Форум » Игровой архив » Сезам, откройся! » Ответить
Сезам, откройся!
Жанна де Лонгжю: 11 мая 1576 года, Анжер.
Ответов - 11
Луи де Беранже: Внушительный и вооруженный до зубов отряд кавалеристов вот уже второй час бесцельно торчал под городскими стенами вместе со своим предводителем, господином дю Гастом. Борей, любимый вороной начальника тайной полиции, топтался на одном месте, взбивая копытами землю перед гарнизоном и поднимая в воздух клубы пыли. Что же касается самого всадника, то его хмурый вид, так подходящий его извечному черному наряду, вынуждал рейтаров бросать на него тревожные взгляды, которые опасались, как бы на них неожиданно ни сорвалось скверное настроение командира. А раздражение Луи де Беранже росло с каждой минутой. Для чего он проделал весь этот паршивый четырехдневный путь в компании своих головорезов? Чтобы застрять здесь, перед въездом в Анжер, не имея возможности двинуться дальше? Мало того, что возложенная на него государем миссия сама по себе была унизительна, так теперь еще и становилось непонятно, каким образом ее выполнять. Разрезавшая утреннюю тишину музыка, которую прогремели трубачи дю Гаста, была исполнена красотой и пафосом, но не была наделена достаточным могуществом, способным разрушить ворота Анжера, в отличие от той, коей священнослужители Иисуса Навина заставили пасть стены Иерихона. И не произвела ни малейшего эффекта на безмолвно застывших у башен часовых. Ситуация не улучшилась и не получила никакого развития даже тогда, когда один из солдат Людовика взял на себя обязанности герольда и проскакал вдоль стены, крича во все горло: - Именем короля, откройте ворота! К герцогу Анжуйскому прибыл парламентер, полномочный представитель его величества, маркиз дю Гаст! Бесполезно. Часовые не шевельнулись. Ворота не отворились. Начальник тайной полиции пожалел, что не взял с собой две сотни бойцов и несколько пушек. С каким бы удовольствием он сравнял это пристанище мятежников с землей! Под залп орудий они бы наверняка с куда большей охотой обнаружили в себе дипломатические таланты. Маркиз почувствовал, как струны его нервов со звоном лопнули. Устав от молчания и бессмысленного просиживания своих чрезвычайно уполномоченных филейных частей в седле Борея, королевский посол выехал вперед. - Эй, вы, псы! - в бешенстве заорал Луи де Беранже, чьи серые глаза метали молнии в сторону неподвижных часовых, - Кто ваш командующий и где он? Немедленно позовите его сюда, не то, клянусь дьяволом, я перестреляю вас всех по-очереди! Для пущей убедительности начальник тайной полиции вынул из кобуры пистолет, взвел курок и, высоко подняв руку вверх, сделал громкий предупредительный выстрел в воздух. Конечно, не самый лучший способ начинать переговоры, но всякому терпению есть предел. В данном случае, терпение дю Гаста подошло к концу. И несмотря на это, он считал, что все равно высказался более чем тактично.
Гратин д'Орильи: - Ой, ой, ой, ну что же вы так кричите, месье маркиз, - послышался со стен нарочито-томный голос, а затем появилось лучащееся самодовольством лицо лютниста. – Да еще стреляете, шумите, людей пугаете! Нехорошо! О том, что под стенами Анжера появился отряд под предводительством начальника тайной полиции, Орильи, равно, как Монсеньор и граф де Бюсси, узнал сразу, и очень порадовался про себя тому, что стены эти слыли неприступными, а так же тому, что ворота закрыты. Сейчас, после двухчасового ожидания, маркиз дю Гаст выглядел очень злым, и лютнист не мог отказать себе в удовольствии сделать его еще злее. - Замечательный нынче день, не правда ли? Я так рад нашей с вами встрече! Как поживаете, сударь? Все ли благополучно в Париже? Солдаты, стоящие на стенах, начали похохатывать, распробовав яд, заключенный в словах конфидента герцога Анжуйского, и весело поглядывая сверху вниз. Ну а почему не повеселиться? Что может сделать один отряд, без пушек, без осадных лестниц? Разве что выставить себя на посмешище. Орильи, как подлец души тонкой и чувствительной, приосанился, слыша эти смешки. Одобрение публики всегда бальзам для сердца! - Ах да, вы спрашивали, кто командующий? Так вы же его хорошо знаете, месье. Это Луи де Клермон, граф де Бюсси! Передать ему от вас привет? Он сейчас немного занят, обедает с Его высочеством, потом он тоже будет немного занят, в замке будет бал, но как только он освободиться, я обязательно расскажу ему о вас, уверен, он очень обрадуется! А вы пока располагайтесь, будьте как дома! Довольно посмеиваясь, Орильи отвесил маркизу издевательский поклон.
