Форум » Игровой архив » О том, как бык за рога берется » Ответить

О том, как бык за рога берется

Люсьен де Мейнвиль: 15 августа 1576 года. Франция, Реймс, дворец То. Ближе к вечеру.

Ответов - 10

Люсьен де Мейнвиль: Высокий худой мужчина в черном бархатном камзоле с отложным воротником по-итальянски, заложив руки за спину, мерил неторопливыми шагами малую гостиную замка То. Остановившись перед гобеленом, который изображал сцену пышного свадебного торжества, по мотивам евангельского сюжета о том, как Христос превратил воду в вино, мужчина предался задумчивому созерцанию. Но мысли его были далеки от оценивания талантов живописца, сумевшего благодаря своей технике добиться необычайной живости и пластичности фигур, равно как и талантов мастера, который соткал ковер и воспроизвел на нем красочный рисунок. Еще неделю тому назад эта картина полностью отражала праздник, царивший во дворце архиепископа Реймсского, который разрывался от количества разномастных гостей, гудел от веселой музыки и плясок, шумных разговоров и задорного смеха, обволакивал пряным ароматом винных паров и блюд, приготовленных по заказу известного гурмана, Шарля Майеннского. А сейчас… Сейчас в То стояла звенящая тишина, замок был почти пуст, а воздух в нем пропах чесноком. Подумать только, как жесток и несправедлив бывает Господь к тем, кто ревностно служит ему на этой земле. Люсьен де Гурси, чья семья издревле являлась вассальным родом Лотарингского дома, будучи предан дроздам еще с малолетства, в душе весьма болезненно переживал те беды, которые обрушивались на Лоррейнов, несмотря на то, что по натуре своей был человеком холодным. Особенно он тревожился за госпожу де Монпансье, которую тяжелая болезнь сразила первой, и которая, как было известно Мейнвилю, поскольку он ежедневно справлялся о здоровье герцогини, переносила ее со стойкостью, достойной восхищения. И похоже, что Создатель не остался безучастным к страданиям и мужеству этой женщины – Екатерина-Мария пошла на поправку. Эта новость заметно взбодрила Люсьена, всю последнюю неделю ходившего мрачнее грозовой тучи. Однако в городе по-прежнему творились беспорядки, болезнь продолжала вцепляться в простой люд своей мертвой хваткой, и народ винил Лоррейнов в страшном несчастье, постигшем их всех. Поэтому дела были далеки от того, чтобы назвать их хорошими, и было их невпроворот. Но все же. Все же, теперь, с постепенным выздоровлением герцогини де Монпансье, положение этих дел должно улучшиться. - Господин граф, - Мейнвиль, стоявший спиной к входу в малую гостиную, обернулся и устремил немигающий взор на склонившегося перед ним слугу, - Его светлость ожидает вас. Гизар кивнул и последовал за слугой, проводившим его в кабинет архиепископа Реймсского, который принц Жуанвиль иногда использовал для своих нужд. Сегодня утром герцог де Гиз приказал Люсьену явиться к нему сразу после своего возвращения с заседания Городского Совета. Он еще не знал, что собирался поручить ему глава Лотарингского дома (в том, что герцог именно для этого вызывал его к себе, дворянин не сомневался), но, вне всякого сомнения, был заранее готов к этому поручению. - Ваша светлость, - коротко поздоровался Мейнвиль, замерев в почтительном поклоне, как только за ним закрылась дверь.

