Форум » Игровой архив » Слеп по собственному желанию » Ответить

Слеп по собственному желанию

Гратин д'Орильи: 25 августа 1576 года. Фонтенбло. Полдень.

Ответов - 30, стр: 1 2 All

Гратин д'Орильи: Мечты Гратина д’Орильи понемногу сбывались. Правда, не так быстро, как ему бы хотелось, но тот, кто ждал так долго, может подождать и еще чуть. Во всяком случае так утешал себя лютнист, которому судьба все-таки улыбнулась. Во-первых, он являлся супругом прелестной молодой Франсуазы де Сен-Леже, правда супругом номинальным, невинность жены хранилась не для кого-нибудь, а для Монсеньора. Затем, ему была пожалована должность второго виночерпия. Для незнатного дворянчика честь небывалая, но Орильи, который с трепетом сердечным ждал смерти старого отца Франсуазы, чтобы именоваться бароном де Сен-Леже, решил, что это только первая ступень к блестящему будущему. Наконец, Монсеньор согласился представить мадам д’Орильи королеве Луизе. В глубине души конфидент герцога Анжуйского надеялся, что «его малышка», как он снисходительно именовал супругу, понравится госпоже де Водемон и та захочет ее в свой штат. Цель была достойной, достойным был гардероб Франсуазы де Сен-Леже, так что честолюбивый супруг шел и любовался женой, Монсеньором, парком Фонтенбло и сам собой. - Вы так добры, Ваше высочество, - в сотый раз повторил он, и гравий дорожки шуршал аккомпанементом его горячей благодарности. - Я и моя жена, мы ваши верный слуги, Ваше высочество. Это такая честь, такая честь… Из-за цветника доносился женский смех. Ее величество королева Луиза вместе с фрейлинами изволила гулять, наслаждаясь свежестью августовского дня, напитанный сладким запахом цветов и чуть пряным ароматом приближающейся осени. Еще немного, и двор будет собираться в Париж, Фонтенбло опустеет, может быть, до следующего лета, может быть и дольше, если король в следующий раз выберет для своей летней резиденции другой замок. - Улыбайтесь, моя милая, - зашипел Гратин д’Орильи на ухо жене. – Вам оказали огромную милость, покажите, что цените ее. Поблагодарите Монсеньора! Будьте к нему ласковой! Будьте ласковой, будьте благодарной, кокетливой но, неприступной, податливой, но не слишком… Франсуазе де Сен-Леже предстояло воплотить в себе всех женщин, которым принц когда-либо благоволил. Трудная задача, но новый второй виночерпий был уверен, что им все по плечу!

