Форум » Игровой архив » Все, что ни делается, все к лучшему » Ответить

Все, что ни делается, все к лучшему

Изабель де Лаваль: 25 августа 1576 года, Нерак, вечер.

Ответов - 10

Изабель де Лаваль: Наконец, и до Нерака докатилась последняя волна торжеств в честь короля и королевы Наварры, докатилась, и схлынула, оставив после себя приятную усталость и воспоминания. А еще, к радости Изабель, неугомонного Агриппу д’Обинье. Который добрался, наконец, до дома маркизы де Сабле и до ее постели, где и проспал всю ночь и почти весь следующий день. Благо, замок д’Альбре и его обитатели и сами отдыхали от утомительной дороги и пышного приема. До разговоров дело дошло лишь к вечеру, когда у окна, распахнутого в сад, поставили маленький столик, уставленный блюдами с сытным ужином. - Мадам Маргарита выглядит просто неприлично счастливой, - заметила Изабель, расположившись напротив своего поэта и пощипывая гроздь сладкого винограда. Ветерок чуть шевелил широкие рукава шелкового одеяния цвета нежнейших сливок, призванного скорее подчеркивать достоинства женской фигуры, чем их скрывать. Неприлично счастливое лицо королевы Наваррской, ее наряд, туалеты ее дам, это то, что маркиза де Сабле заметила в первую очередь, и прямо-таки жаждала это обсудить. Но, к сожалению, Анриппа не замечал, как одеты дамы, вот если бы те были раздеты – иное дело. Паола покинула Нерак, и единственной приятельницей осталась Диана д’Андуэн. К сожалению, Бордо был не так уж, что бы и близко, во всяком случае, туда не отправишься каждый раз, как возникнет желание обменяться восхитительными сплетнями. Так что, волей-неволей, а месье д’Обинье становился поверенным тайных дум маркизы де Сабле. - Жаль, монна Паола предпочла покинуть Нерак раньше, чем здесь появилось такое блистательное общество, возможно, она бы изменила свое мнение по поводу этого «скучнейшего из мест». Мысли о Паоле тут же повлекли за собой воспоминания о принце Конде, и маркиза рассказала своему возлюбленному о том незабываемом утре, когда она нашла Бурбона, спящим у ее пороге. О той части разговора, где Изабель давала Его высочеству ценные советы, молодая женщина умолчала. Не из скромности, а из осторожности. Но зато в лицах описала разговор Конде и инфанты, не забыв упомянуть о намерении принца просить за Морнея. - Вот так вот, любовь моя, нынче делаются дела в Нераке, пока вы с королем Наваррским штурмовали замки в ночи, - шутливо добавила Изабель, и босая женская ножка под столом шаловливо коснулась мужской. Жаль, ей не довелось присутствовать при этом зрелище. Надо будет написать Диане и деликатно выспросить подробности, если, конечно, графиня де Гиш захочет говорить об этом. Все же не самое это приятное занятие – принимать жену своего бывшего любовника и любоваться на их семейное счастье.