Henri de Guise: Сестра не умерла и ей становилось лучше. Хвала Создателю. Но добрые вести имеют свойство распространяться гораздо более неохотно, нежели дурные. Сегодня Генриху пришлось лично заверить Городской Совет Реймса в том, что «красная лихорадка» излечима, и двое людей, выздоравливающих во дворце То под присмотром некоего лекаря, тому живое подтверждение. Как бы ему хотелось верить самому, что все это правда, и опасность потерять Катрин миновала, как миновала и угроза того, что его братьям придется бежать из города под покровом ночи, словно рыночным ворам во время облавы. Выступая перед старейшинами на очередном заседании, принц Жуанвиль с осторожностью говорил о том, что вскоре можно будет открыть городские ворота и успокоить людей на улицах, заявив, что найдено лекарство, способное победить болезнь. Медики, собравшиеся в То, узнав, чем юный эскулап Клермона лечит лотарингскую принцессу и Главного ловчего Франции, все, как один, заявляли, что средство это опасно и может, как вылечить, так и убить человека. Но герцога интересовало больше другое. Катрин выздоровеет и толпа, называемая народом, перестанет обвинять их род в своих бедах, считать их проклятыми. А если представить все должным образом, то и уверует в то, что Господь, послав тяжкие испытания семье Лоррейнов, смилостивился над ними, послав свое отпущение всех грехов и благословение. Луи сумеет все подать именно так. На губах архиепископа Реймсского все чаще стала появляться улыбка, и Генрих хорошо знал, что это значит, он что-то задумал. Однако, оставив Людовику самому решать, как правильнее в интересах их всех использовать исцеление болезных в его доме, Гиз решил заняться делом, не менее насущным. С герцогиней де Монпансье последнее время приключалось много чего, и предоставлять ее и дальше самой себе, тем более сейчас, ослабленную недугом, который еще неизвестно когда полностью будет изгнан из ее тела, Анри не желал. Всевышний располагает по-своему своими чадами, но и людям не пристало, сидеть сложа руки, и ждать его милостей. - Здравствуйте, граф, - Людовик был в соборе, денно и нощно успокаивая людей, неустанно вселяя в них надежду на доброе будущее, и принц Жуанвиль в его отсутствие пользовался кабинетом брата. Когда приглашенный им для беседы Люсьен де Мейнвиль согнулся в поклоне, герцог сделал ему короткий знак рукой, что может распрямить спину. Не только почтительность этого дворянина, но и верность Гизам, не вызывали сомнений у Его светлости. Генрих только что подписал бумагу, и теперь стоял у стола и капал сургучом под подпись, чтобы поставить там свою печать. Когда дело было сделано, он развернул документ перед де Гурси. - Ознакомьтесь, сударь. Это приказ о вашем назначении командиром личной охраны госпожи де Монпансье. Там же означены ваши полномочия. Обратите внимание, что вам должно будет произвести полное обновление солдат в доверенном вам отряде. Вы можете взять часть моих людей, и часть вам придется набрать самому. Старший сын Франсуа де Гиза замолчал, ожидая, пока гизар ознакомится с бумагой и задаст свои вопросы, если таковые возникнут. Мейнвиль был неглупым человеком, обязательно возникнут.

Люсьен де Мейнвиль: На пресном лице дворянина из Меца не отразилось никаких эмоций, когда Генрих де Гиз озвучил и наглядно продемонстрировал причину, по которой призвал его в кабинет. Приблизившись к рабочему столу архиепископа Реймсского, который ныне пользовал его старший брат, Мейнвиль взял протянутый герцогом документ. Темные, почти черные глаза мужчины внимательно пробежались по строчкам приказа, составленного рукой Анри де Лоррейна. Он не был удивлен этим неожиданным назначением. Понятно, что на должность ответственного за безопасность своей сестры принц Жуанвиль избирал человека, в чьей преданности и исполнительности ему не нужно было сомневаться. Более того, Люсьен тут же принялся составлять в своей голове план формирования отряда, над которым ему надлежало взять шефство. Обстоятельный и педантичный, де Гурси к любому делу, за которое брался, подходил так, чтобы реализовать поставленную задачу с максимальной результативностью. Во время религиозных войн, в которых ему приходилось принимать участие еще под началом Франсуа де Гиза, Мейнвиль не раз командовал отдельными группами солдат. Многих из них - и тех, кто ушел в отставку, и тех, кто до сих пор сражался в рядах армии, командиром которой теперь являлся «Король Парижа», он хорошо знал. И некоторых считал вполне подходящими для того, чтобы войти в число людей, которые образуют охрану госпожи де Монпансье. Однако принц Жуанвиль был прав. Вопрос у графа действительно имелся. Всего один. Но достаточно для него важный. - Могу я поинтересоваться, монсеньор, - осторожно произнес Мейнвиль своим тихим, бархатистым голосом, - Чем продиктовано ваше решение приставить меня к вашей сестре? Гизар тщательно подбирал слова. И был уверен, что герцог правильно истолкует то значение, которое он в них вкладывал.


