Форум » Игровой архив » Прах к праху » Ответить
Прах к праху
Франсуа де Рибейрак: Ночь с 24 на 25 июня 1576 года. Анжер.
Ответов - 13
Франсуа де Рибейрак: Со стороны парка замок сиял и переливался огнями, словно рождественский вертеп. Виконт д’Оди остановился полюбоваться этим зрелищем, чуть покачнувшись, и вцепившись в плечо друга, чтобы не упасть. Правда, при ближайшем рассмотрении это оказалась узловатая ветка персикового дерева, а не рука Шарля де Бальзака, но в темноте можно еще и не так ошибиться. - За приятные ошибки, - не совсем внятно, зато от души провозгласил Франсуа де Рибейрак, отсалютовав другу бутылкой с вином. Бутылка была прихвачена со свадебного стола как военный трофей, спасена, и унесена в сад. Потому что в саду лучше, чем в замке. Не так шумно, прохладственно, и можно поговорить душевно о чем угодно. И от улыбок не сводит губы, а от поклонов спины. - Что-то наш герцог был так улыбчив, словно не Орильи женил, а сам женился, не меньше чем на испанской инфанте. Как вы думаете, Ваше сиятельство, к чему бы это? Виконт с наслаждением расстегнул камзол, почесал грудь, подставляясь ночному ветерку. Мелькнула мысль – а не искупаться ли? Мысль, конечно, была больше навеяна винными парами, нежели здравым смыслом, но до реки было рукой подать, и уж, наверное, они вдвоем как-нибудь найдут туда дорогу. Ночное небо было усыпано звездами. Поэт сказал бы – как алмазами, но Рибейрак подумал «как горохом» и устыдился собственной непоэтичности. Драться умел. Умел и любил. Стишки кропать – нет. - Шарль, прочти что-нибудь, - чуть не со слезами на глазах попросил виконт графа де Гравиля.– Такое… такое… Руки виконта (вместе с бутылкой вина, которую он держал крепко и бережно) обрисовали в воздухе линии, которые больше всего походили на очертание соблазнительной женской фигуры. И добавил для ясности: - Такое… про звезды! Душа анжуйца страстно стремилась к прекрасному.
Шарль д'Антрагэ: Свадебное торжество еще было не закончено, из замка города Анжер, где герцог Анжуйский проводил последние дни, доносились звуки музыки. Двое дворян Его высочества, плотно откушав и вдоволь насмотревшись на провинциальных дамочек, выбрались из стен, где цвет местного дворянства мог пока еще ощутить себя причастным к жизни особ, в чьих жилах течет королевская кровь. Франсуа пошатывало, да и сам граф де Гравиль чувствовал, что земля не слишком устойчива под его сапогами. К тому же, молодого человека разобрала икота, которую он всячески пытался подавить, задерживая дыхание и постукивая себя время от времени кулаком в грудь. - Ты знаешь, д'Оди, ик...- Антрагэ недовольно поморщился и сделал несколько больших глотков вина из своей бутылки. - Мне почему-то кажется, что по отношению к мадемуазель де Сен-Леже сегодня совершили гораздо менее приятную ошибку. Ты только представь себе эту розу в постели со сморчком Орильи! Ик...- вино не помогло. Сам на мгновение представив картину, которую предлагал вообразить Рибейраку, анжуец почувствовал подступающую к горлу тошноту, и понял, что подложил другу свинью. -Не-не-не! Не представляй! - он поспешил исправить свою ошибку, активно замахав свободной рукой перед носом д'Оди. - Пусть даже у тебя желудок способен подковы переваривать, эта сцена вызовет его спазм. Приближенный принца Франсуа никак не мог взять в толк, почему его господин разрешил брак своего лютниста с юной девицей из благородного рода, а отец мадемуазель Франсуазы согласился на подобный мезальянс. Союз с Орильи не приносил семейству Сен-Леже никакой пользы. Сам граф мог бы уже не единожды жениться на какой-нибудь богатой и недурной собой дворяночке, но мешать свою кровь абы с какой, ради денег, не собирался. Да, браки свершались разные, но дача молодоженами обетов любви и верности всегда сопровождалась выгодой для обеих семей. - Во всем этом действе, - Бальзак указал пальцем в сторону, откуда огни с земли устремлялись своим светом в черное небо, - есть какая-то тайна. И скажу тебе больше, Франсуа, от него попахивает гнильцой. Виконта потянуло на поэзию, это был верный знак, что стоит еще выпить. Ик. Бутылки приятелей глухо звякнули друг о друга. - Черт с тобой, пусть будут стихи. Может и не о звездах, но искупает то, что это великий Ронсар. - Когда, как хмель, что, ветку обнимая, Скользит, влюбленный, вьется сквозь листы, Я погружаюсь в листья и цветы, Рукой обвив букет душистый мая, Когда, тревог томительных не зная, Ищу друзей, веселья, суеты,— В тебе разгадка, мне сияешь ты, Ты предо мной, мечта моя живая! Меня уносит к небу твой полет, Но дивный образ тенью промелькнет, Обманутая радость улетает, И, отсверкав, бежишь ты в пустоту,— Так молния сгорает на лету, Так облако в дыханье бури тает. Продекламировав один из своих любимых сонетов, Шарль решил, что неплохо бы выяснить, куда их с Рибейраком завели ноги и темнота. Оглядевшись, граф обнаружил, что находятся они неподалеку от небольшой хижины, дверь которой почему-то была открыта.