Франсуа де Валуа: - Мы всегда достойно вознаграждаем тех, кто нам верно служит, сударь, - милостиво кивнул Монсеньор своему новому второму виночерпию и его хорошенькой жене, сожалея о том, что не внял просьбам Орильи раньше. Но последнюю неделю он разъезжал между Сен-Жерменом и Фонтенбло, в его дворце велись кое-какие переделки, за которыми принц желал следить лично, и слишком поздно сообразил, что Франсуаза де Сен-Леже может быть отличным предлогом подобраться поближе к Диане де Меридор, которая снова блистала среди дам Луизы де Водемон. Увы, чтобы прокрасться в этот цветник добродетели требовалось обладать ловкостью эдемского змея. Монсеньор понимал, что будет выглядеть весьма подозрительно, если он, не проявлявший доселе никаких родственных чувств к невестке, вдруг будет искать ее общества. Но теперь все складывалось чудесно. Он вел к королеве Франции даму, которую желал ей представить, только и всего. - Не стоит робеть, мадам, Ее величество очень добра, а вы так милы, что она наверняка отнесётся к вам с материнским участием. Франсуа улыбался жене Гратина д’Орильи, а сам размышлял, достаточно ли хорошо он выглядит в новом голубом с золотом наряде. Плоеный воротник подпирал подбородок, заставляя держать голову прямо, а в ухе сверкала серьга с сапфиром. Весь этот блеск, как надеялся принц, отвлечет взгляд дам от нескольких крупных оспин на его лице, которые он нынче утром тщательно запудривал, стоя перед зеркалом, недоумевая про себя, как Диана де Меридор может предпочесть мужа ему. Цвели августовские розы, цвели пышно, отдавая в этом последнему усилии весь сок, все силы перед долгой осенью и зимним сном. Франсуа остановился, чтобы сломать с куста несколько цветов, и один тут же протянул Франсуазе. - Красота для красоты, - галантно поклонился он, и, изобразив на лице самую приятную улыбку, на которую был способен, направился туда, где, под деревом, сидела королева Франции, пока ее фрейлины играли в жмурки. - Ваше величество, доброго вам дня! Счастлив видеть вас, надеюсь, вы в добром здравии, - осведомился он, предостерегая себя от того, чтобы искать взглядом в пестрой стайке молодых дам графиню де Монсоро. - Вы позволите обратиться к вам с просьбой? Темные глаза Франсуа с хорошо скрытой неприязнью остановились на миловидном лице королевы Франции. Госпожа де Водемон, как всегда, казалась грустной и несчастной. Монсеньор, не любивший счастья и веселья в других (хотя бы потому, что редко сам был счастлив и весел) почувствовал себя удовлетворенным.

Луиза де Водемон: Для королевы Луизы дни походили один на другой. Молитвы, вышивание, иногда прогулки. С отъездом королевы Наваррской и мадам Екатерины закончилась череда шумных празднеств, в Фонтенбло наступила тишина. Тоскливая тишина поселилась и в сердце королевы Франции. От Жана-Луи де Ногарэ не было никаких вестей, во всяком случае, на ее письмо он не ответил, а спрашивать у короля Генриха она боялась. На сегодняшнюю прогулку госпожа де Водемон согласилась только потому, что, развлекаясь, ее придворные дамы оставляли ее в покое. В иное время она бы позавидовала жизнерадостности своих фрейлин, но сейчас Луиза знала, что на смену каждому мгновению счастья, смеха, веселья, придут дни, наполненные тоской, горем, унынием, и взирала на игры придворных дам с грустным превосходством исстрадавшейся души. Появление небольшой процессии вызвало у нее лишь мимолетное оживление, надежда еще не совсем умерла, и в каждом звуке шагов ей виделся молодой гасконец, покинувший ее так внезапно, так необъяснимо. Но на смену надежде тут же пришло разочарование, которое Луиза де Водемон постаралась скрыть под любезной улыбкой. - Я вполне здорова, Монсеньор, надеюсь, здоровы и вы. Ваш приход такое счастье для нас, что я буду рада выполнить любую вашу просьбу, если она в моих силах. Не часто к королеве Луизе обращались с просьбами. Придворные знали, как ничтожно малы ее возможности, она не обладала влиянием на короля, не пользовалась любовью королевы-матери. Так что если ее о чем и просили, то, чаще всего о пожертвованиях для монастырей или о том, чтобы пристроить в придворный штат ту или иную особу. Слова о том, что ее двор является оплотом чистоты и нравственности приятно льстили самолюбию королевы Франции, прекрасно осознающей свой грех, хотя и не раскаявшуюся в нем. Поэтому она охотно оказывала покровительство монастырям и молодым особам, стараясь этими призрачными уборами из чужих похвал прикрыть свою вину.