Henri de Guise: - Можете, - сухо откликнулся Жуанвиль, убирая крупный перстень с лотарингским гербом в небольшую шкатулку, запирающуюся на потайной замок. Кроме отцовского кольца с черным агатом, Анри не терпел иные украшения на своих пальцах. Зато снятое с руки отца украшение сразу же после его убийства не снимал ни разу с за те годы, что прошли с его смерти. - Мое решение обусловлено заботой о госпоже де Монпансье, - холодный, надменный взгляд серебристо-серых глаз встретился со взором гизара, и тень задумчивости сеткой едва заметных морщинок пробежала по лбу полководца. Генрих решал, что стоит знать Мейнвилю, а что нет. С одной стороны, он мог ограничиться уже данным приказом, и полностью положиться на Гурси в его исполнении, но с другой, если этот человек будет больше знать, чего конкретно от него хотят, то и спрос с него, в случае чего, будет больший. - Герцогиня едва приходит в себя после тяжелой болезни, она еще долго будет слаба, но мы будем молиться, чтобы Господь вернул ей силы, как уже спас от смерти. Если в Реймсе люди начнут выздоравливать, то ворота города скоро откроются, и мы все покинем его, - Гиз усмехнулся. – Даже архиепископу предстоит поездка. Людовику, по их договоренности, предстояло навестить герцога де Меркера, Шарлю не мешало бы проведать свою новоиспеченную супругу. Да и самому Жуанвилю тоже была уготована встреча с женой. - Екатерина-Мария отправится в Париж. В вашем сопровождении, граф. Наши друзья-лигисты перепуганы событиями в Реймсе, и их нужно будет успокоить. Надеюсь, что вы будете заниматься не только обеспечением охраны герцогини, но и станете ее верным помощником в наших делах. Наверняка в смятении были все католики Парижа, и появление там здоровой Катрин будет лучше всяких других убеждений, чтобы прекратить пересуды о том, что небеса больше не благоволят к лотарингскому дому. - Безопасность нашей сестры теперь возлагается на ваши плечи, сударь, но вам запрещается лишать ее при этом определенной свободы в действиях. Единственное, - Его светлость замолчал, взвешивая правильность своего решения, - Париж она покидать не должна без моего на то особого дозволения. Самостоятельно она может направиться, но, опять же, не без вас, только в Шампиньи, куда недавно отбыл ее супруг, - он не собирался сажать непоседливую родственницу под замок, хотя такая мысль и посещала Анри не раз после опрометчивой поездки герцогини в Нерак, но и оставлять более ее передвижения без внимания тоже не хотел, несмотря на обещание Катрин больше не делать глупостей. Береженого и Бог бережет.

Люсьен де Мейнвиль: Господин де Мейнвиль спокойно выдержал надменный взгляд главы Лотарингского дома. Так смотрит человек, уверенный в правильности своих деяний и привыкший повелевать. Люсьен де Гурси был рад тому, что именно такому человеку служил. Герцог де Гиз был прирожденным лидером, полководцем и стратегом, и в нем Мейнвиль видел идею. Прекрасную идею о процветающей Франции, могучей державе, где царит порядок и народное единство под стягом католической церкви. Мейнвиль был предан этой идее, и принцу Жуанвилю как ее носителю. Если говорить о талантах, коими Творец от рождения одаривает каждого человека, и о том, как человек их воплощает в течение жизни, то Генрих Лотарингский, по мнению графа, затмевал даже своего покойного отца. Поэтому Люсьену не хотелось разочаровывать его. И поэтому ему нужно было получить от него четкие инструкции в отношении герцогини де Монпансье. Хорошо, что задача не усложнилась необходимостью следить за Екатериной-Марией, как часто случается у могущественных людей, когда даже близкий человек перестает вызывать доверие. Такое поручение далось бы Люсьену непросто, ибо он с глубоким почтением относился к дочери Франсуа де Гиза, женщине, выросшей на его глазах и сделавшейся украшением Лотарингского гнезда. - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы подготовить дела в Париже к вашему прибытию, монсеньор, - сказал граф, аккуратно складывая документ с гербовой печатью дома Лоррейнов и убирая его за пазуху. Прежде всего, по прибытии в Париж, следует организовать встречу госпожи де Монпансье с теми самыми друзьями-лигистами, о которых говорил герцог де Гиз. Осевшие в столице представители французской знати, верные той же идее и придерживающиеся того же курса, что и синьор де Гурси, будут рады возможности засвидетельствовать Катрин де Лоррейн свое почтение и убедиться, что она исцелилась от страшной болезни. И заодно, под надежной крышей и в надежных стенах, обсудить их, поборников истинной веры, общие цели и планы. Таким образом, Мейнвилю требовалось подготовить почву к возвращению в Париж самого принца Жуанвиля. А в том, что тот, закончив дела в Реймсе и при этом контролируя происходящее в провинции, туда вернется, дабы собирать камни, граф не сомневался. - Вы сами выберете дом, в котором остановится Ее светлость, предоставите выбор ей, или хотите, чтобы это сделал я? - спросил Люсьен, едва шевеля губами. Разумеется, этот вопрос был уместен только в том случае, если Анри де Лоррейн не решит сделать местопребыванием своей сестры Отель-де-Гиз.

