Форум » Игровой архив » Хорошему танцору совесть не мешает » Ответить
Хорошему танцору совесть не мешает
Франсуа де Валуа: 24 июня 1576 года. Франция, Анжер. Вечер.
Ответов - 17, стр:
1 2 All
Франсуа де Валуа: Наступил вечер, угас в закате день, сделавший из Франсуазы де Сен-Леже госпожу д’Орильи, приведший в Анжер графа де Гравиля и виконта де Рибейрака, но праздник продолжался! Убрали серебряные блюда, угощение и столы, накрытые по старинному обычаю. Громче заиграла музыка, и, конечно, кому выпала честь открыть бал, если не герцогу Анжуйскому и красавице-невесте? Франсуа, сладко улыбаясь, подал руку, чтобы повести дочь барона де Сен-Леже в торжественной и медленной паване, зная, что все взгляды сейчас устремлены на них и нежась во всеобщем внимании и почтении. - Вы сегодня затмили всех своей красотой, мадам, - шепнул он на ушко новобрачной, выводя ее в середину залы. – Но я вижу, ваши милые глазки грустны. Расскажите мне, отчего вы печальны? Разве я не выполнил свое обещание – устроить вам королевскую свадьбу, и разве это не то, о чем мечтают все девицы? Сегодня вам завидуют многие, как знать, может быть, завтра будут завидовать все! Руки танцующих, затянутые в перчатки едва соприкасались, движения были плавными и скользящими. Франсуа обладал фигурой гибкой и худощавой, движения его были грациозны, как у хорошего танцора, и он всегда танцевал с удовольствием, особенно, когда не приходилось соперничать со старшим братом, как сегодня. Так что танец не мешал ему сосредоточиться на главном, на том, чтобы украдкой бросать выразительные взгляды на хорошенькое личико невесты и на ее грудь, целомудренно прикрытую жемчужной сеткой. Пройдохе Орильи повезло, очень повезло. - Скоро мы отправимся в Париж, вы сможете блистать при дворе короля Генриха, но, надеюсь, и мой скромный двор вы не обойдете своим благосклонным вниманием! В Париже Франсуа собирался снова начать охоту на вечно ускользающую Диану де Меридор, но охота эта осложнялась присутствием ревнивого и мрачного супруга, а Жанна де Лонгжю, столь удачно служившая прикрытием его не слишком благородным намерениям, уехала в свое поместье к заболевшему сыну. К своему удивлению, принц обнаружил, что одинокие ночи ему не по вкусу, но пускать под одеяло очередную меменькину фрейлину не желал. А вот госпожа д’Орильи неплохо смотрелась бы на его подушках!
M-lle de Saint-Leger: За свадебным столом Франсуаза сидела в оцепенении, она уже ничего не чувствовала, ни страха, ни печали, ни обиды. Шум веселящейся толпы, пестрой, яркой, пьяной и радостной, все ее краски и звуки слились для девушки в однообразную мешанину, вязкую, будто болотная жижа. Больше не о чем было мечтать, нечего ждать, не на что надеяться - трясина поглотила Франсуазу со всеми ее чаяниями и выбраться из нее невозможно. В таком отрешенном созерцании застало невесту приглашение от герцога Анжуйского на первый танец, она даже замешкалась на мгновение, не понимая, чего от нее хотят, а когда поняла, залилась румянцем от волнения и страха. Франсуаза любила танцевать и умела двигаться изящно и грациозно, но сейчас от чрезмерного внимания и близости принца, которого она откровенно боялась, движения ее выходили чуть неуверенными и принужденными. Впрочем, вскоре танец захватил ее, помогая почувствовать себя свободнее, поэтому, когда Франсуа де Валуа обратился с вопросом, мадам д`Орильи сумела ответить: - Благодарю вас, сир, вы весьма великодушны ко мне и моему бедному отцу. Свадьба поистине потрясает своим великолепием и королевским размахом. И если бы я мечтала лишь о самой пышной и прекрасной свадьбе, достойной принцев и принцесс, я была бы безмерно счастлива и мне больше не о чем было бы мечтать. Еще раз благодарю вас! Но позвольте мне не думать о том, что будет завтра, - на глаза девушки набежали слезы, но так и не скатились, оставшись камнем на сердце, позволяя принцу принять их за слезы благодарности. - В Париж? Ко двору короля Генриха?!- Франсуаза будто очнулась ото сна. До сих пор ее страшило будущее исключительно из-за близости человека, называющегося теперь ее мужем и имеющим власть над ней и ее жизнью... Теперь же нависла еще одна угроза, ведь при дворе Его величества Генриха Валуа ее неминуемо ждет встреча с тем, с кем неразрывно связаны были ее девичьи грезы, с тем, кто пробудил в ее сердечке прекрасное чувство, именуемое любовью... Правда прекрасно оно лишь тогда, когда другое сердце отзывается взаимностью. Меньше всего на свете Франсуаза хотела бы встретиться на пепелище ее чувств и желаний, ее жизни, с Луи де Можироном.