Агриппа д'Обинье: Завтра следовало начать исполнять данное де Торе слово, и совместно провести подсчет солдат, лошадей и оружия, что было в распоряжении Генриха Навааррского. Эта информация нужна была не только Анделусу. Чтобы составить более-менее целостную картину военных сил реформаторов, д’Обинье тоже было бы неплохо быть обо всем этом в курсе. Тем более, что накануне принц Конде изволил даже почтить своей особой празднества, посвященные встрече монаршей четы в Нераке. Это означало, что их высочество устало сидеть на заднице ровно, и намерен шевелиться. У вдовца Марии Клевской было немало приверженцев, среди их общих собратьев по вере. И он был сейчас вдвойне опасен тем, что Монморанси готов был переметнуться на его сторону в любой момент. И тогда дружку нашему Анрио придется весьма тяжко. Эти двое немало воевали вместе, чтобы научиться синхронно палить из пушек. Поэтому стоило дать де Торе хоть цыплячье крылышко, пообещав забить для него вскоре оленя, пока он сам не вышел на охоту. Сидя на закате дня в саду маленького, но уютного гнездышка, маркизы де Сабле, Агриппа размышлял обо всем этом, и рассеянно улыбался Изабель. - Ее величество королева Наваррская выглядит неприлично счастливой, потому что ее муж только и озабочен тем, чтобы сделать ее таковой различными неприличными способами, - внутренний голос подсказал сыну сентонжского адвоката, что пора бы ответить Изабель хоть что-то, пока она не начала кидать ягодами винограда в него. - Монна Паола покинула Нерак? – внезапно дошло до поэта. Так вот чего Конде так занялся вновь политикой. В делах на любовном фронте принц потерпел фиаско. И с этого момента д’Обинье стал слушать свою возлюбленную с гораздо большим вниманием, чем до того. - Любовь моя, а Конде называл еще какие-нибудь имена, кроме Плесси-Морнея, в разговоре с Ее высочеством? Агриппа был бестактен, и он это понимал. От того и заерзал в кресле, делая вид, что устраивается удобнее. И его невнимание к даме своего сердца было не только в том, что он почти ее не слушал до того, но и в том, что он так и не притронулся к еде, выдавая тем крайнюю степень своей задумчивости. - Предлагаю заключить сделку, - начал он приторным голосом, начиная усиленно отдавать должное кушаньям на столе. – Мы оба напряжем память, моя муза вспомнит все подробности о визите сюда и к принцессе Катрин принца, и вообще, что происходило в Нераке в мое отсутствие, а я обещаю не устраивать сцену ревности по поводу того, что в это самое отсутствие тут принимают всяких посторонних мужчин. И даже, - поэт выдержал паузу, чтоб его доброта была оценена по достоинству, - расскажу вам об одной дуэли, случившейся в Бордо, подле юбок вашей подружки виконтессы де Лувиньи. Набив полный рот яств, выставленных на стол, лохматый поэт изобразил на лице хитрую улыбку, означающую, что знает он куда больше, чем предложил рассказать.

Изабель де Лаваль: Особенно рассказывать было нечего, но признаваться в этом Изабель не хотела, поэтому ответила своему поэту таким же многозначительно-лукавым взглядом. - Сделка, любовь моя? Торгуетесь вы замечательно, вам бы уроки давать мэтру Биаджио! Только вот обмен не равный, месье. Поэтому в придачу к вашему рассказу, я хочу получить от вас... Маркиза подняла бирюзовый взор к небу, размышляя, что бы такого потребовать у Агриппы д’Обинье за свою откровенность. Сейчас у нее было все, что только можно пожелать. Но, возможно, она захочет чего-то позже? - Я после скажу, что хочу получить от вас. Не стоит легкомысленно подходить к такому важному вопросу. А вот и сладкое! Как вовремя! Действительно, вовремя, когда хочешь собраться с мыслями, и, пока на стол ставили персиковый пирог с взбитыми сливками, Изабель размышляла, как бы напустить туману туда, где, на первый взгляд, все предельно ясно. Но выучку маркиза прошла у самой Екатерины Медичи, так что оплошать не имела права. - Друг мой, скажу только, что принц Конде и инфанта Наваррская, похоже, нашли общий язык, - безмятежно проговорила она, и это, между-прочим, было чистой правдой. – При мне Ее высочество обещала принцу танец, вместе со своей всемерной поддержкой. Она присоседиться к его просьбам о Морнее. Так же они говорили что-то о том, что грешно веселиться на бесконечных праздниках, когда столько храбрых и достойных людей все еще в заточении только потому, что нашли в себе смелость пострадать за веру. Пожалуй, все? Ах, нет, не все! Рассмеявшись, Изабель взяла бокал с вином, пригубила, бессовестно играя на любопытстве соратника Генриха Наваррского. Ждала же она его из Бордо? Ну и он подождет немного новостей, раз уж они его так заинтересовали. - Чудесное вино. Если не ошибаюсь, это подарок графини де Гиш, кстати, что там за дуэль? Неужели граф решил отомстить нашему Анрио за то, что он ненадолго сделал счастливым госпожу Диану… ах, да, я же еще не закончила. Мне доподлинно известно, что принц Конде внезапно начал вести очень оживленную переписку, не только с единоверцами в Париже, но даже в Лондоне, Эдинбурге и, конечно, в Женеве. Вот так-то! Эту маленькую, но, возможно, важную деталь, маркиза узнала от своей камеристки, которая с недавних пор очень сдружилась со слугой принца Конде*. Изабель очень надеялась, что ее Маго не научат плохому. Камеристка, цитирующая Писание и нравоучения по любому поводу была ей совершенно не нужна. *согласовано с принцем Конде


