Форум » Игровой архив » Canis mortuus non mordet » Ответить
Canis mortuus non mordet
Екатерина Медичи: canis mortuus non mordet - мертвые не кусаются Ночь с 22 на 23 июня 1576 года, Анжер, вечер.
Ответов - 10
Екатерина Медичи: Летние сумерки спустились на Анжер, мягко накрывая город сиреневым покрывалом с запахом цветущих садов. В замке готовились к свадьбе Гратина д’Орильи и Фансуазы де Сен-Леже. Королева Екатерина, сославшись на усталость от предпраздничных забот, встала из-за стола раньше всех и удалилась к себе. Но и в опочивальне она не задержалась, лишь захватила кое-что, накинула на плечи темный неприметный плащ с капюшоном и вышла в сад, приказав дежурной даме оставаться в приемной и отвечать всем, что Ее величество уже спят. - Хочу перед сном подышать ночным воздухом, - великодушно пояснила вдовствующая королева. На лице опытной в придворных интригах дамы отразилось полное понимание, и согласие с тем, что ночной воздух крайне полезен для здоровья, а одиночные прогулки прекрасно снимают усталость. - Как прикажете, Ваше величество. Как прикажете… Если бы все было так, как она прикажет, было бы куда лучше для всех, но нет, все достается только через сражения, даже такие маленькие и незаметные, вчерашний разговор с Гратином д’Орильи и бароном де Сен-Леже. Но, кажется, все складывалась как нельзя более удачно. Медичи остановилась возле зацветшей розы и сломала едва распустившийся бутон. Роза едва уловимо пахла ночным жасмином, кажется, дама д’Иверни любила именно этот запах. Удачно, что неожиданно пришла весть о болезни маленького Луи де Клермона, удачно, что Жанне де Лонгжю пришлось отбыть в свое поместье. Флорентийка попрощалась с ней крайне милостиво, и приказала как следует ухаживать за сыном, и не торопиться ко двору. - Занимайтесь вашим сыном, сударыня, сыновья – это наша спокойная старость. Ваша тяжба может тянуться еще несколько лет. Но я позабочусь о том, чтобы король не забыл про вас. Вы мне верно послужили, надеюсь, и наградой вы остались довольны. Гратин д’Орильи был куплен, Жанна де Лонгжю уехала… из тех, кто мог помешать примирению герцога Анжуйского и короля Франции, рассказав о дуэли графа де Бюсси и маркиза дю Гаста, оставался лишь один – сам маркиз дю Гаст. Тропинка, вьющаяся между рядов персиковых деревьев, привел вдову Генриха II к лачуге садовника, где все еще скрывался начальник тайной полиции, набираясь сил, и, Медичи была в этом уверена, ненависти. Внутри было тихо, маркиз, по всей видимости, крепко спал. У изголовья, оплывая восковыми слезами, догорала свеча. Флорентийка заботливо вставила вместо нее другую, принесенную с собой. Фитиль, пропитанный маслом, загорелся охотно, вверх потянулась тонкая струйка белесого дыма.
