Форум » Игровой архив » Тени в душе рождаются ночью » Ответить
Тени в душе рождаются ночью
Филибер де Грамон: 16-24 августа 1572 года. Париж.
Ответов - 24, стр:
1 2 All
Инес д’Астер: Все когда то заканчивается. Вот отшумели празднества в городе по случаю бракосочетания. Близилась ее собственная помолвка, а Инес, словно находилась в собственных грезах. Словно эти дни с кузеном Филибером будут бесконечны. Прогулки в саду, просто его присутствие за ее вышиванием, чтение вслух вечером*, - все было наполнено тихим домашним уютом и хрупким счастьем. Ее матушка проводила больше времени с мадам де Гиш, а отец и вовсе с друзьями что-то обсуждал, о чем-то спорил. Только стрелки часов неумолимо отсчитывали минуту за минутой, час за часом, складывающиеся в дни, когда их разлучит судьба, окончательно и бесповоротно. Ее судьбу составит Огюст де Дьё, а семейство де Грамон покинет Париж. А пока мысли девушки были сосредоточены на своем маленьком незамысловатом счастье. Тем временем в Париже становилось неспокойно, господствовали антигугенотские настроения, и парижане, подавляющее большинство которых было католиками, нашли присутствие гугенотских лидеров неприемлемым. В парламенте самого Парижа было решено пренебрежительно отнестись к церемонии брака. Ненависть католиков-простолюдинов подогревалась плохими урожаями, увеличением налогов, повышением цен на пищу и предметы первой необходимости. Праздничное настроение постепенно перерастало в недовольство. Обыкновенных горожан возмущала показная роскошь, устроенная по случаю королевской свадьбы. Губернатор Парижа, Франсуа де Монморанси, чувствуя свою неспособность поддерживать в городе порядок и предчувствуя взрывоопасную ситуацию, покинул город еще за несколько дней до свадьбы.** И не зря говорят, что бойтесь своих желаний, они могут исполниться. Наступило 22 августа. Как же Инес желала, что бы ее помолвка была отложена хотя бы на несколько дней. Пусть Филибер уедет, и тогда она исполнит волю родителей, а дать согласие принадлежать другому, когда ее кузен тут, это выше ее сил. День принес известие о покушении на адмирала Гаспара де Колиньи. И именно это известие дало отсрочку помолвке мадемуазель д’Астер и месье де Дьё. Поначалу Инес испугалась, что, таким образом, исполнив ее грешное и преступное желание об отсрочке помолвки, он наказал ее муками вины за случившееся. Когда первый страх от этой мысли прошел, девушка стала в молитве просить прошение за свои мысли, и просить сохранить жизнь и здоровье адмиралу де Колиньи. Только час спустя она вышла из своей комнаты в гостиную. Глаза ее были заплаканы. Сознательно или нет она хотела найти защиту и утешение у своего кузена. *согласовано с Филибером де Грамон ** взято из Википедии
Филибер де Грамон: Филибер с отчаянием ждал этого дня – 22 августа. Казалось, его сердце кровоточило, когда беспощадная память напоминала ему, что это день помолвки его возлюбленной Инес. И он будет присутствовать при этом. Но ведь это то же самое, что присутствовать на собственных похоронах. А жизнь текла своим чередом и день, которого так боялись молодые люди, настал. С потухшим взглядом и бледными плотно сжатыми губами молодой Грамон спустился в гостиную. В конце концов, он – мужчина и должен, хотя бы морально, поддержать свою маленькую кузину. В гостиной Филибер застал отца и ещё пару человек, которых, как показалось виконту, он видел раньше. На лицах людей читался гнев, но, в то же время, во взгляде сквозила растерянность. Филибер никогда раньше не видел своего отца в таком состоянии. Он то молча сидел, глядя в одну точку, то резко вставал и, сделав несколько шагов по гостиной, принимался, чётко проговаривая каждое слово, говорить о «великом проекте», предложенном в 1570 году адмиралом Колиньи королю, в котором предлагалось начать войну с Испанией и Нидерландами. Потом граф переходил к походу под предводительством Колиньи, который был назначен на сентябрь этого года, сразу после праздневств по случаю бракосочетания Генриха Наваррского и Маргариты Валуа. Но Филибер всё это прекрасно знал. И не понимал озабоченности на лицах отца и его друзей. Когда же в гостиной упомянули о покушении на адмирала, Филибер пошатнулся и был вынужден опереться на спинку кресла, в котором до этого сидел его отец. Такое же предчувствие чего-то страшного и неумолимо надвигающегося, которое было уже у виконта в день свадьбы Наваррского и Маргариты Валуа, вновь овладело им. Покушение на адмирала Колиниьи! Но как такое вообще могло случиться? Мысли Филибера путались. Он уже не понимал, что говорилось в гостиной. Молодой Грамон слышал об адмирале