Франсуа де Рибейрак: Сонет был прекрасен, пусть даже гасконец понял лишь половину из того, что хотел донести до простых смертных великий Ронсар. По мнению виконта, Ронсар был бы еще более велик, если бы излагал свои великие мысли чуть проще. Франсуа деликатно втянул воздух носом. Кроме запахов ночи, сада и легкого амбре от вина в воздухе чувствовалось еще что-то, может быть, та самая тайна, о которой говорил д’Антрагэ. - Действительно, попахивает так себе, - признал гасконец справедливость слов друга, подозрительно оглядывая хижину, которая невесть как, невесть зачем нарисовалась вдруг на их пути. Обходить ее у виконта не было желания, слишком много чести для какой-то халупы, чтобы ее обходили виконт де Рибейрак и граф де Гравиль! - Это наглость, - насупился он. – Неопи… писуемая наглость, друг мой, вот что я вам скажу. Спалить к чертям этот хлам. Как Мирон сжег Рим! Или не он? Кто сжег Рим, мой ученый друг, подскажите мне, сделайте милость. Подбоченившись (от чего его еще раз чувствительно шатнуло) Франсуа воззрился внутрь хижины, в которой что-то происходило, какое-то подозрительное шевеление. На пороге появилась фигура, волочащая за собой нечто, отдаленно напоминающее большой куль. - Воры, - тут же заключил Франсуа. – Обворовывают нашего бедного принца, тащат все, что плохо лежит. Эй ты, стой, что там у тебя? Обнажив шпагу, виконт бросился вперед, досадуя про себя. Хижина определенно не желала стоять на месте, а почему-то покачивалась из стороны в сторону. - Стой, канаааааалья, - зарычал он, обращаясь уже к покосившемуся домику. – Стоять, тебе говорю, дьявольское отродье. Хижина вняла, и прекратила свой странный танец, замер и тот, кто стоял на ее пороге.
Шарль д'Антрагэ: - Нерон Клавдий Цезарь Август Германик, ик - машинально ответил Шарль на вопрос друга. В многодетной семье Бальзаков никогда не экономили на учителях и образовании. Дети могли донашивать друг за другом одежды, но все были обучены, как и подобает истинным дворянам, не только искусству фехтования, но многим иным наукам. А историю древних Рима и Греции, Антрагэ-младший любил особенно. Это был целый мир, полный приключений, подвигов, предательств, войн, красивых женщин, ради любви которых строились и рушились целые государства. Но, если бы в другой раз Шарль не преминул бы прочесть другу целую лекцию во славу великого тирана прошлого, то сейчас он быстро замолчал, вытянув вперед шею и пытаясь разглядеть, что происходит в темноте у дверей маленького домика. Хижина принадлежала кому-то из обслуги замка – иначе и быть не могло, но, черт побери, если принц разрешил вам жить на территории своего замка, это не значит, что вам, как и особам, приближенным к Его королевскому высочеству, дозволено вести активную ночную жизнь, и появляться на пути этих особ. Антраг хмурился и пытался сообразить, обворовывают герцога или нет, а Рибейрак уже бежал вовсю ловить «злоумышленника». И хорошо, если этот несчастный не отдаст сразу Богу душу, ибо виконт, петляя в беге, как заяц, представлял собой устрашающее зрелище. Выпив еще пару глотков и пару раз икнув, анжуец постарался трезво оценить свои возможности – на бег он сейчас способен не был. Поэтому, не кидаясь, сломя голову за д’Оди, граф де Гравиль походкой моряка, идущего по палубе во время шторма, направился наперерез неизвестному подлунному деятелю, и не дал ему улизнуть, когда тот попробовал дать деру, заприметив приблизившегося к нему великолепного воина в лице Рибейрака. Пока незнакомец что-то мычал невнятно, пытаясь ответить виконту, Шарль, держа его за шкирку, вперился взором в странный тюк, лежащий на полу. Носком сапога он поддел мешковину, и взглядам двух друзей предстало бледное лицо покойника. Чтобы разглядеть его получше нужно было встать так, чтобы луна прекратила светить в спину. Маневр был непростой, проще было прибегнуть к расспросам. - Ик. Это кто? Почему он мертв? Отвечайте, или мой друг может подумать, что господину мертвецу скучно и присоединить вас к нему. Франсуа, ты не находишь это справедливым? В такую ночь никто не должен скучать. Ик.