Луи де Беранже: Если и можно было еще сильнее ухудшить и без того исключительно паршивое настроение маркиза, то Гратину д`Орильи это удалось. Едва завидев противную физиономию конфидента герцога Анжуйского, начальник тайной полиции скривился от отвращения. А когда лютнист заговорил нарочито-слащавым голосом, изливая из своих уст театральную патоку, гримаса дю Гаста достигла апогея в своем омерзении. Живописцу, которому пришло бы в голову изобразить потрет самого недовольного человека в мире, достаточно было бы в этот миг один раз посмотреть на маркиза, чтобы в полной мере приобрести вдохновение для написания такой картины. Людовик, и так находившийся, мягко говоря, на взводе, буквально задрожал от ярости, слушая лютниста и глядя на его самодовольную рожу. Это был тот самый прохвост, который не только украл у него из под носа архив Антуана де Клермона, но еще и сумел увернуться от это полагающейся ему за это кары, попутно организовав побег принца. А теперь этот змееныш еще и позволял себе издеваться над ним, Луи-Огюстом де Беранже! Что ж, он совершил большую ошибку. Очень неосторожно и глупо с его стороны было дразнить и без того крайне злого зверя. Решили повеселиться, господин лютнист? Так вам отплатят тем же. Внезапно хищные черты лица мужчины разгладились, а на тонких губах заиграла презрительная усмешка. Теперь он с виду казался абсолютно спокойным. - Засунь свою любезность себе в задницу, червяк! - прокричал в ответ начальник тайной полиции. То, как маркиз только что позволил себе говорить с дворянином, коим являлся Гратин д`Орильи, было не просто немыслимым нарушением этикета, но и вопиющей грубостью, за которую оскорбленному следовало бы немедленно бросить обидчику перчатку и потребовать сатисфакции. Однако, кроме простой солдатни, здесь не было никого, кто мог бы услышать слова дю Гаста и упрекнуть его за них. Более того, они видели унижение лютниста, и оно явно не прибавит ему авторитета в их глазах. А что же касается вызова на дуэль, то маркиз не сомневался, что у Орильи кишка тонка решиться на такое. Впрочем, подобному раскладу событий он бы только порадовался. Мир без сомнения стал бы чище без такой падали, которую представлял собою наперсник младшего брата короля. Поэтому дю Гаст ничуть не смущался своей грязной ругани в адрес человека, к которому не испытывал ничего, кроме презрения и раздражения. Наоборот, он ощутил, как его расположение духа заметно улучшилось. И он придумал, как этому можно еще больше поспособствовать. Вытянув руку с пистолетом в ту сторону на стене, откуда высовывался лютнист, Людовик прицелился, прищурив один глаз, и спустил курок. Раздался выстрел. Дю Гаст доказал, что не понапрасну слыл метким стрелком. Пуля, продырявив шляпу, сбила ее с головы лютниста, не задев на ней, однако, и волоска. Луи де Беранже, ухмыляясь, подул на дымящееся дуло пистолета, развернулся к своим людям и развел руками. - Промазал, - громко сообщил он им, и рейтары дружно загоготали. Затем, сунув оружие обратно в кобуру, маркиз вновь повернул голову и обратил свой ястребиный взор на конфидента герцога Анжуйского, - Проваливай отсюда! - крикнул мужчина, - И передай графу де Бюсси, что я буду ждать его с нетерпением! После чего, подстегнув Борея, который привстал на дыбы и издал короткое ржание, Людовик отъехал от гарнизона и смешался с рейтарами. Начальник тайной полиции посчитал, что больше с Гратином д`Орильи ему разговаривать не о чем. Бравые головорезы маркиза, повадки которых он прекрасно знал и которых было ничем не изменить, повытаскивали свои собственные пистолеты и начали палить в воздух, со свистом, гиканьем и улюлюканьем размахивая ими в сторону лютниста. Глядя на них, Луи де Беранже улыбался и думал о том, что на его службе иногда все-таки случаются приятные моменты.