Франсуа де Валуа: - Я бы не попросил Ваше величество о чем-то, что доставило бы вам хоть малейшее неудобство, - задушевно понизив голос, пропел Франсуа. И не выдержал, оглянулся туда, где играли в жмурки придворные дамы Луизы де Водемон. Словно проследив за его взглядом солнечный луч упал на самую прекрасную, гордую и недоступную из женщин, на Диану де Монсоро. Ослепленный, Монсеньор отвернулся, вспоминая, что он хотел сказать королеве Франции. Ах да, Франсуаза де Сен-Леже… - Я прошу у вас дозволения представить Вашему величеству супругу месье д’Орильи, Франсуазу де Сен-Леже. Месье д’Орильи мой верный слуга, и его многолетняя верность, наконец, была вознаграждена браком с дочерью анжерского дворянина, барона де Сен-Леже. Молю вас, мадам, отнестись к новобрачной со снисхождением, поскольку мы избавили ее от участи, куда более горькой, чем участь старой девы. Принц потупил взгляд с лицемерным вздохом. - Девушка была невестой маркиза д’Ампуи, но помолвка была расторгнута. Вы же понимаете, Ваше величество, как настрадалось это невинное создание! Я насколько мог, попытался исправить несправедливость, и нашел дочери барона жениха. Они венчались в Анжере, и, надеюсь, обретут счастье в достойном браке! Франсуа произносил эту проповедь, всем сердцем желая оказаться сейчас рядом с женой Главного ловчего. Сейчас Диана казалась ему еще желаннее, еще прекраснее чем когда-либо. - И, мадам, может быть, вы будете так добры что позволите мне передать графине де Монсоро известие о ее муже, который нынче находится в Реймсе? Как вы знаете, там сейчас свирепствует болезнь. Никакого известия от Бриана де Шамб у принца не было, но какая разница, если Диана так близко, но в то же время так далеко? Если бы он мог, он бы похитил ее прямо сейчас, и будь что будет!

Луиза де Водемон: - Да что вы говорите, Монсеньор? О, бедное дитя! Вы совершили по-настоящему милосердный поступок, Ваше высочество, - горячо воскликнула Луиза Лотарингская. – Поступок, который зачтется вам на небесах, будьте в этом уверены. Сжав вере в руках, королева ободряюще улыбнулась мадам д’Орильи, подумав про себя, что дочь барона де Сен-Леже вполне заслужила и улыбку и милость быть представленной супруге Генриха III. Какое счастье, что счастливый случай помог ей избежать этого брака, и девушке не придется пережить все те унижения и боль, что довелось пережить госпоже де Водемон. Конечно, на первый взгляд муж не слишком молод, да и некрасив. Но что значит молодость и красота по сравнению с почтенным положением замужней женщины? К тому же, возможно старый и непривлекательный муж будет больше ценить юную и милую жену, чем какой-нибудь красавец-щеголь, занятый лишь собой и своими удовольствиями. На голубые очи королевы навернулись слезы горькой обиды на судьбу, и чтобы скрыть их, она сделала вид, что поправляет смявшийся манжет из белоснежного полотна, отделанного кружевом. Но не время было предаваться обидам, поэтому Луиза поторопилась добавить: - Конечно, мы даем вам свое позволение поговорить с графиней де Монсоро. Бедняжка, должно быть, тревожится за мужа, она в последнее время очень печальна и задумчива. Если вам есть чем ее ободрить, сделайте еще одно доброе дело, Монсеньор! Когда-то королева была довольна близка со своей придворной дамой, но время и пережитое наложили свой отпечаток на их сердца, и, хотя жена Главного Ловчего была тепло принята королевой Франции, все же Луиза понимала, что прежней откровенности между ними уже не бывать.