Франсуа де Рибейрак: - Ты посмотри, бедняга совсем мертвый, - искренне огорчился Франсуа, словно бы несчастный страдалец, покинувший земную юдоль, обещал выпить с анжуйцами, а теперь, вот, не сможет исполнить свое обещание. Анжуец гневно воззрился на третьего и пока живого участника этой сцены. - Это ты убил его, каналья? Ну конечно, ты, больше некому. Убил, чтобы ограбить, да? В крепких, не смотря на количество выпитого, руках графа де Гравиля каналья трепыхался, как червяк на крючке. - Я не убивал, - прохрипел он, с опаской погладывая на шпагу виконта, которая была нацелена прямо на его нос. Судя по настроению сего господина, тот вполне был способен отхватить и нос, и еще голову в придачу. Луна соблаговолила выйти из-за тучки, и возле хижины стало чуть светлее. Ровно настолько, чтобы Рибейрак смог рассмотреть лицо покойника. А рассмотрев, присвистнул, протрезвев если не совсем, то на половину это точно. - Да это же маркиз дю Гаст, посмотри, Шарль. Он, конечно, и при жизни был не красавцем, но смерть ему явно не к лицу. Да и там, где сейчас его душа, скучать не приходится, дружище. В преисподней, знаешь ли, не заскучаешь. Любопытно все же, кто его туда отправил? И знает ли об этом принц. А если не принц, то кто знает? Потому что все это попахивало еще хуже, чем та тайна, о которой рассуждал д’Антрагэ. Во всех смыслах попахивало. Умственная деятельность не была сильной стороной виконта д’Оди, поэтому, запутавшись в фактах, причинах и их последствиях он умоляюще воззрился на друга. Если тот читал наизусть Ронсара, а так же мог отличить Мирона от Нерона, то уж наверняка сообразит, что тут к чему. Прохладный ветерок гулял по саду, в ветвях заливалась ночная птичка, изливая подруге, сидящей рядом на ветке, все любовные чувства, которые может уместить ее маленькое птичье сердце. Луна мягко светила, обливая серебристым светом траву, стволы деревьев, и мертвеца, лежащего у ног друзей.