Гратин д'Орильи: Пуля просвистела совсем рядом, сбив шляпу. Гратин д’Орильи, который никогда не подвизался быть храбрецом, заметно побледнел, представив себе, что чуть ниже, и его тело бы лежало сейчас внизу, под стенами. Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что начальник тайной полиции не собирался его убивать, но лютнист вовсе не проникся к Людовику де Беранже благодарностью. Пробормотав несколько нелестных слов о матушке маркиза и сделав далеко идущие выводы о наследственности оного, конфидент герцога скрылся, пообещав мысленно начальнику тайной полиции уютную ночь в чистом поле. А поскольку слова Орильи иногда все же не расходились с делом, в следующий раз он появился как раз к полудню следующего дня, демонстративно позевывая. Справив со стены малую нужду, он соблаговолил заметить маркиза. - Ах, это вы, маркиз, - лениво махнул он рукой в знак приветствия. – Как поживаете? Много шляп подстрелили? Я передал графу де Бюсси вашу нижайшую просьбу сжалиться, и пустить вас засвидетельствовать свое глубочайшее почтение герцогу Анжуйскому. Или не передал? Или не вашу? Простите, вчера был бал, и в голове все смешалось. Но вы же никуда не торопитесь, правда? По здравому размышлению, Орильи решил, что ничем не рискует. Если маркиз здесь, значит ему что-то нужно, если ему что-то нужно, то начинать переговоры с убийства придворного Монсеньора – не самый разумный ход. - Вы подождите еще немного. По правде сказать, вы и ваши люди чудесно оживляют пейзаж. Посмеиваясь, лютнист скрылся с глаз. Монсеньор очень удачно не горел желанием лицезреть посланника от короля, так что маркиз, можно сказать, был отдан в полное распоряжение Гратина д’Орильи. А тот, в память о вчерашнем выстреле, был намерено продержать того у запертых ворот по крайней мере до следующей недели. *согласовано с Франсуа де Валуа.
Жанна де Лонгжю: Через пару дней после того, как уехал маркиз дю Гаст, в путь отправилась и мадам де Клермон. Ее отъезд не вызвал таких пересудов, какие неслись вслед Людовику де Беранже, для всех, кто мог проявить любопытство к сборам дамы д’Иверни было дано простое и исчерпывающе объяснение, она ненадолго возвращалась в поместье, чтобы проследить за делами. Екатерина Медичи громко выразила надежду, что отсутствие ее придворной дамы не затянется, придворная дама так же громко заверила госпожу в своём к ней почтении и стремлении как можно скорее вернуться на службу, и Жанна покинула Лувр. Путешествие проходило без особой спешки, а охрана с гербом и девизом королевы-матери обеспечивала молодой вдове любезный прием на всех постоялых дворах, иногда там же (при помощи улыбки или монеты) удавалось узнать о передвижениях начальника тайной полиции, по всему выходило, что она отставала от маркиза дня на два или три. Это давало время подумать над тем, как она объяснит этому господину свое присутствие в Анжере, а что объяснять придется, Жанна не сомневалась, терять же такого ценного союзника и приобретать такого опасного врага, как маркиз дю Гаст Жанна не хотела. Но, кроме легкой задумчивости более ничего не омрачало прекрасного настроения дамы д’Иверни. Путешествие было приятным и неутомительным. Воздух был чист, и копыта лошадей еще не разбили дорогу в пыль, как это будет к концу лета, так что когда впереди выросли стены Анжера, Жанна подумала, что будет с легкой грустью вспоминать эти несколько дней бездумной свободы, когда она была сама себе госпожа. Но всему свое время и время каждой вещи под небом, как говорил Экклезиаст. Эскорт остановился перед запертыми городскими воротами. Между зубцов показалась голова стражника в начищенном до блеска медном шлеме, но еще ярче меди сияла гордость маленького человечка, получившего в свои руки неожиданную власть. - Кто такие? - Мадам де Клермон, по личному приглашению Его высочества, - зычно прокричал один из всадников, сопровождающих повозку с дамой д’Иверни. Жанна рассудила так: если граф де Бюсси рядом с принцем (а где ему еще быть) то имя Клермона уже у всех на устах. Его родственницу не посмеют долго томить с ответом. А упоминание о личном приглашении должно заставить поторопиться доложить о ее прибытии тем, кому об этом нужно знать. И точно, на живописной физиономии стражника отразилась непривычная работа мысли, и он исчез. Жанна, выйдя из повозки, с любопытством огляделась. Похоже, не ей одной нужно было попасть в Анжер, под стенами имела место быть шумная орава солдат, коротавшая время у костров. Присмотревшись, вдова де Клермон узнала среди них Дюдовика де Беранже. Вот так, в путь она отправилась позже него, а в город, по всей видимости, попадет раньше. Жанна приветливо кивнула начальнику тайной полиции, не видя смысла прятаться. Солнечный луч скользил по шелку аметистового цвета, свой траур Жанна сочла возможным снять. Ее роль несколько изменилась, она больше не вдова при дворе короля Франции, она любовница Монсеньора, поспешившая воссоединиться со своим принцем и разделить с ним триумф.
