Форум » Игровой архив » Ночь укроет нас своим плащом » Ответить

Ночь укроет нас своим плащом

Мария де Монморанси: Ночь с 14 на 15 августа 1576 года. Бордо, замок графа де Гиш.

Ответов - 17, стр: 1 2 All

Мария де Монморанси: Ночь накрыла Бордо темным плащом. На каменных мостовых улиц остались лежать затоптанными в пыль цветочные лепестки, во множестве кружившиеся в воздухе днем, закончилось лившееся рекой вино, смолкли восторженные пожелания здравия и благополучия королеве Маргарите. Город уснул, уснули придворные, уснули и королевы, расположившиеся в замке графа де Гиш, но не спала Мария де Монморнаси, проводящая эту ночь в обществе своего любовника. Рассудив, что долгая осада надоедает так же, как быстрая сдача, графиня де Кандаль сочла, что настало время изящно капитулировать, что и проделала со всем присущим ей опытом. И, надо сказать, совсем не чувствовала себя разочарованной. В раскрытое окно светила луна, занавеси алькова были раздвинуты, и Ее сиятельство позволила себе несколько блаженно- бездумных мгновений, удобно устроив голову на плече у Филибера де Грамона. Тело после любви было наполнено приятной тяжестью. День был долгим, и наполненным событиями, впереди уже маячил конец пути, и это тоже будоражило умы всех, кто состоял в кортеже двух королев. Уже совсем скоро большая придворных, слуг, лошадей и охраны тронется в обратный путь вместе с королевой-матерью, часть же останется, чтобы служить Маргарите Валуа в доме ее мужа. В том числе, и графиня де Кандаль, о чем она уже и известила своего любовника. Женская обнаженная ножка, выглядывающая из-под шелкового покрывала, в шаловливой ласке тронула ногу лежащего рядом мужчины. Рука скользнула ласковой змеей к груди, к животу. Мария, приподнявшись на локте, полюбовалась на свое приобретение. Красивый и умелый любовник – подарок небес, его надо ценить и даже иногда баловать. Губы Марии прижались к шее, потом к губам Филибера де Грамона, вызывая на немую откровенность. Но ответ показался ей недостаточно красноречивым, и графиня де Кандаль взглянула в лицо графа с улыбкой, которая вот-вот могла стать насмешливой. А могла и нежной. Младшая из Монморанси с юности поднаторела в таких вот многозначительных улыбках. - Что с вами, граф? Вы так задумчивы, будто только что потеряли невинность. Но поскольку у вас двое чудесных детишек, вряд ли это так. Что же занимает ваши мысли? Любая женщина имеет право требовать, чтобы внимание любовника принадлежало только ей в те часы, когда она изволит снисходить до его постели. В самом деле! О чем можно думать, когда она так близко, когда лунный свет скользит по ее плечам и груди, которой Мария гордилась, ибо, не смотря на рождение двух дочерей, она все еще оставалась высокой и пышной. Думать можно будет и потом, когда эта ночь останется лишь воспоминанием.

Philibert de Gramont: Долгая охота делает дичь более ценной, и Филебер де Грамон, hic et nunc, здесь и сейчас, ценил Марию де Монморанси превыше всех женщин, что грели когда либо его постель. Потому что ни одна из них не досталась ему с таким трудом. И, разумеется, его вовсе не радовала мысль потерять столь великолепную любовницу так быстро. Мужские руки сомкнулись на тонкой талии графини, привлекая ее к себе. Крепко, еще крепче, так, чтобы почувствовала его силу, его власть над ней. Губы нашли ее губы поцелуем, требовательным и чувственным. Ночь еще не закончилась, и Филибер был намерен выпить ее до дна, как желал бы выпить до дна всю страсть, что таилась в Марии де Монморанси. Та не боялась любовного ложа и того, что на нем происходило, и граф разрывался между ревностью и восторгом. Вполне понятно, что не за вышиванием графиня де Кандаль научилась так отвечать на ласки мужчины, но, с другой стороны, какая разница, кто был учителем, если плоды этого обучения достались сегодня ему? Ему, и в его же собственном доме, в этом была особенная пикантность. - Вы еще спрашиваете? Вы сообщаете мне, что после Нерака мы расстанемся и ждете, что я приду в восторг? Мария, вы либо недооцениваете себя, либо меня. Я не желаю терять вас. Вы… Филибер, крепко обняв даму, переменил диспозицию и теперь накрыл ее своим телом, лишив возможности двигаться. - Вы прекрасны. Будьте моей, прошу вас! Граф де Гиш не совсем представлял себе, что значит «будьте моей», но готов был на многое. День за днем, по дороге у Нераку, он имел счастье и муку наблюдать за тем, как эта женщина ходит, смеется, сердится. Как поправляет волосы, как улыбается, как хмурит брови. И все это без возможности осуществить свою страсть, разве что удавалось сорвать поцелуй с ее губ. И неужели все эти страдания ради одной-единственной ночи? Филибер был не согласен с таким приговором судьбы. - Если вы не согласитесь, я украду вас и сделаю своей пленницей, - пригрозил он, умелыми прикосновениями разжигая страсть в женском теле, но, прервав ласку отстранился. Пусть тоже почувствует, каково это, остаться без него. Встал, и подошел к столику, на котором ожидали своего часа бокалы и кувшин с вином. Лунный свет, врывающийся в раскрытое окно, обливал его тело холодным серебром, и Филибер потянулся, наслаждаясь его касаниями, ничуть не смущаясь наготы.

