Форум » Игровой архив » Хорошая новость в любое время суток к обеду » Ответить

Хорошая новость в любое время суток к обеду

Генрих Наваррский: Ночь с 10 на 11 августа 1576 года. Франция, Нерак, замок Альбрэ.

Ответов - 8

Генрих Наваррский: Давно его не поднимали посреди ночи, вот так вот, бесцеремонно! Наверное, с тех пор, как он покинул Париж. Сейчас же старый дворецкий замка Альбрэ трясся мелкой дрожью, растолкав за плечо своего государя и судорожно тыкал пальцем в сторону дверей, словно бы там стоял сам дьявол. Анрио протер глаза кулаками в совершенно детском жесте, который с годами не покинул его, и выругался. - Святая Пятница, да что, черт подери происходит? Герцог де Гиз со своей армией идет на приступ Нерака? – но дворецкий только мычал в ответ и махал уже не пальцем, а рукой в сторону дверей королевской опочивальни. Генрих взял длинную мантию, лежащую в изножье постели и накинул ее на плечи. - Если ты тащишь меня ловить привидений по замку, то, клянусь своей хлипкой короной, ты вскоре станешь им сам, - назидательно сообщил государь всея Наварры своему слуге и вдел ноги в мягкие туфли. Беарнец не был приучен спать в рубахах, подобно королям Франции, он привык почивать нагишом, а потому из-под мантии, скрывавшей тело и естество монарха, торчали вполне себе ровные, но волосатые ноги. - Ну? И кто там? – отодвинув полог своего ложа, Анрио узрел наглую и грязную физиономию своего приятеля-поэта, ухмыляющуюся, как ни в чем не бывало.* - Д’Обинье, ты свинья, гад и последняя скотина, - констатировал Беарнец очевидный для него факт. – У тебя не только хватило наглости разбудить посреди ночи своего короля, но еще и перепугать достойнейшего человека, - словно брата родного Анрио обнял за плечи дворецкого, и краем своей мантии утер его вспотевшее от волнения лицо. - Ступай, старик, ступай, и ложись спать. Это не нашествие вражеской армии, это всего лишь наш вечно объятый деятельностью друг, - поцеловав слугу в сальную макушку, правитель маленького королевства подождал, пока за ним закроется дверь. - Если у тебя что-то, что не стоит моего внимания, я сам тебя выпорю, как последнего лакея, - королевский перст уперся в нос поэта. - И почему мне всегда хочется по ночам есть? – ожидая объяснений от ретивого соратника, сын великой королевы Жанны прошествовал к столику, на котором стояли несколько подносов, закрытых крышками, и стал изучать их содержимое. *согласовано с Агриппой д'Обинье

Агриппа д'Обинье: С привычным сарказмом д’Обинье наблюдал за трогательным обращением государя Наварры со своим слугой. Генрих умел продемонстрировать наглядно свое недовольство кому-то, ласковым обращением с другим. Облобызав едва прикрытую жиденькими волосенками макушку старого дворецкого замка и отправив его отдыхать, Агриппе он не предложил даже присесть. Хотя весь вид сентонжца, несмотря на довольную улыбку, говорил о том, что от усталости он едва стоит на ногах. А покрытые пылью сапоги поэта, лучше всяких слов, говорили о том, что последние часы он провел в дороге. Он хорошо знал Беарнца, чтобы не допустить возможность, что тот просто-напросто этого всего не заметил. Заметил, но предпочел сделать вид, что это не так. Неблагодарный король, неблагодарный друг. А ведь он еще не знает, что бедняжка Изабель проделала до Нерака неменьший путь, чем ее возлюбленный, в седле, меняя лошадей на постоялых дворах, только чтобы лохматый протестант принес поскорее этому бедовому монарху важную новость. Снимая маркизу с ее лошади в маленьком дворе ее уютного домика, д’Обинье на чем свет корил себя за то, что вовлек ее в эту гонку, ожидая от дамы то, на что и каждый-то мужчина способен. Но госпожа де Лаваль с честью выдержала выпавшее ей испытание, хотя Агриппа и подозревал, что ближайшие дни ему придется бегать вокруг постели Изы и исполнять любые ее капризы. И, пожалуй, это будет даже приятно, поскольку, после нескольких часов, проведенных верхом на коне, свести ноги ей будет непросто. И именно этим мыслям и улыбался сын адвоката города Сентонж. Но, прежде, чем пуститься в ухаживания за дамой своего сердца, Агриппа отправил со слугой лошадей, чтобы тот, уже без всякой спешки, вернул их на постоялые дворы, и в Сен-Сельве забрал тех животных, на которых влюбленные начинали свой путь из Бордо. После чего протестант уложил маркизу в постель, а сам отправился с докладом к Генриху де Бурбону.* - И я опишу в своей новой поэме, что сын Антуана и Жанны предпочитает держать в руках плетку, а не меч. Поверьте, сир, этот труд найдет своего читателя, - обиженно проговорил кальвинист, и уселся на ближайший же стул, не дожидаясь приглашения. Ноги его уже почти не держали. - Ну и поскольку мне неизвестно пока, заслуживает ли привезенная мной новость внимания такого занятого государственными делами правителя, я предпочту подождать, пока этот самый правитель утолит свой аппетит и подрастеряет свою кровожадность. Бывший подмастерье флорентинца Рене тоже умел быть вредным.** *согласовано с Изабель де Лаваль **согласовано с Генрихом Наваррским