Агриппа д'Обинье: Агриппа сощурился заходящему солнцу. Он давно познал истину, что если женщине что-то не давать, то она пойдет и возьмет сама в два раза больше. И мадам де Сабле совсем неудивительным образом подтверждала этот постулат. Но для Изабель поэту было ничего не жалко, поэтому он лишь усмехнулся ее угрозе проявить стяжательство. Гораздо больше его тревожило, что Генрих де Конде проявляет повышенную активность в делах их партии. Король Наварры поддержал просьбу кузена и сестры, и обещал испросить у своего брата короля Франции помилования для Плесси-Морнея.* Филипп был их верным соратником и бравым воином, бесстрашным борцом за их общую веру. И Конде, в случае успеха предприятия по его освобождению, сделает все возможное, чтобы Морней преисполнился ему благодарности за обретенную свободу. А нужно было бы, чтобы благодарен он был Генриху Наваррскому. И служил бы ему, а не принцу. Темные брови сентонжца чуть нахмурились. Бездействие хорошее удобрение для предательства других. Поэтому, сидеть сложа руки было не только бесполезным делом, но и опасным. Надо было ехать в Париж. Агриппа поднялся и прошел на маленькую конюшню, тщательно пережевывая еду, которой набил рот. Из меленькой сумы, прикрепленной к луке седла, им было вытащено письмо. - Вот, - протянул он его маркизе, обратно садясь. – Чуть не забыл. Ваша сестра, моя прелесть, больше не гостит у мадам де Грамон. Она теперь новоиспеченная фрейлина Екатерины Медичи. Д’Обинье тоже умел не торопиться говорить, и дразнил бессовестно свою возлюбленную, кушая вволю, и полоща время от времени рот вином. - Ах да. Дуэль. Наш друг Генрих там был участником, но развязки, а не самой драмы. Клинок граф де Гиш скрестился со шпагой Мишеля де Гуфье, к которому ваша подруга относится с особой благосклонностью, что весьма опрометчиво при наличии супруга столь горячего нрава, - про себя лохматый поэт лишь порадовался, что глаза Дианы д'Андуэн больше не были устремлены на его господина. От такого субъекта, как сенешаль Бордо, можно было ожидать любой мести.