Мария де Монморанси: - Бог мой, и что же вы от меня хотите? Чтобы я бросила все, должность при королеве Маргарите, дочерей, надежды на их блестящее будущее, и поселилась где-нибудь неподалеку от замка, в маленьком уютном домике, и ожидала, когда вы соблаговолите вспомнить обо мне?! В привлекательный зад графа де Гиша полетела шелковая подушка, пущенная умелой и точной рукой графини же Кандаль. - Ну уж нет, друг мой. Никогда! Мария лениво поднялась с постели, подошла к своему любовнику, прижавшись к его сильному, мускулистому телу грудью, бедрами, обвивая руками, как гибкой лозой. Соблазняя. Темные волосы, освобожденные от лент и шпилек, падали на спину графини до бедер шелковым покрывалом. - Филибер, будьте же благоразумны, - прошептала она, касаясь губами чувствительного местечка между лопаток, одинаково нежного и у мужчин, и у женщин. Пальчики графини меж тем подкрепляли ее слова более весомыми аргументами… - Я должна думать о себе и о своих дочерях. У меня нет мужа, который позаботиться о нас. К тому же, если вы будете в Бордо, то я всегда найду повод наведаться сюда. Острые зубки Марии де Монморанси прихватили кожу на спине мужчины, давая ему почувствовать, что не он один решает их судьбу. Она не из тех женщин, которых можно записать в любовницы. Благодарим покорно. Лучше уж, как сказал Ги, выйти замуж за богатого старика, ублажать его пару лет своим телом и красотой, и отправить страдальца на тот свет. - Подумайте лучше о другом. Вы в Париже, я в Нераке… мы сможем быть очень полезны друг другу! Постель от нас не убежит, Филибер, давайте думать о нашем будущем. И, если вы хотите, пусть оно будет одно на двоих. Изгиб плеча, шея, как много можно почувствовать губами. Мускулистое сильное бедро, живот, как многое можно почувствовать ладонью. Мария упивалась этими открытиями. Но разве ее вина в том, что политика и любовь так тесно связаны?


Philibert de Gramont: - Обычно я благоразумен, мадам. Губы Филибера изогнулись в сардонической усмешке. - За временное помутнение моего рассудка благодарите себя и свое очарование. Но вы правы, Мария. Повернувшись, граф прикоснулся поцелуем к теплым ладоням соблазнительницы. Госпожа де Монморанси была права, хотя его мужская гордыня и протестовала против признания ее правоты. Мужчины не осуждают женские безумства, когда сами являются их причиной и пока они им приятны. И всегда неприятно осознавать, что ты не сумел внушить женщине такую страсть, чтобы она потеряла голову. С другой стороны, прояви эта удивительная дама слабость, и Филибер потерял бы к ней интерес, может быть не сразу, но пресыщение только красивым телом приходит очень быстро. С другой стороны, возможность получать новости из первых рук о том, что делается при дворе супругов Наваррских, ценна сама по себе. Особенно для него, стремящегося упрочить свои пошатнувшиеся позиции при короле Генрихе. В свою очередь и графине де Кандаль будет не лишним первой узнавать придворные новости, до того, как они дойдут до Нерака в виде слухов и сплетен. - Значит, вы предлагаете мне маленький заговор, мадам? Я согласен. Пусть будет заговор к обоюдной выгоде. Длинная темная прядь скользнула в мужскую ладонь, Филибер пропустил ее сквозь пальцы, наслаждаясь этим ощущением живого, теплого шелка. Он уже знал, как оно все будет. Он постарается забыть это совершенное тело и радость, которую оно ему подарило, будет искать забвения рядом с другими женщинами, но потерпит поражение и однажды вернется в Бордо, мучимый одним единственным желанием, снова увидеть ее, ощутить ее ладони на своем теле, ее губы на его губах. - Я буду думать о вас, а вы обо мне. Пусть короли и королевы ведут свою игру, мы сумеем извлечь из нее выгоду для себя. Подняв женщину на руки, Филибер унес свою добычу на ложе. Скрепить обещания.