всегда только хорошее. Гаспар де Колиньи был человеком принципиальным, непримиримым к врагам, строгим к себе и другим. Он вызывал уважение как у своих поклонников, так и у противников. Адмирал реформировал армию, многократно повысив ее мощь, он был любим солдатами за простоту в обращении и заботу о каждом своем подчиненном. Кроме того, он оказался искусным дипломатом, спасшим многие тысячи французских жизней. Сам король Карл IX называл Колиньи «своим отцом» и прислушивался к его мнению. Филибер пальцами сжал виски. Ему казалось, что голова не выдержит такого потока мыслей. Кому было выгодно это покушение? Виконт попытался сосредоточиться и снова вникнуть в то, что говорилось в гостиной. Но люди уже перебивали друг друга. Екатерина Медичи, Анри де Гиз, Испания, Бурбоны, Валуа, католики, протестанты – всё смешалось в голове молодого человека. Не выдержав, он неуверенной походкой вышел из гостиной. Последнее, что долетело до сознания Грамона это то, что адмирал оказался лишь легко ранен. После покушения он был доставлен в свой дом. Новость о покушении на Колиньи произвела сильное впечатление на виконта. Но заплаканное лицо Инес, которую он встретил, когда вышел из гостиной, заставило Грамона мгновенно забыть и про адмирала, и про покушение на него. Виконт не помнил, как вышел в сад, как в его объятьях оказалось столь любимое им существо, как он целовал золотые кудри девушки, вдыхая их аромат и забыв всякие предосторожности*. -Давайте останемся здесь, Инес, - Филибер выпустил девушку из объятий, - свежий воздух взбодрит Вас, а солнце заставит улыбаться! - Грамон прижался губами в ладошке девушки долгим томительным поцелуем. Вспомнив о предосторожности, Филибер осмотрелся по сторонам и, увлекая кузину за собой, углубился в сад. -Инес, жизнь моя, что случилось, почему Вы плачете? - виконт тыльной стороной ладони коснулся влажной щеки девушки. - Когда Вы плачете, весь мир меркнет для меня. - Снова заключив возлюбленную в объятья, Грамон на мгновение умолк, но, как будто что-то вспомнив, продолжал. - Я скоро уеду, но мне хотелось бы оставить Вам что-нибудь на память. Завтра я испрошу разрешение у Вашего отца, и мы вместе поедем выбирать...-Филибер умолк, улыбнулся. - Это будет сюрпризом...Сколько ещё они стояли в тени деревьев, молодой человек не мог бы сказать. Только помнил, как неохотно он выпустил девушку из своих объятий, а она упорхнула от него словно бабочка. Сумерки постепенно опускались над Парижем. Тени от деревьев в саду становились всё длиннее. А тёплый воздух, пропитанный ароматами цветов, манил остаться здесь. Молодой Грамон не заметил, как на землю опустилась ночь. Уходить в дом совсем не хотелось. Он сидел, прислонившись спиной к стволу старого дерева. Подняв голову, Филибер наблюдал, как на ночном небе одна за другой загорались звёзды. Мысли об адмирале отошли на второй план. Грамон был счастлив. Он вдыхал полно грудью ночной воздух и улыбался. На душе было так легко, а сердце переполняла любовь. Казалось, эта волшебная ночь не закончится никогда, а если и закончится, то только для того, чтобы уступить место другой, не менее…счастливой! *Согласовано с Инес д’Астер
Инес д’Астер: Что может быть надежнее, чем любимый человек рядом? Как мало нужно для счастья. Он увел ее из комнаты, избавил от необходимости отвечать на возможный вопрос отца о заплаканных глазах. И никому, никому, даже самой себе она не скажет правды. Живая изгородь сада надежно укрывала двух влюбленных от посторонних любопытных глаз. На вопрос кузена о причине ее слез, она лишь улыбнулась. Даже ему она не решалась сказать, что посчитала покушение на адмирала – ответом на ее желание об отсрочке помолвки. В ответ она лишь пролепетала, что ей жаль доброго адмирала Колиньи, который, по словам отца, очень хороший человек. Объятья, поцелуи кузена опять унесли ее в мир грез, где царит только бесконечное счастье. И только слова о скором отъезде Филибера чуть было не вызвало слезы отчаяния. - Кузен, я не буду спать всю ночь, думая о сюрпризе! О, ты такой добрый! – Инес смотрела на его улыбку, и чувствовала себя счастливой. Мысленно она решила сегодня ночью закончить вышивку, что бы подарить ее завтра Филиберу. Оставалось немного, что бы закончить гобелен на рыцарскую тему для подушки. Сколько они пробыли в саду, девушка не могла бы сказать. Время с одной стороны замерло, а с другой стороны неслось вскачь. И лишь когда на втором этаже стали закрывать ставни, она опомнилась, что ее может искать матушка. Быстро поцеловав кузена, и шепнув, что будет ждать с нетерпением утра, Инес, подобрав юбки, ланью побежала в дом.
