Форум » Игровой архив » Материнские напутствия » Ответить
Материнские напутствия
Екатерина Медичи: 25 июля 1576 года, Фонтенбло. Покои королевы Наваррской, поздний вечер.
Ответов - 9
Екатерина Медичи: Все ближе был день отъезда дочери к мужу, все больше хлопот ложилось на плечи королевы Екатерины, и, хотя она приняла решение сопровождать Маргариту, по крайней мере, до Бордо, все же на сердце королевы-матери было неспокойно. Екатерина Медичи столько боролась с Марго, столько раз пыталась ее если не сломать, то согнуть на благо семьи, что теперь с удивлением поняла, что судьба этой бунтарки с горячей кровью и чувственными глазами ей не безразлична. Быть может, будь живы ее старшие дочери, Елизавета и Клод, такие послушные, благонравные, знающие, в чем состоит их долг, она бы не так переживала за Маргариту и ее дальнейшую судьбу. Но ее дети один за другим уходили в мир иной, а она оставалась, с каждым разом все мучительнее переживая утрату тех, кого когда-то произвела на свет с тайной надеждой завоевать любовь мужа. Теперь завоевать любовь мужа предстояло Маргарите, но Флорентийка сомневалась в том, что ее упрямая, красивая дочь способна на это. Увлечь – да, толкнуть на безумства, вскружить голову. Все это королеве Наваррской удавалось так легко, как будто дар очаровывать мужчин был дан ей от рождения. И, какая насмешка судьбы, ей был определен в мужья тот, кто готов был очароваться любой женщиной. Екатерина Медичи умудренная жизненным опытом, по большей части весьма горьким, предвидела множество трудностей в той жизни, которая ожидает ее дочь. Но вряд ли о них догадывалась сама Жемчужина Франции, воспринявшая, похоже, все происходящее как очередную грандиозную игру, где главная роль, разумеется, принадлежала ей. Мучимая этими предчувствиями мадам Катрин решилась на разговор с Маргаритой. В покоях королевы Наваррской, не смотря на позднее время, царила веселая суета, сопровождающая отход ко сну Ее величество. Одна готовила надушенную ночную рубашку, другая осторожно расплетала сложную прическу Маргариты, вынимая, одну за другой, золотые шпильки из ее волос. Третья держала перед супругой короля Наваррского дорогое стеклянное зеркало в кокетливой оправе из драгоценных камней. Появление Флорентийки, как, впрочем, всегда, вызвало замешательство в маленькой щебечущей стайке фрейлин. Замерли руки, замер разговор, даже воздух в опочивальне, казалось, замер при виде невысокой полной женщины в простом черном домашнем наряде. - Оставьте нас с королевой Наваррской, - приказала мадам Катрин. – Я желаю поговорить со своей дочерью наедине.
Маргарита Валуа: Королева Наваррская, поднявшись, учинила перед матерью церемонный реверанс. - Ваше величество, доброго вам вечера… Дамы, сегодня я в ваших услугах больше не нуждаюсь, - кивнула она фрейлинам, и подняла на вдовствующую королеву спокойный, выжидающий взгляд. Когда-то такие вот визиты пугали Маргариту, поскольку каждый из них был или предвестником нового несчастья, или началом новой интриги, в которую ее хотели впутать, разумеется, во благо семьи. Но до ее отъезда в Нерак остались считанные дни, и королева Наваррская чувствовала, как рвутся эти тягостные для нее узы. Мать больше не имела над ней власти, брат больше не мог ранить ее холодностью или насмешками. Тихонечко закрылась дверь за последней из девушек, и Маргарита вернулась к низкому столику, дабы закончить то, что пришлось бросить фрейлине. - Прошу меня простить, матушка, мой туалет еще не закончен. Шпильки с эмалевыми головками в виде пармских фиалок, одна за другой ложились в шкатулку. Темные пряди развивались, падали на плечи, окутывая молодую женщину запахом мускусной розы, любимых духов королевы Наваррской. Алый бархат домашнего платья подчеркивал белизну плеч и рук. Она была красива, и осознание этого успокаивало. Может быть, ум и главное оружие женщины, но без внешней привлекательности им пользоваться гораздо труднее! Полюбовавшись собой в зеркало, Маргарита бросила быстрый взгляд на мать. Та была мрачна и молчалива. Это было даже странно, если бы супруга короля Наваррского хуже знала Флорентийку, то решила бы, что та не знает, с чего начать разговор. Но чтобы мадам Катрин пришла к вам, не заготовив предварительно целую речь, множество аргументов против ваших возможных возражений, несколько блестящих фраз, цитат на латыни и греческом, и несколько примеров из жизни великих… о нет, так не бывает! - Вы, вероятно, хотите справиться о том, готова ли я к отъезду, Ваше величество? Зеркальце легло на туалетный столик, в серебристой глубине отразился затянутый шелком потолок опочивальни. - Я готова, мои сундуки собраны, наряды уложены. Полагаю, с год я буду выглядеть даже прилично, а вот потом безнадежно отстану от моды. Маргарита и сама не знала, к чему этот легкомысленный тон, может быть, дело было в том, что именно мать чаще всех обвиняла ее в этом грехе, а может быть в том, что неизвестность, ждущая ее впереди, хотя и манила, но и страшила тоже.