Генрих Наваррский: - Мы прибыли, господа! – группа всадников, гарцевала на своих лошадях перед хорошо знакомыми Анрио де Бурбону воротами владений сенешаля Бордо, графа де Гиша и его очаровательной супруги. - Крюссоль, Крильяк, трубите в рога, что есть мочи, пусть это сонное царство услышит, что прибыл король, остальным стучать в ворота эфесами шпаг! – через мгновение, повинуясь приказу молодого монарха, ночную тишину разрезал звук, возвещающий округу о прибытии коронованного синьора. Протестанты без лишних и ненужных приключений добрались до Бордо, ночуя под открытым небом и осчастливив на своем пути пару крестьянских деревень, куда бегали по одному, закупая еду и вино. Тащить все это за собой обозом – потерять время, поэтому было решено есть и пить то, что удастся раздобыть у простого люда. Неподалеку от намеченной цели, Генрих переоделся в заготовленный наряд, и попросил Агриппу помочь ему расправиться с лишней растительностью на лице, оставив только аккуратную бородку и усы. И едва о том не пожалел, поскольку куафер из поэта был отвратительный. * В округе они быстро выяснили, что встреча королевы Наваррской прошла в городе бурно и со всевозможными увеселениями. Кортеж, как и планировалось, принял у себя сопровождающий Маргариту Филибер де Грамон. Когда в небольшом окошке ворот появилось испуганное лицо начальника охраны замка, вопрошающего, кто и с чем прибыл, Генрих заговорщицки подмигнул д’Обинье и Монморанси, стоящим от него справа. Настал миг расплаты. Одному своему кредитору он закроет все векселя по счету. - Передайте вашему господину, графу де Гиш, что прибыл король Наварры и желает немедленно видеть свою супругу Маргариту Наваррскую! В случае отказа поднять ворота, мы сочтем это за нарушение воли нашей и воли французского короля, и на правах дружбы с государем Франции объявим графа изменником! – глаз за глаз, зуб за зуб. Придворный Генриха Валуа позволил себе беспардонно вломиться в дом Анрио в Нераке, и увезти оттуда свою жену. Теперь он получит расплату той же монетой. Беарнец говорил во вновь воцарившейся тишине, но в терпком воздухе чувствовалось, что ей вот-вот снова придет конец. - Синьор де Анделус, предоставьте этому достойному стражнику наши требования, изложенные в письменном виде, и хранящиеся у вас, пусть передаст их своему хозяину! И до тех пор, пока нам не откроют двери или не вынесут официальный отказ подчиниться, пусть герольды трубят не жалея легких! Он мог бы и не говорить сам, предоставив возможность побыть его голосом одному из сопровождающих дворян, но чертовски приятно было это сделать лично. Пока де Торе передавал бумагу, сочиняемую всем маленьким отрядом протестантов коллективно у утреннего костра, сын Жанны д’Альбрэ отъехал на своем белом жеребце чуть в сторону и еще раз бросил взгляд на башни замка, скрытого пока запертыми воротами.** - Надеюсь, от нашего появления тут вздрогнули все, - прошептал он себе в усы и довольно усмехнулся. *согласовано с Агриппой д’Обинье **согласовано с Гийомом де Монморанси

Мария де Монморанси: - Филибер, вы слышите? Мария, придерживая покрывало на груди, приподнялась, чутко, как кошка, ловя отзвуки странного шума, затем топота ног, взволнованных голосов слуг. Взволнованных ровно настолько, чтобы понять: что-то случилось. Иначе бы никто не решился нарушить тишину замка, в котором почивали две королевы. Граф де Гиш слышал. Графиня почувствовала, как напряглись его плечи, до этого расслаблено лежавшие под ее рукой*. Нападение? Пожар? Чья-то смерть? Что толку гадать. Мария выскользнула из смятой постели, торопливо набросила на плечи рубашку, домашнее платье из бархата, к счастью, не нуждавшееся в крючках и шнуровке. Белые руки мелькали в полумраке, сооружая при помощи шпилек нечто пристойное из буйной массы рассыпавшихся волос. Сердце графини де Кандаль билось от возбуждения, любопытства и, совсем немного, страха. Времена были такие, что, заснув под кровом друга, можно было проснуться в доме врага. Или же не проснуться вовсе. - Мне лучше быть подле королевы Наваррской, - шепнула она любовнику, коснувшись, на мгновение, его щеки ладонью. – Филибер, поторопитесь. Узнайте в чем там дело и возвращайтесь в мою постель, до утра еще есть время. Приоткрыв дверь, Мария выскользнула в темноту коридора, который уже начинал расцветать маленькими огоньками свеч. Замок просыпался. - Что случилось? Мария ухватила за рукав слугу графа, явно искавшего господина. - Король Наваррский, мадам, он стоит у ворот с целой армией и требует отдать им королеву Маргариту. Графиня де Кандаль сделала красноречивый жест рукой в нужном направлении, слуга благодарно кивнул. Мария, тихо рассмеявшись, поторопилась к своей госпоже. Вряд ли стоит чего-то опасаться, а вот подготовиться к встрече с мужем, королева Наваррская наверняка захочет. *согласовано