Генрих Наваррский: Иногда Генриху хотелось отчитать Агриппу, как положено королю, и указать ему, что тот забывается в своем обращении с монаршей особой. Но Бурбон понимал, скольким обязан этому наглецу, и что бы поэт себе не думал, он помнил все добро, что было ему сделано. Впрочем, и зло не забывал. Но д’Обинье только утомительно ворчал и изводил своего друга нравоучениями и язвительностью, на деле же был верным другом и соратником по делам. - Прости, ты, наверно, тоже голоден, - его величество не только заметил, что Агриппа едва стоит на ногах от усталости, но и догадался, что сентонжец, будучи в дороге и торопясь к своему королю, вряд ли озаботился нуждами своего организма. Подняв все крышки, закрывающие блюда на небольшом столике, Беарнец недовольно наморщил нос. - Фууу.. Опять курица, - состроив бесконечно несчастную физиономию, Генрих посмотрел на того, кто его поднял в ночи. – Знаешь, похоже, я скоро сам закукарекаю, как петух, питаясь одной курятиной и яйцами, - пожаловался государь Наварры. Повар в замке Альбрэ готовил отменно, он принадлежал к старой касте слуг, обихаживающих некогда еще королеву Жанну. Но Анрио сам привел замок в режим жесткой экономии, распорядившись, чтобы до приезда Маргариты, на его стол и столы обитателей замка не подавали никаких излишеств, отнеся к ним даже дичь, свиней, коров, овец, индеек и прочую живность. Из мяса, какого-никакого, было разрешено готовить только курицу. Но от курицы молодого полного сил мужчину, как бы вкусно она не была приготовлена, уже подташнивало. Наваррец экономил на всем, чтобы позволить себе встретить супругу, как и подобает государю. Несколько раз он уже представлял себе, как будет проходить торжество, посвященное приезду королевы Наваррской, и каждый раз это было все пышнее. Потому что с каждым разом Анрио становился все голоднее. - Двигайся сюда вместе со стулом и поешь со мной. И расскажи уже, ради чего ты меня разбудил, - закутавшись в мантию, Бурбон уселся на другой стул, и со вздохом оторвал ногу от зажаренной до чудесной хрустящей корочки курицы.


Агриппа д'Обинье: Беспутное величество изволило сменить гнев на милость, и даже извиниться соблаговолило. За это Агриппа и любил своего короля. Он не вставал в позу, как многие обладающие властью вельможи, и не чурался попросить прощения даже у уличного мальчишки, если ненароком отдавил пацану ногу. Поэт тоже решил не строить из себя оскорбленную невинность, и потрескавшиеся от ветра губы улыбнулись, а отбитый седлом зад вместе со стулом переместился к столу. - Если честно, то я так устал, сир, что не уверен, что даже кусок этой превосходной курицы, - подбодрить своего друга – первостепенный долг каждого мужчины, - полезет мне в горло. Но я составлю вам компанию, чтобы вам было не столь одиноко в курятнике. За Генриха д’Обинье был готов не только пройти огонь, воду и медные трубы, но даже разделить с ним трапезу при полном отсутствии аппетита. Он и правда устал так, что веки отяжелели, челюсть сводило от желания зевнуть, а все тело ломило от минувшей скачки. Бедная Изабель! Но хорошо, что хоть она могла уже наслаждаться отдыхом в своей мягкой постели. - А разбудил я вас, капризный король, потому что новость, - Агриппа лукаво опустил глаза, чтобы их блеск не выдал все раньше слов, - всем новостям новость. Скоро придет конец вашим мучениям, сударь. Меньше чем через четыре дня королева Марго пожалует в Бордо, а оттуда, как вам хорошо известно, до Нерака останется всего ничего. Так что, прощайтесь с курицей и готовитесь вкушать свежеподстреленных фазанов и перепелов. Сам протестант был в еде непривередлив птица – она вся птица и есть. Свинья или кабан – тоже разницы не имело. Главное, чтобы еда была, когда хочется есть. - Я заезжал сегодня в Бордо, где маркиза де Сабле гостила у графини де Гиш. Неплохо, кстати, гостила. В обществе таких кавалеров, как месье де Ла Валетт и герцог де Роаннэ. И вкушали они там отнюдь не курятину с яйцами, - широкая рука с узловатыми пальцами потянулась к кувшину с вином и наполнила два кубка. От вина защиплет трещины на губах, но пить хотелось. Беарнец не выказывал особых страданий по поводу своего расставания с супругой де Грамона, но пусть и не обольщается лишний раз, графиня без него тоже не скучает. – Кроме того, я был в городе и в порту, судя по приготовлениям, вашу жену там задержат на день или больше. Так что, исходя из нехитрых подсчетов – у нас есть где-то неделя, чтобы тоже подготовиться к встрече. И, наверно вам уже докладывали, с ней едет королева-мать. Соратник Бурбона чуть нахмурился и отхлебнул вина. Губы ожидаемо защипало, но большее неудовольствие в его душе вызывало, что нога Медичи пойдет по фамильному замку Жанны д’Альбрэ.

