Форум » Игровой архив » Королевский гамбит » Ответить
Королевский гамбит
Henri de Valois: 7 июня 1576 года, Фонтенбло. Полдень.
Ответов - 19, стр:
1 2 All
Henriette de Cleves: - Фу, Марго…- недовольно наморщила носик принцесса Клевская, будто ей показали плохо исполненный портрет. – Писать мадам Екатерине – дело последнее, хотя, не спорю, весьма эффективное. Но давай рассуждать здраво, - озвучив это глубокомысленное предложение, мадам де Невер тихо подкралась к дверям. Фонтенбло – не Лувр, но это не значит, что у дверей тут нет ушей. Как можно резче она распахнула створки, ведущие в покои королевы Наваррской. Один из швейцарцев, охраняющих опальную сестру короля, успел только отскочить в сторону. - Чего стоим? Кого ждем? – кулачки невестки Генриха де Гиза уперлись в бока, а взгляд, на дне которого искрилось фейерверком веселье, метал притворные молнии. Настолько прозаичного подслушивания ей давно встречать не приходилось. – И не надо так смотреть на меня, словно на икону, - распинала она вконец сконфузившегося охранника. – Королева Наваррская желает к себе музыкантов, и позаботьтесь о том, чтобы они тут были не более чем через две четверти часа. Или вы забыли, кто здесь сестра государя? Надменно глядя на несчастного, Ее светлость одной своей позой отметала всякие возражения и, не дождавшись ответа, захлопнула дверь прямо перед носом молодого человека, уже вытянувшего шею, чтобы лишний раз взглянуть на прекраснейшую Жемчужину Франции. - Ну вот, у нас есть немного времени, чтобы не только фырчать, как двум ошпаренным кошкам, но и серьезно подумать, - рассмеявшись, герцогиня вернулась к облюбованному ей пуфику. - Твою матушку, если и использовать то и правда только, как прикрытие, дорогуша. Я предлагаю написать три письма, - Анриетта понизила голос до шепота, не факт, что слушатель был один. – Анрио в Наварру, Гизу в армию и мадам Катрин, туда, где оно ее найдет. Озабоченно размышляя, супруга Лодовико де Гонзага стала отстукивать ноготками такт военного марша по дереву туалетного столика своей подруги. Чего-то не хватало. - Нет, мы отправим четыре письма…- задумчивый зеленый взгляд устремился на дочь Медичи. – И четвертое будет твоему братцу Франсуа. Вот у кого должно огнем загореться, как от перца, в одном месте, узнай он о поступке короля, - графиня де Ретель недобро улыбнулась, представив, как скуксится и без того кислая физиономия Франсуа Анжуйского при известии, что он теперь не единственный наследник короны. - И в каждом письме – мы никому ничего не обещаем, но построим их так, словно обещано все. На вопрос о Лодовико она только фыркнула. - Мы не успели пообщаться с этим… - Генриетта пощадила нежные чувства Марго, не став обрисовывать, кем конкретно она видит своего супруга, - он блеял перед королем, как агнец, которого ведут на заклание, но все равно послушно шел на поводу. Потом Валуа позвал его на совет, а я побежала к тебе. В общем, так даже к лучшему. Иначе Лодовико рисковал остаться без глаз.
Маргарита Валуа: Маргарита спрятала улыбку, любуясь на негодование подруги. Конечно, Лодовико можно было понять, его положение друга и советника короля Франции обязывало ко многому, но и Генриетта права. Герцог Неверский соглашался с королем, удерживая его благосклонность, а герцогиня Неверская действовала, дабы обезопасить себя и свою семью от последствий этой благосклонности. Великолепный пример того, как два супруга, не питая друг к другу нежной привязанности, тем не менее, могут быть союзниками. - Я готова написать хоть Его святейшеству, драгоценная моя подруга, но ты должна знать, что мои письма вскрываются самым бесцеремонным образом. Иногда мне так и хочется заказать себе сборник самых язвительных пасквилей на моего братца Генриха, просто чтобы посмотреть на его вытянувшуюся физиономию. Не знаешь, как это устроить? Впрочем, есть одна девушка в моей свите, которой я, кажется, могу довериться. Доверие. То, что дороже золота, и то, что найти при дворе труднее, чем жемчужину в пыли. Именно недоверие к родному брату, к королю Наваррскому, к герцогу де Гизу толкнуло Генриха Александра на этот поступок – объявить маленького Лонгвиля принцем крови. Но понимая, Маргарита не принимала это, да и разве в их семье не каждый сам за себя? - Не будем откладывать на завтра то, что лучше сделать сегодня, не так ли Анриетта? Королева Наваррская, выбравшись из уютного гнездышка шелковых подушек, подошла к секретеру и очинила перо. Как знать, может быть, сегодняшний день станет переломным в ее судьбе? А вечером, если судьба будет благосклонна к дочери Генриха II, она сможет найти утешения в объятиях Лодовико. - Самое трудное, это написать мужу, - вздохнула Маргарита, заправив за ушко непослушную прядь темных волос. Качнулись лунными каплями жемчужные серьги. – Ты будешь моей музой, Генриетта, подскажи мне нужные слова? Я не желаю выглядеть брошенной женой, которая ищет милости мужа, напротив, я хочу, чтобы мой резвый супруг понял, что именно я ему оказываю услугу! Иногда Маргарита Валуа чувствовала себя идущей по тонкой нити, подвешенной над пропастью, нить это называлась гордостью. И как же трудно было на ней удержаться!