Гратин д'Орильи: Орильи стоял в стороне, подле кресла Ее величества королевы-матери, потягивая вино, принимая поздравления, и любуясь на то, как его жена танцует с его господином. Наблюдал с отеческой улыбкой и выражением искренней радости на лице. Все шло как нельзя лучше, лютнист хорошо знал своего господина, и мог с уверенностью сказать, что герцог Анжуйский увлечен Франсуазой. Да и то, девчонка была очень хороша в роскошном свадебном наряде. Не портила впечатление даже печать грусти на лице, скорее, придавала свой шарм. Глупышка, вероятно, полагала, что жизнь ее кончена, но нет, жизнь, настоящая жизнь, полная удовольствий для нее только начинается. А все трудности, опасности, он возьмет на себя, ибо жизнь королевской фаворитки всегда сопряжена с трудностями и опасностями. На какое-то мгновение танцующую пару заслонили от счастливого мужа другие гости. Орильи нетерпеливо дернул головой. Ему показалось, или в глазах жены блеснули слезы? Только этого еще не хватало. Не наговорила бы Франсуаза глупостей Монсеньору. Что, если он решит прямо сейчас потребовать свой приз? Конечно, мало вероятно, все же в зале присутствует его достопочтенная матушка и отец невесты, но все может случиться. Гратин д’Орильи знал, каким нетерпеливым может быть его господин. Конфидент принца подозвал служанку. - Найди, милочка, камеристку госпожи Франсуазы. После того, как моя жена закончит танец с принцем, отведите ее наверх, а нашу опочивальню. Я поднимусь позже, только поблагодарю Ее величество и Его высочество за оказанную нам честь. Не стоит рисковать, дразня герцога сырым блюдом. Тот скорее решит, что слезы девицы всего лишь тонкое кокетство и ринется на штурм. Франсуаза поднимет визг, разразится скандал, а такого ему принц не простит. Дочь барона де Сен-Леже сначала нуждалась в небольших уроках светских добродетелей, и он их ей с радостью преподаст.
Франсуа де Валуа: - Конечно, в Париж, ко двору короля Генриха, - покровительственно улыбнулся принц, придерживая Франсуазу за кончики пальцев и выполняя танцевальное па под одобрительные улыбки гостей. – Сейчас двор отдыхает в Фонтенбло, туда направимся и мы. Это восхитительный дворец у озера, особенно приятно в нем проводить жаркие летние дни. Но и моя резиденция в Париже, смею заверить, не уступает в роскоши королевской, и я буду счастлив показать вам ее. Не смотря на то, что Франсуа не был обойден вниманием дам (вернее, дам не обходили вниманием его титул и положение), Монсеньор никогда не пытался понять женщин, их мечты, надежды. Предпочитая думать, что их желания совпадают с его желаниями, а все остальное либо кокетство, чтобы подогреть его интерес, либо несчастливое стечение обстоятельств, вроде ревнивца – супруга. Вспомнив о графе де Монсоро, Франсуа невольно поморщился, как от зубной боли, но тут же выкинул его из головы. Он не будет портить себе столь чудесный вечер неприятными мыслями и воспоминаниями. Когда он вернется ко двору, он сумеет поставить на место Главного ловчего, и закончит начатое с его супругой. Сейчас, даже если бы Диана де Меридор вдруг стала страшна, как смертный грех, принц все равно не отказался бы от мысли уложить ее в постель, это, если угодно, было уже вопросом чести. Милое лепетание Франсуазы де Сен-Леже о пышной свадьбе и о том, что она не желает думать о том, что будет завтра, принц воспринял с той снисходительностью, с которой мужчина готов до времени принимать глупости понравившейся ему женщины. Хорошенькая новобрачная могла нести сейчас и полную чушь и изрекать невероятные мудрости своим милым ротиком, Монсеньор слушал ее в пол-уха. Больше любуясь на то, как блестят глаза под длинными ресницами и соблазнительно вздымается грудь от прерывистого дыхания девушки. - А что такого ужасного случится завтра, мадам, - искренне удивился он. – Завтра мы устроим в вашу честь прогулку, а потом придумаем еще что-нибудь забавное. Жизнь прекрасна, сударыня, жизнь прекрасна! Музыка закончилась, и принц поблагодарил Франсуазу поклоном и поцеловал ее пальчики, а затем, улыбаясь, торжественно подвел ее к супругу. - Возвращаю вам ваше сокровище, месье д’Орильи. Мы очарованы тем, как держится ваша супруга, в каждом ее слове и жесте столько непосредственности и грации, воистину, она станет бесценной жемчужиной нашего двора.