Филибер де Грамон: Прошедшая ночь, действительно, принесла отдых и душевное спокойствие. Грамон так и сидел, прислонившись к дереву, пока на небе не погасла последняя звезда. Занимался новый день. Роса на цветах играла хрустальными каплями, а звуки ночи постепенно затихали, пока не исчезли совсем. Виконт был счастлив. Он радовался пробуждению природы, радовался утренней заре, которая осторожно, как будто ещё раздумывая, окрашивала небо в нежные тона. Улыбкой приветствовав новый день, Филибер направился в дом. Но всё существо молодого человека противилось четырём стенам. Он обещал возлюбленной сюрприз! Зачем же откладывать его в долгий ящик? Несколько дней назад Филибер вместе с отцом был в доме старого англичанина, осевшего в Париже ещё со времён, когда Мария Стюарт прибыла во Францию, чтобы стать женой Франциска II. Там он увидел целый выводок щенков породы той-спаниель. Одного из этих щенков Филибер мечтал подарить Инес. Спустя четверть часа виконт, не обращая внимания на укоризненные взгляды своего коня, который, видимо, не разделял любви хозяина к ранним прогулкам, ехал по направлению улицы Арбр-Сек. Щенка выбирал недолго. Один из малышей сразу привлёк внимание Филибера яркой рыжей окраской. Виконт сразу вспомнил золотые локоны своей возлюбленной. Но на обратном пути романтический настрой Филибера улетучился, уступив место чувству тревоги, которое уже возникало у молодого человека. Париж просыпался. Но просыпался, как некое чудовище, которое, как казалось Грамону, жаждало крови. Несмотря на утро, лавки, вместо того, чтобы открываться, закрывались ещё плотнее. Филибер улавливал обрывки фраз горожан, из которых следовало, что население беспокоилось из-за вызывающего и угрожающего поведения гугенотов. Жара, свадебные торжества и скопление народа распаляли долго скрываемую неприязнь к иноверцам, и зрелище снующих по городу гугенотов, облаченных в черное в связи с покушением на Колиньи, лишь подливало масла в огонь. Молодой Грамон обратил внимание на грузного лавочника с красным лицом, который, повысив голос и размахивая руками, высказывал своё недовольство тем,что король окружает себя еретиками. Но, как известно, молодость и беспечность берёт своё. Молодой Грамон предоставил разрешение сложившейся ситуации сильным мира сего. Пусть они разбираются между собой. У него сегодня другая цель. Он хотел подарить Инес на память щенка. Атмосфера же действительно накалилась до предела. С того момента, как стало известно о нападении на адмирала, многие католики потихоньку вооружались и готовились дать отпор в случае нападения гугенотов. А большинство из них были как раз вооружены для предполагаемой экспедиции в Нидерланды. Но молодость Филибера сделала его беспечным. Любовь – неосторожным. Виконт спешил подарить щенка Инес. Но когда молодой человек вошёл в дом, картина, которая предстала перед его глазами, напоминала ту, которую он уже видел минувшим днём. Единственное отличие, наверно, было в том, что лица людей, в столь ранний час собравшихся в гостиной, были ещё более встревожены, чем вчера. Отец Филибера взял слово и что-то приглушённым голосом говорил собравшимся. Если бы виконт провёл ночь в доме, а не как несмышленый мальчишка в саду, он бы знал, что граф всю ночь провёл в Лувре и вернулся совсем недавно. Филибер вошёл в гостиную. Присутствовавшие там, буквально, превратились в слух, слушая оратора, что даже не заметили вновь прибывшего. Слушая отца, Грамон понял, что из-за покушения на адмирала Колиньи в Лувре тоже накалялись страсти. То и дело вспыхивали ссоры между гугенотским эскортом, дворянами Конде и Наваррского и гвардейцами короля. А минувшей ночью Телиньи, зять адмирала, прибыл во дворец, чтобы передать Карлу прошение от Колиньи прислать личных телохранителей короля для своей охраны, поскольку опасался ещё одного покушения, раз первое не принесло желаемого для недоброжелателей результата. Когда Антуан де Грамон закончил, слово взял хозяин дома, отец