Луи де Беранже: Вопреки надеждам недругов, маркиз дю Гаст перестал томиться от долгого ожидания. Рассудив, что гнев не принесет никакой пользы и только лишь впустую растратит энергию, начальник тайной полиции решил подойти к возникшей проблеме с философией хладнокровного мудреца. Они веселятся - будем веселиться и мы. Они обедают - ну, так и мы приготовим себе что-нибудь вкусное. Они издеваются над нами за закрытыми воротами - мы не останемся в долгу, даже будучи снаружи. Рейтары разбили под стенами Анжера бивуак и развели костры. Благо, лес находился в непосредственной близости от гарнизона, так что в хворосте для поддержания огня мсье де Беранже и его верные головорезы не испытывали недостатка. Солдаты поставили палатки и расселись вокруг костровищ. Через некоторое время приготовилась солонина, и рейтары принялись уплетать ее, запивая водкой, которую передавали друг другу в постоянно наполняющейся жестяной кружке. Людовик не отставал от своих людей. В силу напряженной работы, требующей постоянного наличия трезвого и чистого рассудка, начальник тайной полиции редко мог позволить себе отдохнуть подобным образом. По-правде говоря, он в принципе не был любителем шумных кутежей, сопровождавшихся наполнением своего желудка разного рода крепкими напитками. А сейчас, впиваясь зубами в сочное жареное мясо, ощущая, как водка с каждым глотком разливает тепло в его груди и отпускает внутреннее напряжение, глядя на извивающиеся причудливыми пируэтами языки пламени и слушая громкие разговоры бравых рубак, - дю Гаст вспоминал минувшие времена своих военных компаний и кровопролитных сражений. Вспоминал с тоской и сожалением, скучая по ним. Тогда все было очень просто. Вполне конкретная и понятная цель - уничтожить врага, с которым сталкиваешься на поле брани, и которого не нужно выявлять. Но все запуталось и усложнилось, когда Людовик, оправдывая заложенное в него природой непомерное честолюбие, возвысился при дворе и стал во главе секретной службы. Вчерашние союзники на следующий день становились врагами и отправлялись на плаху. А с противниками, неустанно строящими козни за твоей спиной, приходилось заключать перемирие, дабы избежать хаоса в государстве. Хотя на сей раз Луи де Беранже был в корне не согласен с решением короля договориться со своим мятежным братом. Подобную заразу нужно искоренять, а не создавать ей пригодные условия для обитания. Но государь оставался на этот счет при своем мнении. И дю Гаст был уверен, что рано или поздно оно выйдет ему боком. На город уже давно опустились сумерки, и достопочтенные анжерцы укладывались на мягкие перины, дабы отправиться в ласковые объятия Морфея. Однако рейтары прилагали все усилия для того, чтобы помешать им в этом начинании. Будучи уже изрядно навеселе, они громко гудели, перебивая друг друга за игрой в карты, во всю глотку горланили песни и палили в воздух из своих пистолетов. Бивуак превратился в разбойничий лагерь. Однако маркизу дю Гасту весь этот шум не доставлял ни малейшего беспокойства. Улегшись на землю под раскидистым дубом, прислонившись к нему спиной, накрывшись плащом и сложив руки на груди, начальник тайной полиции еще какое-то время задумчиво созерцал ночное небо. После чего смежил веки и впервые за многие недели забылся спокойным и крепким сном. Наутро вновь появился конфидент герцога Анжуйского, не упустивший возможность еще раз поиздеваться над делегацией, прибывший под