M-lle de Saint-Leger: В огромной зале продолжало бушевать веселье. Дамы и кавалеры соперничали богатством и изяществом нарядов и украшений. Платья дам затмевали своей яркостью розы и лилии, украшавшие празднество, а золото, жемчуг, рубины и изумруды, щедро рассыпанные по камзолам галантных месье и женским корсажам, мерцающие в причудливо уложенных волосах, кричали о роскоши. Юные мадемуазель кокетничали напропалую, элегантные пары прохаживались в танце, звучала музыка и смех. - В Фонтебло... - эхом повторила Франсуаза скорее одними губами. В глазах у нее потемнело, все заволокло туманной дымкой. Девушка продолжала плыть в танце неосознанно, не замечая ничего вокруг, благо герцог Анжуйский был прекрасным танцором. - Прогулку, Монсеньор? В мою честь? Благодарю вас, вы так великодушны, - чуть дрожащим голосом произнесла невеста, отчетливо поняв в этот момент, что прежней жизни никогда уже не вернуть, что пришел конец ее спокойному уединению, ее прогулкам и тихим вечерам в обществе любимого папеньки. Закончится шумный свадебный пир, начнется увеселительная прогулка, потом еще какие-нибудь придворные увеселения... И это теперь ее образ жизни, к которому ей придется привыкнуть. Когда танец закончился, и принц поклонился и коснулся губами руки Франсуазы, девушка едва не поморщилась, но заставила себя улыбнуться и ответить реверансом на поклон. Теперь ей часто придется быть любезной и обходительной, не взирая на собственные чувства и желания... Оказавшись рядом с мужем, молодая госпожа д'Орильи опустила глаза, боясь наконец расплакаться. Сама она удивлялась собственной выносливости - давно пора было лишиться чувств от горя и страха, но спасительный обморок не желал принять Франсуазу в свои объятия. Оставалось лишь улыбаться сквозь слезы, цепенея от еще более пугающих ожиданий.
Гратин д'Орильи: - О да, Ваше высочество, мне несказанно повезло, - льстиво поклонился Орильи своему господину, погладывая нежно, почти влюбленно на свою молодую жену. Воистину, сокровище, если смогла привлечь внимание разборчивого принца, и будет дважды сокровищем, если сумеет это внимание удержать. – Обещаю вам беречь эту бесценную жемчужину, дабы она не утратила ни блеска, ни чистоты. Лютнист перевел взгляд на Франсуазу де Сен-Леже, стараясь придать своему некрасивому лицу выражение нежной заботы. Играть пылкого влюбленного не пристало в его возрасте, да и выглядеть это будет неестественно, а Гратин д’Орильи, натура утонченная, не любил грубой фальши. Ложь должна быть изящной, и, разумеется, правдоподобной, вот он и вел себя с молодой женой покровительственно и заботливо, стараясь уверить всех, и в первую очередь старика барона, что девица не прогадала, дав свое согласие на этот брак. - Идите к себе, мадам, я скоро поднимусь к вам, только поблагодарю наших высоких покровителей за эту восхитительную свадьбу. Отвесив поклон молодой супруге, Орильи взглядом испросил у принца позволение на маленькую аудиенцию. Он готов был, как муж, пойти на многие жертвы, но как придворный нуждался в подтверждении воли принца из его уст. Дабы потом не оказалось, что Франсуаза де Сен-Леже послужит мимолетной утехой и будет забыта. Нет, его жена может быть только официальной фавориткой принца! - Вы позволите сказать вам несколько слов наедине, Монсеньор? Вкрадчиво осведомился он, попросив слугу принести ему вина. Кто знает, сколько сил и настойчивости потребует от него первая брачная ночь.