Инес. Он сообщил, что минувшей ночью гугеноты держали со своим вождем совет, решая, как поступить дальше. Многие хотели немедленно увезти адмирала из Парижа, но Генрих Наваррский, принц Конде и Телиньи, понимали, что это было бы тягчайшим оскорблением для короля. Потом говорил ещё кто-то из присутствующих, но Филибер, не дослушав, вышел из гостиной. Ситуация действительно была напряжённая. Кому было выгодно убийство одного из вождей гугенотов? В Париже их хорошо встретили. Католики и протестанты – братья. Щенок жалобно заскулил в руках молодого человека, и это отвлекло Грамона и от Колиньи, и от Наваррского и ото всего вообще. Передав через горничную Инес просьбу уделить ему несколько минут, Филибер вышел в сад. Отыскав их излюбленное место, молодой Грамон стал ждать кузину. Под аркой из ветвей жасмина и ломоноса от посторонних глаз была скрыта небольшая деревянная скамья. Длинные левкои раскрывали свои бутоны, красные, как чистая, без примеси, медь. Щенок возился в траве. Лёгкие шаги и шелест платья …Это была она! Не удержавшись, виконт быстрыми шагами направился навстречу кузине. Поймав девушку в свои объятья, Грамон наслаждался этими минутами. -Инес, счастье моё, жизнь моя, - Филибер увлёк девушку к скамейке, - Завтра я уезжаю. – Грамон подавил вздох. – Молю Вас подарить мне локон Ваших золотых волос, которые я так люблю. Но чтобы не показаться Вам эгоистом, - виконт озорно улыбнулся, - я предлагаю взамен на локон вот этого щенка…Посмотрите, Инес, он такой же золотой, как Ваши волосы. Снова заключив девушку в объятья, Филибер не удержался и приник страстным поцелуем к губам Инес. Казалось, время остановилось. Немного опомнившись и пытаясь усмирить безумно колотившиеся сердце, Грамон нежно улыбнулся кузине. – Как Вы назовёте его, Инес?
Инес д’Астер: Инесс уснула только к утру, когда небо начало светать. Она весь вечер и всю ночь занималась вышивкой, стараясь ее закончить. О, сколько она себя корила за лень, когда вместо работы просто гуляла, или развлекала себя чтением. Стежок, еще стежок, и наконец, работа закончена. Только тогда девушка позволила себе прилечь, ненадолго забывшись сном. Когда ее разбудила горничная и передала просьбу месье де Грамона спуститься в сад, Инесс с ужасом поняла, что утро давно наступило, а она проспала утреннюю молитву. Быстро умывшись, и приведя себя в порядок, девушка поспешила на встречу к своему возлюбленному. Да, она любила и была любимой, и это наполняло ее счастьем. И пусть к этому добавлялась горечь скорой разлуки. Но это будет завтра, а до этого еще целый день. Их день. Сад, полный ароматами цветущих растений был ее теперь самым любимым местом, и особенно та самая скамейка, скрытая жасминовыми кустами, которые уже давно отцвели, но обильная зелень служила надежным укрытием от любопытных глаз. - Филибер, - девушка смотрела на кузена с нескрываемой любовью, - я бы подарила Вам свою жизнь, а не только локон. У меня тоже для Вас есть подарок, надеюсь, он Вам понравится. - У меня никогда не было собаки, кузен, я буду любить его, как память об этой нашей встрече. Я назову его – Любимый. Нет, - Инесс покачала головой, так я буду его называть только про себя, а не вслух. Ах, я затрудняюсь его назвать. Может – Смелый или Красавец? Я не знаю, как давать клички собакам. Назовите его сами. И я буду считать это дополнительным подарком. Мне будет дорого то имя, которое выберете Вы ему. Казалось, поцелуй длился вечность, а Инесс уже и не испытывала никаких угрызений совести, как раньше. - Вы завтра уезжаете, а мне кажется, что моя жизнь завтра закончится. Я не смогу жить без тебя как раньше. – Слезы наворачивались на глаза Инесс. – Прости, прости меня, я очень виновата перед мадам Дианой. Но я ничего не могу уже сделать сейчас. Инесс замолчала, спрятав лицо на груди кузена. Слов больше не было. Завтра нужно будет начать уже другую жизнь, без него. А пока есть еще этот день, ночь и несколько утренних часов до отъезда семейства де Гиш.