Диана де Меридор: Диана действительно была грустна, и тревога поселилась в ее сердце, но, конечно, это была не тревога о графе де Монсоро. С ним она простилась, как всегда, холодно и немногословно. Сон она потеряла с тех пор, как узнала, что в Реймс едет граф де Бюсси, в тот самый Реймс куда отправился ее супруг. Сердце шептало о неминуемом несчастье, и несчастье случилось. Весть о том, что свадебные торжества обернулись трагедией, и в городе нынче свирепствует лихорадка, заставили ее потерять сон. К счастью, окружение королевы Луизы считала вполне понятным, что жена тревожится о муже, а то, что ночи напролет ее уста в молитвах шептали совсем другое им, никто не знал. Шли дни, и графиня де Монсоро превращалась в тень, не участвуя в развлечениях, которые придумывали себе фрейлины госпожи де Водемон, но сегодняшней прогулке в парке она даже обрадовалась, поскольку сидеть в четырех стенах становилось уже невыносимо. Она вышивала, и нитки путались и рвались. Пела, и голос срывался. Читала, и тут же забывала прочитанное. В парке же фрейлины затеяли игру в жмурки, участвовать в которой Диана отказалась, оставшись стоять чуть в стороне. Если положить ладонь на шершавый ствол дуба, закрыть глаза и подставить лицо солнцу, можно представить, что она в Меридоре, в старом парке, ждет Луи, ждет с радостью и любовью. Диана так и сделала. Но, когда открыла глаза, потревоженная голосами и шагами, вздрогнула. К королеве шел герцог Анжуйский, но Диана чувствовала, что это не так, читала по его быстрому взгляду, брошенному на нее. Монсеньор, ее вечная беда, ее проклятье. Один раз внушив принцу низменные желания она вынуждена была выйти замуж за графа де Монсоро, но этот брак защитил ее лишь отчасти. Диана отступила за дерево, словно оно могло скрыть ее от взглядов Франсуа де Валуа, холодных и липких, от которых по коже шел озноб отвращения. Что делать? Уйти немыслимо, для этого нужно спросить позволения королевы. Спрятаться? Но как и куда? Мимо, со смехом, пробежали фрейлины, дразня ту, что шла за ними с завязанными глазами, и графиня решительно вступила в их шумный кружок. - Де Маре, когда на прошлом балу вы танцевали со своим женихом, клянусь, вы были куда проворнее, - поддразнила она ту, что всех ловила, смеясь над собственными неудачами. Белое шелковое придворное платье на тугом корсете не слишком подходило для таких игр, но Диана была достаточно ловкой, чтобы дотрагиваясь кончиками пальцев до руки или плеча девушки с шарфом на голове уводить всех подальше от королевы и Монсеньора.

Жорж де Шомберг: Погода сегодня в Фонтенбло была хороша, день хорош, жизнь хороша. Жорж с удовольствием проводил время в этой загородной резиденции французских королей. Будучи не очень притязательным к месту жительства, Шомберг считал своим домом тот, где висела его перевязь от шпаги, а в конюшне стоял его конь. А отведенная ему комната в Фонтенбло более чем соответствовала этим требованиям. Кроме того тут было не скучно. В королевской приемной можно было обменяться шутками с придворными, обсудить последние новости и события, а то и откровенные сплетни. Еще время от времени обсуждались прошедшие празднества, посвященные отъезду Маргариты Наваррской. Сейчас тоже устраивались прогулки, игры на свежем воздухе, можно было отправиться на верховую прогулку, поразмяться в фехтовании. Словом – кто хотел радоваться жизни – радовался, а кто хотел изнывать от скуки, тот предавался милому сему занятию. Жорж де Шомберг шел по посыпанным гравием дорожкам парка, имея поручение к королеве Луизе. «Ах, ты черт!» - мысленно выругался саксонец, когда почти перед самыми его ногами пронеслась рыжехвостая белка. А той было совершенно безразлично, что происходило в замке и его окрестностях, и унеслась по своим беличьим делам. Шомберг застал Ее величество, расположившуюся в тени деревьев, а неподалеку юные фрейлины устроили шумную игру. То ли в салочки, то ли в жмурки. «Точно проворные белки», - усмехнулся Жорж, глядя на стайку фрейлин. - Ваше величество, - Шомберг не без изящества склонился перед супругой короля Франции в низком поклоне. - Его Величество поручил передать Вам записку*, - придворный галантно протянул королеве Луизе де Водемон аккуратно сложенный листок бумаги. – Воспользовавшись тем, что выполнял поручение Генриха Валуа, Шомберг не стал ждать позволения королевы заговорить. И, лишь исполнив поручение короля, Жорж повернулся к герцогу Анжуйскому. Этикет превыше всего. - Ваше высочество, - Шомберг поклонился брату короля. Менее изящно, чем королеве, но достаточно почтительно, что бы не нанести оскорбления принцу. * согласовано с Henri de Valois