Philibert de Gramont: Значит, король Наваррский. Филибер сухо кивнул слуге, принесшему эту весть, ничем не выдав сумятицы мыслей. За всеми дорожными хлопотами, за любовными похождениями, у него не было времени, да и особого желания думать о короле Наваррском, однако, вот он, у ворот его замка, и встреча с тем, по чьей милости он обзавелся славой рогоносца, и его должно принять. Значит, мы его примем, скупо усмехнулся Грамон, заправляя рубашку в штаны, и накидывая на плечи плащ, в который кутался от любопытных глаз, прокрадываясь этой ночью в спальню Марии де Монморанси. Не слишком парадный вид. С учетом времени и обстоятельств сойдет и так. - Открыть ворота, - распорядился он, покидая уютное, но опустевшее любовное гнездышко, и торопливо спускаясь вниз по лестнице. Слуги и охрана стекались к нему темным ручейком, чтобы уже у дверей образовать полноводную реку за спиной хозяина, на темные волосы, острые скулы и злые глаза которого падали алые отблески огня от зажжённых факелов. – Известить королеву-мать, герцога де Невера и мою супругу. Пусть графиня, ежели пожелает приветствовать столь высокого гостя, спускается вниз. Сквозь адский шум, поднятый теми, что за воротами, граф отдал последние распоряжения, небрежно просмотрев требования, изложенные на бумаге. Играем в игрушки, Ваше величество? К тому времени, как слуги выстроились в две шеренги, друг напротив друга, чтобы встреть короля Наваррского хоть какой-то видимостью почета, Филибер уже знал, что будет делать. Граф не будет препятствовать мужу воссоединиться с женой. Генрих Бурбон приехал за Маргаритой Валуа. Прекрасно! Восхитительная нетерпеливость. Пусть это увидит Диана. Он не будет препятствовать Диане увидеться с Наваррским, пусть тот убедится, что в семье Грамонов царит семейное согласие и любовь, а уж любовь и согласие он продемонстрирует. Словом, пусть все получат то, что заслужили. По приказу Филибера, ворота медленно, со скрипом, отворились, открыв дорогу тем, кто приехал в освещенный огнями двор. Граф, улыбаясь, склонился в поклоне. - Какая неожиданная честь, Ваше величество, и какая приятная встреча! Добро пожаловать в сонное царство, которое вы разбудили своим появлением, подобно смелому рыцарю из старых легенд!

Гийом де Монморанси: Эта поездка, что затеял Анрио Наваррский, для де Торе поначалу показалась пустой тратой времени и сил. Но вспомнив, что королеву Марго сопровождает Мария, он включился в путешествие со всевозможным энтузиазмом. Сестра, разговор с которой в Шательро принес им обоим пищу для размышлений, должна была приготовить список девиц из их родни, в меру тщеславных и не в меру красивых, способных послужить на благо своим родственникам. И лучше было поскорее определиться с выбором, потому что много времени еще займут переговоры с родителями избранной девы, да и ее саму, прежде чем выставлять, как товар, Беарнцу-купцу следовало довести до известного лоска. Поэтому Гийом отправился в Бордо по приказу короля без лишних, наспех придуманных, отговорок. Дорога его не утомила. Привыкший ездить на коне больше, чем ходить пешком по земле, Анделус к приезду к замку Грамонов был бодр и весел. Да и остальные протестанты уже чуяли, что скоро будет и отдых, и еды вдоволь, и с ажиотажем исполняли приказы молодого государя. Данжю передал одному из стражников наспех и со смехом составленный документ с требованиями Его величества к сенешалю Бордо, и с удовольствием присоединился к крикам и гиканью остальных. - Д’Обинье, я надеюсь, наш король будет столь же решителен в требовании приданого своей жены, как и в требованиях ее самой! – крикнул он сентонжцу стоящему рядом, и надеясь, что слышал его не только он, но и сам Генрих. Ворота вскоре открылись. Де Гиш счел за благо избежать скандала и кавалькада всадников, возглавляемая Бурбоном, с ехавшими от него по обе стороны д’Обинье и де Торе, вступила во двор, полный людей и огней. Невольно кровь в жилах военного побежала быстрее, давно он не брал городов, давно они не раскрывали ему свои ворота, готовые сдаться на милость победителя, и он ощутил, что невозможно истосковался по запаху крови и пороха. - Смотрите, смотрите, сир, вы чувствуете этот аромат? Это аромат вашей победы. Пока еще маленькой и на поле интриг, но могут вскоре быть и большие, там где звенит сталь и летят пули, - Монморанси понимал, что победы в войнах любезностей и этикета даются иногда не легче, чем в битвах, где жизни разлетаются быстрее, чем иногда слова, но для него самого все это было мишурой, от которой прока только в том, чтобы обеспечить нечто более главное.