стены Анжера по приказу французского монарха. Людовик не обратил на него никакого внимания. Умывшись и поупражнявшись в фехтовании с несколькими своими бойцами, он присел возле тлеющего костерка и принялся завтракать наваристой мясной похлебкой. В этот момент к нему приблизился коренастый мужчина свирепого вида с копной вьющихся каштановых волос, окладистой бородой и шрамом у виска. Тяжелым взглядом провожал он спину удаляющегося лютниста. - Послушайте, полковник, - обратился солдат к дю Гасту, по-привычке именуя своего старого боевого командира его офицерским чином, - Я вот думаю, может, поймать этого сукиного сына, отрезать ему яйца, да и дело с концом? - Тебе вредно думать, Робер, - спокойно продолжая поглощать пищу и не глядя на своего подчиненного, отозвался начальник тайной полиции, - Не забывай, мы прибыли сюда с дипломатической миссией. Если мы проделаем с господином д`Орильи то, что ты предлагаешь, она может не увенчаться успехом. Кроме того, - Людовик усмехнулся, - Я сомневаюсь, что у тебя даже с помощью ножа получится нащупать между ног у этого выродка хоть что-то сколько-нибудь похожее на мужское достоинство. Но дай срок, - молния, сверкнувшая в холодных серых глазах маркиза, не предвещала ничего хорошего, - Придет время, и я заставлю Орильи пожалеть, что вчера вместо шляпы не прострелил ему голову. Робер понимающе хмыкнул, запустил пятерню в свои густые волосы, почесав макушку, и отправился за выпивкой. Между тем, время шло, а обстановка не менялась. До того момента, пока из-за поворота на дороге, ведущей к воротам гарнизона, не показался кортеж. Интересно, кого это еще принесла нелегкая? Дю Гаст, прищурившись, зорко вглядывался в подъезжающую процессию. Несколько всадников сопровождали повозку, из которой, когда та подкатила к городским стенам, грациозно вышла женщина. Сердце начальника тайной полиции пропустило удар. Он узнал ее. Это была Жанна де Лонгжю, сменившая свой повседневный траур на великолепное аметистовое платье. Мужчина отметил, что этот оттенок весьма удачно гармонирует с ее холодной, но чарующей красотой. Она кивнула ему, однако он не спешил отвечать на приветствие. Подозрительно нахмурившись, маркиз спросил себя, что здесь делает дама д`Иверни. И поскольку не смог ответить себе на данный вопрос, решил поинтересоваться об этом у самой вдовы Антуана де Клермона. Вскочив на ноги, он быстро пересек расстояние, отделявшее его от того места, где стояла госпожа де Лонгжю. Надо сказать, в отличие от Лувра, где он всегда одевался безукоризненно и строго и тщательно следил за собой, здесь Людовик отнюдь не мог похвастаться выглядящим с иголочки. Покрытые серой дорожной пылью ботфорты, небрежно распахнутый и помятый черный дублет, рубашка, вылезающая из штанов, запачканных ввиду того, что мужчина спал на земле под открытым небом, обросшее колючей щетиной бледное лицо - весь внешний вид начальника тайной полиции оставлял желать лучшего. Кроме того, он источал далеко не самый приятный аромат, состоящий из смеси запахов пота, спиртного и дыма от костра. И лишь ястребиный взор глаз цвета стали не давал забыть о том, что из себя на самом деле представлял этот человек. Поклонившись даме д'Иверни, он улыбнулся непривычно искренней улыбкой. - Приятный сюрприз, мадам, - произнес Луи де Беранже, - Не ожидал вас тут встретить. Признаюсь со всей откровенностью, что очень рад вас видеть. Но всё же... Что привело вас сюда?