Шарль д'Антрагэ: Икота вызывала раздражение и никак не способствовала благодушию настроения графа де Гравиль. Пока Рибейрак, на скорую руку, проводил дознание в том, кому принадлежит тело трупа, и кто мог совершить убийство, Шарль возвел очи к звездам в немой мольбе и, набрав в очередной раз воздуха в грудь, задержал дыхание. Со вздохом его плечи расправились, грудь выкатилась колесом, но пальцы крепко держали ночного преступника за загривок. Поскольку месье де Дюн был занят избавлением своей особы от икоты, и явно не торопился отвечать на вопросы друга, у пленника появилась возможность сказать пару слов в свое оправдание. - Я не убивал! Я дал ему кров, когда он был ранен! Тяжело ранен! Он уже пошел на поправку, а потом взял и умер, - несчастный торопливо лепетал, стараясь снять с себя подозрения, а Антрагэ пытался размышлять логически, в меру своих способностей и настолько, насколько то ему позволяли винные пары. Чтобы такой слизняк мог убить одного из лучших фехтовальщиков Франции… Скорее звезды сойдут с небес и станцуют бранль в бальной зале Анжера. - Кто бы ему не пособил, Франсуа, во встрече с дьяволом, это явно не тот, кого мы поймали, - озвучил он первый и самый очевидный вывод, к которому пришел, резко выдохнув. Но виконту, наверняка, будет этого мало, - Если у кого-то хватило ума и ловкости, чтобы убить начальника тайной полиции короля, то это явно сделал человек, который позаботился о том, чтобы не попадаться. Следи за ним, дружище, я хочу разглядеть маркиза поближе. Чай в последний раз любуемся на него. Отшвырнув простолюдина в сторону, Бальзак опустился на одно колено и откинул мешковину с тела Людовика де Беранже. Он отставил бутыль на землю и, вытащив из-за пояса кинжал, распорол сорочку на бездыханной груди. - Пресвятая дева, вот это удар! – Антраг со знанием дела осмотрел зарубцевавшуюся рану. Но, однако, явно не она стала причиной смерти дю Гаста. Рубец был свежий, но раз он закрылся, значит, маркиз пережил катарсис горячки и потери крови. Кроме того, бледное тело мужчины покрывали темные пятна. - Похоже, этот человек говорит правду, д’Оди. Если бы он убил, то избавился бы от тела сразу. А здесь смерть побывала дня два назад. Поднявшись с земли, Антрагэ поднял и свою бутылку с вином, он поочередно слил себе из нее на обе руки, и с удивлением и радостью обнаружил, что икота отступила. Но радость продолжалась недолго, из уже побаливающего горла вырвался «Ик», смешанный со злобным рычанием анжуйца.
Франсуа де Рибейрак: - Кто бы ни отправил на тот свет господина начальника тайной полиции, он не озаботился достойно предать его земле, - заметил Рибейрак, и наставительно помахал пальцем перед носом несчастного, который должен был ответить перед невесть откуда взявшимися господами за все и сразу, и за свои грехи, и за чужие. – А это не-хо-ро-шо! Да, Шарль? Виконт заботливо стукнул кулаком в спину друга, искренне надеясь избавить его от икоты, и, удивительное дело, даже не промахнулся. Мир вообще начинал приобретать более четкие очертания, видимо, вино выветривалось из головы стремительнее, чем туда поступало. Рибейрак исправил досадное упущение, глотнув из бутылки Антрага, и продолжил сбивчивую речь. Что поделать, силлогизмы не водились на дне бутылок с анжуйским. - Маркиз был мерзацем, но он дворянин! Правильно, Шарль? И ты дворянин. И я дворянин. Франсуа гордо выпрямился, выпятив грудь, демонстрируя ночному саду образ безупречного дворянства Франции. Пусть и не очень трезвого. - Дворянин должен быть похоронен достойно, - закончил он свою мысль, и повертел головой. К сожалению, в обозримых пределах не было ничего похожего на кладбище, не было так же ни одного священника, готового прочесть над телом заупокойную молитву. Тут Рибейрака, наконец, посетила умная мысль. - Ты тащил его хоронить, да, каналья? Вот в этой дерюге, не достойной даже нищего на паперти?! Это вот в этом его сиятельство встанет, по-твоему, на Страшный суд? Это вот в этой дерюге она предстанет перед Господом нашим? Так вот, мы этого не допустим. Конечно, эту ночь Рибейрак хотел провести несколько иначе, но коли уж судьба распорядилась им с Шарлем проводить в последний путь Людовика де Беранже, то они это сделают. А потом выпьют за упокой его многогрешной души. Ик. Икота оказалась заразной, и теперь сотрясала тело гасконца, смотревшего на друга по-детски обиженными глазами.