Диана де Грамон: Даже самый утомительный день подходит к концу, замок потихоньку затихал. Когда сквозь сон Диана де Гиш услышала шум, крики во дворе, ей показалось, что вернулась во время ночи Святого Варфоломея. Проснувшись от испуга, и, выглянув в окно, увидев во дворе суету, отблески факелов, торопливо бегущих слуг и охрану, Диана в первую очередь побежала в детскую комнату, что бы на случай опасности быть рядом с детьми. Сейчас покои графини располагались около ее рабочего кабинета, и как раз неподалеку были комнаты, отведенные для детей и приставленных к ним людей. И Антуан и Екатерина спали, но прислуга была напугана, никто ничего не мог толком сказать. Там и нашел ее слуга, присланный графом. - Мадам, его сиятельство просил известить вас, что прибыл король Наваррский со свитой. И, если вы пожелаете, то он просил спуститься Вас в низ. Отпустив слугу, Диана д’Андуэн поспешила обратно в свою спальню, только гадая почему Генрих Наваррский приехал чуть ли не среди ночи, подняв шум, перепугав добрую половину обитателей и гостей замка. Но, возможно именно за такие непредсказуемые поступки она в свое время и полюбила Анрио? Кто еще мог среди ночи прийти и заявить о голоде, а потом жарить яичницу во дворцовой кухне, да еще взломать замок в буфете. Невольно Диана улыбнулась, подумав, что мэтр Люпен будет счастлив вновь подать королю Наварры, полюбившиеся ему тогда слоеные пирожки. - Нет, Ивон, я не смогу, не смогу его увидеть и остаться равнодушной, не смогу увидеть его равнодушие ко мне или еще хуже того – презрение. Он приехал в этот раз в Бордо не ко мне, – Диана, еле сдерживая слезы, в отчаянии выплескивала своей камеристке все, что накопилось у неё на душе, и она не в силах больше носить в себе. - Я не выйду из комнаты. Скажи, что я заболела, умерла, что угодно, - Диана ойкнула, когда Ивон резко затянула шнуровку на ее платье. Что бы она ни говорила вслух, графиня понимала, что не сможет сказаться больной, она должна встретить короля Наварры со свитой, как хозяйка замка, в котором остановились королевы и сопровождающие их. Шустрая Ивон уже уложила волосы своей госпожи в сетку, за неимением времени делать сложную прическу, и подала флакон с фиалковой водой. Когда Диана д’Андуэн в сопровождении слуги, несущего факел, спустилась во двор замка, граф де Гиш только-только поприветствовал Генриха Наваррского. - Позвольте и мне выразить приветствие Вашему величеству, - Прекрасная Коризанда, как когда-то называл ее Генрих, присела в низком реверансе. Но не зря говорят: «Бойтесь своих желаний, они исполняются». Сколько раз она мечтала увидеть еще раз его, сколько раз представляла эту встречу, но совсем не так как все происходило сейчас.