Луи де Беранже: Организм господина де Беранже был явно предрасположен к быстрому исцелению. Маркиз продолжал идти на поправку и даже со стороны выглядел заметно лучше. Прогулки по комнате стали дольше и уже не истощали мужчину. Силы возвращались к нему, вместе с ними накапливалась злоба. На Бюсси, на Жанну де Лонгжю, на Орильи, на герцога Анжуйского и даже на короля и королеву-мать. Каждый из них сыграл свою роль в постигшей его беде, из которой он чудом выбрался. Правда, Флорентийка сказала, что своим спасением он обязан даме д`Иверни. Что ж, даже если и так, сей самоотверженный поступок ничуть не умолял её вины за предательство. Потому что, если бы не оно, дю Гаст и в ситуации, при которой его приходилось спасать, не оказался бы. Возможно, лишь возможно, его месть этой женщине теперь не будет столь жестока, как он помышлял раньше. Но, в любом случае, вдове Антуана де Клермона её не избежать. Пока его рана затягивалась, маркиз вёл в каморке садовника размеренное существование и соблюдал режим, предписанный ему лекарем. Потому, не очень поздним вечером, но когда сумерки, тем не менее, окутали окрестности Анжера, начальник тайной полиции уже спал в своей постели. Однако на сей раз спал он плохо. Поначалу его донимал внезапно поднявшийся жар, затем не утихающий ураган мыслей. Наконец, ему удалось провалиться в обволакивающую темноту, которой заведовал Морфей. Но даже сон начальника тайной полиции был тревожен. Он беспокойно ворочался на своём малоудобном ложе, никак не в состоянии занять то положение, в котором он мог бы комфортно себя ощущать. Ему показалось, будто дверь в лачугу открывается, и на пороге появляется какая-то расплывчатая чёрная фигура, похожая то ли на демона, то ли на шахматного ферзя. Показалось, будто фигура эта скользит по скрипящей половице к его кровати. В каждом плавном движении этой фигуры чувствовалась скрытая угроза. Словно сквозь сон маркиз наблюдал, как склоняется она над ларом… И тут глаза его неожиданно распахнулись. Возле его постели, собственной персоной, пребывала Екатерина Медичи. - Ваше величество?.. – глухо пробормотал Людовик, приподнимаясь на локте и протирая глаза рукавом рубашки, - Это правда вы? – на бледном лице начальника тайной полиции отразилось искреннее удивление, моментально отгоняющее сонливость, - Что вы здесь делаете? Дю Гаст мог себя ущипнуть, но готов был поклясться, что на сей раз это не сон, а явь. И женщина, возникшая перед ним, отнюдь не приведение, а человек из плоти и крови. Самый опасный человек из плоти и крови во всей Франции.
Екатерина Медичи: - Это действительно я, месье дю Гаст, - бледно улыбнулась мадам Катрин, прижимая к губам розу и вдыхая ее аромат. – Вы спали? Жаль, я не знала. Собственно, я зашла ненадолго, только чтобы дать вам письмо от Его величества с новостями. Думаю, здесь, в вашем убежище, у вас не так много возможностей следить за последними событиями? Прочтите, это интересно. Медичи протянула маркизу письмо, в котором ее сын извещал о том, что сделал маленького Лонгвиля принцем крови. Свеча дымила. Флорентийка сама делала ее, сама пропитывала ядом фитиль, поэтому прекрасно себе представляла, как подействует ее дым на Людовика де Беранже. Ей бы и самой следовало уйти, но несколько минут у королевы еще было до того, как яд начнет растворяться в воздухе, проникать в легкие, в кровь. Конечно, проще и надежнее было бы отравить питье или пищу, но тогда пришлось бы подкупать садовника, ухаживающего за раненым дворянином. Из рук же матери короля Франции, маркиз дю Гаст не принял бы и стакана воды. И был бы прав. Положив письмо на край постели, Екатерина Медичи отошла к окну, якобы для того, чтобы дать начальнику тайной полиции без помех прочесть письмо. - Что скажете? У Монсеньора появились серьезные причины желать мира с Его величеством. А вот герцогиню де Невер можно поздравить. Не исключено, что ее дочь когда-нибудь станет королевой Франции. Яда в голосе вдовы Генриха II было никак не меньше, чем в отравленной свече, горящей у изголовья постели раненого дю Гаста.