Франсуа де Валуа: - Конечно, друг мой, только давайте проводим вашу невесту, как подобает, - милостиво кивнул принц, и сделал знак музыкантам. Те заиграли громче, толпа гостей расступилась, со смехом, пропуская носилки, увитые цветами, на которых новобрачной предстояло покинуть зал, в сопровождении женщин, которые разденут ее и дадут ей ценнейшие наставления относительно того, как ей ублажить мужа. Герцог сам усадил на подушки новоиспеченную мадам д’Орильи, и еще раз поцеловал ее холодные от волнения пальчики, и, в сопровождении почетного эскорта, под дождем из цветочных лепестков, юную красавицу унесли из зала прочь. За ней устремились молодые люди, со смехом желая счастья, те же, кто постарше, посмеиваясь, остались угощаться вином и вести беседы. Франсуа, разумеется, не мог себе позволить такого легкомысленного развлечения, хотя невеста и была чудно мила, поэтому сделал знак Гратину д’Орильи следовать за ним в одну из оконных ниш, сделав вид, что хочет вдохнуть свежего воздуха. - Улаживайте свои дела, месье д’Орильи, мы скоро вернемся ко двору. Медовый месяц вам придется отложить, но ничего, думаю, вы свое наверстаете, - засмеявшись, принц потрепал лютниста по плечу. Мысли его от прелестей Франсуазы де Сен-Леже уже улетели далеко. А именно – в Фонтенбло, к брату. Знать бы, что затевает Генрих, что у него на уме, можно ли ему верить. Матушка уверяла, что да. Но, как пометил Монсеньор, королеве-матери нравилось обманывать себя мыслями, что дети ее не так уж умны и не так уж хитры. Во всяком случае, не умнее и не хитрее ее. - Так о чем вы хотели поговорить со мной, сударь? Вероятно, поблагодарить за свое счастье? Полноте, ваше счастье – мое счастье. Ты знаешь, Орильи (в минуты особой доверительности принц переходил на «ты» со своим конфидентом), я жду не дождусь, когда ты привезешь свою жену ко двору. Она недурна собой, правда? Свежа, мила, грациозна. А уж какое лицо скривит мой братец, а маркиз д’Ампуи! Это будет славная шутка, - Франсуа от души расхохотался, не заботясь о том, что такая шутка будет, возможно, неприятна самому Орильи.
Гратин д'Орильи: Невесту проводили со всем почетом. Милый, старинный обычай, о котором Орильи, признаться, слегка подзабыл. Давненько ему не приходилось гулять на свадьбах, а уж на собственной и вовсе не доводилось. В открытое окно врывался ночной ветерок, и лютнист вдохнул его с наслаждением, слушая речи принца. Итак, мадам Катрин все же добилась своего, и между ее сыновьями снова будет мир. Или его подобие. Это было весьма неплохо и для Орильи, так что он мог только поаплодировать дипломатическим успехам вдовы Генриха II. - Вы совершенно правы, Ваше высочество, дочь барона де Сен-Леже на редкость прелестна, я горд тем, что могу называться ее мужем, хотя, достойна она принца или короля. Орильи льстиво улыбнулся своему господину, а в мыслях же непочтительно обозвал того надутым ослом. Нет уж, делать из своей жены посмешище он не позволит, пусть Его высочество ищет других шутов. Разумеется, он представит ее королю, и с удовольствием посмотрит на физиономию маркиза д’Ампуи, но на этом все, господа. Для тех планов, что лютнист вынашивал по отношению к Франсуазе, она должна быть выше насмешек и пересудов. Насмешки убивают красоту в самой красивой женщине, а ум в самой разумной. А для того, чтобы стать единственной и бессменной фавориткой принца, Франсуазе де Сен-Леже придется стать очень красивой и очень умной. Но, судя по всему, с принцем еще рано говорить об этом, тот может думать только о своем возвращении ко двору. Ничего, мы подождем. - Позвольте еще раз поблагодарить вас за доброту, Монсеньор, и выразить надежду, что вы и впредь не оставите своей милостью меня и, особенно, мою жену. Думаю, ей будет нелегко в первое время, все же она слишком долго жила в провинции, в тишине и уединении. Милостивое внимание Вашего высочества, ваша доброта очень помогли бы ей освоиться в новой для нее жизни. Гратин д’Орильи поклонился Его высочеству, надеясь, что намеков он дал достаточно, и все они достаточно прозрачны, чтобы принц узрел главную мысль своего слуги: «Ежели вы заинтересуетесь Франсуазой, она будет просто счастлива, а я закрою глаза на этот маленький адюльтер». - А сейчас, с вашего позволения, я отправлюсь к своей жене, Монсеньор. Мы, и я, и Франсуаза, ваши верные слуги. И сегодня Франсуазе придется это понять.