Франсуа де Валуа: Герцог Анжуйский хотел было уже удалиться и заняться Дианой де Меридор, с милостивого позволения королевы Луизы, как сцена обогатилась еще одним действующим лицом – раз, запиской от короля – два. И то и другое требовало прояснения. - Вы не представились, месье, ни мне, ни королеве, - приторно улыбнулся он, оглядывая с ног до головы незнакомца. Новые лица, ну надо же. Видимо, многовато времени в последнее время он проводит в Сен-Жермене, но терпеть насмешки брата и улыбки его свитских было невыносимо И не было рядом никого, кто бы выслушал его. Мать и Маргарита уехали, оставив сына и брата один на один с коронованным деспотом, Генрихом III. – С кем имеем честь беседовать, сударь? Давно ли вы при дворе? И так было понятно, что недавно, но разговор с посланником от короля давал возможность герцогу встать так, чтобы иметь возможность бросить через плечо Луизы де Водемон взгляд на записку. Дьявол, почему у братца Генриха, когда надо, такой неразборчивый почерк? - Ваше величество, надеюсь, все в порядке? Не случилось ничего ужасного? В голосе Монсеньора звучала искренняя забота о короле, королеве, Франции и всем христианском мире, так сказать, в целом. В глубине души шевельнулась тревога. Не изменились ли к лучшему отношения между королем и королевой? Конечно, мало вероятно, от Генриха, как и раньше, ни на шаг ни отходит маркиз д’Ампуи. Но раз в год, говорят, и Его святейшество грешен бывает!

Луиза де Водемон: - Да-да, Монсеньор, все хорошо, - машинально ответила Луиза де Водемон, прочитав записку. Какое имеет значение то, что посланник короля не представился? Какое вообще имеет значение день на дворе или ночь, зима или лето, если несколько слов, начертанных рукой мужа, перечеркнули все мечты и надежды госпожи де Водемон? Луиза едва слышно всхлипнула, пытаясь справиться с подступившими к горлу слезами. Король приказывал отцу Жану, помимо обычных служб, читать ежедневно особые молитвы для находящихся в пути. Месье де Ногарэ, писал король, отправился в Новую Францию, да хранит его Господь. «А я», - хотела спросить Луиза. – «Как же я?». Ответ был ясен, она снова осталась одна. Одиночество станет наказанием за ее грех, одиночество и воспоминания о тех нескольких ночах, что она и Жан-Луи провели вместе. Ночах, когда она была любима и счастлива. - Сударь, возьмите эту записку и отнесите моему исповеднику, отцу Жану, вы найдете его в капелле подле моих покоев, или в его комнате. Прошу вас, поторопитесь, это очень важно. Голос королевы невольно дрогнул, дрогнули пальцы, когда она протягивала записку свитскому дворянину. Все, что ей остается, это молится за того, кто ее оставил. В глубине души Луиза уже подбирала ему оправдания, стараясь представить его поступок, как заботу о ней, как проявление любви и рыцарства. Уехал? Что бы защитить от подозрений королевы-матери. Не написал? Опасался, что письмо перехватят. Не простился? Боялся, что не сможет сдержать слез при расставании. Женское любящее сердце самый верный, самый надежный адвокат, ибо нет такого преступления, которое оно не сможет оправдать.