Луи де Беранже: Бровь мужчины медленно поползла вверх, в тусклом взоре холодных серых глаз застыло полное непонимание. Что за чертовщина? Екатерина Медичи, среди ночи в одиночку прогуливаясь по окрестностям Анжера, решила невзначай навестить начальника тайной полиции и поделиться с ним последними столичными новостями? Бред какой-то. Может быть, у неё бессонница, и она совершила свой визит только чтобы не страдать от скуки? Или же в послании, которое теперь лежало на краю постели, действительно значилось нечто настолько важное, что даже у Флорентийки появился интерес к его личному мнению на сей счёт? - Ваша забота о моей осведомлённости так неожиданна, мадам, - ответил господин де Беранже, покосившись вначале на письмо, затем на королеву-мать, - Что мне кажется, будто я до сих пор сплю. Маркиз всё еще был немного насторожен, рука его дрогнула, замерев над сложенной бумагой, брови сошлись у переносицы. Как бы там ни было, он всё ещё занимает высокую государственную должность, и раз уж ему повезло остаться в живых, он должен быть в курсе всех дел, творившихся при дворе Генриха де Валуа в Париже - главной территории его ведомства как начальника тайной полиции. Дю Гаст схватил письмо и, развернув, принялся внимательно изучать. Судя по всему, оно писалось секретарём под диктовку, поскольку почерк принадлежал не королю. Однако гербовая печать не давала усомниться в адресанте. Свеча дымила, отравленные пары уже проникали в лёгкие глубоко дышащего мужчины, а тот, тем временем, дочитывал последние строки. - Весьма любопытно, - заметил маркиз, откладывая послание и впиваясь ястребиным взглядом в лицо Флорентийки, - Могу себе представить настроение герцога Анжуйского, когда он услышал эти новости. Дю Гаст злорадствовал. Объявление маленького сына Леонора д'Орлеан-Лонгвиля принцем крови - сильный удар по всё слабеющим позициям Франсуа де Валуа, который так лелеет французский трон. Настроение маркиза заметно улучшилось. - Не исключено, - признал он и усмехнулся, - Во всяком случае, до тех пор, пока у госпожи де Водемон не вырастет живот. Впрочем, вероятность этого события была крайне мала. И причиной тому служил любовник короля, синьор де Сен-Сафорин. Дю Гаст знал, как сильно Медичи ненавидит Луи де Можирона, и как бессильна она в своей ненависти, покуда тот находится под защитой государя. И, отчасти поэтому, начальник тайной полиции надеялся уколоть королеву-мать последней репликой, ибо она наверняка подумает об этом так же, как он.
Екатерина Медичи: Вдовствующая королева внимательно следила за своей жертвой, готовая заметить даже малейшие признаки того, что яд начнет действовать. Она представляла себе, что почувствует маркиз. Сначала у него похолодеют и онемеют кончики пальцев, но вряд ли он придаст этому значение, затем вокруг губ появится едва заметная синева, кровь прильет к легким и заставит его кашлять, пока, наконец, он не задохнется. Людовик де Беранже еще этого не знал, но он был уже на пути к могиле, и в этой картине была своя пугающая красота. - У госпожи де Водемон никогда не вырастет живот. Врачи сказали, она не может иметь детей, да даже если бы и могла, мы с вами знаем, что король и маркиз д’Ампуи неразлучны. Генрих и не глядит в сторону мадам Луизы, и с этим мне придется что-то делать. Видимо, Франции предстоит сменить королеву, месье, - откровенно ответила королева начальнику тайной полиции. А почему бы не быть откровенной, если все услышанное он уже сегодня унесет на тот свет? - Поэтому- то я и берегу Франсуа, хотя он и не заслуживает такой заботы с моей стороны. Он – Валуа. Наследовать Генриху должен он, или его дети, но не Лонгвиль, или, упаси господь, Бурбон. Тени моего мужа и моего свекра проклянут меня, случись такое. Вам, маркиз, меня не понять. Вам было все равно, кому служить, потому что вы всегда в первую очередь служили себе. Впрочем, я вас не осуждаю, - сухо улыбнулась королева.