Шарль д'Антрагэ: - Нехорошо, - важно подбоченившись подтвердил Шарль слова друга, но вся его гордая осанка, над которой его учитель хороших манер трудился, не жалея сил и окриков, претерпела значительные изменения от удара друга по спине. А рука у виконта была тяжелая. - Дьявол тебя раздери, Франсуа, ты так не только икоту из меня выбьешь, но и душу вместе с ней! – немного придя в себя от приятельской заботы, Антрагэ вновь распрямился и гоготнул, заслышав, что напасть, одолевшая его самого, перекинулась и на господина д’Оди. – Не бей друга и да не перекинется на тебя его хвороба! – подняв палец к звездам, анжуец сочинил тут же новый постулат, который непременно, по его мнению, должен был войти в Святое писание. И за такие нескромные мысли был моментально наказан свыше. – Ик. Тряхнув бутылку, молодой человек с расстройством обнаружил, что всему в этом мире приходит конец. - Иди в дом, и принеси нам что-нибудь выпить, и чистую простынь, которая заменит мертвецу саван – это отсрочит твою смерть, Иуда, - почему к грязному оборванцу Шарлю захотелось применить именно это прозвище, он не смог бы внятно объяснить, спроси его о том кто. Но, благо перепуганный мужичонка вопросов не задавал, и мухой полетел в свою лачугу, исполнять пожелание доброго господина. Потому что из двоих анжуйцев именно Антрагэ выглядел менее устрашающим. - Значит так, я копать не буду! Ик, – наконец, сообразил подвыпивший дворянин, к чему клонит его собутыльник. Причем, учитывая состояние Рибейрака, то тот копать мог сам, но только вот отсюда и до рассвета, а никак не вглубь земли-матушки. – И ты не будешь! Маркиз был дворянином, но другом он нам не был. Посему, наш долг лишь проследить, чтобы его похоронили, а не самим становиться его могильщиками, - последние капли анжуйского вина смочили успевшие высохнуть от многословия губы. – Пусть он копает, - указательный палец графа де Гравиль устремился от звезд к груди третьего живого участника этой сцены, появившегося в дверях вместе с относительно чистой тряпкой и бутылкой вина. Початой, но все же более полной, чем та, которая заняла ее место в грязных руках простолюдина. – И он его тащит, а мы, как и положено знатным людям, понесем шпагу покойника. Ик, - увлеченный разработкой стратегии дальнейший действий, Шарль перестал обращать внимание на свой недуг. По мнению изрядно подвыпившего месье де Бальзака-младшего, придуманный им план был идеален. Для его исполнения не хватало двух существенных вещей – одобрения Франсуа д’Оди и шпаги маркиза де Беранже.
Франсуа де Рибейрак: - Ты слышал, канааааалья, мы копать не будем! Не друг он нам, не друг! Франсуа сурово воззрился на останки маркиза дю Гаста, но потом, внезапно ощутив приступ чувствительности, попробовал обнять друга. - А вот знаешь, Шарль, ты мне друг, - поведал он Антрагу, вздохнув так громко и прочувствованно, что, казалось, в ответ должны были вздохнуть камни, птицы и деревья. – И тебя бы я похоронил, правда, слово чести. Вот этими вот руками, если надо. Перед носом Шарля де Бальзака, который наверняка не собирался покидать юдоль земную так скоро, замаячили две ладони виконта д’Оди. - Неси шпагу, Шарль. А я выпью... Рибейрак даже если бы очень хотел, не смог бы выразить переполнявших его чувств. Граф де Гравиль, он был таким… Виконт шмыгнул носом, сгоняя с глаз непрошенные слезы умиления. Самым лучшим. Самым умным. Настоящим другом! Он привел его в свиту принца, он как-то раз выручил д’Оди деньгами, а еще как-то раз помог ему добиться милостей одной красотки. Рибейрак ничего не делал на половину, поэтому его сердце, его кошелек и его шпага были целиком в распоряжении Шарля д’Антрагэ. Тем временем, третье лицо с покрасневшим от волнения лицом стало в почтительном молчании тащить завернутое тело под яблони, уже утерявшие свой цвет, но уже смело демонстрирующие маленькие зеленые ранетки. Одну из них Франсуа сунул в рот, разжевал и скривился от невыносимой кислоты. - Фу. Невкусно. А вот в Наварре… Я тебе рассказывал, Антрагэ, что там есть чудо? Виконт, ноги которого отчего-то подкашивались, опустился на землю. Рядом работал лопатой назначенный ими могильщик, лежал труп маркиза дю Гаста, светили звезды… - Там есть инфанта. Каааатрин. И яблоки. Она носит яблоки. Лошадям, - пояснил он, важно кивнув призраку воспоминаний, рыжеволосой Катрин де Бурбон. – Такая красивая, такая нежная. Ик.