Филибер де Грамон: День, наполненный счастьем от взаимной любви и горечью близкой разлуки, нехотя уступал место лиловому вечеру. Небо было благосклонно к влюблённым, а перистая листва деревьев в саду укрывала от любопытных взглядов. Когда же по земле поползли длинные тени, Филиберу пришлось выпустить девушку из объятий. Он снова и снова шептал ей клятвы, чередуя их с поцелуями. Щенок возился в высокой траве, время от времени поскуливая, напоминая людям, что ему обещали дать кличку. Но виконту сейчас хотелось думать только об Инес, полностью растворяясь в чувстве, посланном ему Небом. Он обещал девушке, что за ночь непременно придумает кличку щенку. Когда сумерки опустились на землю, Инес ушла в дом. Филибер с улыбкой, игравшей на его лице, посмотрел на небо. Он ото всей души благодарил Всевышнего за счастье, дарованное ему. Медленно бредя по коридорам дома, Грамон всеми мыслями был с Инес. Казалось, он переживал, минута за минутой, каждую встречу с ней. Внезапно взгляд Филибера упал на своё отражение в большом зеркале. Он не верил своим глазам. Такого счастья на своём лице виконт никогда не видел. Зеркальный двойник улыбался ему, а в глазах светились искорки. Шаги за спиной, которым вторило гулкое эхо, заставили Грамона вздрогнуть от неожиданности. Чуть ли не отскочив от зеркала и резко обернувшись, Филибер увидел старого привратника, который с интересом наблюдал за ним. -Как Вы внезапно… - Филибер не договорил, прислушался. – Какая тишина…Вы слышите, милейший, как тихо…- Грамон, прижав указательный палец к губам, и сам перешёл на шепот, как будто боялся нарушить ту торжественную тишину, которая повисла во всё доме.- Как же тихо сегодня. – Виконт улыбнулся привратнику своей лучезарной улыбкой и, как будто внезапно что-то вспомнив, а может быть пытаясь сгладить неловкость ситуации, он продолжал. – Скажите, милейший, а что, неужели граф ещё не возвращался? Получив от привратника утвердительный ответ относительно отца, молодой человек, ещё раз бросив взгляд на зеркало, вышел из дома. Чувство счастья переполняло его так, что казалось, будто ему трудно дышать. Спать не хотелось, вернее, он и не смог бы заснуть. Надо было выплеснуть это счастье, поделиться им с кем-нибудь. Но с кем? Грамон улыбнулся и направился в конюшню. Его любимец, гнедой конь стоял в стойле. Какой же он был красавец. Гордость Филибера. Виконт на минуту остановился в дверях, любуясь красотой своего жеребца. Породистый гнедой конь был широкогрудый, на стройных, как тростник, ногах, с могучим крупом и великолепным густым хвостом. Заметив хозяина, жеребец приветливо фыркнул. -Роланд, - Грамон потрепал коня по шее. – Если бы ты знал, друг мой, как я счастлив! – Гнедой жеребец фыркнул ещё раз, всем своим видом показывая, что понимает хозяина. Филибер не смог бы сказать, сколько времени он провёл в конюшне. К реальности его вернул звон колоколов. Казалось, что все колокольни Парижа охватил тревожный набат. А над всем этим гулом отчётливо слышались удары большого колокола Сен-Жермен л'0ксеруа, зазвонившего к заутрене. Вскоре грянул и первый ружейный выстрел, а мгновение спустя началась пальба из аркебуз и пистолетов. Грамон тряхнул головой, сгоняя с себя дремоту. Казалось, что всё это начало какого-то кошмарного сна, а он не хотел спать и тем более видеть жуткие сны. Но пальба на улице становилась всё чаще. Роланд и остальные лошади в конюшне, заслышав выстрелы, стали нервно перебирать ногами. Грамон кинулся к выходу, но не успел и сделать и пары шагов, как в конюшню ввалился конюх. Его зрачки были расширены от ужаса, а на окровавленном теле, казалось, не было живого места. На лбу Филибера выступили капли пота. Но не успел он сказать несчастному и слова, как тот бездыханно упал к его ногам. Грамон с бешено колотившимся сердцем выбежал во двор. С улицы уже отчётливо доносились вопли и стенания жертв, бормотание умирающих сменялись улюлюканьем свирепеющей толпы. Нарастающие кровожадные крики и истошный визг навевали ужас. Сильно потянуло пороховой гарью, в воздухе запахло смолой и копотью. Ужасная мысль, а затем и её подтверждение привели Филибера в отчаяние. Особняк напротив уже пылал огнём. Грамон кинулся в дом. Кровожадные крики послышались на лестнице. Плач женщин и детей. Всё свидетельствовало