Екатерина Медичи: - Вашей красоты и ума достаточно, чтобы самой создавать моду, Маргарита. Женщины всегда будут подражать вашим нарядам, прическам и привычкам, а мужчины – восхищаться тем, что вы делаете и говорите, такой уж у вас талант. Флорентийка подошла к туалетному столику дочери, взяла щетку и начала проводить по волосам, расчесывая прядь за прядью, пропуская сквозь пальцы шелковистые локоны цвета темного дерева. Наверное, это еще один признак старости, когда сердце нет-нет, да заговорит с тобой громко и властно, напоминая о том, что дети, даже самые непослушные, все же родная кровь. - Тревожит меня другое, дочь моя. Я много пожила, многое видела, вашего мужа я знаю с детских лет, и имела много возможностей наблюдать за ним. Вам придется нелегко, Маргарита, поверьте мне. Медичи действительно с трудом подбирала слова, наверное, потому, что впервые за долгое время она говорила с искренней тревогой и заботой. Пока король и королева Наваррские жили при дворе, на правах почетных пленников, молодому Бурбону не давали забывать о том, что у него в женах принцесса крови Валуа. Сама Медичи частенько использовала эту карту в словесных баталиях с зятем. «Вы не цените чести, которую вам оказали, Генрих, вы не уделяете жене то внимание, на которое она вправе претендовать». Но сейчас гордая, иногда властная и слишком решительная королева Наваррская едет к такому же гордому, решительному мужу. Кто защитит ее там? Мать, пусть и не самая любящая и заботливая, будет далеко, а король Франции, Медичи это знала, и пальцем не шевельнет, чтобы позаботиться о сестре, которая доставила ему столько хлопот. Но как объяснить все это дочери? Королева Екатерина решила начать издалека, вернее, извлечь из глубин памяти те события, что забылись уже всеми, кроме, пожалуй, самой их главной участницы. - Когда-то я сама приехала к мужу, Маргарита, в чужую страну, к чужим людям. Правда, я была моложе, чем вы, наивнее, чем вы, и, конечно, далеко не так красива. Но, скорее всего, вы столкнетесь с тем же, с чем пришлось столкнуться мне. С другой женщиной. В лучшем случае – с другими. Потому что ваш муж не из тех, кто способен хранить верность одной даме, даже если эта дама его супруга и красивейшая женщина Франции. Вы понимаете, что я хочу вам сказать, дочь моя?