Генрих Наваррский: - Не беспокойтесь, Монморанси, я все вижу и все слышу, и даже все нюхаю, - рассмеялся Анрио. – И на плохую память не жалуюсь. Да, он прекрасно понимал, о чем именно говорит де Торе, помнил и о приданном, обещанном за Маргаритой Валуа, но всему свое время. Будет время и для иных побед, а сейчас нужно было наслаждаться уже одержанной. Протестанты заполнили освещенный факелами двор замка Грамонов. Замка, который некогда распахивал гостеприимно свои ворота для Генриха Наваррского без принуждения к тому. Но с тех пор утекло много воды. Да и приехал он в этот раз не как гость, а как господин, и требовал ту, которая принадлежала ему по праву брачных обетов, произнесенных перед Господом и людьми, и по воле королей, одним из которых был он сам. - Мы желаем видеть свою супругу, месье де Гиш, - Беарнец одел на лицо самую мечтательную и благодушную из своих масок, и милостиво улыбнулся склонившемуся в поклоне дворянину. – Нам не терпелось вновь увидеть ее и заключить в объятья, тем более, летние ночи не располагают к тому, чтобы проводить их в одиночестве, а в отличие от вас, мы давно не имели счастья лицезреть Жемчужину Франции, и прижимать свою супругу к истосковавшемуся по ней сердцу, - темные глаза государя Наварры обратились к жене хозяина дома, приютившего двух королев и их многочисленную свиту, тогда, когда это стало уместно в разговоре. Генрих хорошо познал науку лицемерия, и отметив про себя, что Париж не оставил на лице и фигуре красотки-графини отпечатков своих излишеств, ответил на приветствие виконтессы де Лувиньи коротким кивком, и с равнодушным видом вернулся к беседе с сенешалем Бордо. - Мы окажем вам еще большую честь, сударь, позволив помочь нам спешиться и проводить нас к Ее величеству лично, а также оставшись у вас в замке на ночь, - короли, особенно когда они молоды и полны сил, способны обходиться, спускаясь с коня, и без посторонней помощи. Но, если они желают оказать кому-то из дворян особую милость, то могут позволить себе помочь, и ступить на подставленное по такому случаю колено. Но гасконец нутром чувствовал, что Филибер де Грамон не воспримет подобную миссию, как знак благоволения к его особе, а поймет все именно так, как и должен понять. У него хватило силы и ума, чтобы заставить Диану покинуть Нерак и самого Бурбона, теперь пусть поучится смирению и пожинает плоды с посеянных некогда семян. - Анделус, ловите поводья, и пусть все ждут, пока Его сиятельство решает, сможет ли он позволить себе принять вас всех, или ресурсы его замка не выдержат еще пару дюжин людей, - кинув поводья своего коня Данжю, Генрих перекинул ногу через седло и с едва заметной насмешкой посмотрел в лицо придворному Генриха Валуа.

Philibert de Gramont: Глаза Филибера опасно сверкнули, отразив кровавое пламя факела. Как у зверя, чуящего ловушку. Генрих Наваррский играл в жестокую игру, прежде всего со своей бывшей любовницей, потому что за все унижения, которые ему, Грамону, придется вынести по вине этого королька, заплатит Диана, и заплатит сторицей, потому что граф де Гиш не принадлежал к числу благородных глупцов, подставляющих левую щеку, когда тебя хлещут по правой. - Мой замок в вашем распоряжении, сир, - любезно проговорил Грамон, словно бы не услышав слова Бурбона об оказанной чести. Он, синьор Бидаша, Филибер де Грамон, граф де Гиш, преклоняет колено лишь перед одним королем, королем Франции Генрихом III Валуа. Бурбон же заслуживал, по его мнению, одного. Пику подлиннее, на которой голова наваррского короля будет видна всем, и друзьям его, и врагам. Граф кивнул слуге, дескать, принесите его Наваррскому величеству высокую скамью, которой пользовались дамы для того, чтобы сесть на лошадь, но проклятый Беарнец, видимо, угадав намерение графа, спрыгнул сам*. Филибер открыто ухмыльнулся в лицо высокочтимого гостя. - Желаете, Ваше величество, чтобы моя жена приготовила вам покои на ночь? – Филибер, повернулся к Диане, подоспевшей к этой выразительной пантомиме. – Кажется, она уже имела честь оказывать вам гостеприимство, и вы остались довольны. Граф не собирался щадить самолюбие жены. Если та имела глупость купиться на сладкие речи известного сластолюбца, Генриха Наваррского, пусть смеются над ней, но не над ним. А что смеяться будут, он не сомневался. Он уже видел ухмылки на лицах этой своры голодных псов, сопровождающих своего короля. Народу во дворе замка становилось все больше, всем хотелось посмотреть своими глазами на ночное пришествие царственной особы. Так рождалась еще одна красивая сказка. Король Наваррский, страстно любя и желая свою жену, не выдержал и выехал ей навстречу, дабы заключить ее в свои объятия. И, как любая сказка, эта будет иметь очень малое отношение к тому, что происходило на самом деле. *согласовано с Генрихом Наваррским