M-lle de Saint-Leger: Усевшись на мягкие подушки, устилавшие носилки, среди гирлянд из белых роз и белых лилий, источающих нежнейший аромат, слегка круживший голову, Франсуаза даже на несколько мгновений забылась, залюбовавшись всем этим великолепием. Все эти люди смотрят лишь на нее и, улыбаясь, желают ей счастья... Счастья... Какое теперь может быть счастье? Что ей делать, когда этот человек придет и заявит свои права на нее? Как ей жить теперь бок о бок с тем, кто внушает ей страх? А ведь когда-то, кажется, безумно давно, девушка тайком, несмело мечтала о свадьбе, о том, что рядом будет надежный и сильный мужчина, которому она когда-нибудь расскажет о любви... Мечтала о детях, озорных и смешливых, и похожих на него... Носилки выплывали из зала, а по щекам Франсуазы, наконец, покатились градом слезы. Женщины, переодевавшие невесту в ночную рубашку, лишь посмеивались и подбадривали госпожу Д'Орильи, считая ее слезы проявлением естественного волнения, давали советы и шутили, чем привели Франсуазу в еще больший ужас. Наконец, тонкая белая рубашка была надета, волосы девушки распущены и волнами растекшись по плечам, а сама невеста уложена в постель дожидаться законного супруга. Посторонние, дав последние наставления и пожелав счастья, удалились. Франсуаза осталась одна и, натянув одеяло до самого подбородка, замерла, прислушиваясь к каждому шороху и глядя на красноватое пламя свечи и стала, молитвенно сложив руки, но не выпуская из них края одеяла, просить защиты у Пресвятой Девы, больше никто не мог бы ей сейчас помочь. Слезы жемчужинами скатывались по ее бледным щекам.
Гратин д'Орильи: Войдя в опочивальню, Гратин д’Орильи залюбовался открывшимся ему зрелищем. Франсуаза в слезах и ночном уборе была весьма живописна. Он даже подумал, не изменить ли самую чуточку его планы. Ну, получит герцог эту красавицу чуть более опытной, так что с того? Но, подумав, решил, что не стоит. Герцогу, может быть, и все равно, а вот красавица точно возомнит себя жертвой, а его своим мучителем, и, вместо того, чтобы радостно принять свою судьбу еще покончит с собой каким-нибудь высокопарным способом. Тогда не видать ему титула барона и ее приданного. О, Орильи прекрасно разбирался в людских душах, а душа дочери барона де Сен-Леже была открытой книгой, на которой слабым, неровным почерком были исписаны только первые страницы. Девичьи мечты, разбитое сердце, страх. Он предпочел бы прочесть там честолюбие, решимость, но, чего нет, того нет. Зато у Франсуазы была высокая грудь, белевшая сквозь тонкую ткань, выразительный взгляд красивых глаз и нежный цвет лица. Не так уж плохо для начала, многим повезло куда меньше! Галантно поклонившись супруге, Орильи начал не торопясь расстегивать крючки камзола, давая девушке возможность привыкнуть к его присутствию в их опочивальне. Камзол был снят, но дальше этого дело не зашло. Лютнист налил вина себе, в другой бокал своей супруге и подошел к ложу, куда Франсуаза забилась как напуганный зверек. - Выпейте, моя дорогая, вы так напуганы, как будто я собираюсь вас съесть. Уверяю вас, это вовсе не так. Напротив, я собираюсь заботиться о вас, как сегодня и обещал перед лицом Господа. Вряд ли Господь согласился бы с тем, что подложить свою жену в постель принца является выражением искренней заботы, ну что поделать, конфидент герцога Анжуйского не во всем был согласен с Создателем. - Вам понравилась свадьба, милочка? Вы всем довольны? Монсеньор был к нам с вами чрезвычайно добр, не правда ли?
M-lle de Saint-Leger: Не одну молитву успела пролепетать Франсуаза, когда в опочивальню вошел господин Орильи. От его появления, хоть и вполне ожидаемого, девушка вздрогнула и натянула одеяло до самых глаз, полных обреченности и ужаса. Впрочем, супруг не торопился немедленно надругаться над ней или причинить ей какие-либо страдания, напротив, заговорил с ней спокойно и ласково, как с ребенком. Франсуаза смутно чувствовала, что ласка эта напускная, что за ней скрывается что-то, но сердце ее было неискушенным в интригах, лжи, лицемерии, а потому было склонно верить людям. Тон мужа успокоил молодую жену настолько, что та смогла принять из его рук бокал с вином. - Да, месье, свадьба была великолепной, я поблагодарила Монсеньора за оказанную нам честь, он был так великодушен, мне кажется, свадьба была даже слишком роскошной, - Франсуаза тихонько вздохнула. Она предпочла бы, чтобы этого всего вообще не было, ни оказанной высокой чести, ни богатого праздника, ни самого бракосочетания. Госпожа д'Орильи пригубила вина, одной рукой по-прежнему придерживая одеяло у самого лица, чуть бледного, но пьянящий напиток не замедлил украсить щеки девушки розовым румянцем. Вино и страх, что супруг приблизится к ней, пробудили во Франсуазе неожиданное любопытство и красноречие. - Я ведь ровным счетом ничего о вас не знаю. Раз уж Господь выбрал вас заботиться обо мне, как вы утверждаете, хотелось бы узнать вас получше. Вы уже были женаты? - новоиспеченная супруга твердо решила как можно больше времени потратить на разговоры, к тому же, вероятно, Гратин тоже утомился за вечер и выпил достаточно вина на свадебном пиру, чтобы дать девушке надежду на то, что сон овладеет им скорее, чем он женой. Впрочем, за пиршественным столом юной невесте кусок в горло не лез, так что несколько глотков вина сейчас отозвались теплом где-то в груди.
