые явно были приготовлены заранее. тронул шпажку с нанизанным на нее золотистым, сочным перепелом. - Выглядит весьма вкусно, сударыня, – кивнул с самым серьезным видом, невзначай скользнув взглядом по изящной фигурке придворной дамы.
Флоретт Ла Ферьер: Если бы Флоретт считала неслыханным варварством брать пищу с тарелок руками, а не с помощью изящных двузубых вилочек, недавно вошедших в моду и стоивших весьма дорого, то таких варваров она знала достаточно и во Франции. Но вот другой обычай, рассказанный Мишелем Гуфье, поразил ее, особенно, когда она попыталась представить себе подобную картину. - Какая дикость! – восторженно и одновременно брезгливо ответила де Ла Ферьер, чувствуя, что предательски краснеет, представляя себя в роли части сервированного стола. Она бы сказала «какая гадость», если бы мысль попробовать такую игру не показалась бы ей привлекательной. А что если она устроит такой сюрприз Франсуа? Если он оценит, то ее шкатулка может пополниться еще одним украшением. Шкатулка! Ну как же ей подобраться ненавязчиво к этой теме? - Знаете, рассказанный вами обычай напоминает те времена, когда еду подавали на специально выпеченных лепешках, которые после окончания трапезы отдавали нищим. – Флоретт почему-то было неловко смотреть на герцога. Ей казалось, что, несмотря на свой серьезный вид, он в душе смеется над ней. Герцог де Роаннэ не был похож на обычных придворных, и Франсуазе это нравилось, как нравилось все новое или необычное. - Последовать обычаю, так красочно описанным вашим братом в письме, нам помешает сущая безделица, – тут фрейлина замолчала, предоставив сначала мужчине подумать о том, что мешает ему увидеть весьма пикантное зрелище, - у меня нет наложниц, - мило улыбнувшись, фрейлина назвала причину. - Но не позволим этому испортить нам аппетит и дать остыть этим блюдам. Угощайтесь, - де Ла Ферьер изящно указала на блюда, расставленные на столе, а затем взяла перепела на шпажке. - В нашем приеме пищи, увы, нет ничего необычного, но зато ничего или никто, - тут Флоретт уже нарочито стыдливо опустила глаза вниз, - не будет нам мешать утолять один голод и не напоминать о голоде иного рода. – На самом деле фрейлина королевы Екатерины ничего не имела против, если Мишель Гуфье почувствует несколько иной голод, чем тот, что легко утоляется с помощью куропаток или рыбы. К их услугам была в соседней комнате кровать и умевшая быть немой и слепой служанка, которая будет просто следить, чтобы им никто не помешал наслаждаться особым десертом. - Я даже немного завидую путешественникам. Они посещают разные страны, видят столько редкостей и красивых вещей. Говорят, что Вы вчера преподнесли королю Генриху ларец очень тонкой работы. Как жаль, что меня вчера не было на том приеме, я бы тоже полюбовалась на то заморское чудо. – Элен-Клод положила себе на тарелку перепелку. Неспешно отломив от нее ножку, обнаружила, что та фарширована паштетом и перепелиными яйцами. - Как забавно! – почти по-детски восхитилась молодая женщина, словно видела такое впервые. – Даже эта маленькая перепелка скрывает в себе сюрприз. Что же скрывал тот ларец, который Вы подарили королю?
Мишель де Роаннэ: Ларец, ну конечно! Мишель чуть не рассмеялся. А ведь он видел, какие взгляды бросала на ларец Екатерина Медичи. Видел, но не придал этому значения, считая, что король Генрих сам решит, посвящать ли королеву-мать в эти дела. Герцог де Роаннэ глубоко почитал Ее величество, хотя бы за то, что она родила Франции трех королей, но правителем была не она. Но, видимо, мадам Катрин была иного мнения. И нашла же среди своих дам именно ту, что могла подобраться к нему, не вызывая особых подозрений! Нет, воистину, эта женщина заслуживала восхищения. - Ларец? Да, припоминаю. Я действительно вручил королю Генриху ларец, только в нем не было ничего диковинного. Даже его содержимое я назвал бы обычным. Не касайся оно некоторых важных лиц. Король не просил герцога хранить в тайне то, что ему известно, но Мишель и сам считал себя обязанным не разглашать секреты английского ларца. Разве что милейшая Франсуаза будет убедительна. очень убедительна. Герцог всегда был добр к красивым женщинам, особенно если красивые женщины были добры к нему.