Изабель де Лаваль: Изабель, усмехнувшись, повертела в пальцах письмо от Терезы. Даже не читая, маркиза знала что там. Восторги по поводу своего нового назначения, сердечные излияния, и в конце маленькая приписка с какой-нибудь немаленькой просьбой. Все самое важное маркиза уже прочла в письме, которым ее удостоила Ее величество королева-мать. Об этом письме, кстати сказать, стоило известить Агриппу. Возможно д’Обинье, с присущим ему острым умом, сумеет выудить из темных вод послания еще какую ценную рыбешку, пропущенную по невнимательности самой маркизой. - Маго, принеси из спальни палисандровый ларчик для писем, - приказала она камеристке, и улыбнулась любимому поэту. – Об этих переменах в судьбе моей сестрицы я уже примерно осведомлена. Королева Екатерина взяла на себя труд сообщить, что забирает Терезу с собой и дает ей место младшей фрейлины. Дурочка и счастлива, ждет, что при дворе ее осыпят лепестками роз и предложениями руки и сердца. Хотя, при всей своей наивности, Терез не глупа. Возможно, и приживется там с пользой для себя. Камеристка принесла ларец, в котором маркиза де Сабле хранила свою корреспонденцию, и Изабель извлекла оттуда, не без почтения, письмо Флорентийки. Эту великую женщину за многое можно было ненавидеть, но в госпоже де Сабле она вызывала еще и восхищение своей несгибаемой волей. - Вот друг мой, можете ознакомиться с изящным образчиком королевского слога, возможно, вам это будет интересно. Закатное солнце играло лучами на столовом серебре, переливалось в волосах молодой женщины, бросало теплые отсветы на стены дома. Пока Агриппа читал письмо от королевы, мысли Изабель унеслись в Бордо. Судя по всему, не миновать ей еще одной поездки туда, пока дороги не размыло осенними дождями. Значит, дуэль между графом де Гиш и герцогом де Роаннэ… - Мишель Гуфье вполне заслуживает благосклонного к себе отношения, - лукаво заметила маркиза. – Пожалуй, я выражу Диане свое одобрение по поводу этого выбора! Но вы не сказали, Агриппа, чем закончилась эта дуэль. Хотя, я совсем не огорчусь известию, что графиня нынче вдовствует. Ничто так не красит хорошенькую женщину, как траур по горячему нравом супругу.

Агриппа д'Обинье: - Интересно другое, - наскоро перекинувшись парой слов внутреннего диалога со своим желудком, Агриппа выяснил, что он сыт и доволен, и вытер блестящие от жирной пищи губы салфеткой. – Как скоро ваша сестра, маркиза, расскажет вашей бывшей госпоже, чье именно общество вы предпочли ее. И как этот выбор отразится на отношении к вам флорентийки. Не без потаенной ревности поэт взял из рук своей возлюбленной протянутое ей письмо и пробежал его строки взглядом. Ничего существенного, важного, в нем не было, хотя видимо для Изабель оно имело некоторую ценность. Постаравшись скрыть неприязнь к автору послания, сентонжец вернул его своей даме. Д’Обинье было не слишком приятно это внимание Медичи к его возлюбленной. Насколько ему подсказывал опыт, то за улыбкой мадам Катрин всегда скрывалась угроза для тех, кто был ему дорог. - Будьте осторожны впредь, любовь моя, с корреспонденцией от этой дамы. Бумагу столь же легко пропитать ядом, как и кожу перчаток, - несколько нервно дернул губами приближенный Анрио Бурбона. К сладкому протестант всегда был неравнодушен, хотя кальвинизм и требовал воздерживаться от излишеств для плоти. Но когда со стола убрали жаркое и горячие яства, и заменили их бисквитами и прочими изобретениями лукавого, рот лохматого поклонника муз предательски наполнился слюной. - Один раз живем, прости Господи, - тихо прошептал он, и принялся сметать с тарелок десерт. - Чем кончилась, чем кончилась, - ворчал Агриппа, - тем что наш славный рогоносец напоролся на шпагу маркиза де Караваз. А наш наидобрейший государь, вместе со своей супругой, доблестно оказывал раненному помощь, - поэт усмехнулся, представляя перед глазами единожды увиденную сцену, и рассуждениям о мужьях госпожи де Лаваль. - Ну что ж, мадам, ваши мысли по поводу супругов с горячим нравом весьма поучительны, - вытащив из зубов вишневую косточку, попавшуюся в одном из пирожных, сын юриста обворожительно улыбнулся своей визави. – У меня связано с ними два предположения – либо вы не хотите, чтобы я в далеком будущем на вас женился, либо не находите мой нрав жарким.