Гратин д'Орильи: Девушка не кричала, не рыдала и не пыталась выпрыгнуть в окно. Гратин д’Орильи счел это добрым предзнаменованием, как и то, что она не замкнулась в гордом молчании, а отвечала на вопросы, и даже проявляла любопытство относительно его великолепной особы. Почему бы его и не удовлетворить? К тому же Орильи любил поговорить о себе, а кто нет? По большей части, правда, лютнист слушал, зная, что тот, кто слушает, становится самым желанным собеседником. Но нынче его брачная ночь, и если уж он решил оставить невинность девушки нетронутой, так почему бы ему не получить удовольствие иным способом? Лютнист снял бальные туфли из посеребренной кожи и по-хозяйски устроился на подушках рядом с новобрачной. Неловко зацепил ногой гирлянду из цветов и лент, обвивавшую столбик кровати, та повисла вялой плетью. - Нет, милочка моя, я не был женат раньше. Служба, все служба. Я был придворным Франциска Валуа еще в бытность его герцогом Алансонским. К тому же, я, видите ли, считаю, что муж должен иметь что-то, что может предложить жене. А жена – мужу. Тогда брак будет счастливым. Нынче звезды благосклонны ко мне, и к вам, милая моя женушка. Мы будем прекрасной парой. Вы молоды – я в самом расцвете сил. Вы неопытны – я знаю свет и буду вас наставлять. Вы красивы – я тот, кто умеет ценить женскую красоту. Вы будете очень счастливы со мной. Орильи запечатлел мокрый, но целомудренный поцелуй на нежной щечке Франсуазы де Сен-Леже. - Вы правильно сделали, что были любезны с Монсеньором. Нашему принцу нелегко угодить, мне ли это не знать, - рассмеялся он неприятным смехом. – Но вам, похоже, это удалось. Признайтесь, дорогая, Его высочество кажется вам привлекательным? Он молод, как и вы, красив, статен. И, самое главное, он наследник французской короны! В голосе Орильи прозвучала невольная зависть к чужому величию, сделав его глухим и дребезжащим, как испорченный вирджинал. - Что вы скажете, если я сообщу вам, что именно вы могли бы разделить с ним все его величие? Ну, и я с вами, конечно, как ваш муж и покровитель. Можно было долго ходить вокруг да около, но ночь не бесконечна. А к утру Гратин д’ Орильи должен был знать, станет Франсуаза его союзницей добровольно, или же придется действовать силой и угрозами.
M-lle de Saint-Leger: Сердце Франсуазы ушло в пятки, когда господин д'Орильи вдруг разулся и забрался на постель рядом с ней, правда, сделал он это несколько неловко и как-то нелепо, что даже липкий страх в душе девушки отступил немного. Быть может, виной тому выпитые кубки, но было что-то в образе и поведении супруга нивелирующее образ грозного тирана, страшного человека, каким виделся он новобрачной изначально. Он говорил что-то о ее счастье, но Франсуаза слушала вполуха, прихлебывая вино и глядя на мужа большими, все еще чуть испуганными глазами, и думала, что же ей делать дальше. И тут Орильи прервал свою речь, удостоив свою благоверную поцелуя в щеку. Бедная девушка! Первым желанием ее было вскочить и бежать куда-нибудь далеко отсюда. Но куда бежать? К тому же Гратин, судя по всему, этим собирался и ограничиться... Так что Франсуаза лишь натянула одеяло до самых глаз, незаметно отерев им щечку и попыталась вслушаться в дальнейшие излияния мужа. А дальнейшая рацея словоохотливого лютниста повергла госпожу д'Орильи в полное отчаяние... Она никак не хотела понимать, что именно хотел сказать ей супруг, это не могло быть правдой, все это, казалось, было выше ее сил, ее разумения... - Что вы хотите сказать, месье?! Я вас не понимаю! Разве вы не поклялись перед Богом защищать меня, мою жизнь и честь?! Вы только что говорили о моем счастье... Позвольте спросить, что вы подразумеваете под этим словом? - Франсуаза зарделась еще больше от волнения, глаза ее наполнились слезами, но голос был тверд и решителен, что никак не вязалось с ее потерянным и несчастным видом. Нет, она не была глупа, она хорошо понимала, что стоит ей сейчас дать однозначный отказ и месье Орильи найдет способ ее заставить, а потому лучше всего сейчас ничего вразумительного не отвечать. Господин муж считает ее наивной глупышкой, прекрасно, пусть остается в неведении... А в глубине ее больших наивных глаз плескались слезы.