Луи де Беранже: Людовик жадно слушал свою неожиданную визитёршу, практически не обращая никакого внимания на странное покалывание в кончиках пальцев. Удивление его росло с каждой секундой. Почему Флорентийка разговаривает с ним так откровенно? Это совершенно не похоже на неё. Между тем, информация, которую она только что поведала, являлась очень значимой. По сути, королева-мать в открытую заявляла о том, что намеревается устранить супругу государя. Весьма рискованно с её стороны делиться этим с начальником тайной полиции. Она так уверена, что он не выдаст её Генриху? Или же здесь кроется ещё какая-то причина? Дю Гаст не понимал. И это его настораживало. - Прежде чем заменить королеву, вам придётся избавиться от маркиза д`Ампуи, - констатировал господин де Беранже и усмехнулся, - В против... - внезапно он зашёлся приступом сухого кашля, который продолжался достаточно долго. Не придав этому, однако, особого значения, мужчина пришёл в себя и невозмутимо продолжил, - В противном случае ваша затея не оправдается. Могу лишь вообразить, какие плачевные последствия ожидают ваше величество, если король узнает о вашей причастности к гибели месье де Можирона. Дю Гаст не питал к любовнику короля никаких товарищеских чувств, ему было совершенно наплевать на его судьбу. Поэтому говорил он абсолютно равнодушно. К тому же, пока не было серьёзных причин опасаться за здоровье Можирона. Екатерина Медичи вряд ли решится на вторую попытку, если не будет полностью уверена, что сумеет отвести от себя все подозрения и не оставить следов в организации его убийства. И в то же время она должна понимать, что если Генрих III будет всё так же неразлучен со своим фаворитом, то у следующей королевы Франции тоже не будет детей. - В чём-то вы правы, мадам, - пожал плечами маркиз на последнюю реплику Флорентийки, - При всём при том, вашему младшему сыну я бы служить не стал. Служение слабовольному и трусливому королю лишено долгосрочных перспектив. Как, в общем-то, и будущее Франции под его царствованием. Начальник тайной полиции не считал нужным скрывать от августейшей вдовы своё презрение к Франсуа де Валуа. Даже Генрих Наваррский, по его мнению, заслуживал престол куда больше, чем этот недальновидный и бесхребетный принц. Впрочем, едва ли на троне Франции когда-нибудь окажется король-гугенот.
Екатерина Медичи: Кашель месье де Беранже был сигналом того, что яд действовал и действовал быстро. Медичи сделала еще шаг назад. Не забыть по возвращению в замок подать себе молоко со взбитыми яйцами – лучшее противоядие. Можно было бы и уйти, но она медлила. Это была редкая минута откровенности, подобные которой, может быть, случаются раз или два за всю жизнь, и полностью зависят от стечения обстоятельств. - Франсуа слабоволен и труслив, - согласилась вдовствующая королева с такой оценкой младшего сына из уст маркиза дю Гаста. – Но эти качества имеют и свою обратную сторону: осторожность. Он не сделает ничего великого, не великого блага, не великой глупости. Но такие свершения уже и не нужны, они требовались пятьдесят, семьдесят лет назад. Сегодня нужна осмотрительность и умение договариваться со всеми. С католиками и гугенотами, Бурбоном и Гизами, Испанией и Англией. Слова же о перспективах вызвали на ее губах только улыбку. Перспективы месье дю Гаста были весьма определенны, и долгосрочны – долгосрочнее некуда. В распоряжении маркиза скоро будет вечность, Медичи не сомневалась, что в аду, куда и ей дорога. Но проводить в ад того, кто мог стать очень опасным врагом – особое удовольствие, и Медичи в глубине души испытывала мрачное удовлетворение от того, что одним врагом у нее станет меньше. Маркиз мог настроить Генриха против матери и брата, а их положение и без того было достаточно хрупким. - Но я защищала права Генриха на корону Франции, и буду защищать дальше, - подвела она черту под обсуждением о том, кто каким бы стал королем. – И кстати, именно поэтому я больше не покушаюсь на жизнь маркиза д’Ампуи. Лишившись своего фаворита, мой сын уже не сможет править, такая потеря сломает его непоправимо. Но я надеюсь добиться того, чтобы Луи де Можирон оказал влияние на моего сына и тот исполнил свой долг, дав Франции наследников. Но уж конечно, не от Луизы де Водемон, этот товар уже подпорчен другим, вы знали об этом, всевидящий и всезнающий начальник тайной полиции? Медичи усмехнулась. Людовик де Беранже всегда был большим охотником до чужих тайн, так что сегодня у него праздник, который, правда, закончится похоронами.