Henri de Guise: Поощрительная улыбка Генриха де Гиза досталась приглашенному им для беседы дворянину. Он был доволен, что не ошибся в своем выборе, подыскивая человека, который возглавит охрану сестры. Тем более, что выбирать нужно было из самых проверенных людей, а таких не бывает много. Мейнвиль устраивал Его светлость не только верностью их семье, не единожды доказанной не только словом, но и делом (взять хотя бы то, что графу никто не препятствовал покинуть Реймс еще до того, как закрылись ворота города, а узнал он о тяжком недуге Катрин одним из первых, но он был все еще тут); он был неглуп, и, кроме всего прочего, отличался отменной выдержкой и ответственно подходил к любому поручению, которое возлагалось на него. - Мы предоставим сделать этот выбор герцогине, месье. Поскольку вы будете при ней моими глазами и ушами, я все равно узнаю, где расположится мадам де Монпансье. А уж обеспечить этому дому необходимую защиту – ваша задача, граф. С герцогиней можете это обсудить, как только она готова будет дать вам аудиенцию, - глава лотарингского дома готовился к этому разговору, а потому накануне потратил некоторое время, перебирая шифры, которыми пользовался Его преосвященство архиепископ Реймсский, пока не выбрал подходящий для его целей. Анри подошел к каминной полке в кабинете брата, и вытащил спрятанную за весящей на над ней картиной папку. - Здесь вы найдете способ, каким будет составлять мне письма со всеми новостями из Парижа, - положив папку с шифром на край стола Людовика, Жуанвиль опустился в кресло за столом, откинув пальцами со лба упавшие на него пряди. С тем, как пользоваться кодом, и почему он необходим при его докладах, гизар прекрасно разберется и без его пояснений. - Есть и еще кое-что, господин Мейнвиль, о чем бы мне хотелось, чтобы вы позаботились, - губы вельможи чуть поджались. Одно дело приказать Гурсе заняться охраной женщины, совсем другое – поручить убийство. Лицо вельможи стало непроницаемым, пряча потаенные мысли в его голове. Наивен был тот, кто полагал, что у старшего сына Франсуа-Меченого плохая память. Он не забывал ничего, даже если и делал вид, что перестал придавать чему-то значение. - С некоторой точки зрения один господин представляет собой определенную угрозу для благополучия нашей сестры. Можете ли вы мне дать заверения, что оградите ее от встреч с ним, как случайных, так и нет?

Люсьен де Мейнвиль: Быть глазами и ушами принца Жуанвиля - задача не из легких. Она требовала осторожности и разумности. И то, и то было присуще Люсьену, который, следя за действиями своего патрона тусклым взглядом, не удивился, когда герцог достал из тайника папку с шифром. Наоборот, граф радовался предусмотрительности Его светлости и умению продумывать все детально, до мелочей. В нынешнее время влиятельные особы, на которых зиждилось государство и во власти которых было влиять на ход событий в истории, в отличие от обывателей низшего звена, вынуждены были скрывать информацию о своих личных делах в письменном виде, где каждой строчкой серьезный противник, попади такая информация к нему в руки, мог воспользоваться против них. У того же короля Генриха III существовала своя тайная полиция, богатая на шпиков, которые специализировались на том, чтобы перехватывать письма и класть их на стол своего начальника, который, в свою очередь, показывает эти послания королю, нередко ставя адресанта в такое неловкое положение, что тот имеет все шансы, например, лишиться головы. Подобный аппарат работал безотказно и был стар, как мир. У Анри де Лоррейна, без сомнения, были веские причины скрывать свою переписку. И если он прибегал к засекреченным посланиям в политических играх, то естественно не проявит беспечности и в том, что касалось членов его семьи. Мейнвиль с поклоном, которым он свидетельствовал свое понимание возлагающейся на него ответственности, протянул руку и забрал папку, положенную Генрихом де Гизом на край стола. Но раскрывать ее не стал. У него еще будет время, в спокойной и привычной для него обстановке, в тишине и одиночестве, подробнейшим образом изучить и отложить в голове секретный код, которым ему предстояло пользоваться для того, чтобы держать герцога в курсе событий. Равно как и тщательно подумать над тем, каких людей отобрать в охрану. Это стоило согласовать с Екатериной-Марией. Де Гурси знал молодцов, мимо которых поблизости от сестры Главнокомандующего королевской армии не проскользнет и мышь. Другое дело, что их внешние показатели и манеры могут вызвать неодобрение госпожи де Монпансье. Все-таки женщины - существа хрупкие. Потому, в вопросе подбора людей Мейнвилю придется исходить из соображений не только практичности, но и деликатности. Что, конечно, было труднее. Люсьен весь обратился в слух, когда герцог упомянул, что есть еще "кое-что". Темные глаза, не выражавшие ничего, замерли на скуластом лице Лотарингского принца. Графу казалось, что он понимает, куда клонит Меченый. И был готов к тому, чтобы и это новое поручение выполнить без всяких колебаний. Оценив тонкость, с которой Анри де Лоррейн подошел к интересующей его проблеме, гизар решил ответить ему тем же. - Можете не сомневаться, Ваша светлость, - лаконично произнес мужчина, и каменное выражение его лица чуть изменилось, когда слегка дрогнули уголки рта и на нем мелькнуло подобие улыбки. Он предпочитал не задавать лишних вопросов. Если герцог де Гиз утверждал, что какой-то человек угрожает благополучию его сестры, Мейнвилю не нужно было вдаваться в подробности о том, как же так получилось. Пока что ему достаточно было знать, кто он таков. - Соблаговолите ли вы назвать мне имя этого господина, дабы я мог удостовериться в том, что он больше не побеспокоит госпожу де Монпансье?