Генрих Наваррский: Не донеся осточертевшую курицу до рта, Анрио даже присвистнул. Нет, ему докладывали, кончено, что Маргарита покинула Париж и находится в пути, и что матушка едет с ней, но, что они так быстро передвигаются было неожиданностью для молодого Бурбона. - Это значит, у Нерака осталась неделя, - прошептал Генрих, отложил курицу и поднялся со своего места. С несколько минут, он в полном молчании мерил свою опочивальню шагами, ходя взад-вперед, подергивая в задумчивости собственный ус. - Так ты говоришь, мадам Маргарита делает остановку в Бордо через три дня? – остановившись напротив Агриппы, Бурбон вперил в него свой взор. В карих глазах заплясали чертики озорства. Ответ он уже знал, и азартно потер руки. - У Нерака есть неделя, друг мой, у нас ее нет. Сейчас же, - чуть наморщившись, Анрио себя оборвал. – Нет, сначала ты пойдешь спать и выспишься, а я за день отдам все необходимые распоряжения, относительно подготовки замка. У Катрин будет прекрасная возможность вдоволь похозяйничать и встретить мою жену, как подобает. - Прощай, опостылевшая курица! – молодой государь довольно рассмеялся, и с аппетитом обглодал куриную ногу. На то, что Диана де Грамон весело проводила время в своем замке, Беарнец обратил мало внимания. Это было неудивительно, Париж учит развлекаться и ценить жизнь, уж Генрих то это знал преотлично, и не ему было осуждать вольное поведение мадам де Гиш, раз уж оно не возбранялось ее супругом. Склонившись над столом к поэту, король зашептал, словно их мог кто-то подслушать. Хотя, пока в Альбрэ не прибыла Екатерина Медичи, этого вряд ли стоило опасаться. - Завтра вечером, я жду тебя во дворе замка. Выспавшимся и отдохнувшим. Завтра вечером, мы поедем навстречу прекрасной королеве Марго Завтра вечером, потому, что я больше ни дня спокойно не высижу на одном месте. Ты меня понял, д’Обинье? В ажиотаже мыслей и чувств его переполнявших, государь схватил свой кубок и залпом опустошил его.

Агриппа д'Обинье: Самая великая королевская милость, это когда монархи оставляют своих слуг в покое. Агриппа никогда не понимал ажиотажа, который дворяне всех мастей создавали вокруг престола, будь он большой или маленький. Если бы сердце ревностного протестанта не требовало от д’Обиньи бурной деятельности во благо Реформации, а дружеская привязанность позволила оставить молодого Бурбона среди шакалов его окружавших, то он бы с удовольствием обосновался где-нибудь вдали от суеты, и занялся сочинительством и переводами трудов гениев прошлых веков. Но пока он не мог позволить себе такой роскоши, оберегая монарха угроз извне и пытаясь бороться с его внутренними демонами. - Сир, вы щедры по-королевски, я даже готов вам простить за такую доброту половину из того, что вы мне должны, и когда-нибудь обещали мне возместить, - так и не притронувшись к еде, протестант поднялся из-за стола и попытался поклониться Анрио. Шатнуло в сторону так, что пришлось ухватиться рукой за каминную полку, чтобы не упасть. – Простите, ваше величество, но на сегодня мне уже хватит вина, - попробовал отшутиться поэт, понимая, что все перед глазами принимает размытые очертания. Чертыхнувшись мысленно, Агриппа с удивлением услышал, что сделал это не только в своем разуме, но и вслух. - Я, пожалуй, и здесь неплохо посплю, - силы человека не безграничны, любому нужен отдых, чтобы их восстановить, и сыну сентонжского адвоката, также, как и любому другому, требовались и хороший сон, и хорошая еда. Именно в такой последовательности. Он понимал, что Генрих взбудоражен полученным известием о приближении жены, но сам уже был не в состоянии обсуждать с королем Наваррским его грядущие планы. Придвинув свой стул к камину королевской опочивальни, д’Обинье переплел на груди руки и откинул голову на стену. В следующее мгновение комнату огласил мерный храп.