Маргарита Валуа: Маргарита слушала мать со всевозрастающим изумлением. Какая выгода вдовствующей королеве в этом разговоре, какую цель она преследует, предупреждая дочь о том, что счастье редко посещает королевские опочивальни, обычно задерживаясь где-то в альковах фавориток? Неужели, действительно теперь, на пороге расставания, вспомнила о том, что Марго не только принцесса крови, то есть, ценный товар, но и ее дочь? Другие женщины… Конечно, все это королева Наваррская знала, и была к этому голова. Наверное, была. Их с Генрихом де Бурбоном семейная жизнь была основана на взаимном попустительстве. Они закрывали глаза на любовные интрижки друг друга, и это их совершенно устраивало в Лувре. Но будет ли возможна такая жизнь в Нераке? Благодаря брату Генриху, в Нераке рядом с ней будет Лудовико, она не будет одинока, и, конечно, они найдут возможности для встреч. Но не почувствует ли гордый итальянский принц себя униженным? Одно дело быть единственным возлюбленным Маргариты Валуа, другое дело делить ее с кем-то, тем более, с мужем. Что же касается мужа… Маргарита знала одно, если король Наваррский потребует о своей жены супружеской верности, ему и самому придется вспомнить, что это такое. На меньшее она не согласна. - Я понимаю, что вы хотите сказать, матушка. Одна женщина может стать соперницей, и даже угрозой, но две, три, десять – всегда останутся только увлечением, на которое можно закрыть глаза, - тихо ответила королева Наваррская. Как же это сложно. Она еще помнила госпожу Диану, воспитательницу королевских детей, строгую, привлекательную не смотря на возраст, властную и царственную. Рядом с ней мать казалась простушкой, и всем, даже Маргарите было вполне ясно, что отец не мог не любить вдову сенешаля, тем более, что и свой долг перед супругой и королевой он выполнил, дал ей столько детей, сколько она смогла выносить и родить. Но дела минувших дней это одно… теперь же мать ей говорит прямо: ты может повторить мою судьбу. Ты можешь плакать моими слезами. Можешь пережить те же унижения, что пришлось пережить мне. Дочь Генриха II почувствовала, как по плечам и рукам пошел озноб, и это не смотря на то, что вечер был теплым. - Так что же мне делать, мадам, скажите? Везти с собой из Франции с десяток девиц, достаточно умелых, чтобы заинтересовать моего мужа? Мы найдем таких, без труда, но кто поручится за их преданность? Любая смазливая фрейлина, удостоившись чести разделить ложе с королем, тут же возомнит себя королевой. А королева в Наварре может быть только одна. Маргарита вздохнула, чувствуя, как улетучивается чудесное, легкомысленное веселье, которому она позволила завладеть своим сердцем, и на место его заползает холодная, пугающая пустота, предвестница бессонницы и тяжелых мыслей.
Екатерина Медичи: Отложив щетку, Екатерина Медичи тяжело опустилась в кресло. Ныли колени, должно быть, утром или к полудню будет гроза. Хорошо бы август не был жарким, долгая дорога не так тяжела по прохладе. - Что делать? Быть королю Наваррскому хорошей женой, Маргарита. А когда почувствуете, что взор его готов обратиться на другую женщину, устройте так, чтобы это была удобная вам особа. Замужняя женщина, или женщина, связанная иными обязательствами, такая, для которой оглашение связи с королем Наваррским принесет больше неприятностей, чем выгод. Это и будет залогом ее вам преданности. Когда королева Франции провожала в Испанию свою добрую и красивую Елизавету, ей и в голову не приходило давать той подобные советы, как и Клод, которая слишком юной стала супругой герцога Лотарингского. Ее старшие дочери были рождены, чтобы стать хорошими, послушными женами королей или владетельных князей. Весь огонь достался младшей, Маргарите. Ей же, судя по всему, достанется вся мудрость, накопленная матерью за ее многотрудную жизнь. Вдовствующая королева улыбнулась, немного лукаво, хотя это лукавство было окрашено грустью. - За появление на свет ваш сводный брат, герцог Ангулемский, должен благодарить меня, как и господин де Сен-Реми. Джаннет Флеминг, гувернантка королевы Шотландской. Рыжие волосы, белая кожа, взгляд притворной скромницы и навыки опытной куртизанки, - Медичи хрипло рассмеялась. Ей было не так уж легко отправить к мужу новую игрушку, но важнее женской гордости была необходимость пошатнуть пьедестал Дианы де Пуатье. И ей это удалось, хотя и на краткий срок. – Я посылала ее к вашему отцу с докладом об успехах Марии Стюарт, и как-то раз она вернулась только на утро. Целовала мне руки и благодарила за счастье, можете себе такое представить? Счастье Флеминг было мимолетным. Как только она понесла дитя от короля, она тут же рассказала об этом всем. А такой наглости госпожа Диана не потерпела, королю Франции была устроена сцена, и, пролив море слез о несбывшемся, шотландка удалилась от двора. - Николь де Савиньи была моей второй попыткой. Но тоже не слишком удачной. Госпожа Диана зорко следила за тем, чтобы король, развлекаясь с дамами, не привязывался к ним душой. Душой короля владела только она, и да будет это вам уроком, моя дорогая. В теплом воздухе опочивальни увядали розы, стоящие в вазе на камине, увядая, алые лепестки отдавали весь свой аромат, и пахли куда сильнее, чем их сестры в саду. Удивительное стремление отдать все и увянуть, пусть даже раньше срока, оно свойственно не только цветам, но и женщинам. Екатерина сама была такой, от такой судьбы ее уберегла только холодность мужа. Трудно растратить то, что не желают брать. Возможно, и Маргарита унаследовала от матери эту пагубную страсть.