Жанна де Лонгжю: Умная женщина всегда знает, кому и когда говорить правду, не прячась за красочными выдумками, притворным непониманием и наигранной наивностью. Или, во всяком случае, кому и когда сказать ту часть правды, которая, подобно сытному куску пирога удовлетворит первый голод любопытства. Людовик де Беранже заслуживал правды. Или большей части правды. Хотя бы в знак уважения к нему вдовы де Клермон. - Я тоже рада вам, господин маркиз, - тепло произнесла Жанна, отмечая про себя, что тяготы бивачной жизни, может быть, и добавили пыли на костюм маркиза дю Гаста, но свежий ветер и весеннее солнце сделали его лицо обманчиво-молодым. Или, может быть, дело в том, что до этого они встречались, как правило, в ситуациях, не располагающих к искренним улыбкам и непринужденным разговорам? При дворе случалось ни одно, так другое, а если не случилось сегодня, то значит, обязательно случиться завтра. Над седыми стенами Анже тоже витал дух неопределенности, но все же это был не Париж! О нет, это был не Париж. - Не буду притворяться, будто ехала в другую сторону и заблудилась. Я здесь по делу и поручению моей госпожи. Поручение имеет свойство деликатное. Королева-мать хочет быть уверена, что ее сыновья примирятся, моя же задача быть ее глазами и ушами. У королевы Екатерины было много глаз и ушей, королева Екатерина предпочитала знать все, что можно узнать за золото, любовь или угрозы, и это было известно всем. Ветер раздувал аметистовый шелк юбок, приподнимая расшитый край, сдувал воротник плаща с темноволосой женской головы. Жанна невольно улыбалась этим шалостям, но нахмурилась, поймав себя на неуместных мыслях о том, хорошо ли спал маркиз дю Гаст в своем походном лагере, и не слишком ли холодно ему ночами. Во-первых, мужчины, как правило, нечувствительны к подобным неудобствам, во-вторых, это не ее мужчина, чтобы тревожится о том, не нанес ли утренний холод ущерба его здоровью. - Признаться, я удивлена застав вас по эту сторону стен. Я выехала позже вас, и, однако, мы оба оказались перед запертыми воротами. Даме д’Иверни удалось, наконец, поймать ускользающий капюшон, из-под его тени она взглянула на Людовика де Беранже остро и вопросительно. Насколько серьезны его затруднения? Насколько в ее силах их разрешить? Жанне, похоже, предстояло балансировать на лезвии бритвы между симпатией к Людовику де Беранже и верностью королеве Екатерине Медичи, но для женщины, которая верит в себя, нет ничего невозможного.
Луи де Беранже: Похоже, что некоторая беспорядочность во внешнем виде маркиза не особо смутила даму д`Иверни. Во всяком случае, в ее взгляде он не заметил брезгливости или осуждения. Скорее наоборот, расположение и теплоту. Серые глаза Людовика, в свою очередь, взирали на женщину сверху вниз с точно таким же чувством. Таким нечастым и необычным для их обладателя. - Ах вот как? - бровь начальника тайной полиции поползла вверх, улыбка сделалась немного лукавой, - Стало быть, вы присланы сюда ее величеством в качестве шпиона. Я всегда восхищался умением королевы-матери подбирать доверенных слуг, - дю Гаст прищурился, и улыбка сошла с его бледного лица, - Похоже, она крепко не доверяет мне, раз прислала столь опасного соглядатая. Кто-то мог не воспринимать всерьез Жанну де Лонгжю. Кто-то мог считать ее одинокой и печальной вдовой, тихой и безропотной тенью следующей за Флорентийкой. Кто угодно, но только не Луи де Беранже. Он в полной мере оценивал эту женщину по ее заслугам. За кратчайший срок, после того, как она вернулась ко двору, ей удалось не только создать и укрепить весьма выгодное положение, но и развязать поэтапную интригу против своего врага, попутно отомстив за оскорбление не кому-нибудь, а августейшей особе, Жемчужине Франции. И все это она проворачивала, не давая поводов усомниться в своей невинности и безобидности. Всем, кроме самого маркиза. Он был прекрасно осведомлен о скрытых талантах дамы д`Иверни. Возможно, больше, чем кто-либо другой при дворе. Он не знал, но чувствовал демонов, которые таятся в ее душе. И они влекли его точно так же, как и природная красота Жанны. И в то же время давали много поводов для того, чтобы относиться к этой даме с некоторой настороженностью. Ее приезд в Анжер по-прежнему вызывал у маркиза множество вопросов, несмотря на то, что госпожа де Лонгжю вполне конкретно ответила на первый из них. - Как видите, Монсеньор не особенно торопится начинать переговоры, - сказал начальник тайной полиции, скорчив кислую мину и разведя руками в стороны, как бы показывая Жанне картину происходящего вокруг, призванную описать сложившуюся ситуацию красноречивее любых слов, - Я второй день жду, пока он соизволит уделить мне внимание. Но, по всему выходит, ему не так уж и нужен мир, которого так жаждет ваша госпожа. Я-то только разделяю его мнение, но, боюсь, король этого не одобрит, - услышав за спиной раскатистый смех и новые выстрелы, дю Гаст обернулся, бегло глянув на шумный лагерь закладывающих за воротник рейтаров, после чего вновь повернулся к своей собеседнице, - Впрочем, чем дольше принц держит меня здесь, тем более эфемерным мне представляется удачный исход моей дипломатической миссии. Мои доблестные воины столь ретивы, что наверняка уже успели осточертеть анжерцам. Еще пара дней промедления со стороны его высочества, и война начнется прямо здесь, у ворот. Дю Гаст саркастично усмехнулся, давая понять вдове, что последнее утверждение, разумеется, следует считать шуткой, и заодно демонстрируя ей всю свою незавидную участь.