Гратин д'Орильи: - Что я подразумеваю? Но мадам, разве это не очевидно? Немолодой новобрачный приподнялся на подушки, глядя на свою жену чуть насмешливо, но с деланным изумлением. Дескать, я не знаю, что вы там такого подумали, но я ничего такого не сказал. - И при чем тут, позвольте узнать, ваша честь? Разве ей что-то угрожает? Ваша честь теперь касается только меня, поскольку вы носите мое имя. Я предлагаю вам то, о чем мечтает любая женщина. Блеск двора, роскошь нарядов и благоволение принца, возможно, будущего короля. Но если вы считаете, что это пятнает вашу честь… Орильи вздохнул, поставил на пол кубок, и стянул с себя рубаху, обнажив худую грудь, поросшую редкими, седыми волосами. - Ложитесь, мадам, и раздвиньте ноги. Будьте послушны, раз уж вы заговорили о чести. Я выполню свой супружеский долг, и даже оставлю вас в провинции, столь милой вашему сердцу. Разумеется, я буду наезжать раз в три – четыре месяца и трудиться над вами, дабы вы зачали наследника. Так вам будет спокойнее и вы об этом мечтали, не так ли? Так я готов, милочка, осуществить и эти ваши мечты. Можете меня поцеловать. Лютнист протянул к Франсуазе губы, пахнущие вином, посмеиваясь про себя. Он в любом случае не окажется в проигрыше, даже если бывшая девица де Сен-Леже сейчас закроет глазки и решится исполнить свой долг новобрачной.
M-lle de Saint-Leger: Сперва девушка едва не задохнулась от возмущения, даже побледнела и едва не выронила свой кубок. Ее, дочь доблестного барона де Сен-Леже, хотят сделать королевской подстилкой! Если бы батюшка узнал об этом! Нет, батюшке об этом знать нельзя - его старое израненное любящее сердце разорвется от позора и боли... В таком случае, Франсуазе не поможет никто! Она совсем одна в своем горе и предстоящем бесчестии... Но теперь вместо ужаса и слез нахлынула ненависть. Ненависть, рожденная крайней степенью отчаянии, когда слезы уже не приносят облегчения. Как лисица, загнанная в угол, бросается на своего преследователя, так и Франс испытала жгучее желание изо всех своих девичьих сил, подкрепленных негодованием, ударить муженька по седеющей макушке тем же кубком, крепко сжимаемым нежными пальчиками, так крепко, что кончики пальцев побелели. Впрочем, воинственный порыв несчастной новобрачной удалось погасить, отыгравшись на неповинном кубке, девушка не могла бы поклясться, что на серебре не осталось вмятин от ее тонких перстов. Возмущение и ярость вскоре прошли, сменившись брезгливостью и недоумением, а отхлынувшая от ланит кровь внезапно вернулась обратно, залив щеки густым румянцем. Франсуаза в своем праведном гневе успела позабыть, что перед нею ее муж, имеющий все права на нее и способный потребовать исполнения супружеских обязанностей незамедлительно. Вид обнаженной впалой груди вкупе с ухмыляющейся физиономией и хитрыми глазами, в которых плескались коварство и самоуверенность, поверг госпожу д'Орильи в оцепенение. Так что описание невеселого будущего в исполнении супруга она выслушала молча, не шелохнувшись. Предложение поцеловать влажные морщинистые губы вывело девушку из ступора, вызвав желудочный спазм, желая его подавить, Франс одним махом выпила все содержимое кубка. - Вы правы, дражайший супруг, - выдохнула новобрачная, борясь с новым спазмом, - Воля ваша располагать вашей женой по собственному усмотрению. И конечно, вы желаете мне счастья и благоденствия, а ваша преданная жена, конечно, должна отплатить вам благодарностью и возможностью роскошной жизни в сени королевского величия и благосклонности... Прошу вас, налейте мне еще вина... И, думаю, уместным будет нам с вами договориться: я готова уважить принца, а вы спите в другой комнате и не посягаете на то, что сами предназначили Монсеньору. Франсуазе поначалу нелегко давались подобные слова - она привыкла к искренности, честности, доброте, великодушию, лицемерие и ложь претили ее натуре, но, по всей вероятности, ей придется осваивать эту непростую для нее науку, если она хочет выжить. Ut homines sunt, ita morem geras*. - Но, месье, вы же понимаете, что в подобном деле нельзя спешить. Легко доставшаяся игрушка наскучит быстрее, чем та, что достается с трудом и не сразу. А наскучившая игрушка бывает брошена и позабыта, как позабыто и чувство благодарности ее дарителю, - Франсуаза изобразила тень улыбки на лице и, многозначительно вздохнув, подняла кристальные глазки на господина Орильи. * Как люди, так и ты веди себя (Теренций)