Henri de Guise: Невзначай Лоррейн проследил за движениями человека, которому поручал заботу о своей непоседливой родственнице и несколько щекотливое дело. Зачастую манеры людей говорят о них гораздо больше, чем даже поступки. Де Гурси был скуп на жесты, точно также, как и на слова. В то же время, несмотря на сдержанность, в нем чувствовалась решимость и способность к действиям. Он напомнил герцогу одного боевого командира, служившего некогда под началом Франсуа де Гиза. Тот мог часами беспощадно изрубать в клочья вражеских солдат, но первый полез вытаскивать из подожжённого дома мяукающего там котенка. Именно таким котенком и должна была стать для Мейнвиля Катрин де Монпансье. Тем существом, ради которого граф не пожалеет себя, случись что непредвиденное. - Соблаговолю, - усмехнулся Генрих неприятным воспоминаниям о том, чье имя собирался назвать. - Филибер де Грамон, граф де Гиш. Это один из еретиков, спасших свою шкуру в ночь Святого Варфоломея, благодаря тому, что, как и его папаша, принял мессу, повинуясь прихоти короля Карла, - легкий оттенок презрения проскользнул в голосе принца Жуанвиля. Он не верил перебежчикам ни на поле брани, ни в делах религиозных. Если ты привержен кому-то или чему-то, борись за то, что для тебя ценно, или умри, не запятнав свою честь предательством избранных идеалов. - Насколько мне известно, он один из тех дворян, которым король поручил сопровождать королеву Маргариту в Нерак, и сейчас его нет при дворе, - было мало событий во Франции, о которых не было бы известно одному из ее пэров, обладающему отменной шпионской паутиной. Впрочем, информация, которую он давал Люсьену де Гурси, ни в коем случае не была каким-то большим секретом. - Пока этот дворянин держится вдали от Парижа, не стоит тратить на него свои силы и время, но обратите на него особое внимание, как только он появится в столице. У вас есть еще вопросы, граф? Возможно, пожелания? Если Мейнвилю удастся избавить белый свет от прохаживающегося по нему сенешаля Бордо, то можно будет подумать и о том, чтобы использовать его таланты в более значимых целях. У Людовика, кропотливо ведущего список врагов лотарингских дроздов, всегда найдется, что поручить подобному человеку.