о том, что убийцы ворвались и сюда. Картина, представшая перед его глазами заставила сердце судорожно сжаться. Группа людей, скорее походящих на разъяренных демонов, ринулась на обслугу дома семьи д’Астер. Люди сражались врукопашную, с рычанием и предсмертными хрипами, рассыпая удары во все стороны, топча ногами упавших. Через пять минут человеческий клубок разорвался надвое: мёртвые так и остались лежать на полу, а полумертвые гугеноты остались в руках у католиков, которые тащили их окровавленных по земле, наслаждаясь запахом крови. Грамон почувствовал, что ком подступил к горлу. Стоя за тяжёлой портьерой, он с ужасом наблюдал за кровавой бойней. Теперь ему всё стало понятно. Гугенотов истребляют, на них охотятся, как на дичь. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, Филибер поднимался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Он видел людей с глазами полными ужаса, которые встречались ему на пути. Некоторые хватали его за руки, но он, ничего им не отвечая, стремился к комнате Инес. Грамон готов был пожертвовать своей жизнью, но только бы спасти Её! Второй этаж немногим отличался от первого. Кровь, сломанная мебель и…убитые. Много убитых. Грамон с ужасом узнавал в мёртвых людей, с которыми общался ещё днём. Они смеялись, радовались жизни. Повар семейства д’Астер тоже был здесь. Теперь он уже никогда не сможет порадовать своими кулинарными шедеврами. Заметив в его руке нож, Филибер вспомнил, что он безоружен. Склонившись над несчастным, виконт взял нож внушительных размеров себе. Крики наполняли дом всё сильнее. Нельзя было терять ни минуты. Новая партия католиков, «нарезвившись» внизу, направится сюда. Женские голоса привлекли внимание Филибера. Дверь в одну из комнат была распахнута. Виконт не мог ошибаться. Это была дверь спальни Дианы.
Диана де Грамон: Хвала господу, близился день отъезда. Эта поездка в Париж не принесла Диане ничего кроме окончательного подтверждения того, что она еще раз станет матерью. Супруга виконта де Грамон не видела ни королевской свадьбы, ни новобрачных, ни городских торжеств и празднеств. Эта комната стала для нее практически тюрьмой. Диана ненавидела в ней каждый предмет обстановки, каждую безделушку. И эта опека мадам д’Астер была уже невыносима. Нет, молодая женщина была благодарна ей за заботу, за компанию, за чтение вслух и другие попытки развлечь ее, но она скучала по дому. Ей не хватало присутствия мужа, но, в то же время она не смела лишить его всех развлечений, только потому, что сама не могла принять в них участия. Весь день 23 августа прислуга паковала багаж, поминутно спрашивая мадам Диану то об одном, то о другом. Наконец, к вечеру вся суматоха улеглась, и наступила тишина. В комнате, словно не хватало воздуха, поэтому Диана попросила открыть окно. Уже, засыпая, сквозь сон ей послышался звон колоколов. Грозный набат становился все громче и громче. Проснувшись, Диана поняла, что набат и в самом деле звучит в Париже, а не в ее кошмарном сне. На улице были слышны крики, выстрелы, виднелось зарево пожара соседнего дома. На пороге ее комнаты появилась встревоженная мадам д’Астер. - Творится нечто ужасное, нам нужно укрыться в подвале. Муж пошел за Инес, я пришла за Вами. Идемте, нельзя терять ни минуты. – И не успела хозяйка дома взять Диану за руку, что бы покинуть комнату, как послышались внизу крики, звон разбитых окон. По всей видимости путь вниз уже им отрезан. - Мадам! Мадам! – Диана узнала голос своей служанки, который перешел в визг, послышались шаги, следом другие, более грубые, хохот, ругань, шум борьбы. Все заняло буквально считанные минуты, в течение которых в комнате появилась служанка, платье которой было разорвано, местами виднелась кровь. Следом за ней ворвались двое. Один схватил несчастную девицу, а другой вонзил в нее нож с криком: «Умри, еретичка». Ворвавшиеся в комнату мужчины, оглядывая женщин, не стесняясь их решали их участь. - Жак, старуха нам не нужна, а вот с молодухой мы можем развлечься. Доставим ей удовольствие напоследок. Интересно, она знает, что нужно мужчинам, или мы будем первыми у нее? Последнее, что помнила Диана, так это глаза мадам д’Астер, полные ужаса. Дальше все погрузилось в темноту, и наступила тишина. Мадам де Грамон потеряла сознание.