Гратин д'Орильи: - Значит, мы договорились? Вот и славно, хорошая девочка. Я согласен на ваши условия. До тех пор, разумеется, пока вы останетесь милы Монсеньору. И поверьте, моя прелесть, эта участь не горше смерти. Зевнув (день был утомительным, а беседа с женой отняла последние силы), Гратин д’Орильи ласково потрепал Франсуазу по разрумянившейся щечке. Он был вполне доволен. Конечно, жена его упряма, как все женщины, но на любую норовистую кобылку можно найти узду. В доказательство чистоты своих намерений, супруг откатился, или, скорее, отполз от новобрачной, выполнив ее просьбу и налив ей еще вина. А сам, захватив подушку и покрывало, перебрался на кушетку, стоящую у окна. Не так уж он был и привередлив. На службе у герцога Анжуйского особенно не разбалуешься, так что устроился месье д’Орильи очень даже удобно. Конечно, на утро придется перебраться под бочок супруги, поскольку будить новобрачных придут все гости, оставшиеся в замке. И надо будет измазать простыни кровью, иначе брак будет признан несостоявшимся. Ну, это ладно, одну царапину уж мадам вытерпит, раз уж отказалась от большего. О том, что ему не доведется в ближайшее время насладиться этим лакомым кусочком, лютнист не сожалел. Он, конечно, не так уж и стар, но все же и не молод. - У вас будут платья, и драгоценности, и хрррррр… Звучный храп молодожена огласил покои. Орильи спал. Спал и видел, как Франсуаза и Монсеньор идут рука об руку по Сен-Жерменскому дворцу, а он держит в руках патент на должность казначея. Сон был сладостен и глубок.
M-lle de Saint-Leger: - Договорились... - Еле слышно прошептала Франсуаза и опустила глаза. Сил больше не было ни на страх, ни на негодование. Сначала свадебный пир, потом долгий, утомительный разговор - слишком много для одного дня, слишком много горя, ужаса, отвращения, напряжения - девушка чувствовала себя опустошенной. Так что, когда муж прикоснулся к ее щеке, ей было уже попросту безразлично, она не испытывала уже ничего. Просто смотрела прямо перед собой в оцепенении, ожидая, когда бесконечную пытку прервет хотя бы обморок. - Ах, да, благодарю вас, - супруг подал ей кубок с вином, бедняжка уже и позабыла, что просила мужа об этой услуге. Впрочем, этот жест вывел ее из неподвижности, напоминая, что ничего еще не закончилось, что теперь ей необходимо каждое мгновение быть начеку, что сегодня пришел конец ее умиротворению и спокойной жизни под опекой отца, теперь ее жизнь потребует постоянного напряжения сил, ей придется учиться премудростям придворной жизни, ее интригам и лицемерию... Что ж, судя по всему, ей достался хороший учитель... Франсуаза пригубила вина и взглянула на Гратина д'Орильи. Тот неловко сполз с супружеского ложа вместе с подушкой и устроился на кушетке. Новобрачная вздохнула с облегчением: свою часть договоренности муженек, вероятно, намерен выполнить. По крайней мере, сегодня девушке ничего не угрожает, но что будет дальше? Довольный храп возвестил, что новобрачный уже в мире грез и возвращаться оттуда до утра не собирается. Госпожа д'Орильи, наконец, почувствовала себя свободнее, оставшись наедине со своими невеселыми мыслями. Что ей делать дальше? Хорошо, месье Гратин обещал не прикасаться к ней, пока она будет привлекательной для Монсеньора... Но вот ублажать принца, пока супруг наслаждается плодами его благоволения их семейству, Франсуаза не собиралась. Она оказалась между двух огней, как же пройти, не ожегшись ни одним из них? Ответа не было. А усталость и отчаяние требовали выхода. И по щекам девушки покатились крупные слезы, принося хоть малое, но облегчение. Не такой когда-то очень давно, что уже и не вспомнить, Франс представляла себе первую брачную ночь... А сейчас она рыдала навзрыд, уткнувшись в подушку, в темной комнате, со слезами пытаясь вылить все отчаяние и боль, что теснились в ее сердце, весь стыд, всю усталость, весь страх. Эпизод завершен
полная версия страницы