Шарль д'Антрагэ: Антрагэ чувствовал, как от прилива виконтовых чувств, у него начинают трещать ребра. - Франсуа, если ты не ослабишь хватку, то тебе очень скоро придется претворять в жизнь свое обещание, - то ли крякнув, то ли ойкнув, граф, с грехом пополам, высвободился-таки из объятий друга. - Какой ты хитрый, дружок! Где, по-твоему, я раздобуду шпагу господина дю Гаста? – Шарль никогда не отличался злобностью нрава, а потому его язвительности только и хватило на эти слова, да на то, чтобы вернуть себе в лапища бутыль с вином. - Эй ты! Иуда, где шпага этого достойного мертвеца? – начальник тайной полиции короля никогда не производил впечатление достойного дворянина при жизни, а вот смерть, безусловно, облагородила физиономию этого садиста, находившего удовольствие, в том, чтобы самостоятельно пытать людей, проходивших дознание по тем или иным делам. Беранже боялись, о Беранже много шептались по углам, но его никогда не уважали люди благородные и уважающие свою честь. Теперь же, в том, чтобы, насколько возможно достойно отправить дю Гаста на воссоединение с землей, граф де Гравиль находил даже некое величие. Нетрудно оказать последние почести тому, кого любил, трудно остаться человечным по отношению к тому, кого презирал. Незнакомец что-то пробурчал в ответ, и Шарль не понял, что именно. Переспрашивать не хотелось. Махнув рукой, анжуец скрылся в недрах дома, откуда выволочен был Людовик дю Гаст. Рибейрак вкушал неспелые дары далеко не райской яблони, а Шарль де Бальзак, с измученным горлом и ноющей от бесконечной икоты грудью, уже вовсю орудовал в домике землекопателя. Мебель падала, ругательства и ики изрыгались им беспрестанно, пока наконец в ночи не раздалось победное «Нашел!!!» Довольный собой, придворный Монсеньора появился у будущей могилки, сияя белозубой улыбкой и неся оружие Беранже на вытянутой руке, которое он обнаружил за кроватью, на которой, по всей видимости, дворянин провел свои последние часы. - Нашел! Вот шпага! теперь все, как надо! Какое такое чудо? – Антрагэ мигом насторожился, услышав для себя что-то весьма интересное в речах д’Оди. Все, что касалось женщин, различный возрастов и статусов, Шарля очень живо интересовало. – Ты бредишь, Фффырфрансуа, - замечательно, к одному недугу не хватало еще и второго, в виде заикания. - Если она инфанта, то почему сама таскает лошадям яблоки? А если таскает, то почему ты решил, что она инИкфанта? И почему она тогда сама их не ест? Аааа… Это я понял – потому что она не лошадь, а в Наварре яблоки едят только, - руками молодой человек изобразил нечто похожее, по его мнению, на бегущего коня, - парнокопытные. Догадка подобная объясняла многое, особенно то, что двое друзей и преданных слуг брата короля допились до козлиного блеянья, и одного из них уже потянуло на яблочки. Опустившись на землю на собственный зад подле виконта, Бальзак подумал, что поскольку черти еще не забегали перед носами двух достойных людей, то можно и еще маленько выпить. Подумал, отхлебнул вина и передал бутыль Рибейраку. Все-таки, приятно быть добрым.
Франсуа де Рибейрак: - Ты ничего не понимаешь в женщинах, Шарль, - обижено заявил Франсуа, с трудом ворочая языком. И глотнул вина из бутыли, которую ему протяну Антраг от щедрот своих. Это, конечно, не соответствовало истине. Более того, было откровенным поклепом. Если кто-то и разбирался в женщинах, так это граф де Гравиль. А уж как женщины разбирались в графе! Летели! Как… неотесанный гасконец Рибейрак усилием воли отогнал от себя сравнения, недостойные прекрасных дам и не менее прекрасного друга. Скажем так, летели, как мотыльки на огонь. - Принцесса, она везде принцесса, - попытался он объяснить очевидное. Но увы, красноречие ему уже отказало, так же, как, похоже, ноги. – Это как… это как покойник он всегда покойник. Ик. Да, месье маркиз? Вот видишь, молчит, значит, согласен. Мысль, подобная лошадям из маленькой тирады Антрага, сделала впечатляющий скачок в сторону от прелестного (хотя и несколько нечеткого) образа инфанты Наваррской к не прелестным (но четким) останкам дю Гаста. - Ты сильно глубоко не копай, - сердобольно бросил он тому, кто волей-неволей выполнял обязанности могильщика. – А то мы тут до утра провозимся. Сидеть в саду до утра, и встречать рассвет в молчаливом обществе покойника не слишком улыбалась виконту. - Укладывай, да земелькой сверху присыпь… что уж теперь. Что подразумевал Фансуа де Рибейрак под этим философским «что уж теперь», он и сам не смог бы объяснить. Скорее всего, сетовал на судьбу сего дворянина, который умудрился так загадочно умереть. - Надо бы молитву прочесть, да, Шарль? Не то, чтобы гасконец был плохим католиком, нет. Но вот честное слово, в эту ночь у него в голове болталась одинокое «Отче наш». Вся надежда опять была на друга. - Только не длинную. А то я усну.