Гратин д'Орильи: Сказать, что Гратина д’Орильи не обрадовало появление вдовы де Клермон под стенами Анжера – это покривить против истины. Его это очень не обрадовало, более того, он несколько минут всерьез размышлял, нельзя ли как-нибудь отправить настырную дамочку обратно, не ставя принца в известность о ее приезде. Во-первых, подле Монсеньора и так хватало советников, во-вторых, существовали еще бумаги покойного маркиза… и эти-то бумаги он обещал отдать Жанне. Свою часть договора она выполнила, и теперь ему, хочешь – не хочешь, придется выполнить свою. Мысль была, право же, заманчивой. Но, тяжело вздохнув, признался себе, что стоит смотреть на Жанну как свершившийся факт, пусть и неприятный. Право же, иногда он просто святой! - Приветствую вас, мадам, - кисло прокричал он. – Какой приятный сюрприз! Монсеньор будет счастлив. Если маркиз дю Гаст изволит отойти от ворот, и отвести подальше своих головорезов, то вы сможете проехать внутрь. После пули, просвистевшей так близко, лютнист ожидал от Людовика де Беранже чего угодно. Кто знает, что взбредет тому в голову? Конечно, в городе есть гарнизон, управляемый железной рукой графа де Бюсси, но мысль встать на пути начальника тайной полиции, грудью заслоняя ему дорогу к принцу, вовсе не радовала конфидента герцога Анжуйского. Он вообще не любил вставать грудью, предпочитая теплые места где-нибудь в стороне. С Сарты ветер доносил легкий запах тины и жадные крики чаек, делящих добычу. Да, вот так появление одной женщины, может непоправимо испортить чудесный денек. Верно говорят – от женщин все несчастья.