Маргарита Валуа: Маргарита прекрасно помнила юную Марию Стюарт, которую доставили во Францию совсем крошкой, как ценный приз, драгоценность, которую увели из-под носа у Генриха VIII, желающего заполучить королеву Шотландскую для своего сына Эдуарда. Но мать герцога Ангулемского она не застала, да и не интересовалась никогда обстоятельствами появления на свет сводного брата. А, оказывается, вот как все произошло, Джаннет Флеминг легла в постель короля едва ли не с благословения королевы Екатерины. И все для того, чтобы отвлечь мужа от самой опасной соперницы, госпожи Дианы. Дочь Генриха II слушала рассказ матери, и не могла понять, благодарна ли ей за такие откровенности, или же напротив, они ей неприятны. Ей бы и хотелось запальчиво сказать вдовствующей королеве, что никогда королеве Наваррской не придется прибегать к таким уловкам, но вот беда, Маргарита не была в этом вполне уверена. Жемчужина Франции рассеяно покрутила на пальце перстень. Аметист, вставленный в изящную оправу, словно втягивал в себя мерцание свечей, переливаясь в глубине багровыми и лазурными сполохами. Быть хорошей женой… Хорошей женой легко быть при хорошем муже. Если Генрих будет к ней добр и справедлив, она будет блюсти его интересы. А если нет? Отойти в тень и посвятить себя разведению персиковых деревьев, или бороться за власть с фаворитками мужа? Маргарита не знала ответа. - Я не настолько наивна, мадам, чтобы предположить, что моя семейная жизнь будет усыпана лепестками роз, - вздохнула она. – И очень ценю тот урок, что вы мне сегодня преподнесли. Обещаю вам, всегда и в первую очередь я буду помнить о том, кем я рождена и не позволю ни себе, ни тем, кто рядом со мною, уронить мое достоинство. Но все же, матушка, что если все окажется тщетным? Мои старания, мой ум, моя красота, мое происхождение? Если все это не оценят, пренебрегут даже выгодой, которую несет с собой союз с сестрой короля Франции? Маргарита подняла на мать глаза, ставшие еще темнее из-за затаенных мыслей и тревог. Темные волосы вились вокруг матово-бледного лица, ставшего вдруг и старше и строже. - Что тогда мне делать, мадам?