Henriette de Cleves: С бесцеремонностью ближайшей подруги, Генриетта открыла самую большую шкатулку, стоявшую на туалетном столике королевы Наваррской. Люди меняются, их привычки – нет. Обнаружив в шкатулке, то, что и предполагалось, а именно – перо, бумагу, чернила, песок, сургуч и маленький ножичек для него, мадам де Невер довольно рассмеялась. Взятое перо королевой было для дел, то, что скрывала шкатулка – для души. - Марго, ты все еще обмениваешься эпистоляриями с месье Лёфевром да ла Бодри*? - в глазах герцогини, обращенных к подруге, мелькнули хитрые огоньки. Сын синьора да ла Ботри был очарователен. И, когда он служил у герцога, тогда еще Алансонского, переводчиком и секретарем, немало дам при дворе раздавали ему авансы, но его взор был обращен всегда только в сторону прекрасной Жемчужины Франции.** - Признайся, дорогуша, будь он чуть менее робок, он мог бы снискать твою благосклонность, - Анриетта села на своего любимого «конька». Что может быть увлекательнее, чем обсуждать мужчин и их страдания страсти с задушевной подругой? Зелень глаз Ее светлости приобрела оттенок малахита, готового поглотить в себя все окружающее. – Нет-нет-нет, Маргарита! – женщина тряхнула рыжими локонами. – Останови меня немедленно! Сначала нужно сделать дела. Но потом, - палец госпожи де Ретель назидательно поднялся вверх, - мы обязательно вернемся к этому важному вопросу. Итак, моя королева. Я пока напишу принцу Жуанвилю, а ты с кого начнешь? – ловко разложив письменные принадлежности на столике, дочь Франсуа Клевского приготовилась излагать любовнику все, что она думает о своем муже. Раздался легкий стук в дверь. - О! Очень вовремя. Похоже это наши музыканты. Мелодии заглушат слова, а слова скроют намерения. Мы сейчас все придумаем. Флейтист и лютнист были поставлены поближе к камину – дымоходы, видите ли, самые верные инструменты шпионов. - Играйте, мои драгоценные, погромче, да повеселее, - ободряюще погладив по щеке юнца, у которого еще только пробивался пушок под носом, мадам де Невер вернулась к начатому делу. - Разумеется, именно ты и оказываешь ему услугу, как может быть иначе? Мы напишем ему, что… - голос герцогини понизился до шепота, а шепот утонул в музыке. Дамы начали разыгрывать свою партию. *Ги Лёфевр да ла Бодри – французский поэт-герметик, филолог, переводчик ** согласовано с Маргаритой Валуа
Маргарита Валуа: - Робость в поклоннике очаровательна первое время, дорогая Анриетта, - рассмеялась Маргарита, мечтательно блеснув глазами. О, эта вечная сердечная игра. Она не может не волновать! Даже если твоя привязанность отдана одному мужчине, глаза не могут не замечать всех остальных, не замечать их восхищения. – Но потом мы ждем от них решительности, дерзости, штурма. Чего угодно, только бы почувствовать себя хрупкой и беззащитной в мужских объятиях, пусть даже эта иллюзия будет недолговечна. Закончив улыбкой эту речь в духе Назона, Маргарита обмакнула перо в чернила. Рука – белая, округлая, с ямочкой у локтя, замерла на мгновение, и вот уже выводит на бумаге первые буквы приветствия. Одновременно с этим в покоях заиграла музыка, томная, чувствительная, с пронзительными всхлипами свирели на самых высоких нотах. Подыскивая слова для письма мужу в такую далекую Наварру, молодая королева спрашивала себя, не рада ли она в действительности этой возможности перебросить хрупкий мостик через ту пропасть, что легла между ними. Маргарита привыкла быть честной с собой, но право же, иногда это весьма обременительно. Пусть лучше будет немного самообмана. Она пишет мужу потому, что их судьбы, и их благополучие связано, других причин нет. Как правильно говорят – труден только первый шаг. Гораздо легче было написать письмо матери, и уж совсем легко брату Франсуа. Должно быть потому, что Маргарита прекрасно представляла себе, как себя поведут ее бесценные родственники, получив новость о том, что герцог де Лонгвиль теперь принц крови. Ни мать, ни брат не были для королевы Наваррской загадкой, в отличие от мужа. Еще одна записка, совсем короткая, предназначалась принцу Жуанвилю. В ней Марго уверяла Генриха де Гиза в своей полной поддержке интересов мадам де Невер. За это время томная мелодия сменилась веселой, затем грустной, затем рассыпалась страстным ритмом кастаньет, напоминая, что где-то есть и солнце, и жар сердец, и клятвы под сводами дворцов сгинувших мавританских правителей. - Итак, дорогая, мы вступили в игру. Теперь доверимся судьбе и нашей удаче. Прикоснувшись напоследок к тому письму, что было предназначено Генриху Наваррскому, кончиками пальцев, словно пытаясь передать через бесчувственную бумагу свое тепло, Маргарита отодвинула его от себя. Они сделали, что должны, теперь будь, что будет. Эпизод завершен
полная версия страницы