Изабель де Лаваль: - Если в далеком будущем вы на мне женитесь, счастье мое, это будет самый морганатический из браков – брак по любви, а к подобным союзам мои рассуждения не относятся, - парировала Изабель, отдававшая должное десерту без всяких мук совести. Если Господь создал маркизу де Сабле такой, какая она есть,то он наверняка знал, что она будет любить сладкое и Агриппу д’Обинье, а значит, не осудит. - А у мадам де Гиш брак самый что ни на есть приличный, династический, то есть скучный, как проповедь. Но все же жаль, что я не увидела своими глазами эту сцену сражения Гектора с Ахиллесом. Госпожа де Лаваль, приняв от Агриппы письмо от королевы-матери, аккуратно сложила его, спрятав под салфетку. Не стоило, пожалуй, делится с любимым поэтом своими соображениями насчет того, зачем мадам Катрин понадобилась Тереза, и к чему было написано это письмо. Взяв на службу младшую де Лаваль, Ее величество приобрела весьма своенравную и неглупую занозу, и рано или поздно, Тереза это продемонстрирует. - Не тревожьтесь за меня, для королевы я слишком мелкая цель, чтобы тратить на меня свой драгоценный яд, - улыбнулась она Агриппе. – Хотя, конечно, при случае мадам Змея поквитается со мной, но тут главное не допускать такого случая. Нет, спешить ко двору, как на то, видимо, наделась Екатерина Медичи, Изабель не собиралась. Вкусив свободной жизни, будучи сама себе госпожа, возвращаться в клетку она не желала. - Любовь моя, что скажете, если я ненадолго навещу госпожу Диану? Ваш рассказ только раздразнил мое любопытство, и теперь я жажду подробностей. Судя по всему, в ближайшее время любовью, а не войной, а влюбленные все одинаковы, во всяком случае, поначалу. К тому же Изабель считала, что любоваться на чужое счастье совсем не интересно.

Агриппа д'Обинье: Агриппа подумал, что к перечню долгов Генриха Наваррского, который он кропотливо вел в своей памяти, ему необходимо добавить еще один документ – список сентенций от мадам де Сабле относительно семейной жизни. Рука протестанта потянулась к тому же пирожному, что и пальчики дамы его сердца. С мгновение поколебавшись, поэт уступил приглянувшееся лакомство бывшей фрейлине мадам Екатерины Медичи. - Смотрите, чтобы орудием своей мести королева-мать не избрала вашу же родственницу, Изабель. Мадемуазель Терезита под наставничеством старой флорентийки может быстро сообразить, что наследников у вас нет, и если с вами случится какое несчастье, то она станет чуточку богаче, - измазавшись изрядно сливово-медовой начинкой десерта, д’Обинье старательно облизал ее с пальцев. Маркиза собиралась в Бордо к Диане де Гиш, дабы в полной мере удовлетворить свое любопытство. Сейчас для сентонжца было главным не выразить своей радости по этому поводу. Поездка возлюбленной к подруге была очень своевременной. - Даже не знаю, любовь моя, - сделав огорченно-задумчивый вид, он опустил взор к блюдам на столе и стал художественно раскладывать по тарелкам оставшиеся бисквиты и прочие сладости. Внутреннее чутье подсказывало соратнику Анрио Бурбона, что, если он расскажет маркизе о том, с каким именно замыслом собирается наведаться в Париж, то ссора будет неизбежна. Если же маркиза сама отправляется в Бордо к Диане де Грамон, то можно ей и не говорить, что он отправится в столицу. Можно. Но лучше сказать, скрыв кое-какие свои идеи. - Впрочем, я провожу вас до дома графини, и съезжу навестить мэтра Рене, - о дружбе с еще одним парижским мастером своего дела д’Обинье не решался сказать даже той, с которой делил ложе. – Пусть присмотрит за вашей сестричкой, и даст нам знать, если малышка вдруг начнет проявлять интерес к ядам. Тем более, что я скучаю по старику. А на обратном пути я заберу вас от мадам де Гиш. О том, что, может статься, возвращаться в Нерак он будет не один, Агриппа пока даже думать боялся. Чтобы не спугнуть Удачу.