Жорж де Шомберг: - Жорж де Шомберг к услугам Вашего величества и Вашего высочества, - учтиво представился уроженец Саксонии. - Немецкий фрайгерр на службе короля Генриха Валуа, - дополнил Шомберг. Будучи уже почти два месяца при дворе, он знал уже довольно многих, если и не лично, то заочно. Все и всех знать при дворе такая же обязанность, как дышать воздухом, если хочешь жить. Видать прав был отец, говоря Гаспару, что для Жоржа успешнее пойдет карьера с мечом в руке, а не на паркете в приемных вельмож. Вот и сейчас он допустил упущение, а всему виной… ах, черт побери, да что сделано, то сделано. Покаяние, как и философские размышления что, почему и зачем не были свойственны уроженцу немецких земель. - Прошу Ваше величество простить меня великодушно, - Жорж склонил голову перед супругой своего короля. - Мои извинения, Ваше высочество, - полупоклон в сторону принца. - Примерно с начала июля сего года имею честь состоять в свите Его величества, - отвечая на вопрос Монсеньора, Шомберг подтянулся и расправил плечи. Хватит пока поклонов. «Мда… нынешний герцог Анжуйский не чета прежнему», - Жорж помнил еще те времена, когда титул герцога Анжуйского носил Генрих Валуа, правда, вскоре тот стал королем Польши, ну а теперь очень удачно сменял корону Польши, на корону Франции. Королева, прочтя полученную записку, пожелала, что бы она была передана ее исповеднику. Жорж де Шомберг не смел отказать королеве, хотя считал, что поручить отнести вести святому отцу можно было любой из ее фрейлин. Не для игры же в жмурки они состоят у королевы на службе. Впрочем, Жоржу не было известно содержание строк, начертанных изящным почерком Генриха Валуа. Женщины любопытны, и любая фрейлина вполне могла сунуть свой очаровательный носик в те дела, которые ей не предназначены. Поэтому Шомберг счел весьма логичным, что Луиза де Водемон доверяла записку тому, кому изначально доверил ее Генрих Валуа. Учтиво приняв записку из рук королевы, Шомберг заверил ее, что сочтет за честь исполнить данное ему поручение и немедленно отправится в капеллу. - С позволения Вашего величества, - прощальный поклон супруге своего сюзерена. - Вы позволите, Ваше высочество? – «Ваше Скучающее Высочество», - мысленно добавил Жорж, припоминая шутки придворных, что хоть Франсуа де Валуа и не король, но скучать (или делать вид, что скучает) он умеет делать по-королевски. Вспомнив о всех тонкостях приличий, Шомберг не мог уйти без позволения особ королевской крови. Мыслями саксонский дворянин уже думал, как быстрее исполнить поручение Луизы де Водемон, и сейчас понял, что совершеннейшим образом не имеет понятия как расположены службы королевы. - Ваше величество, не будете ли Вы столь великодушны - дать мне в сопровождение одного из Ваших пажей. Так я скорее найду отца Жана и исполню Ваше поручение. – Шомберг решил, что это будет самое удачный способ найти святого отца не потратив много времени, и не заплутав вреди комнат дамской половины дворца, где он ни разу еще не был.