Луи де Беранже: Тонкие губы мужчины скривились в ухмылке. Да уж, по части договоров младший из Валуа был завидным мастером. И с Бурбонами, и с Гизами, и даже с Монморанси. Блистая этим умением ещё при Карле IX, принц Франсуа упорно продолжал договариваться со всеми, кто мог посулить ему надежды на французский престол. Вот только каждый раз это выходило ему боком. Луи де Беранже открыл рот, чтобы ответить, но снова закашлялся. В этот раз кашель продлился ещё дольше. На висках проступили капельки пота, тело бросило в жар. Видимо, ему всё же следовало больше отдыхать последние два дня. Ему казалось, что он более или менее оправился. Неужели чёртова рана снова даёт о себе знать самым неподходящим образом, никак не намереваясь оставить его в покое? - Ну-ну, - дю Гаст издал хриплый смешок, после того, как приступ закончился, - Осторожность Его высочества, как вы, наверное, помните, два года тому назад едва ни стоила головы ему самому и герцогу Монморанси, - маркиз, разумеется, имел в виду заговор, который Екатерина Медичи подавила ещё в зародыше при его, Людовика, активном участии. В ту ночь, в Лувре, людьми дю Гаста был убит Аннибал де Коконас и ещё несколько дворян из числа заговорщиков. Граф де Ла Моль был схвачен и казнён. Переворот не удался, и Франсуа де Валуа, как всегда, остался ни с чем, - Что уж тут говорить о его осмотрительности, - саркастично продолжал начальник тайной полиции, - Которая забросила его в Анжер, настроила против него двор короля и только вашими усилиями пока ещё не привела к гражданской войне. К большому же сожалению самого господина де Беранже. Впрочем, по возвращении в столицу он постарается поколебать лояльность государя по отношению к мятежному принцу. Даже несмотря на обещание, данное Флорентийке. Он не станет впутывать проклятого Бюсси, хотя и до того дойдёт очередь, но в любом случае отомстит за нанесённые ему оскорбления и как следует потрудится, чтобы погубить герцога Анжуйского. - Вы, мадам, самая умная женщина из всех, кого я знаю, - сказал дю Гаст, просто делая утверждение и совершенно не стремясь подольститься к королеве-матери, - Но продолжаете оберегать Монсеньора после того, как он уже не единожды покусился на то, что ему не принадлежит, и даже обнажил против вас шпагу. Признаться честно, это выше моего понимания. Внезапно перед глазами начальника тайной полиции потемнело. Голова закружилась. Морщинистое чело Екатерины Медичи, отдалившейся от его кровати, лишилось чётких контуров и стало расплываться. Голова мужчины загудела, некоторое из сказанного Флорентийкой потонуло в этом шуме. Как странно... Что это? Маркиз напрягся и попытался приподняться, но вдруг почувствовал, что тело не слушается его, а кончики пальцев онемели. Горло саднило. Словно сквозь туман долетел до него вопрос королевы-матери. На миг Людовику показалось, что всё прошло. Он попытался сосредоточиться. Шутка ли? У Луизы де Водемон, этой блаженной тихони, которая глядит на Генриха, как овечка на пастуха, и безропотно сносит все насмешки, пока её супруг развлекается со своим фаворитом, появился любовник? Немыслимо. Несмотря на свой статус, она всегда казалась начальнику тайной полиции отшельницей в Лувре, он даже привык не обращать на неё никакого внимания. Настолько, что, среди всех обитателей дворца, она была чуть ли ни единственной, чьё имя ни разу не мелькало в архивах его ведомства. А теперь, оказывается, она решила пуститься во все тяжкие? Да это прямо таки сенсационное известие! Дю Гасту не терпелось разузнать у августейшей вдовы подробности. - Кто... - только и смог вымолвить маркиз. Всё остальное, что он имел сказать или спросить, неожиданно вырвалось из его уст булькающими звуками и смешалось с жутким сипением. Людовик ощутил нехватку воздуха, ему стало трудно дышать. Он открыл рот, чтобы попытаться глубоко вдохнуть, но с ужасом обнаружил, что не может этого сделать, будто какой-то невидимый барьер перекрывал доступ в лёгкие. Зрачки маркиза расширились. Он не понимал, что происходит. Тело сотрясала дрожь. Он снова начал кашлять. И теперь уже не мог остановиться.