Флоретт Ла Ферьер: - Ничего дико-о-винного…, разочарованно протянула Франсуаза, словно ребенок, не получивший подарок на праздник. – Как жаль, я думала, что там заморские редкости, собранные вами во время странствий, - вздохнув, она отпила из своего бокала. На самом деле Мишель обмолвившись, что содержимое касается неких важных лиц, уже дал небольшую ниточку. А где конец нитки, там можно распутать и весь клубок. - Мы с вами знакомы всего несколько часов, но у меня ощущение, что я знаю вас давным-давно, настолько мне приятно ваше общество, кузен. Так давайте перейдем на «ты». Налив в бокалы вина, фрейлина протянула один из них Мишелю Гуфье. - В Германии этот обычай называют Brüderschaft, но вот итальянцы дополняют этот ритуал, свидетельствующий о мирных отношениях двух людей еще поцелуем. Вы же не откажетесь поцеловать свою кузину? - манящая улыбка коснулась губ Флоретт, а под столом кончиком туфельки ее нога коснулась ноги Мишеля Гуфье, побуждая быть смелее. Вдову сеньора де Бур-сюр-Шарант не мучили угрызения совести о неверности памяти покойному супругу. Если Шарль на небесах с арфой в руках блаженно проводит свое время, то и она вправе развлекаться на грешной земле в меру сил и возможностей. Ей всего двадцать лет, так не хоронить же себя заживо. Это пусть супругу будет стыдно, что он оставил тут ее одну одинешеньку. - Кто знает, может быть, начав с одного чужестранного обычая, мы попробуем тот, о котором вы говорили в начале нашего обеда. Но вы должны мне помочь в оформлении … эмм… того десерта что вы хотите отведать.
Мишель де Роаннэ: - Увы, моя дорогая кузина. Политика редко бывает интересной, и редко бывает диковинной, - Мишель забавлялся плутням и белокурой фрейлины и дразнил ее, как игривого котенка дразнят бантиком на ниточке. – А уж тем более, если эта политика скреплена английской печатью. Все же наши островные соседи очень отличаются от нас. Они более расчетливы, более хладнокровны. Герцог принял из рук Франсуазы де Ла Ферьер бокал с вином, вовсе не уверенный в том, что этот очаровательный обычай она не придумала тут же, на ходу, но даже если это так, какая разница? Красивая женщина предлагает себя поцеловать, а желание красивой женщины – закон для любого галантного дворянина. - Замечательный обычай, - улыбнулся он. – Очень дружественный. Тогда я пью за вас... за тебя, дорогая и гостеприимная кузина. А так же за твое умение вести беседу, задавать вопросы и узнавать то, что хочется узнать. Теперь герцог был практически уверен в том, что Франсуаза служит Екатерине Медичи. Та знала, как заставить мужчину разговориться, даже если он давал обет молчания. Глотнув вина, Гуфье коснулся быстрым, легким поцелуем губ своей дамы. - А если вы хотите испытать на себе тот, другой обычай, то вам придется снять это чудесное платье. Хотя оно вам весьма к лицу.
Флоретт Ла Ферьер: Прикосновение губ герцога было хоть и мимолетным, но очень приятным. Флоретт отметила и его свежее дыхание и то, с какой деликатностью он поддержал затеянную ею игру. - Итальянцы ввели этот обычай, чтобы доказать чистоту помыслов и что вино не отравлено, ведь на губах могут остаться следы яда, - фрейлина поставила на стол пустой бокал и улыбнулась словам Мишеля Гуфье. Еще ни один мужчина, если не считать тех, кто носил сутану, не воззвал ее к соблюдению морали, не отказал себе в телесном удовольствии. - Ты. Мы выпили на брудершафт и теперь можем говорить друг-другу «ты». И ты, кузен, можешь называть меня просто Флоретт, как зовут меня только близкие люди. Очень близкие, Мишель. – Элен-Клод намеренно назвала герцога Роаннэ лишь по имени, опуская не только титулы, но и фамилию. - Да, я хочу. – Ла Ферьер посмотрела в глаза Роаннэ, как смотрела бы на лакомое блюдо. - Хочу испытать теперь тот обычай. Не будем жалеть платье, но тебе, кузен, придется помочь мне его снять и выбрать то блюдо, которое ты хочешь отведать. - Несмотря на первое впечатление от услышанного описания нетрадиционного способа подачи блюд в неизвестной стране, ей хотелось посмотреть как еще молодой и здоровый мужчина сможет спокойно совершать трапезу, когда еда покоится на таком соблазнительном блюде, как ее тело. Флоретт взяла руки Мишеля Гуфье и положила их себе на талию. У фрейлины не было сомнений, что главным блюдом для него будет она сама, но она была не прочь близкого общения с таким гурманом. О политике они поговорят потом, тем более, что Ла Ферьер и так достаточно услышала, а для королевы Екатерины это может сказать еще больше.