Диана де Грамон: Генрих… он явился сюда, как триумфатор, как завоеватель, только непонятно чего или кого. И, тем не менее, он был тут. Когда на ее приветствие, тот ответил коротким кивком и равнодушным взглядом, Диана опустила глаза вниз, чтобы не было заметно, как они блестят от наворачивающихся на них слез. Совсем иначе они расстались тогда в замке Альбре, еще до того, как инфанта Наваррская вручила ей письмо, и передала жестокие слова. Слова, которые, по сути, и решили ее отъезд. Слова о том, что она своим присутствием в Нераке пятнает короля Наварры. А Генриха не было рядом, чтобы опровергнуть эти слова. Что же оставалось Диане? Только уступить праву сильного. Тому, кто имел на нее все законные права. Слова Филибера прозвучали с одной стороны, как учтивость к высокому гостю, а с другой стороны, как насмешка над ней и над Генрихом. Нет, смеяться она над собой не даст. Она, дочь виконта де Лувиньи! Спина, затянутая в корсет, и так была прямой. Расправив плечи, Диана д’Андуэн, с достоинством посмотрела на Филибера и чуть с презрением - на сопровождавших короля Наварры. - Да, это так, - достаточно громко сказала она, - я имела честь принимать короля Наварры в стенах этого замка еще в начале февраля этого года, во время его поездки из Парижа в Нерак. – Своим презрительным взглядом в адрес начавших ухмыляться людей, она хотела сказать: «А где же были вы все? Легко сопровождать короля во всем величии, но трудно быть с ним, когда тот гоним». - Но, тогда Вас, сир, сопровождал лишь месье д'Обинье... и одна дама, - Диана почти с вызовом взглянула на Наваррского. Помнит ли он? Обычно короли на память не жалуются, но имеет ли это для него сейчас значение? Теперь, когда его сопровождает не один десяток дворян, и любой дом готов открыть для него двери. Имя маркизы де Сабле графиня не стала называть, но поискала взглядом среди сопровождающих друга Генриха, поэта. Кто знал о сопровождающей Наваррского даме, тот знал, а кто нет - пусть догадывается. Как люди, которых по всем христианским заповедям учат быть добрыми, честными, благородными, становятся равнодушными, расчетливыми, лживыми и злыми? Наверное, вот когда их бросают на растерзание толпе, и они, чувствуя, что им неоткуда ждать подмоги, заковывают доброе сердце в броню равнодушия, бескорыстные порывы души заменяют расчетом, а любовь… любовь, либо погибает, либо становится тенью прошлого.

Гийом де Монморанси: Поймав поводья королевского белого жеребца, Гийом присоединил к ним поводья своего коня и передал их де Крильяку. - Спешиваемся, господа! Постой будет в замке графа де Грамон! Наши приветствия графу! – приказ был отдан громко, так, чтобы его услышали все протестанты, сопровождавшие Генриха Наваррского из Нерака в Бордо. В воздух взметнулось несколько рук, некоторые из них все еще сжимали эфесы обнаженных шпаг, а нестройный хор мужских голосов весело заулюлюкал, выражая свою благодарность Филиберу де Гишу. Сам спрыгнув со своего коня, де Торе, наблюдавший и слушавший беседу Беарнца и сенешаля Бордо, подошел к ним, вставая по правую руку от Анрио. Теперь его место было здесь. Надолго ли? До тех пор пока с Генрихом было выгодно, Монморанси не собирался нарушать их договоренность и верно служить, прежде всего, себе, и заодно молодому Бурбону. - Сударь, у вас плохая память, - высокий и широкий в плечах, подобно Ахиллу, младший из сыновей знаменитого политика и полководца, осклабился в лицо месье Филиберу, - не только ваша супруга, но и вы сами имели счастье оказывать гостеприимство государю Наварры, и даже разделили с ним трапезу. Я помню это прекрасно, поскольку сам тогда присутствовал при этом событии, и ел за вашим столом в вашем обществе. Отменные были кушанья, и хозяйка дома, как тогда, так и сейчас, выше всяких похвал, - Данжю наигранно-учтиво поклонился Диане де Лувиньи, так отчаянно призывавшей своего бывшего любовника (интересно, бывшего ли?) вспомнить об одном из его посещений замка, и делавший вид, что не припоминает другого. Но все это были забавы не по натуре Анделуса. Разумеется, он обязан поддерживать сейчас Анрио во всем, но у него и самого есть дела в этом доме. - Граф, насколько мне известно, в вашем замке остановилась моя сестра, сопровождающая королеву Маргариту, - неторопливым жестом Гийом снял с рук перчатки толстой свиной кожи, - графиня де Кандаль. Можете не озадачиваться моим расселением, я остановлюсь в тех покоях, что отведены ей. Мы с детства привыкли делиться в нашей семье всем, что у нас есть, - это было почти правдой. Во всяком случае, де Торе привык заставлять с собой делиться тем, что имеют, всех своих родственничков, хотят они того или нет. - Сир, если я вам пока больше не нужен, и вы отправляетесь к жене, то прикажите, чтобы меня сопроводили к ее старшей фрейлине, мы с Мари так давно не виделись, что я прошу простить мне мой порыв к встрече с ней, - де Торе изобразил лицо, полное печали и некоторого подобия смущения, и поклонился монарху, ожидая его милости. О встрече младших Монморанси в Шательро никто не мог знать, и для всех выходило, что они и вправду не виделись чуть ли не с замужества ныне вдовствующей графини д’Астерак.