Генрих Наваррский: Агриппа уснул, сраженный сном, и Анрио с толикой зависти взглянул на своего друга. Нет, он сам уже не сможет продолжить почивать. Столько дел еще предстояло сделать! Пусть спит верный сын кальвинизма, без устали трудившийся на благо своего короля, но в замке Альбрэ будет спать только он, да старый слуга, которого Генрих лично отправил отдыхать. Государь Наварры, замотавшись плотнее в свою мантию, накинул на храпевшего приятеля покрывало со своего ложа, уничтожил, размышляя обо всем и сразу, всю злосчастную курицу, и выскользнул из опочивальни. Он направился прямиком на половину сестры, и вскоре весь маленький двор Нерака стоял на ушах. Юной инфанте предстояло позаботиться обо всех приготовлениях к приезду супруги брата, в то время как сам Генрих готовился покинуть Нерак ближайшим же вечером, выехав навстречу Маргарите Валуа. Двух дюжин сопровождающих будет вполне достаточно, и у себя в кабинете молодой монарх быстро составил список тех, кто отправиться с ним в путь. Среди выбранных им мужчин были и верный д’Обинье, и синьор де Торе, на чью шпагу и таланты военноначальника Беранец собирался положиться, в случае непредвиденных приключений. Молодому Крюссолю поручалось позаботиться о гардеробе своего короля, в который непременно должен был войти недавно сшитый белый наряд. Белый статный конь, стоивший целое состояние и привезенный всего неделю назад из Лиона, уже ждал своего хозяина в конюшне. Увидев его впервые, Анрио решил про себя, что заказанные новые одежды он продаст после празднеств, а вот с конем уже расстаться не сможет. - Друзья мои, - обратился он к тем избранным, которым была оказана честь сопровождать его. Дворяне, с прямыми спинами и гордыми взглядами, уже были в седлах, то там, то сям слышались шутки и смех, всем была по душе идея государя, не сидеть на месте, сложа руки, а действовать. – Мы отправляемся в путь, дабы вскоре привезти в Нерак принцессу дома Валуа. Мою жену, - улыбка мелькнула на смуглом лице, освещенном последними лучами заходящего солнца. – Каждый из вас присягнет ей на верность, как только мы вернемся, каждый из вас будет ей служить с неменьшим усердием, и как я подозреваю с гораздо большим удовольствием, чем мне, - Генрих рассмеялся и многие его в том поддержали. – Но пока мы держим курс на Бордо, где королева Наваррская остановиться через три дня. Мы поедем ночью, чтобы привлекать меньше внимания к своей группе, мы будем останавливаться не на постоялых дворах, а в лесах и полях. Я желаю, чтобы наш приезд стал сюрпризом для Ее величества, и никто не смог донести ей раньше времени о нашем приближении. И поэтому в основном передвигаться мы будем под покровом ночи. Итак, в путь, господа. Бурбон сделал знак поднять ворота замка и кавалькада всадником выехала на дорогу, ведущую в славный город-порт.

Агриппа д'Обинье: Проснувшись днем и относительно выспавшись, но больше не от достаточного для тела отдыха, а оттого, что это самое тело затекло до невозможности, Агриппа включился в сборы по выезду в Бордо. Первым делом он написал коротенькую записку Изабель, что вновь уезжает, и вернется в Нерак вместе с кортежем королевы Наваррской. Отправив с посланием одного из немногочисленных пажей, что обитали в замке Альбрэ (чай не в Лувре жили), поэт к вечеру был снова в седле, готовый сопровождать своего государя хоть в адское пекло. Впрочем, там, где находилась королева-мать, оно и было. Протестанты народ непривередливый и привыкли подчиняться приказам, поэтому, когда они проехали последние дома на окраине города, шутки стихли, и вереница молчаливых всадников понеслась по дороге. Но молчание не означало, что исчезла радость от поездки и нового приключения. В движении сила растет и набирает мощь, утверждал древнеримский поэт Вергилий Марон Публий, это же свойственно и жизни, и эту самую жизнь дворяне Генриха Наваррского любили не меньше, чем приближенные Генриха Валуа, или гизары. Вероисповедание может быть разным, но молодость у них на всех была одна, как и время, в которое они все жили. За рассветом приходит, когда ей положено, ночь, а за юностью, в свой черед, приходит старость. Придет она и каждому из тех, кто мчался ныне в Бордо навстречу Жемчужине короны Валуа, придет, если они смогут выжить в эту эпоху войн и раздоров, когда правят такие кровожадные женщины, как Политика, Любовь и Вера. Эпизод завершен.



полная версия страницы