Инес д’Астер: Последняя ночь, когда кузен Филибер гостит в их доме. Разве Инес могла уснуть, особенно когда рядом с ней был его подарок. Щенок спаниеля оказался до того игривым и ласковым, что девушка на некоторое время забыла о предстоящей разлуке. Кроме аккуратно сложенной вышивки, она, следуя просьбе кузена, пожертвовала своим локоном, который был заботливо завернут в бумажный конверт. Это были ее прощальные подарки. Сама не зная почему, но Инес чувствовала, что они больше не встретятся. И эти несколько дней, благодаря королевской свадьбе, были просто подарком судьбы в ответ на ее мечты и молитвы. Мадемуазель д’Астер уже спала, когда раздались удары большого колокола Сен-Жермен л'0ксеруа. Ее сон, вопреки всему был мирный, наполненный счастливыми снами, в которых она видела, то прогулку в Сен-Жермен с кузеном, то свою свадьбу с ним, вопреки всем доводам логики и рассудка. Сны приносят нам воспоминания и грезы о будущем, хоть немного примиряя с суровой действительностью. Проснулась Инес уже когда в доме и за окном слышались выстрелы и шум борьбы, грубая мужская ругань. Она слышала, как ее вначале звал отец около самой двери, а потом, крикнув, что бы она заперла дверь, куда-то удалился, отдавая приказы людям. Инес, охваченная страхом и ужасом, быстро заперла дверь, закрыла ставни на окнах. Взяв из корзинки подаренного накануне щенка, спряталась за полог в изголовье кровати, хоть как-то ощущая себя в безопасности. Непонятность происходящего, крики, стрельба, все больше нагнетали ужас. Инес, боясь выглянуть из-за шторы, плакала, уткнувшись в золотистую шерсть своего подарка. Она слышала, как ломали дверь, но только молилась Создателю, что бы ее не заметили, не нашли. Выдал ее щенок, который вначале лишь жалобно поскуливал, чувствую страх и волнение своей маленькой хозяйки, а когда в комнате оказались посторонние, то залаял, вырываясь из рук девушки. По всей видимости один из тех, кто ворвался в комнату выстрелил просто на шум, не целясь, но Инес почувствовала в левом плече сильную боль, словно что-то обожгло ее. Она вскрикнула, а коснувшись плеча, с удивлением ощутили тепло, и поняла, что это кровь. Щенок, которому так и не успели дать имени, отчаянно лаял. Больше Инес д’Астер ничего не помнила. Вначале перед глазами поплыл красноватый туман, а потом она словно полетела в пропасть, не слыша звуков, не ощущая ни боли, ни страха. - Девчонка мертва. Зря ты убил ее, Лурье. - Откуда я знал, кто там был, - говоривший подошел ближе к своей жертве. – И ничего не зря. Вот на ней даже креста нет, сразу видно – еретичка, словно нехристь, прости Господи. Лурье перекрестился. – А она хорошенькая была. - Ладно, оставь, не трогай ее. Пошли, поможем нашим. - Ишь, разлаялся, мелочь, а не собака. Отстань. Пнув щенка, Лурье вышел вслед за своим товарищем по вере и оружию. Заскулив, щенок бросился искать защиты у своей хозяйки, но та лежала, не подавая признаков жизни. Чувствуя себя потерянным, щенок, лизнув девушку за руку, устроился рядом, жалобно поскуливая, словно плача.
Филибер де Грамон: Услышав отчаянный крик Дианы, Филибер почувствовал, как угрызения совести кольнули его больнее, нежели бы это был нож, который он держал в руке. Действительно, торопясь на помощь Инес, виконт не думал о Диане, а ведь она подвергалась опасности не меньше. И ребёнок, которого они ждали. Сердце Грамона сжалось. Безысходность и отчаяние сделали своё дело. Руки Филибера, как руки гнусного убийцы, оказались испачканы в крови. С одним из убийц Филибер справился сам, второго убил так во время подоспевший граф. Поручив Диану заботам отца, де Гиш кинулся к спальне Инес. Теперь ему казалось, что он слышит ту же тишину, которую в своём слепом счастье он слышал вечером перед этой ужасной ночью. Видимо, убийцы пошли дальше и нашли новых жертв, но голоса, ругань и шум борьбы слышались теперь только на улице, в доме же всё постепенно затихало. Весь дом погрузился во мрак. В этом совершенно темном помещении угадывалась таинственная неподвижность пустоты и та зловещая тишина, которая означает: "Здесь нет ни души". Содрогаясь, Филибер шёл по коридору. Он натыкался на предметы меблировки, ронял на пол вазы, шагал через стулья, запинался об изуродованные трупы и, очутившись, у двери спальни Инес, так сильно ударил в нее коленом, что дверь мгновенно повернулась на петлях. Виконт заглянул в комнату. В