Франсуа де Валуа: - Ох уж эти пажи, когда они нужны, их никогда нет на месте, - посетовал Монсеньор, радуясь тому, что действительно, ни одного мальчишки, приставленного к королеве для услуг, поблизости не наблюдалось. Как знать, может быть, ему выпадает возможность подшутить над свитским братца Генрих? А если так, то грех такой возможностью не воспользоваться. – Ваше величество, если дело такое важное, как вы говорите, то месье д’Орильи проводит господина де Шомберга к вашему исповеднику. Только прошу вас, не тревожьтесь, вы так побледнели. Не приказать ли вашим дамам принести нюхательных солей? Франсуа бросил на Орильи выразительный взгляд, надеясь, что лютнист поймет его без слов. По части придумывания всевозможных подлостей и гадостей конфиденту герцога Анжуйского не было равных во всей Франции. За что он и был ценим и даже был вознагражден блестящим, по меркам двора, барком с дочерью барона и должностью второго виночерпия. - Не правда ли, сударь? Вы окажете господину де Шомбергу эту маленькую услугу? Вы так хорошо знаете Фонтенбло, что с легкостью проведете его самым коротким и быстрым путем. Все мы, по большому счету, слуги короля, не правда ли? Способности к лицемерию у младшего сына Екатерины Медичи были столь велики, что в его голосе даже самое чуткое ухо не уловило бы и тени иронии при этих словах. Напротив, взгляд его был открыт и искренен, на губах играла любезная улыбка, и сам он являл из себя безупречный образчик братской любви и верности, так же как всемерную готовность помочь госпоже де Водемон.

Гратин д'Орильи: Гратин д’Орильи бросил на своего господина вопросительный взгляд, дескать, правильно ли я вас понял, Монсеньор? Кажется, правильно. Собственно, конфидент Его высочества уже привык к тому, что его используют как крысу на веревочке, которой дразнят собак. Главное, быть достаточно проворным, чтобы избежать их зубов. Сейчас принц захотел поддразнить нового придворного короля Генриха, а значит и самого короля, поскольку обиды своих друзей Его величество принимал весьма близко к сердцу, чего не скажешь о герцоге Анжуйском. Хорошо, Орильи готов был исполнить очередной каприз принца. - О, разумеется, Ваше высочество, я весь к услугам господина де Шомберга, - учтиво поклонился он дворянину. – Уверен, господин де Шомберг скоро освоится, все, что для этого нужно - немного сноровки. Значит, половина королевы Луизы, поскольку именно там находилась часовня Ее величества и покои, отведенные отцу Жану. Орильи разгладил тощие усики, размышляя, что ему делать дальше. Монсеньор ждал от него какой-то каверзы, господин де Шомберг желал попасть в покои королевы, видимо, придется это как-то совместить. - Моя дорогая, не скучайте, я вернусь так быстро, что вы и не заметите мое отсутствие, - ободряюще улыбнулся он Франсуазе, которая совсем растерялась от чести быть представленной Ее величеству. Оставалось надеяться, что девчонка сообразит воспользоваться его отсутствием, чтобы окрутить принца, иначе чего ради он столько потратил на ее наряды?! Еще один поклон королеве Луизе, нижайший (бог знает, что на уме у этой тихони), и Гратин д’Орильи, счастливый муж единственной дочери барона де Сен-Леже, готов был отправиться хоть к дьяволу, хоть к святому Петру, только бы угодить жене и брату Его величества короля Генриха.

Луиза де Водемон: Королева с благодарностью взглянула на герцога Анжуйского. Тот был любезен и обходителен, как всегда, когда госпоже де Водемон случалось проводить время в его обществе. Случалось это не так часто, но королева, случалось, думала о том, что Франциск Валуа не может всерьез злоумышлять что-то против короля, он же так мил. Впрочем, как раз сейчас Ее величеству было не до тонкостей отношений в королевской семье. Ее сердце болело так, что хотелось поднять голову к небу и спросить: сколько же можно меня терзать? Неужели мало моих несчастий? - Месье д'Орильи, проводив господина де Шомберга вы окажете услугу не только королю, но и мне. Ваше высочество, благодарю вас за участие, мне... я должна пройтись. Луиза неловко поднялась из кресла, чувствуя, как ее бьет озноб словно в лихорадке, но продолжая улыбаться, вымученно, неправдоподобно. Но какое это имеет значение? В стороне дамы играли, веселясь, наслаждаясь солнечным теплым днем. Луиза де Водемон зашла за дерево и прижалась лбом к шершавой коре. - Что мне делать? Господи, что мне делать, - прошептала она, не замечая, как ее наряд пачкает трава и земля. Смириться, скажет отец Жан. Смириться и покаяться. Грешно жить для себя, скажет ее молодая мачеха, за постным выражением лица которой крылось обычное женское разочарование, ее юную и привлекательную выдали за старика. Бороться, возразит ее юная кузина. Смысл быть королевой, если не можешь настоять на своем. И как тут быть? Луиза не знала.