Генрих Наваррский: - Граф, графиня, мы благодарны вам и за некогда уже оказанное гостеприимство и за то, которое вы готовы нам оказать. Посмеявшись от души про себя над нежеланием Грамона подставить свое колено под его ногу, Анрио сделал несколько шагов по двору и обратно, словно бы осматриваясь. В свете факелов мерцала бриллиантовая россыпь на его белоснежном колете и кромке белого плаща. Крупный алмаз в броши на шляпе крепил пышные перья. Он уже не был похож на того, загнанного утомительной скачкой бежавшего из Лувра узника. Не был похож и на беспечного влюбленного, готового проехать ради того, чтобы повидаться с предметом своих грез, не одно лье за ночь. Перед стоявшими во дворе замка де Гиша людьми был король, который больше не был согласен на роль гостя или поклонника. Он вдоволь некогда наслушался едких замечаний Филибера де Грамона в тот незапамятный ужин, о котором заговорил Монморанси, и вдоволь набегался за юбками Дианы, так легко покинувшей его по первому требованию супруга. Короли все эгоисты, им нет дела до чувств тех, кто их окружает. Некогда Карл IX Валуа, да будет земля ему пухом, с усердием вбивал это в голову своего дружка Анрио, и надо заметить, его труды не прошли даром. - Хорошо у вас здесь, - Генрих сделал вид, что потянул носом, однако свежий воздух уже порядком подпортили чадящие в руках слуг факелы, - и да, месье де Анделус прав, в этом, безусловно, заслуга графини, во всем чувствуется заботливая женская рука и уют, - сложно было сказать, что именно Беранец уютного усмотрел во дворе, наполненном слугами, - так всегда бывает, когда между хозяевами царит любовь и согласие, - обычно мягкий и теплый карий взгляд на долю мгновения стал колючим, обратившись к Диане де Грамон. Он не забыл много чего, и он не простил. Но вот уже вновь на губах короля Наварры появилось выражение благодушного и немного наивного правителя, довольного всем. - Конечно, месье де Монморанси, вы можете быть свободны на сегодня, пусть вас проводит к сестре мадам графиня, пока граф меня отведет в покои жены. Но завтра я прошу вас с самого утра появиться передо мной и моей прелестной Маргаритой, я представлю вас королеве, и мы решим с вами, когда будем выезжать в Нерак, - в знак особого расположения, Бурбон хлопнул по плечу де Торе, и дружески подмигнул. – Приходите вместе с сестрой, Гийом, вы представите меня ей. Услуга за услугу, - рассмеявшись, сын королевы Жанны повернулся к Филиберу де Грамону. - Не будем медлить, граф, ведите меня к королеве Наваррской.

Philibert de Gramont: Ги де Торе, ну конечно! Удивительно, но Филиберу даже в голову не пришло провести связь между младшим из Монморанси и вдовствующей графиней де Кандаль, а проведя, граф почувствовал нечто вроде ревности. Мария ничего не говорила ему о брате. Мария вообще ничего ему не рассказывала о себе и своей семье, о своих мечтах, желаниях, мыслях. С одной стороны, это было хорошо, нет ничего утомительнее любовницы, которая после альковных баталий желает почирикать о разном, с другой, Филибер почувствовал, что его самолюбие задето. Да и к тому же, получалось, что в спальню любовницы этой ночью ему вернуться не придется. К счастью для всех главных действующих лиц, присутствующих при этой выразительной сцене, двор замка и ночь, разметавшая над головами пригоршню сверкающих звезд, не лучшее место и не самое подходящее время для воспоминаний. Лошадей и людей следовало напоить, накормить и устроить на ночь. - Сир, вы правы, когда между супругами царит любовь и согласие, это настоящее благословение божье. Поэтому я не буду задерживать вас на пути к вашему счастью, Ваше величество. Позвольте проводить вас к покоям Ее величества королевы Наваррской, а моя жена проводит вашего придворного к графине де Кандаль и позаботиться о том, чтобы ваши люди были достойно устроены. Филибер поклонился королю Наваррскому, делая знак рукой, приглашая того пройти в дом, как никогда сожалея о том, что рядом не оказалось Гонзага или де Реца, которым можно было бы перепоручить сопроводить Бурбона до комнат жены. А то ему придется всю дорогу бороться с искушением взять этого беанского петушка за горло и встряхнуть как следует, так, чтобы свалился на землю берет с алмазом.



полная версия страницы