Жанна де Лонгжю: Жанна раздумывала недолго. В том, что говорил маркиз, была доля истины, как бы ни гневался король на своего бывшего фаворита, но все же здесь и сейчас Людовик де Беранже представляет собой особу короля и говорит от его имени. И королю не понравится проявление подобной нарочитой непочтительности к своему посланнику. Кроме того, за Жанной числился небольшой долг, пусть даже начальник тайной полиции о нем не знал. Воля королевы-матери и ее ловкость помогли принцу бежать, а это послужило причиной опалы маркиза. Сейчас ей представлялся случай помочь тому, кого она считала своим союзником. - Я тоже рада вас видеть, господин д’Орильи, - улыбнулась она лютнисту, искренне желая тому упасть со стены и свернуть себе шею. Хотя нет, пусть сначала вернет ей бумаги мужа, а потом свернет шею. Всему свое время, не стоит забегать вперед. – Спасибо, что не стали заставлять меня ждать, как маркиза дю Гаста, боюсь, принц был бы недоволен этим. Но вы так любезны, что я возьму на себя смелость воспользоваться вашей добротой. Видите ли, так уж получилось, что я знаю о затруднениях маркиза, и мне жаль, что чья-то недальновидность заставила его стоять у запертых ворот и ждать, когда его впустят. При том, что Его сиятельство имеет при себе очень важное послание от Его величества к герцогу Анжуйскому. Жанна понятия не имела, какие послания и какой важности везет при себе Людовик де Беранже, но рассчитывала на то, что ее слова заставят кое-кого задуматься. Особы, подобные Гратину д’Орильи, упиваются даже ничтожной долей власти, но убегают, поджав хвост, при появлении тех, кто сильнее. А во Франции пока что не было имени, сильнее Генриха Валуа. - Маркиз войдет в город вместе со мной, - твердо произнесла она. – Не трудитесь возражать. Разумеется, один, оставив своих людей за стенами, но, месье д’Орильи, давайте предоставим Монсеньору право решать в таком важном деле. Герцог Анжуйский и наследник трона он, а не вы, и ни я. Смягчив улыбкой резкость слов, вдова де Клермон повернулась к господину де Беранже, предлагая ему занять место в ее экипаже. - У меня нет при себе Троянского коня, дабы провести в Анжер вашу небольшую армию, но вас я приведу к принцу, если желаете. А дальше все будет зависеть от дипломатических талантов маркиза и от того, в каком расположении духа находится принц. И, по правде сказать, дама д’Иверни не завидовала тем, кому на долю выпало пытаться договориться с этим капризным и подозрительным принцем.
Луи де Беранже: Лицо маркиза приняло крайне сумрачное выражение, едва на стене появился конфидент герцога Анжуйского и вновь подал свой мерзкий голос. Этот человек действовал Луи де Беранже на нервы, и ему приходилось себя сдерживать, чтобы не повредить делу. Благо, он уже был не в том возрасте, в котором теперь пребывали нынешние друзья государя: господин де Келюс, господин де Можирон и господин д`Эпернон. С годами он стал флегматичнее и научился себя сдерживать. Хотя сейчас, чем дольше ему приходилось наблюдать гнусную рожу лютниста, тем труднее становилось это делать. Внезапно дю Гаст подозрительно прищурился. Переводя цепкий взгляд глаз цвета стали с Орильи на Жанну и стараясь подметить любое изменение в тех эмоциях, которые отражались на их лицах, он невольно задумался над тем, что госпожу де Лонгжю как-то очень радушно принимают здесь, в Анжере. Так, словно ее ждали. Людовик не забыл о том, что лютнист обидел эту женщину. Он помнил синяки на белой коже ее руки. Помнил ее собственный рассказ о том, как негодяй шантажировал ее. А теперь они встречали друг друга как старые добрые знакомые. Это при том, что, насколько маркизу было известно, архив Антуана де Клермона, которые наперсник принца подло украл, до сих пор находился у него в руках. Что-то здесь явно не сходилось. Конечно, Жанна наверняка притворялась, изображая дружелюбие перед гаденышем лютнистом. Но это было далеко не все. Дю Гаст являлся внимательным человеком, довольно въедливо относившимся к любой мелочи, и даже какая-нибудь простая, вскользь брошенная фраза могла заставить его всерьез навострить уши. Так, он нахмурился, услышав слова госпожи де Лонгжю о недовольстве принца. Почему Монсеньор должен быть недоволен, если ее заставят ждать? Какое такое особое значение для него имеет поверенная Екатерины Медичи? И почему, исходя из произнесенного вдовой, ее персона должна быть важнее для герцога, чем персона королевского посла? Никогда никому не доверявший, начальник тайной полиции насторожился. Что тут происходит? Его размышления, однако, были прерваны дамой д`Иверни, которая обратилась к нему, предлагая свою помощь в такой нелегкой для него задаче, как попытка попасть в город. - Желаю, мадам, - коротко кивнув, отозвался мужчина, - И не премину воспользоваться вашим предложением. Маркиз проследовал в повозку, досадуя про себя, что если Анжер даже и сравнить нельзя с неприступной Троей, то и Генрих де Валуа слишком уж сильно отличается от Агамемнона. А меж тем, по мнению начальника тайной полиции, ему было чему поучиться у великого царя Микен. И еще Людовик думал о том, что от него ускользает нечто очень важное. То, что он упустил. То, что пока недоступно его пониманию. Он явственно ощущал это. И, по-правде говоря, это его несколько тяготило. Эпизод завершен.
полная версия страницы