темноте еле была видна постель Инес, но девушки на ней не было. Грамону казалось, что силы оставляют его. Он действительно устал. Потрясения ночи, которые, он чувствовал, не закончились, как будто вырвали из его бренного тела душу. Внезапно тишину, царившую в комнате, нарушил щенок. Он жалобно скулил где-то из-за полога в изголовье кровати. Филибер, привыкнув к темноте, различил щенка, который лизал руку его маленькой Инес. Грамону показалось, что девушка, опираясь спиной о стену безмолвно наблюдает за ним. Она, наверняка, очень испугана. И в темноте, не узнав его, продолжает молчать. Сердце Грамона встрепенулось от счастья. -Инес, Ангел мой, любовь моя. Слава Богу, Вы живы. – И не дожидаясь ответа девушки, Грамон, опустившись рядом с ней на пол, заключил кузину в объятья. Но почувствовав кровь, и понимая, что девушка ранена, виконт, решил, что она без сознания. В кромешной темноте, подхватив кузину на руки, он уложил её на кровать. Предчувствие горя накрыло его, но молодой человек всё ещё верил, что девушка жива. Щенок затянул протяжный вой. Только теперь Грамон заметил, что кузина не дышит. Вернее разум твердил, что она мертва, а сердце, упрямое сердце, продолжало верить в чудеса, обвиняя разум во лжи. С минуту виконт стоял в оцепенении, но внезапно судорожно схватив себя за волосы, в смертельном ужасе, задыхаясь от слез, он бросился на колени возле кровати Инес. -Я не хочу! Я не перенесу твоей смерти. Умрем, но вместе. Только вместе. Тебе умереть, Инес, Ангел мой?! Я никогда не соглашусь на это! Божество мое! Любовь моя! Пойми же, я здесь. Клянусь тебе, ты будешь жить! Умереть? Ты, значит, не представляешь себе, что будет со мною после твоей смерти. Если бы ты только знала, как ты мне нужна, ты бы поняла, что это решительно невозможно, Инес! Если не будет тебя, мир не будет иметь никакого смысла. Сжалься надо мной! Живи, если ты любишь меня. Я нашел тебя не для того, чтобы сейчас же утратить. Погоди немного. Нельзя же уходить, едва успев свидеться. Успокойся! О господи, как я страдаю! Ты ведь не сердишься на меня, правда? А рана…мы вылечим её. Вот увидишь, тебе сейчас станет легче дышать. Инес, Ангел мой, уже все прошло. Мы будем счастливы. Не повергай меня в отчаяние! Инес! Ведь я не сделал тебе ничего дурного. Слова эти он не выговорил, а прорыдал. В них чувствовались и скорбь, и возмущение. Из груди Филибера вырывались жалостные стоны, которые привлекли бы голубку, и дикие вопли, способные устрашить льва. Со стороны казалось, что мужчина сошёл с ума. Он разговаривал с бездыханным телом девушки, покрывая поцелуями её холодные руки, опущенные веки. Затем виконт бушевал как помешанный, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть, затем опять оглашал воздух непрерывными криками и зовом, как бы штурмуя это трагическое безмолвие. И, в конце концов, окончательно лишившись сил и моральных, и физических и стащив тело девушки на пол, крепко прижимая к себе, Филибер рыдал, как ребёнок. *** Есть такая степень страха, когда человек сам делается страшен. Кто боится всего, тот уже ничего не боится. В такие минуты мы способны ударить ногой даже сфинкса. Мы не страшимся оскорбить неведомое. Вот и Грамон почувствовал, что в ночь, когда умерла Инес, его маленький Ангел, что-то сломалось внутри его. В нём родился второй человек. Жестокий и циничный. Улыбаться лучезарно, как раньше, виконт разучился. Вместо улыбки на лице всё чаще появлялась ухмылка. Грамон помнил, как несколько дней спустя, после той проклятой ночи, он принимал католичество вместе со своим отцом и ещё несколькими дворянами, помилованными Карлом. И среди них всех только Филибер не дрогнул, прощаясь со старой верой. Стоя на коленях, он не молился, а проклинал…Он проклинал всех и всё. Он клялся самому себе, что будет жить лишь местью тем, кого он считал виновным в его несчастьях. Помимо всего прочего в смерти Инес Грамон винил и Диану. Если бы он не задержался тогда у неё, возможно, Инес можно было спасти. Всякие тёплые чувства к жене у него умерли. Ребёнка она потеряла. С ночи Святого Варфоломея на шее Филибера появился медальон, в котором хранился маленький локон золотых волос. Только иногда, глядя на этот локон, в Грамоне просыпался тот самый молодой улыбчивый человек, который так радовался, когда ехал на свадьбу Гериха Наваррского и Маргариты Валуа. Эпизод завершён
полная версия страницы