Франсуа де Валуа: Для принца все складывалось как нельзя более удачно. Королева в его обществе не нуждалась, Орильи и подавно справится без него. Значит, можно было заняться, наконец, прекрасной Дианой. Монсеньор бросил хищный взгляд в щебечущую женскую стайку, и на лице его расцвела довольная улыбка. Определенно, сегодня звезды благоволили к нему, потому что графине де Монсоро как раз завязывали глаза. Похоже, случайно она споткнулась и дала себя поймать. А может быть, это была и не совсем случайность. При том, что принц не побрезговал бы опуститься даже до грубого насилия, ему хотелось думать, что холодность Дианы только маска, кокетство, с помощью которого она пытается заманить его в сеть своих чар. Его высочество предложил руку Франсуазе де Сен-Леже. - Пойдемте, сударыня. Будет невежливо не засвидетельствовать свое почтение дамам Ее величества, к тому же, может быть, вы захотите принять участие в игре. Фансуа пришлось обуздывать желание и не позволить себе ускорить шаг. Все должно выглядеть так, будто он решил прогуляться, всего лишь прогуляться. С улыбкой он поклонился молодым женщинам, с улыбкой принял их ответный поклон, и, приложив палец к губам, сделал знак продолжать игру. Пышные юбки снова замелькали вокруг Дианы де Меридор, как бабочки вокруг цветка. Принц медлил, выбирая момент, когда можно будет совершенно естественно шагнуть вперед и заключить желанную женщину в объятия, позволив ей себя поймать. - На этот раз, мадам, вам от меня не ускользнуть, - прошептал Монсеньор, жадно любуясь грациозными движениями супруги Главного ловчего. Нет, слишком уж хороша эта жемчужина для Бриана де Шамб. Достойна только принца, или короля.

Жорж де Шомберг: Прав был Монсеньор. Ох, уж эти пажи. И вот сейчас по милости разгильдяйства этих мальчишек, облагодетельствованных судьбой с юности служить особам королевской крови, дорогу к отцу Жану ему должен был показать некий месье д’Орильи, который мог быть пажом, если только во времена короля Франциска I. Но, на безрыбье и Орильи сойдет за пажа, а вернее в качестве провожатого. Лишь бы не плутать по многочисленным коридорам величественного королевского дворца. Бросив быстрый взгляд на придворного, Шомберг так же учтиво ответил на его поклон. Жорж с интересом задержал мимолетный взгляд на молодой особе, с которой так нежно и трогательно попрощался придворный герцога Анжуйского. Молода, недурна собой, и вполне могла быть как дочерью этого господина, так и супругой. Сделав такие нехитрые выводы, Жорж потерял интерес к даме. Дам при дворе много, и все чем-то схожи: милые личики, модные платья и прически, изящные манеры. Поклонившись в очередной раз и королеве и принцу, адресовав легкий кивок головой даме, которую месье д’Орильи назвал «дорогая», де Шомберг направился в сторону дворца. Все что нужно было знать Жоржу – он знал. И конюшню с кухней не перепутал бы. Вот апартаменты, занимаемые королевой и ее службами, Шомберга не интересовали вовсе. Он не горничная и не какая-нибудь там камеристка. И, нельзя было не признать правоты слов свитского герцога Анжуйского - чтобы окончательно освоиться при дворе нужно время. - Давно ли вы на службе у Его высочества? – Жорж задал ничего не значащий вопрос лишь затем, чтобы не идти в полном молчании.



полная версия страницы