Шарль д'Антрагэ: - Еще бы он был не согласен! – буркнул Антраг, поглаживая любовно лежащую рядом с ним шпагу маркиза дю Гаста. Хорошее оружие. Да и владел им, надо признать, Беранже отменно. Но ведь нашелся кто-то, кто оказался ему достойным противником, раз в теле начальника полиции была сделана дырка. Тех, кто мог бы эту дырку проделать, Шарль де Бальзак мог пересчитать по пальцам. И одним из этих мастеров клинка был их общий с д’Оди друг, господин де Бюсси. Но представить Луи де Клермона причастным к бездыханности лежащего тела, было сейчас выше сил анжуйца. Поэтому мысли его потянулись в более благодатном русле. - Принцесса… - задумчиво заправил за ухо светлые пряди Бальзак. – Это ж же значит, что она сестра короля Навнаваррского! – вывод был достоин древнегреческого мудреца, и молодой человек почувствовал себя причастным к этим великим умам. – А сам Карл Девятый всегда поговаривал, что все гасконцы, куда не плюнь, родственники. Значит, ты родственник этой девы, Франсуа, - второй вывод оказался еще более блестящим, чем первый, и Шарль продолжил развивать свою мысль. – А с родственницИками нельзя! Это ведет к вырождению родов, слышишь приятель? - что именно можно, а что нельзя с родственницами, даже бы виконт сейчас понял, и поэтому Шарль не стал пояснять очевидное, а только предостерегающе помахал пальцем перед носом приятеля. Пока друзья рассуждали о делах житейских, дело спорилось. Маркиз дю Гаст был возложен в свою последнюю постель, шпага его воссоединилась с ним, и земелька укрыла их обоих. Настало время для молитвы. Но в памяти графа де Гравиль, к стыду его, не было ни одной приличествующей случаю строки из Писания. Бросив на Рибейрака опасливый взгляд, Антрагэ бросил второй к небесам, испрашивая заранее у них прощения, поскольку хворей на сегодня ему уже было достаточно, и понес полную отсебятину, всячески стараясь выдерживать ритм псалма. - Аминь, - наконец произнес он, и плюхнулся обратно на землю возле могилки, тожественно поклявшись себе над нею, что при первом же случае закажет за упокой души маркиза роскошный молебен. - Теперь ползем под ту яблоню, друг мой, ибо тут пить мне уже не хочется. Вернее, пить хочется, но не тут, - в слове «ползем» достопочтенный дворянин не оговорился, абсолютно точно выразив им свои намерения.
Франсуа де Рибейрак: Садовник, тяжело вздохнув, проводил взглядом двух друзей, удалившихся с места погребения нестройным шагом. Притоптал холмик, потом, подумав, притащил на него охапку недавно срезанных веток. Теперь хорошо. Жаль, конечно, шпаги и плаща, садовник надеялся их выгодно сбыть с рук. Конечно, та дамочка, что тогда опекала раненого, заплатила щедро, но деньжат-то много не бывает. Дамочка, вот, сдулась, а месье теперь в земле. Под деревом осталась бутылка. Садовник взболтнул ее, она ответила нежным булькающим звуком, означающим, что там еще кое-что осталось. - Ну, покойся с миром, мусье, - кашлянув, произнес он свою краткую прощальную речь. – Прости уж, что так… не совсем по-божески похоронили. Ну да мы люди простые. Старик прислушался. Ночную тишь разнообразил звук раскатистого храпа на двоих. Судя по всему, господа дворяне не ушли далеко, вино оказалось сильнее даже задиристой дворянской крови. Над безымянной могилой ветерок шевелил кроны яблоневых деревьев, с плотной завязью зеленых плодов. Пройдет время, и они нальются соком и жизнью. Садовник много лет служил тут, при замке, а до этого долго воевал со славным королем Генрихом, и знал, что лучше всего родит земля, политая кровью и удобренная плотью. Эпизод завершен
полная версия страницы