Изабель де Лаваль: Имя мэтра Рене вызвало на устах маркизы мечтательную улыбку. Перед глазами чудным видением пронеслись соблазнительные сокровища его лавки – духи, пудры, притирания. Надушенные перчатки и веера. С другой стороны, что-то Изабель не верилось, что Агриппа внезапно соскучился по ученым разговорам со старым флорентийцем, соскучился настолько, что оставляет своего драгоценного Генрих Наваррского бессовестно нежиться в умелых ручках жены. Наверняка месье д’Обинье что-то задумал, но стоит ли поднимать эту тему, тратить остаток чудного вечера на разговоры о политике или, не дай бог, споры? Агриппа все равно поступит так, как считает нужным. - Надеюсь, любовь моя, вы будете осторожны, прогуливаясь по мосту Святого Михаила, - мягко заметила она, надеясь, что Агриппа оценит ее сдержанность. И что не забудет эту сдержанность вознаградить каким-нибудь небольшим сувениром из лавки Ренато Биянко. – У мадам Катрин куда больше причин не любить вас, нежели меня. Расправившись с пирожным, маркиза обворожительно улыбнулась своему любимому поэту. – Что касается наследников, то не забывайте, у меня есть старший брат и целый выводок невзрачных племянниц. Так что Терезе придется выстоять длинную очередь, реши она полакомиться за мой счет. К тому же, производство на свет наследников требует сноровки, а я нахожу, что в последнее время мы постыдно пренебрегаем этими уроками. Вам так не кажется? Вот друг наш, король Наваррский, наверняка сейчас догоняет упущенное за все время разлуки с женой! Поддразнив таким образом сентонжца, маркиза неторопливо поднялась со скамьи. Вечерний свет обволакивал фигуру молодой женщины мягким теплым ореолом, играя розовыми бликами на золотистых прядях волос. На душе было спокойно, так же, как спокойно было в саду в этот поздний час. Пока Агриппа будет интриговать в Париже, а Маргарита Валуа покорять Нерак, сама Изабель премило проведет время в Бордо, в обществе Дианы д’Андуэн. Если же месье д’Обинье, паче чаяния, попадет в Париже в переплет, то маркиза пообещала себе вытрясти душу из Ренато Биянко, королевы Екатерины, не говоря уже о том, что она сделает с самим поэтом. Легкомысленная госпожа де Лаваль не любила битвы и сражения, но за то, что любила, готова была сражаться до конца.

Агриппа д'Обинье: - На месте королевы-матери я был бы нам бесконечно признателен, ненаглядная моя, - усмехнулся сентонжец. – Теперь ее любимый зять не маячит у нее на глазах ежедневно, являясь живым искушением ввести ее в тяжкий смертный грех. И то, что на душе Флорентийки было полным полно таких грехов, и то, как именно выражается ее благодарность, Агриппа и Изабель оба знали. А вот ловкость мадемуазель Терезы де Лаваль поэт не стал бы недооценивать на месте маркизы. У новой фрейлины мадам Змеи, по мнению протестанта, было достаточно изворотливости, чтобы оставить с носом своих родственников, прибрав наследство сестры к рукам, если такая возможность представится. Впрочем, с братом своей возлюбленной д’Обинье был не знаком. - Упрек ваш вполне справедлив, сударыня, Принимается, - соратник Анрио Наваррского с удовольствием повелся на провокацию госпожи де Сабле, и поднялся за ней следом. Подойдя к женщине со спины, он обвил руками ее стан и грудь, привлекая к себе, и поцелуем касаясь шеи. Если начать сейчас обещать Изабель вести себя осторожно, то Бог знает, какие еще клятвы сумеет из него вытащить эта лукавая обольстительница. Поэтому, Агриппа предпочел закрыть тему о старом парфюмере и алхимике, а уподобиться своему королю, и наверстать хоть часть из упущенного в последней разлуке, тем более, что постель маркизы была излюбленным его местом во всех ее владениях. Подхватив на руки свою музу, он прижал ее крепко к себе и решительно зашагал в дом. - Маго, открывай нам двери, мы идем спать! - крикнул он служанке так громко, чтобы вся немногочисленная обслуга мадам де Сабле уразумела, что в ближайшее время их госпожу лучше не тревожить. Все дела подождут до завтра, а сегодня пусть Венера оберегает двух влюбленных от тревог и забот. Эпизод завершен



полная версия страницы