Екатерина Медичи: Можно подобрать волчонка в лесу, пригреть его в собственном доме, выкормить и вырастить, но все равно он рано или поздно вцепится вам в глотку. И Карл, ныне покойный, и Генрих, ныне здравствующий, никак не хотели понять эту истину. Сколько раз она им твердила, что лучше иметь подле себя человека менее одаренного, но более преданного, нежели маркиз дю Гаст? Но разве ее кто-то слушал? Нет. Дерзкие речь Людовика де Беранже еще раз подтвердили ее правоту, от этого человека нужно было избавляться. Острый ланцет в руках хирурга способен спасти чью-то жизнь, но может и порезать в кровь пальцы, держащие его. - Кто? Я не знаю, сударь, так что не смогу удовлетворить ваше любопытство. Но я узнаю. Обещаю вам. Медичи улыбнулась своим мыслям. Но время для разговоров истекло, просочилось, как песок сквозь пальцы. Надо было уходить. Воздух хижины все более насыщался ядовитыми парами, еще немного, и они начнут действовать на саму отравительницу. Флорентийка, зажав нос и рот платком, подошла к кашляющему маркизу дю Гасту и положила тому в изголовье розу. Прощальный привет от жизни, которая может быть так прекрасна. - А еще я обещаю вам, что ваш приемник будет умнее вас, маркиз. И никогда не попытается встать у меня на пути. Прощайте, да смилостивится Господь над вашей душой. «Но это вряд ли», - подумала итальянка. На руках начальника тайной полиции было достаточно крови, чтобы мстительные души замученных жертв с радостью потащили его в ад.
Луи де Беранже: Дю Гаст, не переставая раскрывать рот в тщетных попытках глотнуть хоть немного спасительного воздуха, уже не слушал, что говорила ему королева-мать. Одна нога его согнулась в колене, другая - вывернулась и свесилась с постели, словно маркиз собирался сделать её опорной, готовясь встать со своего ложа. Нечеловечески искривилось бледное ястребиное лицо маркиза, тусклый отсвет маленького пламени, падая и отражаясь в глазах цвета стали, придавал ему ещё более зловещие оттенки. Пока его тело сотрясали судороги, мужчина наблюдал за тем, как Екатерина Медичи плавно опускает розу в изголовье его кровати. Людовик, задыхающийся, но ещё не утративший разума, не переставая кашлять, повернул голову и посмотрел на дымящуюся свечу. Понимание ужасом отразилось в его лихорадочном взоре, который он тут же перевёл на Флорентийку, уже исчезавшую в дверном проёме. Дю Гаст хотел бросить чёрной вдове проклятие, но не смог выговорить ни слова, продолжая в коротких перерывах между приступами кашля издавать сипящие и булькающие звуки. Подумать только, его, одного из самых грозных царедворцев своего времени, не до конца сражённого даже первым фехтовальщиком Франции, погубила женщина, благодаря которой он когда-то возвысился и взошёл на вершину карьерной лестницы. Какая гнусная ирония. Отчаянье, бессильная ненависть и страшное осознание неминуемой гибели смешались в жутких конвульсиях, в которых содрогался господин де Беранже, оглушая ночную тишину каморки хаотичным шуршанием простыней, кашлем и хрипами. Из уголка его рта потекла тоненькая струйка крови. Вот так, бесславно, корчась в агонии, в забытой Господом дыре, обманутый самим собой, отринутый и преданный всеми, на кого рассчитывал, заканчивал свой жизненный путь этот жестокий, мрачный и глубоко одинокий человек. Прошло ещё немного времени. Свеча продолжала дымить, едва освещая пространство своим слабым сиянием. Тело мужчины пребывало в абсолютно неподвижном состоянии. Случайному гостю, вздумавшему заглянуть этой летней ночью в лачугу анжерского садовника, могло показаться, что начальник тайной полиции спит. Могло...если бы не раскрытые и остекленевшие серые глаза, уставившиеся в потолок пустым, мёртвым взглядом. В комнате снова стало тихо. Эпизод завершён
полная версия страницы