Екатерина Медичи: На вопрос королевы Наваррской можно было ответить честно, а можно было и обойтись неискренними заверениями в том, что, разумеется, все будет хорошо, и не о чем тревожиться. Такие заверения имеют ту ценность, что дарят пусть временное, но успокоение. Иногда этого достаточно, чтобы вновь обрести если не силы, то кротость перед ударами судьбы, и выдержать их, с гордостью или со смирением, как уж позволит натура. Но вдовствующая королева не так уж плохо знала свою дочь: Маргарита была не из тех женщин, которых привлекает покой. Флорентийка протянула руку и в жесте неумелой ласки погладила дочь по гладкой щеке. - Тогда вы будете бороться, милая моя. Не так, как боролась я, интригами, союзами и предательствами. А открыто и гордо, как подобает дочери Генриха II и внучке Франциска I. И пусть лучше вас запомнят как вторую Алиэнору Аквитанскую, чем как вторую Екатерину Медичи, а еще лучше, оставайтесь Маргаритой Валуа, королевой Наваррской, и пусть вас ненавидят или восхищаются. На памяти Флорентийки это была самая искренняя ее беседа с Маргаритой, и, это было странно, но Екатерине Медичи она принесла, пожалуй, больше облегчения, чем королеве Наваррской. Вдова Генриха II всю жизнь исполняла свой долг так, как понимала его. Сегодня долг требовал быть рядом с дочерью, по мере сил помогая ей, и королева-мать намеревалась так и поступить. Маргарита нуждалась в поддержке, и, какими бы не были ее прошлые прегрешения, она эту поддержку получит. - А еще, Маргарита, если что-то случится, вы напишите мне, и мы вместе придумаем, как быть. Генриху, конечно, не понравился бы этот разговор, Медичи знала, что отъезд сестры для короля облегчение и радость, и больше всего его порадует, если, уехав к мужу, Маргарита больше никогда не вернется во Францию, и никогда не напомнит о себе. Но королева-мать была уверена, что при необходимости сумеет напомнить Его величеству о том, что его единственная сестра имеет право на любовь и защиту своей семьи.
Маргарита Валуа: Сколько Маргарита себя помнила, ей всегда самой приходилось бороться за себя, за свое счастье, благополучие, за жизнь своего супруга, за свою свободу. Чаще всего эта борьба была обречена на поражение, хотя бы потому, что у нее не было сильных союзников, а были сильные враги. Мать, братья, сама судьба, не слишком-то, по всей видимости, расположенная к принцессе дома Валуа. Но сейчас Екатерина Медичи обещала ей помощь и поддержку, и, королева Наваррская это чувствовала, обещала искренне. - Спасибо, мадам, ваши слова ободрили меня, - улыбнулась Маргарита Валуа матери, улыбнулась с привычной осторожностью, зная, как мимолетны подобные проявления нежности со стороны вдовы Генрихе II, но все же и правда, на сердце у королевы Наваррской стало немного легче. Завтра утром она вновь появится перед двором во всем блеске молодости, красоты и особенной, изящной дерзости, присущей ей с юных лет, и даже самый придирчивый взгляд не найдет на ее лице следов ночных переживаний. Дочери короля, сестре короля, жене короля не пристало показывать праздной толпе своих сомнений и страхов. - Я обязательно буду писать вам, матушка. И, может быть, когда-нибудь вы прочтете, что я счастлива и спокойна в своем новом доме.
Екатерина Медичи: - Когда такой день наступит, Маргарита, я возблагодарю Господа, - кивнула королева Екатерина, вставая. Более нежная мать поцеловала бы дочь после такой откровенной беседы, но Катрин ди Медичи не была нежной матерью, может быть, потому, что своей никогда не знала, а тетка Кларисса давала ей образование и воспитание, но никак не любовь и нежность. – Спите спокойно, моя королева Наваррская. Пусть вас ничто не тревожит. Вернувшись в свои покои, старая королева встала у окна. Тело ныло от усталости и просило отдыха, но разум был встревожен и не дал бы уснуть. Над озером тончайшей вуалью стелился туман, Медичи вглядывалась в него, пытаясь прочесть в опаловом мерцании, подсвеченном лунным светом, картины будущего. Звезды говорят нам лишь о главном. Рождение, смерть, дети. А что кроме этого? Не знает никто. На столе лежал список дам и дворян, которые будут сопровождать Маргариту к мужу. Эту капризную толпу нужно будет кормить и развлекать по дороге. Да, Медичи знала, что эта задача возложена королем Генрихом на герцога де Невер и графа де Гиш, но все же решительно зажгла свечи и села за бумаги. Не будем заглядывать в будущее, займемся лучше настоящим. Эпизод завершен
полная версия страницы