Люсьен де Мейнвиль: Практически незаметно дернулись брови дворянина из Меца, когда герцог де Гиз назвал имя человека, угрожавшего безопасности Екатерины-Марии. Мейнвиль принадлежал к числу тех людей, которые могут хладнокровно выполнить любой, даже самый жестокий приказ, но при этом весьма щепетильно относятся к способам его выполнения. Ему доводилось убивать врагов святой веры, доводилось избавляться от тех дворян, которые имели несчастье чем-либо сильно не угодить Лотарингскому дому, доводилось и казнить ни в чем не повинный, простой люд, потому что так было нужно. Но, в не военное время, он предпочитал не пачкать свои руки в чужой крови без особой на то необходимости. И поэтому поручения, подобные тому, которое только что, аккуратно озвучив, возложил на него Генрих Меченый, старался исполнять другими руками, оставаясь в тени. Разумеется, перед тем тщательно спланировав дело так, чтобы исход оказался успешен. В частности же, гордый дворянин с безукоризненной репутацией, господин де Мейнвиль крайне щекотливо относился к поручениям, касавшимся особ благородного происхождения. Оттого он и проявил едва уловимые признаки некоторого беспокойства, услышав имя сенешаля Бордо. Филибер де Грамон был не только знатным дворянином, но и довольно заметной персоной. Более того, персоной, снискавшей королевскую милость. К милости этой, и к самому Грамону, Мейнвиль относился с точно таким же презрением, как и его патрон. Однако это ничуть не упрощало задачу устранения столь непростого субъекта, как граф де Гиш. Любопытно, почему тот представляет опасность для герцогини. Расспрашивать о подробностях ее старшего брата гизар считал бестактным. К тому же, может статься, он выяснит это по ходу, от самой Катрин де Лоррейн, к примеру. Хорошо, что не надо думать о сенешале Бордо, пока тот находится за пределами столицы. Но когда он появится в Париже, Люсьену придется позаботиться о том, чтобы не упустить его из поля зрения. Де Гурси медленно кивнул, давая понять Его светлости, что все уразумел. Спрашивать, когда предстояло отбыть в Париж, не было нужды. Он был уверен, что сразу, как только болезнь полностью отпустит госпожу де Монпансье. Таким образом, вопросов у графа больше не было. Что же до пожеланий... - Передайте Ее светлости мои пожелания скорейшего и окончательного выздоровления, монсеньор, - поклонился Мейнвиль и, выпрямившись по-военному, застыл, словно изваяние, в ожидании, когда герцог де Гиз позволит ему идти, или же сделает еще какие-нибудь распоряжения.

Henri de Guise: Отметив про себя легкое замешательство гизара, достойный потомок Борджиа едва заметно улыбнулся. Его предки не раз давали слугам поручения, подобные тому, что он сейчас возложил на плечи Мейнвиля, вкладывая в их руки то яд, то кинжал. Но фанатики, не раздумывая бросающиеся выполнять приказы, редко достигали успеха, терпя крах на половине пути к поставленной цели. Де Гурси сомнениями, отразившимися на его лице, давал понять, что осознает всю трудность задачи, а это значило, что и подойдет к ее решению ответственно. - Надеюсь, граф, что вы не будете мешкать, и приступите к своим обязанностям по охране нашей сестры незамедлительно, а потому сами передадите ей свои пожелания, увидев ее раньше, чем я, - холодно ответил лотарингец на слова Мейнвиля, и сделал ему знак рукой, означающий, что он его больше не задерживает. – Можете идти, сударь, и скажите по пути дворецкому, чтобы, как только в замок прибудет Его преосвященство, ему передали, что я жду его. Несмотря на внешнюю холодность и взгляд на господина де Гурси, столь же острый, как клинок, Генрих де Гиз был доволен этим человеком. Оставшись в кабинете Луи один, он провел пальцами по лицу, словно бы снимая с него маску надменного повелителя, и улыбнулся уже гораздо более душевно закрывшейся за его собеседником двери. За Катрин можно было больше не волноваться. Этот человек сделает все, чтобы герцогиня де Монпансье была в безопасности, и ее чести и жизни ничто не угрожало. Теперь следовало подумать о другой своей родственнице. И тоже проявить своеобразную заботу о ее будущем. Николя Меркеру нужно написать письмо, с которым Людовик отправится к нему с визитом. И составить это письмо так, чтобы у достойного папаши королевы Франции не возникло и тени сомнения, что Лоррейны собираются поступить правильно. И пока архиепископ будет проявлять все свои таланты убеждения, Майенн пусть поищет того гасконского дворянчика, который скрашивал ночи Луизы де Водемон. Как его там? Герцог чуть нахмурился, напрягая память. Ла Валетт. Изящный щеголь, с лицом девицы. Пытки инквизиции, когда он попадет в руки церкви, обвиненный в блуде, ему определенно понравятся. А там может и не только про королеву, что сболтнет, но и про ее коронованного супруга. Эпизод завершен



полная версия страницы