Мишель де Роаннэ: Для Мишеля всегда было загадкой, зачем женщины предпочитают такую сложность в нарядах, делая их все изощреннее и изысканнее год от года. Все эти шнуровки, булавки, корсеты, преграждающие доступ к телу, даже когда разрешение на штурм крепости недвусмысленно дано. Но в этих созданиях много непонятного, так, может быть, в этом их главное очарование? - Флоретт? Действительно, дорогая кузина, тебе к лицу это имя, - Мишель жестом ценителя красоты коснулся ладонью лица молодой женщины, рассматривая нежную кожу, чувственный очерк губ, которые чуть раскрылись, когда он провел по ним пальцем. Следовало поблагодарить случай, или королеву-мать, или просто каприз Флоретт за такой подарок. Герцог де Роаннэ так часто смотрел в лицо опасности, что научился ценить подобные минуты, сулящие наслаждение и отдых. Но и в наслаждении он был завоевателем. Иногда нежным, иногда решительным. Женщина, стоящая перед ним, была опытной в делах любви, опытность эта пробивалась сквозь маску очаровательной невинности, и Мишелю было любопытно, как далеко она может зайти в своей смелости. Для того, чтобы справиться с корсажем платья, понадобилось не так уж много времени, хотя, возможно, камеристка сделала бы это быстрее и бережнее, с юбкой дело пошло быстрее. Шнурки корсета Мишель разрезал ножом, поданным к перепелам, и он распался, как кокон бабочки, выпуская свою хозяйку на свободу. - Дальше сама, - смеясь, распорядился он, расстегивая крючки колета и стягивая через голову батистовую рубашку. – И медленно. Я хочу запомнить этот день надолго.
Флоретт Ла Ферьер: Ей не жаль было разрезанных тесемок платья, камеристка все починит, пришив новые. Переступив упавшие к ее ногам юбки и корсаж, Флоретт отступила на шаг назад лишь для того, чтобы Мишель Гуфье мог представить то, что скрывал легкий шелк ее нижней рубашки и самой посмотреть, как ее кузен избавляется от одежды. На его тело стоило посмотреть. Герцог был хорошо сложен, мускулист и мог вызывать в женщине вполне естественные желания, заложенные природой. - Разве я могла еще вчера подумать, что у меня есть такой кузен? – Шаловливые пальчики Флоретт коснулись обнаженной груди мужчины, спустились ниже, вдоль живота и в последний момент замерли у края оставшейся на нем одежды. - Медленно, - утвердительно прошептала она в ответ, мягко улыбаясь, - нам некуда спешить. Подойдя к столу, мадам де Ла Ферьер не торопясь сдвинула стоявшую на нем сервировку к дальнему краю, освобождая его для иной трапезы. - И я хочу запомнить день нашего знакомства надолго, - ее уже саму охватило волнительное предвкушение затеянной ими игры. Все это происходило среди дня, при солнечном свете, который падал из окна на каменные плиты и на пестрый ковер, а не при неверном, мерцающем свете свечей или скромно укрывшись за балдахином ложа. Флоретт поставила ножку на край стула и, подняв рубашку выше колена, аккуратно и не торопясь сняла один, а затем и второй шелковый чулок. Затем, повернувшись спиной к герцогу, наклонилась, и, взявшись пальчиками за край своей сорочки, нарочито медленно, испытывая терпение своего зрителя, стала ее снимать, обнажая дюйм за дюймом свое тело. Когда нижняя рубашка белым облачком упал на пол, Флоретт неторопливо подняла руки вверх и дну за другой извлекла шпильки из волос. Белокурые локоны рассыпались по ее плечам и спине, частично скрывая ее наготу. И только тогда фрейлина медленно, словно в танцевальном па, обернулась, давая рассмотреть красоту своего тела. Это Элен-Клод знала, этим гордилась и этим пользовалась. Можно сколько угодно говорить в возвышенности и красоте души, но плоть грешна и любит земные удовольствия. - Ты выбрал то, что хочешь? – Флоретт улыбнулась Мишелю невинной улыбкой Ангела Небесного и, подойдя к столу, легла на него на спину, чуть согнув одну ногу в колене. - Можно выбрать наугад, - звонко рассмеявшись, она запрокинула руку за голову и взяла первую попавшуюся тарелку. Это оказались маленькие слоеные пирожки, о сладкой начинке которых говорил медовый запах. - Десерт Его светлости! – подражая тону метрдотеля возвестила фрейлина, устраивая блюло внизу своего живота, там, где словами поэтов, начинался вход в рай.
полная версия страницы